– Ванечка! – ору, натягивая кеды. – Давай быстрее!
Через час ребята прилетают, а мы еще даже не выехали. Нам до аэропорта полтора часа тащиться. Но я не слышу торопливых шагов на лестнице!
Вместо сына в коридоре появляется Рошка, клацая когтями по деревянному полу.
Как всегда, гиперсчастливая.
Не представляю, что мы будем делать, когда уедем отсюда. Брать ее с собой в квартиру? Это очень плохая идея.
– Ванечка!
– Иду!
Наконец-то он появляется. В руках планшет, на голове любимая шапка. Семенит к своим ботам, а я притопываю ногой, давая понять, что нервничаю.
– Хочешь, чтобы они нас ждали? – спрашиваю его, в надежде вызвать чувство вины.
Он поднимает на меня спокойные карие глаза и заявляет:
– Ты же знаешь, что не хочу.
Иногда я забываю, что мой ребенок – всего лишь ребенок.
– Откуда же мне знать? – хватая его куртку, спрашиваю я. – Судя по тому, как ты ковыряешься…
– Я уже готов.
Вздыхаю.
Придерживаю его за шиворот, пока спускается по ступенькам вниз. Просто они очень высокие для его коротких тощих ног. Мне кажется, тут комфортно перемещался бы лишь Филип Киркоров. Даже мне тут некомфортно, а во мне метр шестьдесят. Особо гордиться нечем, но ведь маленькая женщина всегда щенок, и все такое.
Мой сын довольно щупленький. Надеюсь, вытянется со временем.
Отец у него не хоббит, даже наоборот. Видимо, вся энергия при формировании его эмбриона ушла в массу, а не в мозг.
– Ладно, ладно, – говорю своей совести.
Я уже несколько раз обещала себе, что буду стараться поменьше мысленно оскорблять Андрея. Но у меня на него слишком много обид. Когда Ванечка родился, мне пришлось полностью взять уход за ним на себя. У этого козла, моего мужа, я не могла допроситься элементарной помощи с купанием или посидеть с ребенком час, чтобы я могла передохнуть.
Не хочу думать об Андрее лишний раз. Слава богу, я от него избавилась.
Смотрю на небо.
Погода портится. Ветер все усиливается, кажется, даже молнии вдалеке сверкают.
В октябре?
Что за чертовщина?
Открываю для своего принца заднюю дверь и дожидаюсь, когда он усядется в детское кресло. Сын пыхтит, потому что не любит, когда с ним обращаются так, как и положено. То есть как с маленьким ребенком.
Сажусь за руль и завожу машину.
Ненавижу эту дорогу. На нее как будто обрушился метеоритный дождь. Когда выбираемся на магистраль, с облегчением выдыхаю и врубаю радио.
Так-то лучше.
Мысли плавно возвращаются к событиям сегодняшнего утра.
Смотрю на сына. Он занят планшетом.
У нас был очень серьезный разговор.
Я заставила его поклясться своей честью в том, что он никогда такого больше не сделает. В обмен на обещание спросить у «папы», когда он приедет. Я, разумеется, понимаю, что никогда, но Ванечке это еще предстоит.
А Андрею предстоит понять, что просто так сын не будет любить его вечно.
Мне стыдно перед ребенком за то, что выбрала ему такого недостойного отца.
Ну и при чем тут ВИКИНГ?
С чего он вдруг вторгся в мой внутренний диалог?
Просто внешне он мужчина мечты. По крайней мере, моей.
Блин, он просто породистый арабский скакун. Я в жизни таких статных и успешных мужиков не видела, а может, и не увижу.
И он явно не «мальчик». Думаю, ближе к тридцати пяти.
Вот от кого можно рожать просто в целях поддержания генофонда.
Он тут явно проездом. Наверное, из-за той стройки. Последний месяц туда мимо нашего дома постоянно кто-то катается.
Такие мужики, как правило, путаются с какими-нибудь моделями.
Пф… банальщина.
Это даже хорошо, что я заехала ему по ноге. Это ему за всех недооцененных женщин планеты. Кто-то должен был ответить перед ними.
Хихикаю.
Какая же помойка в моей голове. Мне тридцать или сколько?
В аэропорту мы оказываемся через два часа. Никита посылает мне угрюмый взгляд вместо приветствия. Знаю, ему как бы не хочется все каникулы проторчать в доме на краю мира. Но я запланировала для нас кое-какие развлечения. Ему будет что выложить в свой «Инстаграм».
– Привет, моя конфетка! – визжу, доставая из складной летней коляски Варю.
На ней джинсы и дутая жилетка. На макушке милейший хвостик-пальмочка. Мордашка моей девочки измазана шоколадом, и я смотрю на Никиту укоризненно.
Достаю влажные салфетки, пока он обменивается рукопожатием с Ванечкой.
– Ого-го! – воркую, целуя пухлые розовые щеки. – Кто-то подрос!
Никита берется за их чемодан, а Ванечка толкает вперед коляску.
Покидаем аэропорт.
Прежде чем тронуться, скидываю сестре сообщение: «С твоими детьми все хорошо. Конечно, если тебе это интересно».
Ола – ла: «Не нужно желчи. Я знаю, что они приземлились».
Нет, конечно, она не плохая мать. Ведь она ищет им отца, как ни крути. Вообще, у Вари и Никиты отцы разные. Возможно, у них еще появится братик или сестричка. Оле всего-то тридцать пять. С нее станется.
Заезжаем в супермаркет и запасаемся продуктами на несколько дней, только после этого уезжаем.
На подступах к курортному городу льет такой дождь, что я дороги не разбираю. Слава богу, что я ехала очень медленно, а то мы бы точно слетели с трассы, когда шина на заднем колесе лопнула. Машина вильнула в сторону, но я смогла ее выровнять и плавно срулить на обочину.
Остановив «Ниву», хватаюсь за сердце, будто пережила инфаркт.
Я была в шаге от потери управления!
Потери управления машиной, под завязку набитой детьми!
– Охренеть! – резюмирует Никита, вместив все мои мысли в одно слово.
Смотрю назад. У Ванечки никакой реакции на случившееся, а у Вари и подавно. Она жует бублик, хлопая глазами.
Синхронно отстегиваем ремни и выходим с племянником под дождь.
Он натягивает на голову куртку, а я желтый капюшон.
Уже темнеет. Положение у нас хуже некуда.
Прижавшись друг к другу, в шоке смотрим на заднее левое колесо. Шина прямо-таки стелется по земле.
Что могло пробить это колесище?
По нам что, стреляли?!
– У тебя запаска есть? – кричит Никита сквозь шум дождя.
Запаска?
Я не смогу поменять колесо сама. Только если меня укусит радиоактивный паук. Никита тоже. У него руки как хворостинки.
Отстой!
Сглатываю и оглядываюсь.
Красиво.
Дорога в дымке – пустая.
Ни одной машины.
Я не знаю, куда звонить.
Это самый отстойный отстой за всю историю… отстоя.