В шесть утра Кэсси без стука влетает в мою комнату.
– Йоу, соня. Где твои бусы? Оливии срочно нужна бусинная терапия.
Я растерянно моргаю.
– Сейчас, что ли?
– Она уже на подходе. Эван опять что-то выкинул.
Ясно. Чистосердечное признание: я никогда не понимала, что такого притягательного в Эване Шульмейстере. Нет, я не ревную Оливию к бойфренду. Просто мне кажется, что Эван – на любителя. При этом сама я никогда не пойму, что там можно любить.
– Так что, одеваться?
– Для Оливии? – смеется Кэсси.
Значит, остаюсь в пижаме.
Через двадцать минут мы сидим на крыльце у входа, скрестив ноги по-турецки, а вокруг разбросаны журналы, вырезки и ножницы. Глаза слипаются, но на улице прохладный ветерок, и находиться здесь приятно. Все в окрýге, похоже, до сих пор спят.
– Так что этот мудак выкинул на этот раз? – спрашивает Кэсси.
– Он не мудак.
Оливия беспокойно перебирает бусы. Мы с ней годами над этим работали. Над бусами то есть. Мои уже метра три в длину. Наверное, на них тысячи бусин, и каждая сделана моими собственными руками. Как именно? Вырезаешь из журнала треугольник и плотно оборачиваешь его вокруг кусочка пластиковой трубочки, начиная с основания треугольника. Потом обмазываешь клеем, а сверху иногда – прозрачным лаком для ногтей. Нанизываешь на нитку – и повторяешь. У меня получился радужный градиент – я начала с красного, а теперь добралась до индиго. Скоро возьмусь за фиолетовый. А когда закончу, подвешу как гирлянду к потолку спальни.
– Короче… Ничего особенного не случилось, – начинает Оливия. – Просто у него был такой тон, что я почувствовала себя как на допросе.
– Ничего такого? Ну-ну, – говорит Кэсси.
Заклеивая новую бусинку, Оливия пожимает плечами.
– Ты мне написала в пять тридцать утра, – ухмыляется Кэсси.
– Прости… Бред все это.
– Никакой не бред, Ливви. – Кэсси подвигается ближе и обнимает ее. – Не люблю, когда ты грустишь.
– Да не грущу я. Просто… – Оливия разглядывает склеенную бусинку у себя на ладони.
– Очень красиво получилось, – хвалю я.
– Спасибо. Да. Просто Эван вел себя очень странно. Задавал кучу вопросов про воск…
– Что?
– Про восковую эпиляцию зоны бикини.
– Ага. Так. – Кэсси удивленно поднимает брови.
– Да. Внезапно. И все спрашивал и спрашивал. Типа ему любопытно. Потом я не выдержала и говорю: «Ты на что-то намекаешь?» – Она нанизывает бусинку на нить и продолжает. – А он: «Конечно, нет, с чего ты взяла?»
Кэсси вздыхает:
– Господи боже.
– Не знаю. – Оливия слабо улыбается. – Наверное, ему и правда любопытно.
– Говорю тебе, он просто решил взять твою вагину под контроль.
– Но он же не просил меня сделать эпиляцию.
– Зато очень явно намекал, – смеется Кэсси. – А вообще, пошел он. Это не ему решать.
И тут до меня доходит, что я уже пять минут кряду пялюсь на одну и ту же страницу, хотя она даже по цвету не подходит.
Да, мне не по себе. Честно, ненавижу такие разговоры. Не то чтобы я не знаю, что такое восковая эпиляция, хотя… До конца я действительно не знаю. Это одна из тех девичьих привычек, которые настолько мне не близки, что я чувствую себя представителем другого вида. Неужели парням нравятся исключительно безволосые лобки? Неужели это общеизвестный факт?
Естественно, журнал в моих руках убеждает меня, что так и есть. Безволосый лобок на две полосы тут, конечно, не напечатали, зато показали модель с идеальной ложбинкой между грудей. Как они добиваются такого эффекта? Мои сиськи настолько далеки друг от друга, что между ними можно запросто пускать корабли.
Наверное, я сама верю, будто с каждым сантиметром моего тела что-то не в порядке. А потому верю и в то, что любой парень, который решит, что я нормальная, моментально сбежит, стоит нам с ним раздеться. Ого. Не-не-не. Я на такое не подписывался.
Так что я вообще не хочу оголяться. Впрочем, неспособность раздеться догола мне не грозит. Не люблю джинсовые шорты[18].
– …Я права? – спрашивает Кэсси.
Я поднимаю взгляд – они обе смотрят на меня.
– Да, – говорю я. Кажется, это идеальный ответ. Кэсси права в большинстве случаев.
– А… Не знаю, – качает головой Оливия. – Я-то ничего не имею против. Просто не хочу, чтобы это превратилось в скандал. Ненавижу ссоры.
– Это-то понятно.
Оливия застенчиво улыбается.
– То есть?
– Ну, ты только что подтвердила, что скорее позволишь выдрать волосы со своей вагины, чем начнешь ссору.
– О, наверное, так и есть.
– Короче, нет. Дай сюда. – Кэсси выхватывает телефон у нее из рук.
– Кэсси!
– Ты напишешь ему? – спрашиваю я.
– Просто сообщу… – Она печатает. – …что Оливия с радостью пойдет на воск, если он тоже сделает эпиляцию на своей миниатюрной, микроскопической пипке…
– ЧТО? Только попробуй отправить! – Оливия яростно выхватывает у нее телефон.
Кэсси со смехом откидывается назад и опирается на локти.
– Вот это боевой дух.
– Да пошла ты, – говорит Оливия, широко улыбаясь в экран.
Тут у меня в кармане жужжит телефон.
Сообщение от Оливии:
волосы на вагине ван лав!! вагины РУЛЯТ!!! с жопы себе кудри удали шульмейстер.
Я хихикаю и показываю его ей.
– Упс! Наверное, это Эвану. Переслать?
– Что одна, что вторая. Ненавижу, – с притворной сердитостью говорит Оливия и еле сдерживает смех.
Примерно через час бусы нам надоели, точнее, надоели Кэсси, и она начала убирать журналы обратно в сумки-шопперы, в которых мы их храним. Мне правда кажется, что бусинная терапия помогла, – Оливия ушла домой в обычном для нее невозмутимом настроении. А вот Кэсси возмущена до сих пор.
– Так что случилось? – спрашивает Надин, когда мы входим в гостиную. Она сидит на диване и кормит Ксавье.
Кэсси падает рядом:
– Тебе лучше не знать.
– У Оливии все хорошо? Я только что разговаривала с ее мамой. Похоже, они ищут программы по изучению искусств.
– Поверь, мы не об этом говорили.
– Эван опять ведет себя как мудозвон, – говорю я, и Кэс одаряет меня гордым родительским взглядом. Наверное, из-за «мудозвона». Ей нравятся сложные по составу ругательства.
– Шульмейстер? – спрашивает Надин. – Что этот мелкий говноед учудил на этот раз?
Вообще, если задуматься, Надин тоже любит сложные ругательства.
Кэсси рассказывает все с самого начала; Надин слушает ее с явным удовольствием. Ничто не радует ее так, как возможность втоптать в грязь Эвана Шульмейстера. Он ей никогда особо не нравился. Окончательно же Надин утвердилась в своем мнении после того, как Эван спросил у Кэсси, на самом ли деле она лесбиянка или просто подражает мамам. Так и сказал – подражает. А потом повисла неловкая пауза… Даже вспоминать не хочется.
Хотя чего уж там. Хочется. Было круто.
Однако я возвращаюсь к тому, что почувствовала утром на крыльце… Я столько всего не понимаю. А остальные знают всё с рождения. Всё. Про восковую эпиляцию. Про контрацепцию. Естественно, я в курсе, как это работает. Но как это происходит? Кто берет с собой презерватив? Всем ли их продают? И где? Есть ли там касса самообслуживания, чтобы избежать зрительного контакта? Хотя… Боже мой! Что, если автомат объявляет о покупке?
ПРЕЗЕРВАТИВЫ! Двенадцать девяносто девять! Пожалуйста, положите свою ЗДОРОВЕННУЮ УПАКОВКУ ПРЕЗЕРВАТИВОВ В ПАКЕТ. Ой, для нашего сканера УПАКОВКА ПРЕЗЕРВАТИВОВ слишком большая. Пожалуйста, подождите, в ближайшее время вам окажут необходимую помощь.
– Ты чего вся красная, Момо? – спрашивает Надин.
Прием! Молли! Алло! Соберись!
Не стоит сейчас об этом переживать. Сначала нужно хотя бы… Ну, знаете… Поцеловаться.