Доспехи ложатся на плечи приятной тяжестью. Привычные движения рук и тела сразу становятся чуть иными. Я достала небольшой лёгкий меч из ножен и сделала парочку выпадов под пристальными взглядами близнецов.
– Не стоит смотреть на меня так укоризненно. Я не тренировалась уже давным-давно…
– Это не дело рук правительницы Веркса́ла.
– А́зий, сейчас не время размышлять, чем пристало или не пристало заниматься правительнице. Реальность говорит об обратном. Лучше скажи, смогу ли я распороть брюхо хотя бы одному косоглазому.
– Разумеется, – уверенно заявляет стражник.
– Иди ко мне, Шен-Ри́, твой черёд.
Пантера бьёт хвостом себя по бокам и не торопится идти ко мне. Ей не нравится перспектива быть закованной в броню, пусть даже лёгкую. Она не любит доспехи, сковывающие движения, но оставлять её без защиты я не желаю.
– Иди ко мне. Или я отправлюсь на охоту без тебя!..
Пантера подчиняется, но всё же играючи кусает меня за руки, когда я закрепляю на ней доспехи. Кроме меня к ней никто не осмелится подойти и притронуться. Я проверяю все крепления и заставляю Шен-Ри́ немного подвигаться по комнате. Кажется, всё закреплено прочно и не слишком стесняет движения.
– Кони готовы?
– Готовы.
– Тогда прогуляемся. Мне нужно проведать хозяина Клеток.
– Этот район расположен близко к…
– Я знаю, именно поэтому мне туда и нужно! – обрываю я А́грия и выхожу стремительным шагом. Пантера трусит за мной следом. Возле выхода слуга держит под уздцы вороного жеребца. Я взбираюсь на его круп и бью пяткой в бок коня. Справа и слева от меня располагаются неизменные близнецы.
– Останьтесь здесь, – развернув жеребца на скаку, велела я остальной охране, – сейчас вы мне ни к чему. Это приказ!
Жеребец, громко заржав, рванул вперёд, за ним чёрной тенью над землёй скользила пантера, растягивая тело в огромных прыжках. До Клеток мы добрались очень быстро. Улицы этой части города уже были пусты. Только изредка встречались запоздавшие жильцы, бегущие прочь со всех ног. Немудрено. Отсюда был хорошо слышен шум битвы, устрашающий вой рогов «бессмертных» и грохот боевых барабанов миркхи́йцев. Кири́н, хозяин Клеток сидел на пороге учётного дома и точил лезвие огромного топора.
– Прекрасные доспехи и оружие, – одобрительно кивнул Кири́н, мельком глянув на меня, – но нужны ли они красивой женщине?
– Ты же знаешь, что нас всех учат держать оружие в руках.
– Но то лишь дань обычаю.
– Увы, по воле злого рока мне пришлось взвалить на свои плечи мужские заботы.
– Плохие времена, если женщина вместо того, чтобы нянчить детей, берётся за оружие и пытается спасти город. Всем благородным мужам Веркса́ла должно быть стыдно в этот момент.
Он пробует пальцем остриё топора и улыбается самому себе.
– Это будет славный бой, моя госпожа. А вам лучше убраться отсюда. И поскорее…
– Ты станешь сражаться один?
– Мне не разрешили взять ни одного бойца. Пригрозили обесчестить моё имя в вехах летописей, что ведут при дворе правителя. Ваши Советники слишком сильно боятся того, что рабы примкнут к захватчикам.
– Не всё ли равно тебе перед лицом смерти?
– Нет, не всё равно. Всё, что у меня есть – это слава одного из лучших бойцов и преданного слуги Верса́ла. Отнимите у меня ещё и имя – у меня ничего не останется…
– Что скажешь насчёт своих бойцов? Ты уверен в них?
– Как в своих пяти пальцах, – не задумываясь, отвечает Кири́н.
– А если один из них окажется…
– Безнадёжно болен? – подхватывает Кири́н, – я отрублю его немедля.
– Хорошо. Тогда я разрешаю тебе открыть все Клетки и обещаю, что имя твоё не будет опорочено, но будет воздано должное твоей храбрости и мастерству.
Кири́н поднимается и подбрасывает высоко в воздух топор так, словно он ничего не весит, и ловит его прежде, чем тот вонзится в землю. Он быстрым шагом направляется к приземистому зданию, в котором содержатся его бойцы. Через несколько минут они с оружием в руках, один за другим, заполняют площадку перед главным зданием. Лица суровы и сосредоточены, поворачиваются на шум битвы и прислушиваются. На некоторых из них легко читается азарт битвы. Это единственное их ремесло и занятие, они живут, только когда сражаются.
– Вам лучше уехать, – обращается Кири́н ко мне, – скоро здесь будет жарко…
Со стороны бойцов слышится одобрительный гул голосов.
– Вас всех запомнят, – говорю я и голоса смолкают. Взгляды сотен пар глаз обращаются на меня, – ваши имена будут высечены в камне на века, как величайших сынов и героев Веркса́ла.
– И главное, – подхватывает Кири́н, – мы все умрём свободными!
Его слова тонут в оглушительном восторженном рёве. Я прикладываю руку к сердцу и склоняю голову в знак величайшей признательности и разворачиваю коня прочь. Они умрут все до единого. Когда первые городские стены будут окончательно сломлены, враг, хлынувший со стороны канала, пройдёт именно здесь. И только от бойцов зависит, сколько времени они выиграют для нас у «бессмертных».
***
То было несколько дней назад, после все дни слились в одну нескончаемую му́ку, без разделения на день и ночь. Нас по-прежнему быстро теснили, загоняя вглубь Веркса́ла… Кольцо сжималось всё сильнее. А сейчас и вовсе мы сидели в Зале Совета, единственном клочке города, не занятом врагом. Радовало лишь то, что мы успели вывести секретными ходами бо́льшую часть мирного населения. Если они будут благоразумны и им улыбнётся судьба, они выждут некоторое время в горах, а после отправятся на поиски нового дома.
У моих ног тяжело дышала Шен-Ри́ – за последние сутки мы не выпили ни капли воды. Вокруг стояли те стражи, кто ещё уцелел в неравном бою с тысячами кочевников. Как только «бессмертные» сломили оборону бойцов Клеток, за ними хлынули кочевники. Низкорослые, кривоногие, быстрые… Они быстро подчищали улицы и дома от излишеств – оставшегося населения и имущества. Они продвигались всё дальше, пока не загнали нас сюда. Приа́м с перевязанной головой находился на полу по левую руку от меня и что-то бессвязно бормотал себе под нос. Нам всем, оставшимся в живых, перепало. Вопреки ожиданиям, мой клинок отведал чужой крови не единожды. А золоченные доспехи я очень быстро сменила на обыкновенные, ничем не отличающиеся от доспехов прочих воинов. Ни к чему привлекать к себе ещё больше внимания. Хотя мало кого можно было обмануть моей тонкой фигурой и золотой косой, выбивающейся из-под шлема.
Высоченные двери дрожали под натиском тарана миркхи́йцев. Была слышна их гортанная и резкая речь. Удар, удар, треск дерева… И в зал врываются миркхи́йцы, верхом на конях. С гиканьем и свистом они заполоняют пространство и направляют бег своих коней вокруг нас. И с каждым новым кругом мы лишаемся одного или двух людей. Их слишком много. Наши силы тают, как снег по весне. И вскоре не остаётся никого, кроме пантеры, кидающейся на конных всадников и двух близнецов, стоящих по обе стороны от меня. Резкий свист и вдруг на моей шее затягивается петля. Рывок – и верёвка сдавливает шею так, что сознание ныряет в чёрный колодец.