Она осмотрела дверь. Никаких проводов, свидетельствующих о том, что квартира охраняется и поставлена на сигнализацию, она не увидела. Конечно, провода могли быть тщательно замаскированы… «Ну и пусть меня схватят, я попаду в тюрьму чистая, от меня будет хорошо пахнуть. На суде я расскажу обо всем, что со мной произошло, и объясню всем, и судье и присяжным, что не собиралась грабить квартиру. Мне просто хотелось вымыться. Ну, может, еще и поесть. Самую малость». Конечно, никому нет дела до бомжа, бомж – это уже диагноз, и кто виноват в том, что она вовремя не ушла от Сергея или вовремя не разглядела в нем азартного и, по сути, больного человека? И кто заставил ее согласиться продать квартиру? Никто. Они приняли это решение вместе с Сергеем. Но тогда это был не тот Сергей, что жил с ней сейчас в колодце. Тогда это был полный сил и планов мужчина, четко знающий, что ему делать, куда идти и как зарабатывать деньги. Она верила и надеялась на него, и кто бы мог подумать, что с ним станет за каких-то полгода? Неужели история с избитым милиционером – реальность, а не кошмарный сон? И ведь она сама, Валентина, ударила его по голове доской… Как же они изменились за это время, превратились из нормальных людей почти в животных. И никто им уже не поможет, никто… Она никогда не сможет нормально одеться и устроиться на приличную работу. А ведь когда-то она работала главным бухгалтером в престижной фирме, пока та не разорилась по вине директора, который не хуже Сергея заразился тягой к путешествиям и все деньги спустил на бразильские карнавалы, испанские корриды, французские кабаре и ирландские пабы… Она только чудом избежала печальных последствий, связанных с большими кредитами, которые она выхлопотала для него, используя связи и свой профессиональный опыт, но которые не были возвращены в положенный срок банку. К счастью, у нее хватило ума не ставить свою подпись на документах, имеющих отношение к кредитам, а потому ей удалось беспрепятственно уволиться и затаиться на то время, пока не уляжется скандал, грозящий тюрьмой генеральному директору. И хотя директора не посадили (он сумел откупиться), Валентина, напуганная всей этой полукриминальной историей, решила для себя никогда больше не работать бухгалтером, а найти спокойное место экономиста или финансиста с наименьшей ответственностью. Но не нашла, не успела – Сергей предложил заняться бизнесом…
…Она быстро, то и дело оглядываясь и прислушиваясь к звукам, разносящимся по подъезду, открывала один замок за другим. Их было по два на каждой двери. Не так уж и много. Да и открывались они легко, словно были смазаны маслом. Вот наконец был открыт последний замок, и дверь словно вздрогнула, подалась внутрь, Валентина толкнула ее и вошла. Сердце ее бешено колотилось. От тишины в квартире заломило уши, захотелось что-то сказать, крикнуть, произвести какой-то шум… Просторный холл был застелен красным узорчатым ковром. Смешная, с рожками, вешалка для шляп и стеклянный цилиндр для зонтов, здесь же корзинка для газет. И двери. Много дверей. Валя разулась и тронулась вперед, туда, где, по ее предположению, должна была находиться ванная комната. Но не нашла, заблудилась среди спален, гостиной и других непонятных комнат. Когда же она открыла последнюю дверь, у нее перехватило дыхание. Это была огромная комната с окном и цветами, посреди которой стояла круглая ванна. Надо было торопиться. Она, сполоснув ванну, заткнула ее поворотом блестящего золотого рычага и пустила воду – горячую и холодную. Бросила туда пригоршню сиреневой морской соли, плеснула пены для ванны, сняла с себя грязную одежду и забралась в воду. Это была сказка… И это было безумие: вламываться в чужую квартиру и забираться в такую чистую и роскошную ванну. Она долго, несколько раз подряд, намыливала шампунем волосы, терла губкой лицо, тело и плакала от счастья, что наконец-то смоет с себя всю колодезную вонь, все то, что, как ей казалось, приближало ее к смерти… Этот телефонный разговор, эти скользнувшие в щель ключи, эта проволока, эта квартира, эта ванная комната… Все в жизни предопределено, все расписано по минутам, секундам, мгновениям. Значит, она должна была подслушать этот разговор и достать ключи. Смыть с себя всю грязь. Какой смысл теперь нервничать и думать о том, сколько сокамерниц будет слушать твою невероятную историю… Будь что будет. В жизни все равно нет справедливости, так чего же удивляться? Надо жить одним днем, радоваться каждой малости и благодарить бога за эту теплую, волшебную воду, за это душистое мыло, за этот уютный длинный халат, который впитывает всю влагу и делает твое тело таким нежным…
Закутанная в чужой халат, с тюрбаном из чужого голубого полотенца на голове Валентина вышла из чужой ванной комнаты и отправилась в чужую кухню. Игра началась. После горячей ванны ей хотелось пить.
Она остановилась на пороге квадратной, светлой кухни, окна которой были зашторены прозрачными белыми занавесками, и взгляд ее остановился на огромном холодильнике. Как во сне она двинулась к нему, распахнула дверцу, и первое, что увидела, это батарею бутылок с минеральной водой. Еще несколько коробок с соком. Валя выбрала апельсиновый. Достала из ящика кухонного стола ножницы, вскрыла коробку и налила себе полный стакан холодного сока. Залпом выпила. Ей стало так хорошо и весело, словно она выпила бутылку крепкого вина. Затем еще один стакан – теперь грейпфрутового сока. Это уже был разврат. Когда же она обнаружила на столе в стеклянной салатнице только что пожаренные котлеты, ей захотелось плакать. Давно забытый вкус домашних котлет… Она съела одну котлету, а еще две (больше двух брать было нельзя – так, возможно, никто не заметит исчезновения трех котлет) положила в целлофановый пакет. Туда же сложила две булочки, которые нашла в хлебнице, кусочек колбасы, сыр, одну коробочку йогурта и шоколадку. За это не посадят, промелькнуло в голове. От страха у нее подкашивались ноги, но и уходить из этого рая не хотелось. В голову пришла совершенно сногсшибательная мысль – постирать свое рванье. А почему бы и нет? Она вернулась в ванную комнату и, разыскав в углу, за корзиной с грязным бельем, тазик, быстро постирала в дорогом порошке всю свою одежду. Первой мыслью было надеть все это на себя, чтобы одежда высохла на теле. Но, подумав о том, что ее в таком виде могут увидеть жильцы дома, передумала. В спальне в шкафу она нашла белые льняные бриджи, розовую майку. Надевать трусы «девушки из пятнадцатой квартиры» как-то не хотелось при всем к ней уважении. Надо было уходить, но как не хотелось!
Сунув мокрое полотенце в корзину для белья и повесив на место зеленый халат, Валентина с пакетом, в котором были выстиранная одежда и еда, покинула рай, закрыла все двери на замки, спустилась вниз и, обнаружив, что двор, на ее счастье, совершенно пуст и что ее никто не видит, сошла с пригорка к посадкам и там уже знакомой узкой тропой направилась к колодцу. По дороге вспомнила, что забыла побрызгаться духами, которых в спальне на трюмо было флаконов пять…
Сергея, понятное дело, «дома» не было. Колодец пока что принадлежал только им двоим. Сергей несколько раз прогонял желающих переночевать в теплом и уютном месте. Бомжей, оказывается, в этом районе было не так уж и мало. В основном это были мужчины, причем не такие и старые, как могло показаться с первого взгляда. Грязные, обросшие щетиной и в рваной, нестираной одежде, мужчины выглядели лет на десять-пятнадцать старше своего возраста. Некоторые и вовсе производили впечатление больных стариков, хотя на самом деле были значительно моложе и подорвали свое здоровье в бесчисленных попойках и жестоких драках. «Сережа, обещай мне, что никогда не будешь пить», – часто требовала от мужа Валентина, чувствуя, что он все больше отдаляется от нее и все реже и реже рассказывает ей о том, где и как провел день. Пока еще он не выглядел, как эти страшные в своем отчаянии бомжи, он пытался следить за собой, брился, как мог, найденными в мусорном баке старыми лезвиями, мыл голову хозяйственным мылом и даже чистил ботинки щеткой. Но характер его изменился, он стал молчалив, много спал и никогда не признавался жене в том, сколько заработал за день. Первое время она внушала ему мысль, что они должны держаться вместе и помогать друг другу во всем, что бы с ними ни случилось, но потом поняла, что перед ней уже не Сергей, а лишь то, что стало с ним после того, что ему пришлось пережить. Но жизнь продолжалась, и Валентина научила себя принимать его такого, каким он стал.
…Развесив под потолком на веревке стираное белье, Валентина положила сверток с едой на ящик, который заменял им стол, и легла на лежанку, покрытую тряпьем, подложив себе под голову кусок поролона. Вот теперь она могла спокойно выспаться, не переживая о том, что вот сейчас кто-то придет, схватит ее за руку и поведет в отделение. Она была чистая, в чистой, хотя и чужой одежде, и волосы ее пахли шампунем.