Авериной взбрело в голову взять меня с собой в Репино, и это стало для всех настоящим сюрпризом. Обычно подружки брата не горели желанием общаться со мной, а тут Соня с порога заявила, что в компании одних парней ехать отказывается – ей наскучили мужские разговоры. И это учитывая, что я никогда не проявляла к Авериной дружелюбие, да еще и винила в недавней ссоре между лучшими друзьями. Возможно, хитрая Соня решила находиться поближе к семье возлюбленного, а учитывая, что у брата из близких только я, деваться ей просто некуда.
Вова поначалу принялся возражать: брать меня с собой ему не хотелось. Как мама, привязался к физике. Матвей убеждал, что физику можно сделать и завтра, никуда она не убежит. Я снова прикинулась, что мне все безразлично, хотя в глубине души – так глубоко, что стыдно самой себе признаться, – очень хотела провести субботу с братом и его друзьями. С тех пор как Дина стала встречаться с Виташем, я чувствовала себя покинутой. К жизни без родителей уже привыкла, а вот потеря подруги приносила щемящую боль. В конце концов Вовка махнул рукой, мол, пускай едет, а я дурашливо отвесила благодарственный поклон за то, что барин соизволил меня отпустить. Брат, конечно, шутку не оценил.
До Репино добирались на электричке. Уже начался дачный сезон, поэтому в выходные вагоны были переполнены. Нам с трудом удалось отыскать свободные места, на которые Вова и Матвей по-джентльменски усадили нас с Соней, а сами ушли в другой вагон, где было не так тесно.
Некоторое время мы с Соней ехали молча. За окном проплывало яркое синее небо с перистыми облаками. Я достала из кармана беспроводные наушники и включила любимый плейлист. Аверина же вытащила из сумочки зеркальце и карандаш для губ и принялась поправлять макияж. Сегодня она была в укороченном зеленом плаще, белой блузке и брюках. Вырядилась так, будто собиралась не за город, а в ресторан. Заметив, что я на нее поглядываю, Соня что-то сказала мне. Из-за музыки я ничего не расслышала и только поморщилась. Тогда Аверина демонстративно вытащила из моего уха один наушник.
– Эй, ты чего? – возмутилась я.
– Хочешь накраситься?
– Не нужно, – покачала я головой. И немного подумав, привычно съязвила: – Я и без косметики красивая.
– Это правда, – вполне серьезно согласилась со мной Соня, – у тебя такие длинные ресницы… Ты пользуешься какой-то сывороткой?
Я с любопытством взглянула на нее:
– Мне кажется или ты решила ко мне примазаться?
– С чего мне к тебе примазываться? – улыбнулась Соня. – Ты, что ли, принцесса Уэльская? Я сама по себе. И всегда говорю, что думаю. Мне захотелось сделать тебе комплимент – я сделала. Искренне.
– Спасибо, – обескураженно отозвалась я. Комплименты мне делали не так часто. – Но ты не думай, что я пищу от радости из-за того, что Вова с тобой встречается. Может, со стороны кажется, будто мы сейчас не особо близки, но он самый дорогой мне человек, и я не позволю пудрить ему мозги.
Теперь настал черед Сони смотреть на меня с интересом.
– Ты о чем?
– Разве не ты рассорила его с Матвеем?
У Мальцева до сих пор не сошел до конца синяк под глазом. Даже в электричке он ехал в любимых солнечных очках. На Вовке все зажило быстрее. Он не такой неженка, как Матвей.
– А-а-а, ты об этом, – засмеялась Соня, чем снова обескуражила меня. Будто в драке лучших друзей было что-то смешное. – Думаешь, я виновата?
– А кто ж еще? Думаю, они подрались из-за девчонки.
– Из-за девчонки, – кивнула Соня, – только не из-за меня. Я наушники забыла, не дашь мне один?..
Переход с одной темы на другую был таким внезапным, что я растерялась. А Соня без моего разрешения всунула в ухо тот наушник, что забрала у меня минуту назад. Мне ничего не оставалось, как снова включить музыку, – не драться же с ней за наушник в переполненной электричке. Так мы и проехали до остановки под мой плейлист. Вовка, обнаруживший нас в одних наушниках на двоих, усмехнулся:
– Вы подружиться уже успели? Ну надо же…
Мы с Соней только переглянулись. Слышал бы брат наш короткий диалог, после которого мы больше не проронили ни слова.
По пути к усадьбе через красивый парк Матвей и Соня болтали без умолку. Вова крепко держал Соню за руку и только молча слушал. Я немного приотстала – быстро натерла ноги. А когда догнала остальных, Аверина и Мальцев уже развивали философскую тему, болтая про эгоизм.
– Мама говорит, что жить так, как я этого хочу, эгоистично, – жаловалась Соня. – Но я считаю, что эгоизм – это желать, чтобы другие жили так, как ты этого хочешь… Вот почему родители все за меня решают?
– Потому что ты еще ребенок, – сказал Матвей.
– Но для мамы и папы я буду ребенком всегда, – возразила Аверина. – Даже когда вырасту и стану самостоятельной.
– Уэльбек писал, что не верит в теорию, будто человек становится взрослым со смертью своих родителей, – снова подключился Мальцев, – по-настоящему взрослым он не становится никогда.
Над головой шумели сосны, и новую реплику Сони я не расслышала. Снова отстала. Зачем я напялила новые кроссовки? Одни мучения… Взяв волю в кулак, я прибавила шаг.
– Везет вам, живете без предков, – вздыхала тем временем Соня. – Полная свобода действий. Никто не пилит и ничего не запрещает.
– На самом деле все не так прикольно, как может показаться со стороны, – впервые подал голос Вова.
Я даже не поверила, что это слова брата. Меня он все время только стыдит за подобные мысли, а на самом деле и его триггерит? И что там Соня говорила, будто она сама по себе? Сами по себе здесь только мы.
– Да брось, это ж просто чудо! – воскликнула Аверина. – Вы как Пеппи Длинныйчулок, у которой папа – капитан дальнего плавания. Я себя все время Аникой ощущаю, когда у вас тусуюсь. Но при этом живу с ощущением, что меня вот-вот загонят домой. Верно, Матвей? Если я Аника, то ты Томми…
– Но меня домой никто не гонит, – возразил Мальцев, и голос его при этом прозвучал как-то печально. Кажется, Мальцев и сам это за собой заметил, потому как следующую фразу произнес нарочито бодрее: – Но мне свобода тоже нравится. Я уличный музыкант.
– Бременский? – засмеялась Соня.
– Ага, самодовольный петух, – поддакнул Вова.
Но Мальцев пропустил подкол Вовки мимо ушей и запел: