Руфус швырнул об пол малую хрустальную сферу, и мы оказались на городской площади.
Люди кричали и в ужасе разбегались.
Многие падали на колени и жарко молились. Другие прятались, третьи замерли не в силах пошевелиться, охваченные первобытным страхом.
Над площадью клубилась тьма.
Алые звезды метались безумным водоворотом. Белые холодные молнии низвергались с черного неба.
– Горе нам! – бормотали люди. – Боги, боги явились нас покарать!
– Эх, если бы это были и правда боги, – чуть слышно процедил Руфус. – Их бы я боялся гораздо меньше.
Тяжело заскрипела сталь.
Высоко в воздухе воспылал металлический треугольник.
Руны зла и отчаяния сияли на нем. Рядом появился второй и третий – со злобным, яростным лязгом, словно медленно раскрывались огромные веера.
Круг медленно сомкнулся, и бронзовая платформа зависла над городской площадью.
– Смилуйтесь, смилуйтесь над нами! – кричали люди.
Все взгляды были прикованы к парящему кругу.
Бешено загремел и раскатился гром.
Молнии заметались во тьме.
– Преклоните колени! – пронесся над площадью рокочущий грозный голос.
На парящей платформе появилась прекрасная девушка в черных кожаных доспехах.
Ее глубокие, сапфировые глаза смотрели дерзко и вызывающе. Казалось, именно в них рождаются молнии.
Алый чувственный рот слегка изогнулся в гордой, презрительной улыбке.
Черные волосы волной рассыпались по плечам. Топ с декольте подчеркивал высокую, изящную грудь. Эполеты с отделкой в форме когтей прикрывали плечи.
Юбка, из кожаных полос с колдовскими золотыми заклепками, защищала длинные, стройные ноги в ботфортах.
– Преклоните колени! – прогремело с неба.
– Вы убили имперского дознавателя, – негромко заметил я. – Получите теперь имперского изувера.
С хищным, оглушительным лязгом из платформы начали ниспадать ступени.
Девушка стала спускаться.
Она шагала медленно, величаво, как принцесса, входящая в покоренный город.
За ее плечами сверкала золотая рукоять меча-бастарда, украшенная алым рубином.
На поясе трехгранный кинжал из синего адаманта – мизерикордия, и черный кнут-длинник из двух скрученных полос, пробитый мелкими верритовыми гвоздями.
Шестеро стражников в полном боевом облачении стояли за спиной Руфуса, но даже они попятились в страхе, шепча защитные заклинания.
– Я Оксана Тайпан, имперская истязательница, – голос девушки пронесся над площадью. – На колени!
– Вот сволочи, паскудные сволочи, – уныло прошептал Руфус.
Он отчаянно искал взглядом Аскольда или хотя бы Огнарда.
– Спрятались по лавкам, меня одного оставили. Вот дерьмо…
Его лицо перекосилось от ненависти, но уложение об имперских истязателях нарушить было нельзя, и Руфус, кряхтя, медленно опустился на колени.
То же сделали и шестеро стражников.
Я не привык бухаться ниц перед кем попало, а перед девчонкой тем более. Поэтому остался стоять.
– Целуй! – приказала девушка, протянув руку Руфусу.
Казначей заскрипел зубами.
Касаться было строго запрещено; губы должны застыть в трех дюймах от пальцев имперского истязателя.
И только начальник стражи потянулся к загорелой ладони девушки, как явилась Вселенская Справедливость.
Мостовая вдруг вспучилась, камни полетели вокруг с оглушительным свистом, и огромная клыкастая голова на шипастой шее вылезла из земли.
– Спасайтесь! Бежим отсюда! – в панике закричали люди.
Девушку отшвырнуло прочь, через всю городскую площадь. Спиной она разнесла пузатую бочку с пивом и, подрыгав ногами, осталась лежать.
– Вот черт, – пробормотал Руфус. – Это же зломысл.
Он быстро швырнул оземь маленькую янтарную пентаграмму, и сфера неуязвимости вспыхнула вокруг нас, защищая меня и стражников.
Два огромных камня ударились в нее и отлетели прочь.
– Зломыслы живут в коллекторе, – чуть слышно пояснил Руфус. – Они людоеды, Огнард все грозился их истребить…
Тварь уже была величиной с башню, и это лишь часть ее, что поднялась над землей. Жутко становилось при мысли о том, какова же змея в длину.
Плоская голова горела пятью глазами, по два с каждой стороны и один во лбу. Острые рога топорщились на затылке.
На шее трепетал алый с багряными прожилками капюшон; рычащая пасть усеяна зубами, в двадцать ровных рядов.
Из раздутых ноздрей вырывался пар, и я знал, что это клубы серной кислоты.
Вновь содрогнулась площадь, и две новые головы появились над ней.
– Они обычно трехглавые, – с ухмылкой пояснил Руфус.
Девушка поднялась.
Магическая броня, вшитая в кожаные доспехи, на сей раз защитила ее. Но было ясно, что энергии заклинания не хватит надолго.
– Не будете ее защищать? – спросил я.
– Не имею права.
Лицо Руфуса оскалилось довольной усмешкой.
Он был рад использовать лазейку в законе, чтобы не рисковать. По новому уложению об имперских истязателях, никто не смеет вмешиваться в их дела – ни стражники, ни гвардейцы.
Хорошая отговорка.
Только в прошлом году трех изуверов убили прямо на глазах у солдат, а те не шевельнули и пальцем.
Если огромный змей, вырвавшись из коллектора, разорвет в клочки посланницу императора, никто не сможет обвинить Руфуса или коменданта.
И у них появится время найти убийцу самим.
А еще лучше – назначить на эту роль того, кто подвернется под руку, быстро его казнить и отчитаться перед столицей.
– Сколько, по-вашему, у нее осталось брони? – спросил казначей.
– Не больше половины, – ответил я.
Девушка выхватила из заплечных ножен бастард.
Оскаленная пасть змея устремилась к ней.
Все герои спасают красивых девушек.
Так уж заведено.
Ехидные тролли добавят, что рыцарями при этом движет вовсе не благородство, а зуд в мошонке; но чего вы хотите?
Тролли во всем увидят что-нибудь скабрезное.
Мне следовало вскочить, обнажить сверкающий меч и кинуться на помощь красотке.
Но, к счастью, я не герой из сказки; а если чешется, так проще почесать, чем кидаться на бешеного дракона.
– Ставим, – предложил я. – Сколько продержится.
– Меньше пяти минут, – сказал Руфус. – Здесь полно мест, где можно спрятаться. Но надолго ее не хватит.
– Отлично, – кивнул я. – Ставлю, что выстоит дольше. Сто золотых монет.
– Э, – отмахнулся Руфус, – ваши деньги пропали.
Девушка подпрыгнула без разбега.
Перевернулась в воздухе и приземлилась на одну из голов гигантского змея.
Вспыхнул лазоревый меч и по самую рукоять вошел в глаз чудовища. Тварь заревела от невыносимой боли. Шея ее зашаталась и стала падать так, как рушится огромное дерево.
– Ну что, заметил в глазу соринку? – спросила девушка.
Мощным рывком она вырвала меч из раны и, оттолкнувшись от чешуйчатой головы, прыгнула на крышу высокой ратуши.
Черная юбка распахнулась длинными полосами, обнажая загорелые бедра. Кровь разлеталась в воздухе, падая с лазоревого клинка.
Пронзенная голова чудовища рухнула в рыночные ряды. Треснули толстенные балки, веером разлетелись обломки крыш.
Это казалось чудом, но люди на площади даже не пострадали; заклятие притяжения направило весь урон на девушку.
– Неплохо, – заметил Руфус. – Но это была просто удача.
Шея змеи тряслась, истекая кровью.
Мозг чудовища был пронзен клинком, но оставались еще две головы. Первая устремилась к девушке с оглушительным свистом, казалось, это летит пушечное ядро.
Та высоко подпрыгнула, уходя от удара, и обеими каблуками ударила тварь в висок, выбив ей оба боковых глаза.
В ту же секунду огромный хвост чудовища, вылетев, словно из ниоткуда, с мощным хлопком полоснул девушку по спине.
Она кувыркнулась в воздухе и плашмя полетела вниз, прямо на острые обломки.
– Черт, ничего не видно, – прошептал Руфус.
Он провел по сфере ладонью, и здания на площади стали для нас прозрачными, можно было во всех деталях разглядеть все, что происходит по ту сторону завалов.
Девушка уже поднялась.
Кровь текла по ее лицу.
– Сколько брони осталось? – спросил казначей.
– Думаю, где-то четверть.
– Меньше, ее как следует грохнуло.
Две головы чудовища устремились к девушке, зажимая в клещи. Бежать было некуда.
Выхватив из-за пояса короткий кинжал, она метнула его.
– В глаз? С земли-то не попадет, – бросил Руфус.
Но острое лезвие пробило чешую монстра и погрузилось в шею.
Девушка стегнула кнутом.
Длинный хлыст обмотался вокруг нижней челюсти твари. От резкой боли та мотнула окровавленной шеей, и девушка, крепко ухватившись за рукоять, вылетела из смертельной ловушки.
Вторая голова, не успев остановиться, врезалась в землю, и обломки балок разодрали пасть чудовища вкровь.
Девушка уже стояла на крыше.
Черепица с треском летела из-под ее сапожек.
Хлыст пришлось отпустить, из оружия остался только меч. Рычащая пасть чудовища уже неслась к ней, и выбитые зубы звонкими градинами падали на кровли домов.
– Вот и все, – шепнул Руфус.
Лицо его побледнело, глаза расширились.
На лбу выступила испарина.
Видимо, в столице он любил гладиаторские бои.
Клацнули огромные челюсти.
Девушка рванулась вперед, и в ту же секунду хвост чудовища вновь хлестнул ее по спине.
Еще немного – и посланница императора окажется прямо в пасти змея, а там еще хватало острых зубов.
– Меньше двух минут, – с азартом пробормотал казначей.
Длинный хлыст по-прежнему свисал у чудовища с нижней челюсти. В последний момент невероятным рывком девушка успела схватиться за рукоятку.
Оксана взмыла высоко в воздух и обеими каблуками врезала чудовищу по затылку.
Вторая голова твари уже рванулась навстречу девушке. Та в прыжке оттолкнулась от высокой стены и резко дернула хлыст.
Острые змеиные челюсти сомкнулись с омерзительным чавканьем. Послышался хруст костей, и кровь обильным дождем пролилась на улицы города.
И лишь тогда чудовище осознало, что одна его голова вонзила зубы в шею другой.
Тварь разжала смрадную пасть, но было поздно; сломанный позвоночник не мог удержать на весу тяжелый череп. Вторая голова монстра рухнула вниз в водовороте обломков.
Злоба и ненависть отразились в глазах у третьей.
Тварь рванулась к Оксане, рыча от бешенства.
– Будет немного больно, – сказала девушка.
Разбежавшись, она высоко подпрыгнула в воздух.
Голова змея пролетела под ней.
Оксана опустилась на шею твари и глубоко вонзила свой меч в затылок чудовища. Гигантское существо захрипело и завыло от ярости.
Девушка с силой провернула лезвие в ране.
Огромный монстр содрогнулся и рухнул. Его подбородок упал на высокий шпиль, и тот пропорол голову твари насквозь.
Рваные куски развороченного мозга посыпались вокруг.
Девушка оттолкнулась от головы чудовища и медленно соскользнула вниз. Ее меч оставался в ране, затормаживая падение, и распахал змеиную шею до самого позвоночника.
– Я же предупредила, будет немного больно, – сказала девушка.
Казначей Руфус побледнел от ярости.
Он не мог поверить, что девушка осталась жива.
– На колени! – приказала Оксана.
Она медленно подошла к нам, держа на плече окровавленный меч-бастард.
Люди, шепча и творя молитвы, медленно выбирались из-под обломков.
– Да славится Император, – прошептал Руфус.
Его челюсти свело судорогой.
Он медленно опустился на колени. За моей спиной послышался лязг металла, все стражники сделали то же самое.
– Гордый, да? – спросила Оксана.
Кончик ее меча коснулся моего горла.
– Пачкаться не хочу, – отозвался я.
Она прищелкнула пальцами.
Острый кинжал и кнут вернулись на пояс девушки.
– Скажите коменданту, что я пришла, – повелела Оксана. – Мне нужен полный отчет о том, что произошло с дознавателем.
– Аскольда нет в городе, добрая госпожа, – доложил Руфус.
Девушка пальцем приподняла его подбородок.
Заглянула в глаза.
– Похоже, что я добрая? – ласково спросила она.
– Будет исполнено, – быстро ответил Руфус.
Он рассудил, что это удачный момент сбежать, и раздавил в пальцах белую пентаграмму.
С тихим шипением казначей растворился в воздухе, не взяв с собой никого. Стражники, опасливо поглядев на посланницу императора, затрусили прочь разбирать завалы.
Девушка подошла ко мне.
– Надеюсь, ты понимаешь, что будешь жестоко наказан за свою дерзость? – спросила она.
– Все так говорят, – согласился я, – но пока никто не допрыгнул.
Оксана ткнула меня в грудь пальцем, и я скривился от боли.
– Ты мне должен тысячу золотых, – сказала она. – Пошли.
В двух шагах висела вывеска: «Минотавр и клевер». Дверь стояла открытой, в таверне никого не было. Все люди разбежались.
– Больно, щеночек? – спросила девушка.
Ее палец провел по моей груди.
– Просто день был тяжелый, – ответил я.
Одним рывком она порвала мне рубашку.
Нет, сексом это не увенчалось. Да и я в тот момент годился только на шашлыки.
– Гномьи потроха, – прошептала девушка. – Да ты весь огромный синяк. И все ребра, наверное, сломаны.
– Не все, – отозвался я.
Хотя уверен не был.
– На, выпей.
Оксана протянула мне небольшую склянку.
Я проглотил залпом, и в голове у меня сразу же помутилось. Яванский шербет – хорошая штука, но две порции, и почти подряд, не советую.
– Ну как? – спросила она.
– Да все уже прошло, – отозвался я.
– Вот и славненько.
Оксана врезала мне по челюсти.
Ей бы это, конечно, не удалось, если бы не проклятый шербет. А так я отлетел в сторону, словно мячик, и растянулся на полу.
Хорошо!..
Самое время полежать.
Девушка присела передо мной на корточки.
– Ты хоть понимаешь, что это не для тебя заклятие? – спросила она. – А для минотавров, у них же шкура дубовая. Или для великанов.
Я закрыл глаза.
– Не мог же я вмешаться, испортил бы тебе эффектную сцену. А сама бы ты с ним не справилась. Я и всего-то, чуть-чуть урона на себя оттянул. Сущие пустяки.
– Для минотавра были бы пустяки, – согласилась девушка. – Они это заклятие и придумали. А ты весь – в котлету. Садись.
Оксана помогла мне взобраться на стул.
– Ладно, посмотрим, что у них есть из еды, – сказала она.
Принесла картофельных оладьев и блинчиков с протертой клубникой. Отсыпала на стойку монеток.
– Имперская истязательница? – спросил я. – Серьезно?
– Девушке нужно на что-то жить, – пояснила она, окуная блинчик в клубнику. – Кстати. Тысячу золотых.
– Побойся бога, – отмахнулся я.
– С чего мне богов бояться? – девушка удивилась. – Я многих из них прикончила. Намек понял?
Слегка побурчав, я отдал ей кошель с золотом, который получил от Руфуса-казначея.
– Мы четко договорились. – Оксана примерила кошель на ладони. – А точно медных не подмешал? Ладно, поверю на слово… Ты мне не помогаешь, пока сама не зову.
– Так ты же не позовешь, – хмыкнул я.
– В этом-то и прелесть.
Она истребляла блинчики, словно те были ее кровными врагами.
– Как ты сюда попала? – спросил я.
– Деньги были нужны, ты знаешь, я много трачу. А ехать в эту Тьмукикиморь никто не хотел. В столице сейчас весна, пора карнавалов. А здесь как, бывают карнавалы? Ты должен меня сводить.
– Лучше я свожу тебя к гоблину-психиатру, – ответил я. – Но это вряд ли поможет. Что говорят в столице про убийство боярина?
– Ничего.
Она озадаченно поглядела на пустую тарелку и принялась за оладьи.
– Боррояр был опасным типом. Фанатиком. За императора глотки был готов перегрызть.
– И никому не доверял.
– Верно. Тушеную свеклу будешь? Тогда давай сюда. Только во дворце знают, зачем сюда приехал Боррояр. И мне говорить не стали.
– Узнаю бояр, – согласился я. – Иди туда, не знаю куда. И, главное, не опаздывай.
– Еще и поэтому никто не захотел браться за это дело. А мне, сам знаешь, плевать, лишь бы хорошо заплатили.
– Но ты, я не сомневаюсь, успела навести справки, пока в столице была?
– Успела. Ты погоди немножко, я еще принесу.
Она вернулась с тремя огромными мисками.
Как можно столько есть и при этом ни капельки не толстеть? Не иначе колдовство. Или зарядку каждый день делает.
Даже не знаю, что вызывает у меня больший ужас.
– Аскольда в столице все уважают, – сказала девушка. – Ну, только на словах. Он герой войны, бла-бла-бла. А на деле был у них будто кость в горле.
– Не вписался в боярский междусобойчик?
– Да, и правила свои хотел в столице понасажать. Но ему быстренько рожки и ножки пообломали да послали сюда, строить пограничную крепость. Думаю…
Она провела пальцем по губам.
– Не нашелся бы этот пост, Аскольда бы просто четвертовали.
– А воевода?
– Эти двое вместе служили, еще на Черной Реке. Огнарда тоже в столице не шибко жаловали. Но он служака спокойный и врагов особо не нажил.
– Руфус?
– Руфус проворовался. По-черному. Ему грозили Борожьи Рудники, но кто-то решил, что здесь, в Малахите, Руфус будет полезнее.
– Огнард и Аскольд не сумели бы уладить все с орками, – согласился я. – Тут нужен был ловкач. А Димитрис?
– Его отец – большая шишка в столице. Мог бы отмазать сына. Но…
– Или Димитрис очень крупно проштрафился…
– Или расплевался с отцом, – кивнула Оксана. – А что ты успел узнать?
Я рассказал ей, что случилось со мной в городе и его окрестностях.
– А что за тварь на меня напала?
– Это зломысл; змея-людоед, они живут в коллекторах, глубоко под городом.
Девушка глубоко задумалась.
– И сколько же трупов нужно, чтобы прокормить одну такую тварь? – спросила она.
– Зломыслы пожирают людей, как только увидят, – отвечал я. – Поэтому во всех городах верхние уровни коллекторов защищены астральными рунами.
– Так что же они едят?
– Мысли. Каждый человек, ложась спать, снова и снова перемалывает ушедший день в памяти. Как правило, ничего хорошего вспомнить не удается; лишь зло и ненависть.
– Понимаю, – кивнула девушка.
– Но ты утром встанешь и убьешь человек десять, на душе сразу полегчает. А у других людей все эти чувства накапливаются. Затем уходят под землю и создают зломыслов; те могут ждать годами, даже десятилетиями, пока оттуда не вырвутся.
Оксана нахмурилась.
– Как же этому удалось?
– Вот мы и спросим Торвальда, гнома-инженера.
Из кармана на поясе девушка вынула бронзовый треугольник.
Он развернулся в круг, как летающая платформа, и рваные очертания города отразились на нем.
По кругу бежала затейливая вязь:
«Ковано Верховным Картографом по приказу государя-императора для нужд имперского изувера. В пищу не потреблять, сыр-колбасу не резать и в заднице не ковыряться».
Тут и там на городской схеме виднелись небольшие кружки. Нажав на один из них, можно сразу телепортироваться в нужную точку.
– Думаешь, где Торвальд сейчас? – спросила Оксана.
– У себя в башне.
Девушка нажала на сигил перемещения, круг стремительно завращался, и мы оказались в башне гномьего инженера.
Это был огромный каменный колодец белого мрамора, без пола и потолка. Сверху он уходил в бесконечность неба, а внизу распахивалась черная бездна.
Не было здесь ни лестниц, ни переходов, лишь пустота, и перемещаться по ней можно лишь силой мысли.
Вверх и вниз по этой трубе сновали огромные, изрезанные шрамами руки, в пальцах они сжимали куски гранита, златые шпили и лестницы, а из отрубленных запястий росли кружащиеся пропеллеры, деловито жужжали, словно тейрунские шмели-людоеды. Не имея сознания, эти големы не могли перемещаться по башне обычным способом.
Торвальд, гном-инженер, парил в середине башни, держа в левой руке свиток с новыми чертежами; а правой, словно дирижер, отдавал приказы своим летающим слугам.
– Как движется работа? – спросил я.
– Медленно, потому что мешают! – отрезал гном.
Он смерил девушку взглядом.
– А вы, барышня, нашли бы себе наряд поприличнее.
– Мы ищем убийцу боярина Боррояра, – сказал я. – Вы были там в тот вечер, не так ли?
– Нечего мне рассказывать, – отозвался Торвальд. – Обо всем, что тогда случилось, я уже составил отчет и передал Руфусу; вы же с ним дружите, у него и возьмите.
– Мне бы хотелось услышать это от вас, – пояснил я.
Гном посмотрел на меня, как на огромную личинку вши, которая пришла к нему свататься.
– А я хочу красавицу-тентаклу с двенадцатью щупальцами, – хмуро ответил он. – А вместо этого – видите? Я работаю. Делаю свое дело и не мешаю другим.
Торвальд не спеша направился вверх, словно по невидимой лестнице.
Девушка хмыкнула.
Размяла пальцы.
– Что это ты задумала? – спросил я.
– Гномий футбол – это ужасно весело. Если пнуть его здесь, этот коротышка еще минуты четыре будет летать, отскакивая от стен. А как верещат они при этом – просто умора.
Девушка взглянула на Торвальда.
– Надеюсь, он не поумнеет с первого раза и можно будет попинать его снова.
– Нет, – сказал я. – Мы так поступать не будем.
Я догнал гнома.
– Это Огнард просил меня найти убийцу, – сказал я. – Мне казалось, вы с ним друзья; отчего же не хотите помочь?
Торвальд вздохнул и оторвался от чертежа.
– Огнард человек честный, даже, наверное, слишком. Вот и кажется ему, что все вокруг тоже честные. А я гном и поэтому никому не верю.
– Справедливо, – согласился я.
Девушка развела руками.
Я только покачал головой.
– Что будет, если убийцу не найдут? – спросил я.
– Не могу знать, – отозвался гном. – Да и не мое это дело.
Торвальд взмахнул рукой, и три голема проплыли мимо меня, таща мраморную балку.
– Виновным выставят Аскольда, – сказал я. – Он комендант, не смог уберечь боярина, да и убийцу вовремя не нашел. Его отправят в столицу и четвертуют, а может, сошлют на Борожьи Рудники.
– На Рудниках всегда нужны рабочие руки, – ответил гном.
Крыть это было нечем.
– Вы не очень-то людей любите, – сказал я. – Жаль, ненависть чиста и красива, только если ненавидишь своих собратьев. Но, думаю, вам нравится город, вы же его построили.
Торвальд поднял на меня глаза.
– Это вы о чем?
– Когда Аскольда казнят, вместо него пришлют кого-то другого. Новый комендант вам вряд ли сильно понравится.
– Ах это…
Гном презрительно хмыкнул.
– Думаете, с Аскольдом так уж приятно? Да с ним говорить – все равно что морских ежей глотать через задницу. И ничего, справляюсь. С другим мы тоже притремся.
– А это зря.
Я закрыл глаза, представил, что подо мной удобное кресло, и опустился в него.
– Аскольд, наверное, не сахар. Вам, конечно, видней, я с ним еще не виделся. Но под его началом город вырос в десятки раз… И, насколько я знаю, в вашу работу он никогда не вмешивается.
Гном уже смотрел на меня в упор.
Руки-големы перестали двигаться и застыли, разрубая воздух пропеллерами.
– Ну и что с того? – спросил Торвальд.
– Когда сюда прислали Аскольда, – пояснил я, – здесь еще не было ничего. Только глухая степь, кровавые орки да монстры из Снежных Пустошей. Мало кто согласился бы сюда ехать. Но сейчас…
Я обвел башню рукой.
– Это синекура. Огромный, процветающий город с шахтами, полными адамантия. Вы три года прослужили в столице, в главном Архитектории. Думаю, успели узнать бояр.
Не спеша я поднялся.
– После казни Аскольда в столице будут драть глотки, чтобы занять такое тепленькое местечко. Думаете, для нового коменданта город будет значить хоть что-нибудь? Он поспешит нахапать побольше и вернуться в столицу. А проще всего воровать на строительстве городских укреплений.