Миральда
Я обезопасила себя, как могла. Надела белоснежную толстовку с глубоким капюшоном и солнечные очки на половину лица. Накинутый на голову капюшон скрывал волосы и лоб до самых глаз, а очки не давали рассмотреть зрачки. Шею замотала белым шерстяным шарфом.
На автовокзале я купила билет до столицы и сидела в углу здания, время от времени кашляя в платок. Оборотни шарахались, предполагая, что я больна.
В автобусе я села на своё место, которое было в самом конце салона у окна. Положив рюкзак на колени, ещё ниже натянула капюшон толстовки и уснула.
Проснулась от криков водителя.
– Сейчас будет стоянка на заправке пятнадцать минут! Кто хочет в уборную – может выйти. Поторопитесь с делами!
Вышла из автобуса вместе со всеми. Повезло – на заправке был магазинчик и несколько уборных. Побежала в сортир, а потом в магазин. Вчера я так разволновалась, что забыла о еде.
Пачка печенья и бутылка минеральной воды стоили недорого и я, улыбаясь, вернулась в салон.
Утолив голод несколькими печеньями, решилась включить телефон. Было только девять утра. На экране высветились несколько пропущенных вызовов от родителей. Потом гневное СМС от мамы. Через несколько минут письмо от отца. Тот писал, что он не успеет к аукциону, чтобы остановить меня, но, несмотря ни на что, всё равно любит. И снова СМС от мамы, она умоляла сообщить, что всё в порядке.
Я ответила, что благополучно села в автобус и к вечеру прибуду в столицу. Потом пообещала сообщить, как побываю в офисе фирмы.
Всё оставшееся время поездки я сидела, отвернувшись к окну. Моим соседом оказался пожилой дедушка-сова, который пялился в книгу, не интересуясь попутчицей. Я возблагодарила Создателя за везение с соседом и водителем автобуса, который давал нам сходить в уборную и размять ноги только на заправках, расположенных вне населённых пунктов. Города и посёлки мы проезжали, не останавливаясь, и я не уставала любоваться в окно автобуса незнакомыми местами.
Наконец-то приехали. Я взглянула на часы, понимая, что опаздываю. Поездка общественным транспортом отклонялась. Нужно на такси. Так быстрее. Я ещё и города не знаю. А если меня не возьмут на аукцион, как домой добираться? Денег не хватит. Попрошу родителей, и они переведут мне системой быстрых наличных через банк.
Решившись, я направилась к стоянке такси. К счастью, там нашёлся молодой мужчина, который согласился отвести меня до места по сниженной цене, узнав, куда я еду.
В офис фирмы, которая занималась не только аукционом, я влетела перед самым закрытием.
– Мы закрываемся, приходите завтра, – не дав и слова сказать, произнёс красивый мужчина средних лет.
– Здравствуйте, мне очень нужно, пожалуйста! – почти крикнула я.
– Что происходит, Колин? – из кабинета директора вышел кондор.
Я видела кондоров только по телевизору и сейчас смотрела на мужчину, которому по виду было лет пятьдесят, округлившимися глазами. Голова лысая, за исключением рыжего хохолка, торчащего на макушке. Лицо слегка сморщенное, с большим носом и глазами навыкате.
– Здравствуйте, я хочу на аукцион, – промямлила я дрожащим голосом.
– Ага, и поэтому посреди лета так тепло оделась? Даже шарф нацепила. Ты что, заболела? Мы не принимаем больных. Иди отсюда, – махнул рукой кондор, указывая на дверь.
– Я не больная, я всё объясню, но наедине, – возмущённо произнесла я.
– Пф, ладно, заходи, – милостиво разрешил мужчина, пропуская в кабинет. – Можешь звать меня господин Конрштайл.
Кондор встал посередине комнаты, скрестив руки на груди. Он скептически смотрел на меня, будто хотел сказать: небось уродка какая-то, раз лицо прячет.
– Меня зовут Миральда. Я хочу продать свою девственность, но согласна только на одну ночь. Мне нужно сто тысяч и оплата дороги домой, – дрожащим голосом сказала я, стягивая с себя шарф и снимая очки.
Конрштайл чуть не засмеялся, это было видно. Что я смешного сказала?
В следующую секунду он в изумлении округлил глаза. Ещё бы, перед ним стоит чистокровная белая пава. Кондор подошёл ближе и, подняв мою голову за подбородок, рассмотрел глаза.
– Это не линзы. У меня уникальная мутация радужки, – сглотнув, произнесла я.
– Да уж, вижу. Тебе хоть восемнадцать лет есть? Если меньше, то ничем помочь не могу. Возможно, я и скотина в чём-то, но закон не нарушаю. И почему ты одна?
– Родителям нужны деньги, но они не хотели меня отпускать. Мне есть восемнадцать, могу паспорт показать.
– Просто так сюда не приходят, только за деньгами. Идём быстрее, пока врач не ушёл. Капюшон надень.
Врача мы застали в дверях, но тот согласился задержаться. Он закрыл кабинет на ключ и заставил меня раздеться догола. Потом быстро взял кровь на анализ и приступил к осмотру.
Я чувствовала, как щёки загорелись румянцем, было неловко под пристальным взглядом двух мужчин. Нужно потерпеть, я сама согласилась на это. В конце концов, это не самое страшное, что мне предстоит.
– Одевайся. Всё с тобой хорошо. Кровь чистая, кожа тоже. Девственница – это точно. Можешь участвовать в аукционе, – услышала я мнение врача.
Стала лихорадочно напяливать свои шмотки, а кондор довольно улыбался. Наверняка, за всё время существования аукциона, к нему в первый раз пришёл белый павлин.
Корнштайл проверил мой паспорт. Восемнадцать, кстати, мне исполнилось в прошлом месяце. Потом хозяин аукциона начал поглаживать меня по голове, плотоядно улыбаясь. Наверное, подсчитывает свою прибыль, гад.
Вскоре мы снова зашли в кабинет устроителя аукциона. Здесь была простая мебель, без роскоши и вычурности. Несколько закрытых шкафов, стол и три кресла. Я села в одно из них и уставилась на хозяина кабинета, который с шумом плюхнулся в директорское кресло с высокой спинкой.
– Вот твои деньги, малышка, – улыбнулся кондор, кладя на стол пачку, перевитую банковской лентой. – А это на дорогу, – сверху легла пара мелких купюр.
– Когда я смогу их забрать?
– Сразу, как подпишем договор. Я не могу дать тебе никаких гарантий, что ты вернёшься домой. Опрометчиво было ехать без взрослого мужчины. О нет, не смотри так, я не хочу тебе сделать ничего плохого. Просто все, кто уже прибыл на аукцион, поселены за счёт фирмы в многоместные номера одной из гостиниц. Кормят их тоже за наши деньги. Дело в том, что врачишка, который тебя осматривал, очень болтлив. Через пару часов половина города будет знать о тебе. В эти номера обязательно наведаются те, кто держит подпольные бордели. Ты лакомый кусочек, Миральда. Представь, что я помогу тебе этого избежать, тогда они будут караулить тебя после аукциона. Обычно покупатель проводит ночь с девушкой в дорогом отеле, а потом иди на все четыре стороны.
– И что теперь делать? – мои губы невольно задрожали.
– Не знаю, да и не мои это проблемы. Подпишем договор – забирай деньги, а дальше аукцион, и мы больше не увидимся. У меня есть предложение: я даю тебе, скажем, вот эту сумму, и ты соглашаешься продать себя пожизненно. Представь, будешь жить в богатом доме под защитой сильного мужчины. Тебя оденут во всё самое лучшее и будут кормить за одним столом с хозяином. Таких деликатесов ты сроду не пробовала, – слащавым тоном заговорил кондор.
– Предлагаете мне за деликатесы и шмотки рабыней стать? Чем это отличается от проституции? – я нервно взглянула на вторую стопку денег.
– Я скажу чем, раз ты не понимаешь. Тебя будут холить, лелеять и беречь. В подпольном борделе не берегут, там выжимают из девушки деньги любыми путями. Первое время на тебя будет большой спрос, а потому десять клиентов за ночь, не считая дневного времени. Что, неужели денег мало? Тут двести тысяч. Пф, хорошо, вот ещё столько же, но это моё последнее предложение, – кондор достал из ящика стола ещё пачку и придвинул ту, что лежала отдельно.
Я посмотрела на деньги. Продать себя пожизненно? Нет уж. Я о семье мечтала, о детях.
– Нет, я хочу составить договор на одну ночь. Как-то уеду, до этого мне везло, – решительно заявила я, гордо вскидывая голову.
– Ты думаешь, я откажусь от денег, на которые уже успел облизнуться? Я сам тебя продам в бордель, – Корнштайл взял телефон и стал что-то делать в нём.
Я занервничала. Неужели действительно продаст?
– Ну вот, скоро я за тебя получу два миллиона. Без обид, Миральда, это просто бизнес. А сто тысяч я, так и быть, перечислю на счёт твоего отца, если ты мне его скажешь, – ехидно улыбнулся Корнштайл, показывая СМС на телефоне.
«Пит, у меня есть белая пава с бирюзовыми глазами. Готов продать за два миллиона прямо сейчас».
«Пиши, куда подъехать. Деньги, как всегда, переведём на твой банковский счёт после того, как увидим товар».
Прочитав всё, я в панике подбежала к двери и подёргала ручку, пытаясь удрать. Было закрыто. Тогда я обернулась и посмотрела на мужчину глазами, полными слёз.
– Вы обещали не причинять мне вреда, – умоляюще проскулила я.
– Я и не буду. Просто продам тебя, и всё тут. А что с тобой будет дальше – не моя забота. Так как, договор и четыреста тысяч или бордель? Даю минуту на размышление, Миральда. Учти, сбежать ты отсюда не сможешь. Двери закрыты, мы на десятом этаже.
– Я в полицию позвоню, – я достала телефон. – Алло, меня зовут Миральда Павлай. Я нахожусь в офисе «Радость жизни», где вербуют на аукцион. Не могли бы вы приехать? Он меня заставляет…
– Как вы достали, сучки продажные! Сначала торгуете своим телом, а потом кричите, что вас в деньгах обманули. Договор читай правильно, дура, – рявкнул голос мужчины, перебивая мою речь, а потом вызов скинули.
Смахнула слёзы со щёк. И что теперь делать? Я не хочу в бордель обслуживать толпу мужиков. Мама же предупреждала, что такие, как мы – ценный товар. Деваться некуда, из двух зол нужно выбирать меньшее.
– Деньги мои родители должны получить прямо сейчас. Когда я буду знать, что вся сумма на их счету мамы, я всё подпишу, – тихо вымолвила плачущим тоном.
– Хорошо. Говори номер счёта, – кондор открыл крышку ноутбука.
Я снова села в кресло и попросила воды. Потом позвонила маме, чтобы узнать номер счёта. Она называла нужные цифры, а я повторяла за ней вслух.
– Мам, не волнуйся, я в порядке. Скажи, деньги пришли? Их уже отправили.
– Да, но тут четыреста тысяч. Почему так много, Миральда? Я читала, за одну ночь больше ста не дают.
– Я подписала пожизненный контракт, мам. Прости, но так нужно. Зато вы сможете выучить близнецов в институте, и ещё деньги останутся. Возможно, меня купит мужчина, который разрешит нам иногда видеться, – с трудом выговорила я, стараясь не разреветься.
– Нет, ты не можешь такое подписывать! Нет, дочка! – закричала в трубку мать.
– Я люблю тебя, мам, прости, я уже оформила бумаги, обратной дороги нет. Передай отцу и близнецам, что я их тоже люблю, – я скинула вызов и затравленно посмотрела на кондора. – Составляйте договор, господин Корнштайл, я его подпишу. Только мне нужны гарантии безопасности.
– Не бойся, ты будешь до аукциона находиться в моём доме. Покушаешь сытно, примешь душ, а после тебя покупатель не даст в обиду, – лучезарно улыбнулся кондор, обнажая все зубы.