Моё возвращение в шатёр вызвало шквал слёз у сестры, чьё имя я даже не удосужился спросить.
– Старейшина обещал, что клан не бросит вас в беде. Поможет, чем сможет, а чем не сможет, тем не поможет.
– Да? – уставилась она на меня мокрыми глазами. – А, ну тогда хорошо.
И сестра, смахнув со щеки слёзы, тут же засуетилась, собирая меня в повстанцы. Я только хмыкнул.
Жил Башир Бинго, как оказалось, очень бедно. Весь его, а теперь уже мой гардероб состоял из пары старых, но ещё крепких маек и одних шорт. Трусы, как и положено любому негру, отсутствовали. Тем не менее, мне собрали походный мешок, уложив туда продукты на первое время и всякие нужные принадлежности. Единственным оружием оказался уже знакомый мне кривой кинжал. Отправляться на войну с ножиком против автоматов я посчитал глупым. И после долгих поисков и расспросов старого и полоумного негра, оказавшегося моим «дедушкой», удалось найти какой-то древний карамультук. Винтовку ещё, наверное, времён буров.
Этот допотопный огнестрел малость проржавел от неподобающего хранения, а толстый слой внутреннего нагара буквально вопил о том, что её не чистили с той поры, как она попала в руки кому-то из моих дальних родственников. Почистив кое-как ствол деревянной палочкой, я бросил это занятие: всё равно патронов к этому раритету не было. Так стоит ли тратить время на подобную ерунду?
Отставив ненужный карамультук, я вышел во двор и помог сестре загнать коз в загон, убрался там и сделал ещё целую кучу дел. Сестра удивлённо смотрела на меня. Она никак не ожидала такого рвения от своего брата. Вероятно, раньше подобная помощь в делах по хозяйству была ему не свойственна. Лень есть у всех, но у негров она просто зашкаливает. А ещё они очень любят, когда их жёны работают, а они – нет. Им так легче мечтать о звёздах и о богатой жизни с собственным гаремом. Но я всё же не природный негр!
Вечером я ещё раз осмотрел, что можно взять с собой, но кроме толстой палки ничего больше не обнаружил, так что, пора на боковую.
Последняя ночь в «отчем» доме, то есть сакле, прошла спокойно. Не обращать же внимание на оглушительный храп старухи и вызывающе громкие шептуны наевшейся каких-то гнилых бобов сеструхи? Грубо, конечно, но как есть.
Наутро давешний старейшина собрал «добровольцев» на окраине селения. Все уселись на свои пожитки в ожидании. Через час послышалось тарахтенье двигателя, и вскоре вдалеке показался потрёпанный грузовичок неизвестной марки. Время от времени он шмалял в ярко-голубое африканское небо клубы чёрного дизельного дыма и громко ревел прогоревшим, ржавым в труху глушителем. Через несколько минут грузовичок подъехал, щедро плюнув чадом и на нас. Все заперхали и закашлялись, но смогом нас не возьмёшь.
Из кабины выскочил смуглый человек, больше смахивающий на эфиопа, нежели на обычного негра. Оглядев нас, он затараторил на невообразимой смеси местных наречий, которую я, да и все остальные, понимали через слово. Загнав нас больше жестами, чем словами в грузовик, он нырнул в кабину, грузовик развернулся, и мы поехали.
«Хоть не на верблюдах трястись», – подумал я и сразу же пожалел об этом, потому что грузовик резко ускорился. Каким местом думал водитель, оставалось только догадываться, но трясло нас просто немилосердно. Две деревянные лавки в кузове грузовика были настолько разбиты, что усесться на них не рискнул никто. Вот мы и летали по кузову, как придётся.
Сидя на полу, мы прыгали, пересчитывая тощими задницами все ямы, падали и валились друг на друга. Через несколько километров все в кузове уже по нескольку раз стукнули друг друга головами, ударили локтями и заехали ногой в бок своим товарищам по несчастью. «Ну, как говорится: в тесноте да не в обиде», – думал я, потирая ушибленное плечо, и с размаху въехал кулаком в рожу одному типу, что явно стремился быть ко мне поближе с неизвестной целью. Ударил я его на всякий случай, так, для профилактики…
Тот возмутился и снова получил по роже, на этом конфликт был исчерпан, и обиженный отполз от меня в другой угол кузова, бултыхаясь там с новым соседом.
Грузовик ещё долго ехал, наматывая старыми колёсами километры плоскогорья, временами дорога была на удивление ровной, и почти не трясло, а временами кидало так, что и словами не передать. Когда солнце стало в зенит, грузовик остановился, и мы смогли на время передохнуть и перекусить.
Водитель – коричневого цвета эфиоп, вполголоса ругаясь, открыл горловину бака и стал цедить туда топливо из притороченной позади кабины канистры. Когда закончил, он залез обратно в кабину, где вместе со старшим приступил к обеду в более комфортных условиях, нежели мы, расположившиеся прямо под палящими лучами полуденного солнца. Вскоре все новобранцы по окрику старшего из кабины снова полезли в кузов и, разместившись там кое-как, отправились дальше.
Добрались мы до места назначения уже глубоким вечером. Вероятно, прибыли куда-то на побережье Индийского океана. Ветер доносил отчётливый запах моря: причудливую смесь свежей рыбы, морской воды и чего-то ещё, чего не объяснишь словами.
Измочаленные долгой поездкой, с отбитыми боками и головами, мы, корячась, выползли из открытого кузова. Водитель, хлопнув дверкой кабины, тут же свалил в ночь. А старший эфиоп, убежав вслед за ним в темноту, почти сразу же вернулся с двумя вооружёнными до зубов неграми-мордоворотами. Блестя белками глаз в темноте, они стали что-то кричать уже на другом наречии.
– Собирайтесь, шевелитесь! Быстро, быстро!
Нас построили в колонну и погнали куда-то в темноту. Никто ничего не понимал, и все растерянно жались друг к другу, теребя скромные узелки с вещами. Вскоре мы оказались у ряда натянутых среди редких деревьев палаток, и нас загнали в одну из них. Внутри лежали толстые войлочные коврики (типа спальные места) и, собственно, всё. Мордовороты раскричались, раздавая направо и налево непонятные команды. Потом у нас отобрали все наши нехитрые пожитки и остаток продовольствия, которого лично у меня почти не осталось.
Почему не осталось? Да потому что я его жрал, пока шёл неведомо куда. В том, что будут всё отбирать, я даже не сомневался, а еда… ей в желудке надёжнее. Силы в любом случае пригодятся: мало ли, бежать придётся или отпор давать. К полуночи всё успокоилось, и я смог заснуть. Утро, как говорится, вечера мудренее.
Утро ясное наступило после команды: «Подъём!». Сама команда звучала иначе, но на слух и восприятие слышалась мне именно так. Расталкивая друг друга, негры нехотя поднимались со своих лежанок. А я вдруг упёрся взглядом в парусиновый потолок, на котором ярким чёрным пятном выделялось клеймо «СССР 1968». Угу, понятненько. Очередная дружба народов.
Площадка перед палатками медленно наполнялась другими, пока незнакомыми нам неграми. Эти оказались из соседнего клана дир, но только не исса, а гадабурси. Были и из биймал, и из ещё множества других мелких племён и кланов. С каждого клана, что называется, по нитке… По чёрной, иногда коричневой, но больше чёрной живой душе.
Всех новобранцев военно-полевого лагеря привели на что-то типа плаца и, выстроив кое-как, начали объяснять, кто мы такие и ради чего сюда прибыли.
Говорил это одетый в неизвестную мне форму негр. Правда, на коренного африканца он походил мало, чувствовалось: есть в нём какая-то примесь. К тому же, говорил он по-испански, что нетипично для Африки. Его переводили целых два переводчика: каждый на разные наречия. В конце концов, я догадался, что это был кубинец.
– Товарищи! Всех вас призвали защищать свободу и честь сомалийского народа! Сомали в опасности! Ваш нынешний глава Высшего революционного совета генерал Мохаммед Сиад Барре предал революцию и напал на дружественную ему и Советскому Союзу Эфиопию! Он попрал идеи социализма ради жажды собственной власти. Капиталистические устремления предателя социализма дезертир умело маскировал с целью захвата провинции Огаден. Он не прошёл проверку социалистических принципов мира и напал на своего союзника по коммунизму. Вероломное нападение на провинцию Огаден Социалистической республики Эфиопия ничем не оправдано, кроме захватнической политики капитализма, которой отступник продал свою душу. Но Барре жестоко просчитался. Все его войска выкинуты с территории Огаден! Однако он всё ещё не оставил своих захватнических планов. Чтобы остановить предателя, формируются отряды Сомалийского национального движения, что будут бороться с военной хунтой Сиада Барре. И вы станете первыми солдатами этих отрядов. Вам выдадут оружие, обучат диверсионной борьбе и будут снабжать всем необходимым. Слава Сомали!
– Сомали слава! – гаркнули негры в ответ.
Никто из них ничего не понял, да и перевод оставлял желать лучшего. Я промолчал, только для вида рот открыл. Мне эта Сомали до Сомали… Впрочем, выбора пока у меня особого не было. Хотя тут всё на воде вилами написано. А вообще, негры не сильно любят воевать, а уж тем более кочевники. Кочевники да горцы больше любят грабить и нападать исподтишка. Я это знал и, возможно, кубинец тоже. Но он играл свою роль, а я играл свою.
– Меня зовут Хосе Барейра Эспандол, я майор доблестных кубинских войск и назначен быть главным среди всех инструкторов, что будут вас обучать в этом лагере. Вон у той палатки есть щит, на нём будет вывешен распорядок дня и расписаны все занятия на арабском и итальянском. Кто умеет читать и писать?
Моя рука дёрнулась, но условный рефлекс был быстренько подавлен железной волей. А незачем им знать, что я умею читать и писать по-арабски, а итальянский на слух различаю, хоть и не читаю. Но никто так и не поднял руку. В Африке и в двадцать первом-то веке с грамотностью не ахти, так что, неудивительно. Откуда скотоводам знать грамоту, это, может, в Могадишо или других, менее крупных городах её знали, а кочевые племена бродили во тьме неведенья.
– Так, я понял, – продолжил кубинец. – Но всё равно, все вы с этого момента солдаты революции. Военная хунта генерала Барре будет свержена, а он сам осуждён революционным трибуналом, знайте это. Куба всегда будет стоять на страже интересов социализма.
На этом его торжественная речь закончилась. Майор обвёл всех глазами, повсюду натыкаясь на бессмысленные взгляды ничего не понимающих негров. Вещал бы он не о социалистической свободе и равенстве, а о еде и деньгах, оружии и негритянках, тогда всё было бы намного проще и понятнее, но майор говорил то, что умел.
После окончания речи майора все зашевелились и закричали на разных наречиях, одобряя его слова. Ещё бы, а то можно и без вечерней баланды остаться. Я тоже промычал своё одобрение. А как же без этого? Я же теперь тоже солдат революционной армии! Мне отныне полагается только помалкивать, радоваться любому командирскому решению, строго и беспрекословно выполнять его. Вот я и одобрял.
На этом речь майора завершилась, нас всех разбили по группам и отправили на занятия. На них мы прыгали, бегали, швыряли камни на дальность и точность, но оружие в руки нам так и не дали.
В лагере были и другие инструкторы, один из которых оказался русским. Приехал он гораздо позже, чем остальные, и с нами практически не пересекался. Ему отобрали людей в отдельный отряд, с которым он и занимался минным делом, я в этот отряд не попал и не стремился к этому. Пусть минами занимаются другие, а меня больше интересовала техника и пулемёты.
Неделю мы бегали, как жирафы по саванне, пока, наконец, нам не выдали автоматы. А накануне случилась драка…
Дело в том, что нас всех из клана исса (видимо для простоты общения) заселили в одну палатку, и тут же стала вырисовываться определённая иерархия. Ну, как и везде: шестёрки, бравые пацаны, паханы. Здесь всё решала иерархия клана, и то, что я уже умел многое и быстро во всём разбирался, не понравилось нашему главарю-самовыдвиженцу. Никто его не выбирал, он сам назначил себя на это место.
Началось всё, как и всегда: с безобидных просьб-приказов.
– Эй, Башир, сходи за водой, пить хочется.
Я лениво посмотрел на чернокожего «пахана».
– Мне тоже, может, сначала ты сходишь, а потом и я сбегаю?
Тот опешил.
– Эй, ты что, не слушаешь, что тебе Мгала сказал? – тут же поддержал его шестёрка Мвенге.
Ни слова не говоря, я подошёл к Мвенге и пнул его ногой в живот. Негр упал, корчась от боли, и тут же получил ногой в лицо.
– Забыл тебя спросить, Мвенге! Мы не в нашем клане, мы здесь все одинаковые, мы все солдаты! – проорал я ему прямо в лицо, игнорируя Мгалу.
Тот молча смотрел, как мычит на земляном полу Мвенге, и не решался мне возразить. Рядом никого не было, и Мгала на время отстал от меня. Но, как я и думал, на этом он не успокоился и вскоре предпринял вторую попытку.
– Нам нужно держаться всем вместе, а мы не слушаем старших, – на обеде сказал он громко для всех. – Башир, принеси мне ещё лепёшек, их раздают на кухне тем, кто голоден, я уже договорился.
– Мвенге сходит, да Мвенге?
Мвенге с испугом посмотрел сначала на меня, а потом на Мгалу, не зная кого бояться больше. Наконец, он решил, что бояться стоит больше Мгалу и ответил.
– Я не пойду, иди сам или вот пусть сходит Нгани.
– Ну, пусть сходит Нгани, мне лично всё равно, я не голоден, – и я продолжил обедать.
– Ты почему меня не слушаешь, Башир? Я самый старший среди вас и самый уважаемый.
– Кто тебе это сказал, Мгалу?
– Это сказал совет старейшин.
– Здесь нет ни одного старейшины, и мы все солдаты повстанческой армии, если ты этого ещё не понял, Мгалу, а значит, бегай сам за лепёшками. Когда ты будешь лучше всех воевать или станешь умнее меня, тогда я и буду бегать для тебя за лепёшками, но пока до этого очень далеко.
Мгала воинственно вскочил, но взглянув по сторонам, всё же взял себя в руки.
– Ты пожалеешь об этом, – прошипел он, вернувшись на место, и демонстративно обнажил свой нож.
– Посмотрим, – я тоже тронул свой кривой нож: мол, легко не дамся. Автоматов нам ещё не выдали, хотя обещали на этой неделе провести первые стрельбы, так что ждём’с…
Ночью мне устроили тёмную или чёрную, не знаю, как у негров это называется. Как только я лёг спать, на меня сразу набросились трое: Мгалу, Мвенге и ещё один отжарок. Но не на того напали! Во-первых, чего-то подобного я ожидал, во-вторых, уже не раз побывал в подобных драках. Их ошибкой было то, что они бросились ко мне одновременно.
Конечно, лежащий человек – лёгкая добыча для тех, кто стоит над ним и имеет тем самым преимущество. Ну, а разница состояла в том, что они хотели меня проучить и всего лишь показательно избить, а я собирался их убивать. Пока они били меня по голове и всему телу, я нащупал нож и, стряхнув с него парусиновый чехол, ударил, не разбирая куда.
Послышался вой. Скинув с себя кого-то, я вскочил, располосовал плечо Мвенге и тут же нанёс удар Мгалу, что отпрянул в испуге от меня. Убивать не стал и ударил ножом в бедро, выбив из его рук нож. Поднялся переполох, и вскоре в нашу палатку сбежались все инструкторы. Под светом карманных фонариков открылась вся неприглядная картина негритянских разборок.
Трое зачинщиков корчились от боли, зажав кровоточащие места ударов моего ножа. Всем троим повезло. Раны были неопасные, но очень болезненные. Ну, да они знали, на что шли и ради чего!
– Зачем ты ударил ножом своего товарища? – задал мне вопрос кубинец.
– Они хотели убить меня, – ровно произнёс я.
– Нет, мы не хотели его убивать, мы хотели всего лишь его проучить, – тут же подал голос шестёрка Мвенге.
– За что вы хотели проучить его?
– Он не выполнял приказы Мгалу.
– А почему он должен был выполнять приказы Мгалу? – осведомился майор. Мвенге не нашёлся что ответить.
– Вы все здесь солдаты революции и нужны для того, чтобы свергнуть военную хунту.
– Да, я так им и сказал, – кивнул я. – Но они стали рассказывать мне о том, что Мгалу самый главный здесь, и всё это неизвестно с чего. Совет старейшин направил нас воевать, но не указал, кто из нас будет старшим. Я говорил им, что нам оказали огромное доверие, но они решили меня побить! Но я готов с оружием отстаивать свои слова.
– Ммм, – кубинец по-другому посмотрел на меня. – В общем, так, раненым окажем помощь. Но знайте: ещё одна драка, и все зачинщики буду посажены в яму. Если будет снова поножовщина и со смертельным исходом, то тогда будет расстрел убийцы прилюдно. Всем это ясно?
Не знаю, как всем, но мне точно было ясно. Всем остальным, как оказалось, тоже. То, что никто не собирался с нами шутить, все прекрасно поняли. Ну, как прекрасно? Почти поняли, почти все и почти всё, как обычно.
С утра вернулись раненые мною из медицинской палатки и вызвали сразу на разговор.
– Ты это, – начал Мгалу, – ты против клана?
– Нет, я за него, это ты против него, – пояснил я ему. – Я же уже говорил, что ты не прав. Я тебя не трогал, и ты меня не тронь. А тронешь, я тебя сам расстреляю! И тебя, и твоих глупых подельников, если вы этого ещё не поняли. Мне всё равно, потому как терять нечего. Нас всех сюда сплавили умирать, а у меня цель выжить, даже если это произойдёт через ваши трупы. Я думаю, что я вам доходчиво пояснил. Предлагаю выбрать меня среди вас старшим и подчиняться во всём. Как вам? Особенно это касается тебя, Мгалу, и твоего прихвостня Мвенге – любителя подтирать твою задницу.
Сказал я намного грубее, чтобы назад сдать они уже не могли.
Негры – народ горячий, особенно когда трое на одного. Предупреждение кубинца их не сильно испугало. То, что я один от них отбился ночью, и то, что их уже продырявили, тоже. Вместо третьего раненого, что пострадал сильнее других, они взяли другого, здорового, запугав советом старейшин.
Логично, что первым напал здоровый. Но драться он не умел, и пропустил первый же сильный удар. Хлюпая кровавыми соплями, он сразу отошёл в сторону, а я тут же резко прыгнул, свалив с ног Мвенге. Удар в рыло, кувырок в захвате с противником, чтобы следующий от Мгалу удар приняло не моё лицо, а его затылок.
– Помогите, помогите! – разорвал утреннюю тишину мой крик.
К тому моменту, как у нашей палатки собрались другие новобранцы и подоспело командование лагеря, Мвенге был уже порядком избит, а Мгалу, стоя на коленях, держался за живот, куда я нечаянно ударил ногой. Сам я перемазанный своей и чужой кровью лежал на боку, а рядом стоял и непонимающе хлопал глазами третий нападавший. Меня он явно боялся и подозревал, что вляпался в неприятности по самые…
Прибежавшие вооружённые инструкторы повязали всех четверых и отправили в яму, не став разбираться, кто из нас прав, а кто виноват. Молодцы, что сказать, я надеялся на другое. Зиндан был небольшим. Глубокая узкая яма, сверху накрытая деревянной решёткой.
– Позовите майора, – закричал я, когда нас одного за другим препроводили вниз по приставной лестнице.
– Майор знает, это он приказал.
– Раненых нельзя в яму спускать, нагноение будет, – решил я проявить милосердие.
Эфиоп, что командовал экзекуцией, удивлённо посмотрел на меня.
– Майор приказал всех.
– Так надо ему сказать, что он ошибся, раненых надо жалеть, нам ещё за свободу воевать, а вы нас в яму.
– Ты откуда такой умный взялся? С вами даже политинформацию не проводили.
Я промолчал и, не став спорить, спустился вместе со всеми. Против политинформации козырей у меня нет.
Все уселись на землю, поджав под себя ноги. Хреново было всем: мне, что затея не удалась, моим противникам из-за того же. Но не время унывать.
– Так, значит, слушай сюда, Мгалу, теперь я – старший, и вы будете выполнять мои указания. Первое из них: прекратить распри, второе: каждый сам по себе солдат. Третье: учитесь воевать, а не боритесь друг с другом, так будет лучше для всех.
– Я не буду подчиняться тебе, – упорствовал Мгалу.
– Хорошо, тогда и я не буду.
– Ты…
Я угрожающе поднялся и навис над Мгалу, Мвенге тут же испуганно сжался и отодвинулся, точнее, попытался это сделать.
– Давай жить дружно. Ты не трогаешь меня, я обещаю, что не буду трогать тебя и даже никого из вас не убью случайно. Меня лучше держать в друзьях, чем в недругах. Я сильный и умный, а то, что в племени был не очень, так новая жизнь, новые возможности. Я просто берёг себя для нужного случая, и этот случай пришёл. Мне было божественное видение, когда по голове камнем прилетело. Так решили боги, а кто мы против них? Поэтому лучше заткнись, даже если ты чем-то недоволен, а не то мы выйдем отсюда не все.
– Я…
Договорить он не успел, короткий, но крепкий удар ладонью откинул голову Мгалу назад, тюкнув её о земляную стену. С тихим шорохом посыпалась песчаная земля. Третий, кажется, его звали Мануату, выставил руки перед собой и залепетал.
– Башир, Башир, я свой! Я и сам не хотел ничего против тебя делать, но Мгалу угрожал своим влиянием среди старейшин.
– Вот как?
Удар ногой опрокинул Мгалу на землю, и тот заверещал.
– Я согласен, согласен!
– Ну, вот и хорошо. Раз ты сам согласился уступить мне своё первенство, отныне я главнее всех в нашем клане здесь. ТАААК?!
Мгалу тут же усиленно закивал, соглашаясь со мною. Оба других соплеменника последовали его примеру, испуганно глядя на меня.
– А теперь мы все должны себя вести хорошо, чтобы нам не продлили зиндан. Согласны?
Возражений не последовало, и сев, я откинулся на земляную стенку, погрузившись в дремоту. Мало-помалу все успокоились и завозились, желая устроиться поудобнее. Смилостивившись, я даже помог перевязать рану Мгалу и Мвенге, шепча различные заговоры, которых знал великое множество, и парочка была весьма действенных, хоть в это и сложно поверить. Негры верили…
Как только я стал нараспев читать заклинания и профессионально проводить рукой над их ранами, они поверили мне. Сложно не поверить, когда ты так насобачился в этом в прошлой своей жизни. Иногда я бываю очень убедительным.
Услышав мои песнопения, сверху заглянул караульный. Подивившись на меня, он спрятал свою чёрную рожу обратно за границу стен ямы. Вечером нам скинули еду и спустили ещё один кувшин воды. Ночь для всех прошла спокойно. С утра я обновил свои внушения на неокрепшие умы негров, а раны у них начали заживать.
Утром пришёл кубинец и, наклонившись над ямой, спросил:
– Эй, вы! Как там: хорошо внизу или нет? Поняли или нет? Будете чинить друг с другом разборки или нет?
Все усиленно покивали головами, что всё поняли и впредь никакой поножовщины. Вниз спустили лестницу, и мы вылезли на волю. Дальше начались занятия и политинформация, где нам опять промывали мозги, объясняя, как плохо идти против социалистического режима республики Эфиопия. То, что Сиад Барре объявил Сомали страной победившего социализма, никого из лекторов не волновало, меня тоже. И так было несколько дней, пока нам не привезли ружжо.