6

Машу-Растеряшу на самом деле звали Леля. Ей действительно было всего двадцать лет, и поселилась она за стенкой с мужем Олегом.

Все это Леля поведала Карине за каких-нибудь пятнадцать минут, сидя за столом на маленькой кухне. Слезы ее давно высохли, от большого стакана чая лицо разгорелось, стало ярко-бордовым. Она болтала быстро, без умолку, как дети. И так же, как они, иногда вдруг прерывисто всхлипывала.

Чем больше Карина слушала ее нехитрый искренний рассказ, тем больше узнавала себя и свою историю.

Леля любила Олега до умопомрачения, до потери над собой всякой власти. Любила так, что боялась. Боялась всего: не угодить, надоесть, показаться глупой. Но больше всего она боялась стать ненужной.

«А ведь они женаты, – с горечью подумала Карина. – Стало быть, и меня бы не спасло замужество. Есть сила в людях, которая не поддается ни штампам в паспорте, ни другим условностям. Она властвует над нами и вышвыривает, когда захочет. Тогда ничто не удержит рядом с тобой твое счастье».

Все, что Карина не понимала, тогда совсем юная и безнадежно влюбленная, теперь представлялось ей ясным и очевидным.

«Бедная девочка, – пожалела она про себя. – Ведь она не ведает, как когда-то и я: нельзя быть виноватым в том, что тебя не любят так, как любишь ты. Как нельзя быть виноватым и за то, что не любишь так, как любят тебя».

Карина вздохнула. Леля осеклась на полуслове и вопросительно поглядела на свою утешительницу.

– Я невыносимая! – сказала она с отчаянием. – Впервые увидела человека, приперлась в дом почти ночью и рот не могу закрыть. Ужасно, да?

– Нет, – засмеялась Карина. – Ничего ты не ужасная. Все у вас будет хорошо. Милые бранятся – только тешатся.

– Это не про нас, – тихо возразила Леля, насупившись.

– Ну почему? – неуверенно произнесла она. – И про вас тоже.

– Потому, что мы не милые, – упрямо сказала Леля. – То есть я не милая.

– Скажешь тоже! Зачем же он женился на тебе, если ты ему не милая? Его что, заставлял кто-то?

– Не знаю, – вздохнула Леля. – Вот честное слово, все время спрашиваю себя, зачем. И не знаю. Я думаю… – она замялась, – думаю, запутался он во мне. Вроде как в тряпье, понимаешь? Лежало под ногами ненужное, он и завяз. И трудно распутаться. И лень.

– Что ты такое говоришь! – Карина содрогнулась и тут же вспомнила, как кричала на нее мать: «Тряпка! Тряпка половая! Тебя на швабру надевать и лужи подтирать!»

– Так нельзя! – уверенно сказала она и зажгла газ под успевшим остыть чайником. – Надо себя уважать.

– Надо, – согласилась Леля. – Но я не могу. И не хочу.

Тут грянул звонок, от которого обе вздрогнули.

– Это он, – громким шепотом сказала Леля, и, протянув руку, нетерпеливо защелкала пальцами. – Господи, какая же я, наверное, жуткая! Скорее, ну скорее же. – Она требовательно помахала ладонью в воздухе.

– Что? – не поняла Карина.

– Дай мне что-нибудь, быстрее, хоть пудру! – истерично выкрикнула Леля. – Я же не могу в таком виде!

– Чокнутая! – пробормотала Карина, у которой невольно затряслись руки от Лелиных окриков, и подсунула свою косметичку, лежавшую на подоконнике.

Леля тут же раскрыла сумочку. Глаза ее жадно загорелись, она что-то приговаривала себе под нос. Карина пожала плечами и пошла открывать.

«Какая же она дура, – говорила она себе. – И я такая же была – спешно красилась, когда он в дверь звонил».

Она с неприязнью щелкнула цепочкой, распахнула дверь и остолбенела.

Перед ней на пороге стоял… Степан. Та же высокая статная фигура, сухощавое, с впалыми щеками лицо, пепельного цвета волосы и холодные серо-стальные глаза. Но главное, он нисколько не изменился, будто остался в том же возрасте, когда Карина видела его в последний раз. Даже, наоборот, помолодел.

Но этого не может быть! Ведь прошло целых семь лет.

Карина зажмурилась на мгновение, потом осторожно открыла глаза.

Нет, человек, стоявший в дверях, не был точной копией Степана. Теперь, спустя несколько секунд, Карина увидела отличия: немного другая прическа, более тонкий нос, уже кисти рук, чуть полнее губы. Но все это было именно «чуть» – незначительно, непринципиально. Он мог бы быть младшим братом Степана. Но Карина знала, что у того нет братьев.

Гость посмотрел на нее пристально и с некоторым недоумением, а затем коротко спросил:

– Простите, здесь у вас нету Лели, моей жены?

Только тут Карина наконец поняла: это и есть тот самый Олег, про которого она почти час слушала вдохновенный рассказ. Лелин муж. И ее новый сосед.

«Фантастика, – подумала Карина. – Может быть, это просто оборотень?»

Двойник Степана ждал ответа, спокойно и довольно бесцеремонно разглядывая Карину. Под его взглядом та почувствовала, что заливается жарким румянцем. С трудом справившись с собой, она сказала:

– Леля у меня. А вы, как я понимаю, Олег. Она рассказала мне о вас. Проходите, она на кухне.

– Спасибо, – сухо ответил Олег, – но сейчас я очень занят. Пожалуйста, позовите ее сюда.

«Нахал!» – подумала Карина.

Тот, другой, тоже был нахалом и никогда не затруднял себя излишней вежливостью, чем приводил в шок ее щепетильную маму.

– Леля! – крикнула Карина.

Но та уже стояла в коридоре. Глаза и губы, распухшие от слез, были ярко накрашены, покрасневший нос припудрен, и от этого лицо казалось еще более жалким, чем когда оно было просто зареванным.

– Я иду, Олежка, уже иду. – Карине показалось, что даже голос изменился, стал более певучим и нежным.

Леля бочком прошла мимо Карины по узкому коридорчику, подошла к мужу, прижалась к нему, спрятала лицо на груди.

Карина, почувствовав себя лишней в этой трогательной сцене примирения, неловко переступила с ноги на ногу и посмотрела на Олега. На его лице отразилась досада. Он осторожно отстранил от себя Лелю и пробормотал:

– Ну все, все, ладно. Неудобно. Пойдем, мы мешаем людям отдыхать.

– Вовсе нет, – вежливо возразила Карина. – Мы очень подружились с вашей женой. А из людей здесь я одна. Так что… приходите еще, когда будете посвободнее.

«Зачем я это говорю? – мелькнуло у нее в голове. – Теперь, не дай бог, они воспримут это буквально, особенно Леля, которой нужно выговориться. И для чего я расшаркиваюсь перед этим наглецом?»

– Мы обязательно придем, – как бы в подтверждение ее слов тут же ответила Леля. – Правда, Олег, мы придем?

– Конечно, конечно, – поспешно отмахнулся он от нее. – Большое спасибо. Извините за беспокойство.

Леля помахала на прощание Карине, обняла мужа, и они скрылись за дверью.

– Ах, «извините» он все-таки знает! – в сердцах сказала Карина захлопнувшейся двери и пошла в кухню.

Ее косметика лежала, аккуратно выстроенная в ряд, на столе, словно строй игрушечных солдатиков: пудра, тени, румяна, за ними тушь и губная помада. Рядом стояла кружка с недопитым чаем.

Карина в задумчивости опустилась на табурет, машинально переставляя лежащие на столе предметы, меняя их местами, словно играя в шашки.

Вот значит, как бывает! Лелина история не просто напоминает историю самой Карины. Олег, всецело подчинивший своей воле молоденькую жену, как две капли воды похож на того, кто когда-то так же поработил Карину.

Она почувствовала беспокойство. Нет, конечно, она больше не зависит от Степана. Прошло столько лет – боль исчезла, опустошила, растерзала ее сущность, но исчезла, прошла. И воспоминания ей были теперь не страшны. Но все-таки покой, который Карина завоевала такой дорогой ценой, был сейчас нарушен этим невероятным, почти мистическим явлением.

Загрузка...