Ах, юбилей, юбилей, юбилей!
Сосчитали по головам
Недавно узнали мы, сколько же нас насчитывается в России и сколько в Петербурге: после долгого перерыва устроена была у нас перепись населения.
А знаете ли вы, что когда-то в старой российской столице переписи населения проводились регулярно? Петербург, можно сказать, выступил в России пионером этого дела.
Правда, разного рода «народоисчисление» проводилось у нас еще со времен татаро-монгольского нашествия. Татары тогда учитывали народ «по дворам», чтобы полнее собрать дань – ясак. В 1710 году Петр I велел переписать все крестьянские дворы в связи с податями. Потом стали «ревизовать» население в деревнях, посадских и служилых в городах, причем поименно – только мужчин. Если помните, Елизавета Воробей из гоголевских «Мертвых душ» попала в «ревизскую сказку» лишь по причине своей «мужской» фамилии…
Идея провести однодневную поголовную перепись в Петербурге родилась в 1861-м, реформенном, году. Авторами ее были члены Русского Географического общества, у которого, однако, своих средств на это не имелось. За исчисление петербургских жителей взялся тогда столичный Статистический комитет, но на свой лад – попросту собрав через полицию от домохозяев сведения о количестве проживающих у них лиц. Хорошо, что статистики сами поняли, что сделали бесполезное дело. Правда, на осознание этого ушло несколько лет.
Зато уж в ноябре 1869 года повелением Александра II образован Особый распорядительный комитет, выработавший правила проведения однодневной поголовной статистической переписи в столице. Назначили ее на 10 декабря.
Собрали штат из 300 счетчиков, «большею частию предложивших свой труд совершенно безвозмездно». Разработана форма переписных листов, которые потом были розданы владельцам домов и квартир, разосланы во все воинские команды.
Информацию в итоге получили подробную, что о домах с квартирами, что о людях, в них живущих. Про дома говорить не будем, интереснее другие цифры. На день переписи проживало в столице 667 963 жителя; среди них русских более 84 %, немцев – 7 %, финнов – 2,5 %; крестьян более 31 %, дворян – свыше 14 %; среди мужчин грамотных было две трети, а среди женщин примерно половина…
Такую же однодневную перепись успели провести в Петербурге еще дважды – в 1881-м и 1890 году, пока для такой же акции созрела уже и Россия в целом.
Первую всеобщую перепись населения Российской империи, на основании утвержденного 5 июня 1895 года Николаем II Положения, произвели 28 января 1897 года. Как выглядел в тот раз переписной лист, вы видите на нашем снимке; даже надеюсь, разберете кое-что из написанного. Но на всякий случай некоторые записи «переведу».
«Фамилия (прозвище), имя и отчество или имена, если их несколько – Романов Николай Александрович».
«Кем записанный приходится главе хозяйства и главе своей семьи – Отец, хозяин».
«Сословие, состояние или звание – Император Всероссийский».
«Занятие, ремесло, промысел, должность или служба. Главное – Хозяин земли Русской. Побочное или вспомогательное – Землевладелец».
Николай Романов на тот момент был одним из 1 267 023 душ, населявших Петербург…
Перепись 1897 года до самых советских времен так и оставалась единственной общероссийской.
Зато петербургское «народоисчисление» продолжалось с достаточной регулярностью: в 1900-м, 1910 году… При этом каждый раз заново петербуржцам разъяснялись его задачи и цели – «отнюдь не фискальные», единственно ради получения «живого образа», «фотографического снимка» города. А в феврале 1916 года прошла в Петрограде перепись особого рода – беженская. Были учтены поименно 100 704 человека, которых Первая мировая война сняла с насиженных мест и занесла в столицу.
И после революции тоже именно Петроград переписал своих жителей раньше, чем перепись организовали в стране. Произошло это 2 июня 1918 года «ввиду необходимости урегулирования карточной системы и пересмотра порядка распределения дополнительных пайков среди лиц, занятых физическим трудом». Через два года акцию повторили, и оказалось, что население города за это время уменьшилось вдвое, составив всего 706 841 человека. На 100 женщин оставалось всего 72 мужчины – вот что значит война!
Потом, конечно, население Ленинграда стало расти. И уж давно занял наш город место в разряде мегаполисов.
Ивановых всегда было больше
Я так думаю, не найдется человека, который бы хоть раз не обращался к услугам адресного стола. Случается же – надо разыскать кого-то, с кем давно утратил связь.
Читатель может гордиться: первым городом в России, обзаведшимся подобным учреждением, был Петербург! Ну, еще и Москва – не будем ее обижать… И случилось это в 1809 году.
Впрочем, Александр I, распорядившийся учредить в обеих столицах Конторы адресов, всего лишь желал тогда «привести в известность многочисленный класс людей, отправляющих разные должности в частных домах». Посему первоначально эти учреждения являлись отделениями полиции. Но «класс» оказался действительно многочисленным: регистрации в Конторе адресов подлежали все те, кто в Петербурге жил временно, а из жителей постоянных – «не приписанные в какое-либо состояние». То есть равно какой-нибудь француз-гувернер или дворник из барского дома. Всем им в Конторе выдавались «билеты» – своеобразный вид на жительство, при отсутствии которого человек из столицы высылался. «За записание», то есть за регистрацию, еще и взималась плата: с того же гувернера, к примеру, брали 10 рублей, а с дворника 5, женщинам скидка…
Надо заметить, что ввиду большого числа иностранцев, проживающих в Петербурге, Контора имела для них специальное отделение, с переводчиками. В 1827 году на него была возложена еще и обязанность выдавать паспорта всем выезжающим за границу – этакий ОВИР тех лет. Но через десять лет эту функцию передали канцелярии военного генерал-губернатора. Тогда Контору адресов вообще подвергли реформе, превратив в Адресную экспедицию. Круг регистрируемых при этом несколько расширился. «Исправляющие какие-либо частные должности по найму» должны были теперь записываться в Экспедиции, какого бы звания и состояния они не были. И также абсолютно все иностранцы, кроме посольских…
Но что более существенно, сие учреждение кроме административно-полицейских функций через некоторое время получает и более широкое, общественное назначение. В составе Адресной экспедиции появляется адресный стол, можно сказать, уже в современном понимании – как справочная служба, «для доставления всем и каждому из желающих нужных сведений о месте жительства пребывающего в столице». И тут-то уж первенство северной столицы утверждается без всяких оговорок: такой же московский «стол» появился лишь в 1861 году и, как сказано в соответствующем документе, «по примеру С.-Петербурга».
Вот как описывала наш адресный стол «Литературная газета», на страницах которой в ноябре 1848 года появилось письмо некоего провинциала, решившего разыскать в Петербурге своего дядюшку с весьма распространенной фамилией Иванов и направившегося с этой целью в «дом первого департамента Управы благочиния на Большой Садовой». Увидел он там столы с металлическими дугами, на дугах – нанизанные «билеты», на каждом записано имя, фамилия, сословие и место жительства. По этим билетам чиновник присутствия и отыскал провинциалу его дядюшку: «кстати, скажу, что Ивановых проживает в Петербурге более 1000 человек – богатая фамилия!».
В 1848 году петербуржцы еще только учились пользоваться справками адресного стола, и обращений было мало. Зато в 1896 году, по словам «Нового времени», одних только частных справок стол выдал 535 647, не говоря об ответах на запросы почтовиков и телеграфистов.
Чтобы справляться с таким наплывом, время от времени приходилось набирать новых служащих – алфавитчиков и сортировщиков, покупать новые столы и металлические дуги. Но городские власти считали адресный стол «учреждением необходимым и полезным как для правительства, так и для общества», а потому заботились о его «надлежащем устройстве». Со средствами на это проблем, в общем, не возникало: сначала их давали градоначальство и полиция, потом Управа, взявшая адресный стол в свое ведение. Да и сам он был прибыльным, поскольку все справки являлись платными, и даже две копейки за каждую вырастали ежегодно в большой итог.
А фотография, которую вы видите перед собой, сделана в адресном столе особого рода. Его появление было вызвано условиями военного времени. Дело в том, что с осени 1914 года в Петербург хлынула большая волна беженцев, здесь же на излечении находились раненые – уроженцы разных городов России. И потому учрежденный под опекой великой княжны Татьяны Николаевны Комитет для оказания временной помощи пострадавшим от военных бедствий открыл Центральное справочное бюро, через которое люди могли разыскать родных и близких…
К вящему поощрению гражданина
Можно было бы найти для этого рассказа другого героя, но и Павел Иванович Лелянов представляет свой интерес. Дважды призывался столичной Думой на службу городским головою, последний раз исполнял эту должность накануне Февральской революции 1917 года. Купец 1-й гильдии, торговец мехами, выборный петербургского Купеческого общества. Член правлений «Русского Ллойда» и Русского для внешней торговли банка плюс еще пяток других занятий и обязанностей. Потомственный дворянин. Действительный статский советник.
Последние две ипостаси не были бы возможны для купца Лелянова, не получи он в свое время звание потомственного почетного гражданина.
Сословие почетных граждан в России имеет совершенно определенную дату рождения. Манифест о его учреждении дан был 10 апреля 1832 года Николаем I в надежде, что тем самым «откроется вящее поощрение к труду и благонравию, и добрые навыки, трудолюбие и способности предуспеют найти в сем роде жизни свойственную им награду, почесть и отличие».
На почетное гражданство могли претендовать из россиян: купцы 1-й и 2-й гильдий с немалым гильдейским стажем, ученые со степенью доктора или магистра, художники по прошествии десяти лет после получения ими аттестата Академии художеств. Имели свой шанс и иностранцы, принявшие российское подданство; для тех же, кто таковое не принял, нужен был особенный указ Сената.
«Особыми Нашими Указами», как подчеркивал Николай в Манифесте, давалось звание почетного гражданина евреям – и «не иначе, как за необыкновенные заслуги или отличные успехи в науках, художествах, торговле и мануфактурной промышленности».
Почетное гражданство можно было получить «пожизненно» или «навсегда, потомственно». Отсюда наименования «личный почетный гражданин», то есть не передающий звания наследникам, и «потомственный почетный гражданин». Его могли пожаловать «по праву рождения», то есть по наследству, либо по представлению ведомства, либо вообще по личной просьбе.
В таком случае следовало адресоваться или к самому царю – при соискании потомственного звания, или в департамент герольдии Правительствующего Сената – по поводу личного. Прошение надлежало сопроводить документами: удостоверением о вероисповедании, брачным свидетельством, метриками просителя и его детей, свидетельством соответствующей инстанции о том, что право на поощрение у ходатая имеется, и квитанцией об уплате пошлины.
Оказанная честь была дорога и в буквальном смысле слова. Новоиспеченный потомственный почетный гражданин должен был внести пошлину: 200 рублей на богоугодные заведения в своей губернии и 800 рублей на развитие торговли и промышленности плюс 100 рублей за исполнение самой грамоты о звании… Личному процедура обходилась в два раза дешевле.
Кстати, надо отдать должное царю, он все-таки представлял разницу в доходах купца и ученого или художника. С последних, как с малоимущих, пошлина бралась только за оформление документа, удостоверяющего причисление к почетному сословию.
Однако какие же преимущества или, выражаясь современным языком, льготы давало гражданину новое звание?
А вот какие. Освобождение от подушного оклада, от рекрутской повинности и от телесного наказания в случае преступления. Право участвовать в выборах при наличии недвижимой собственности и быть избранным в городское общественное управление. Надо заметить, что некоторые из этих привилегий для дореформенной России весьма существенны.
Но с годами титул все больше обретал свой буквальный смысл, символизируя почет и уважение общества к данному человеку. Хотя, как свидетельствует справочное издание 1914 года, для евреев некоторые особые права почетного гражданства продолжали сохранять свою силу и в начале XX века, например, возможность получить бессрочный паспорт.
…В заключение вот о чем. В наше время и в нашем городе, бывает, путают два звания – почетный гражданин как член определенного сословия и почетный гражданин Петербурга.
Второе звание и прежде имело, так сказать, местное значение и присваивалось за особые заслуги перед городом по представлению городских же властей, правда, при «всемилостивейшем соизволении».
По разным источникам составляется такой документально подтвержденный список тех, кого Петербург назвал своими почетными гражданами до 1917 года: шапочный мастер Осип Комиссаров, отведший руку Каракозова, стрелявшего в 1866 году в Александра II; Дж. В. Фокс, глава американской депутации, поздравившей тогда царя с чудесным спасением; городской голова Н.И. Погребов; участник русско-турецкой войны генерал Ф. Радецкий; путешественник и ученый Н.М. Пржевальский; прославившийся репрессиями министр внутренних дел М.Т. Лорис-Меликов; благотворитель и попечитель наук принц А.П. Ольденбургский, а также публицист и историк М.М. Стасюлевич.
Праздник под дождем
Шестнадцатого мая 1853 года автор еженедельно тогда публиковавшихся в «Санкт-Петербургских ведомостях» «фельетонов» – подвальных обозрений столичной жизни – разговорился в лодке, перевозившей их через Неву, с неким попутчиком. Повод для разговора имелся: Петербургу в тот день исполнялось полтораста лет, а никаких следов праздника не наблюдалось.
Попутчик был стар, и журналист поинтересовался, не случилось ли ему быть свидетелем празднования 100летнего юбилея столицы. Старик те торжества помнил, но что-нибудь рассказать о них решительно отказался. «Поищите в статьях, газетах… Ступайте в Императорскую Публичную библиотеку, там все есть».
Воспользуемся и мы советом неразговорчивого старца и поищем в старых газетах сведения о том, как же отмечал Петербург свой юбилей в 1803 году. Надо сказать, то было первое в его истории торжество по случаю дня рождения, а следующего празднества пришлось ждать до 1903 года. Это мы теперь не пропускаем ни одного дня рождения своего любимого города…
Для начала обратимся к «Санкт-Петербургским ведомостям» того времени, к отчету об официальной церемонии по случаю 100-летия. Сценарий ее был расписан заранее: торжественное прибытие их императорских величеств в Исаакиевскую церковь, молебствие, пение вечной памяти Петру-основателю, поднятие штандарта на ботике Петра I, «именуемом Дед Российского флота», парад войск перед Александром I, посещение их величествами Большого театра, где представлены были «Российская комедия и большой балет»… Вечером столичные дворцы, Петропавловская крепость, домик Петра, а также казенные и частные здания были «великолепно иллюминованы»…
Что касается иллюминации, то в очерке истории уличного освещения в столице, написанном в 1912 году Г. Семеновичем, сказано, что 16 мая 1803 года «огней разного цвета» – скипидарных, сальных и масляных ламп и плошек – насчиталось в городе 128 000. Горели они четыре часа, и обошлась эта красота в 25 662 рубля…
Вспоминает юбилей 1803 года и Фаддей Булгарин в своей газете «Северная пчела», в номере за 16 мая 1853 года (тем самым как бы отдавая дань 150-летию Петербурга). Юному тогда Фаддею, воспитаннику 1-го Кадетского корпуса, «выпало счастие» быть в рядах парадного войска, промаршировавшего перед царем. Еще больше повезло двум его соученикам, стоявшим на часах по бокам, как сказано, «эстрады», устроенной перед зданием Сената и предназначенной для нахождения на ней августейшей фамилии. После парада в Зимний дворец к «обеденному столу» приглашены были «генералитет и прочие знатные особы». Но не забыли и кадет – «они были подчиваны фруктами». Булгарин поясняет, что «фруктами» в корпусе называли изюм и миндаль, которыми воспитанников баловали исключительно в «царские дни и большие праздники»… Нашлась и еще одна любопытная информация о дне празднования 100-летнего юбилея. Снова раскроем «Санкт-Петербургские ведомости», номер за 4 июня 1853 года и обратимся все к тому же автору «фельетонов»-обозрений, который никак не мог примириться с тем, что столица не празднует свое 150-летие. Он опять расспрашивал каких-то старожилов про майские торжества 1803 года и узнал от них вот что: «В день празднования столетнего юбилея, вечером в Летнем саду было блистательное гулянье. Экипажи тянулись к этому саду со всех концов столицы. Одних дам съехалось несчетное множество. Все они были в роскошных летних нарядах, в шляпках с высоко развевающимися страусовыми перьями, с ожерельями и золотыми цепями на шеях, с бисерными в руках ридикюлями. Погода была прекрасная, теплая, сухая, и на собирающиеся тучи никто не обращал внимания. Вдруг… Просто сказать, дождь как из ведра стал поливать гуляющих; улицы закипели ручьями, шум дождя помешал выкликать кучеров…
На другой день утром целыми тележками, как говорит предание, вывозили из Летнего саду растерянные и подобранные башмаки, банты, страусовые перья, парики, перчатки, ридикюли, платки и проч. и проч.».
Так что, может, и иллюминационные плошки горели бы не четыре часа, а подольше, да дождь залил огонь…
Жаль, в 1803 году не то что фотографий не делали, но даже не знали, что такое чудо будет когда-нибудь изобретено. Поэтому посмотрите на снимок, напоминающий о двухсотом дне рождения нашего города. Сделан он 16 мая 1903 года у Адмиралтейства, во второй половине дня, уже после того, как прошли тут торжественным маршем перед императорским шатром войска и на набережную хлынули толпы гуляющих. Кажется, дождя в тот раз в столице не было…
Ах, юбилей, юбилей, юбилей!.
Действительно, в пятницу 16 мая 1903 года погода в Петербурге выдалась, как писал «Петербургский листок», «на редкость» – «синело чистое небо, какое нам удается так редко видеть». Замечательную погоду, которую подарила нещедрая северная природа отмечающему свое 200-летие городу, отметили тогда все газеты.
…Что славный юбилей грядет, известно было давно. «Всюду можно опоздать в силу русской привычки и неизменной веры в родные „авось“ и „небось“. Все можно при некоторой натяжке отдалить или отложить, но отложить 200-летие Петербурга нельзя!!!»
Юбилейную комиссию образовали еще в 1899 году. Первые ее планы были глобальны. Задумывали строительство двадцати двух новых городских училищ, нескольких больниц для чахоточных и алкоголиков, храма в честь апостола Петра. Хотели поставить статуи сподвижников Петра на аллее от наплавного Троицкого моста к Каменноостровскому проспекту. Более того, проложить Беломорско-Балтийский канал, о котором мечтал основатель Петербурга!
Однако чем меньше времени оставалось до мая 1903 года, тем скромнее за неимением средств становились эти планы. Да и «авось» и «небось» оказались непобедимы. Даже просто наряжаться к торжествам столица принялась чуть ли не в последний момент.
28 апреля начались работы по украшению здания Адмиралтейства и Сенатской площади. «На время работ закрыт проезд по Адмиралтейской набережной от Дворцового моста…» За день до праздника еще шли авральные работы на одном из центральных объектов юбилейной программы – Домике Петра на Петровской набережной: «находящийся в соседстве двор, занятый разным строительным материалом, спешно прикрывается забором… Масса рабочих мостят улицу вокруг Домика…»
И только в ночь на 16 мая заканчивается убранство Гостиного двора, поскольку гостинодворские купцы долго не желали раскошеливаться и давали художникам лишь половину требуемой суммы…
Всюду нужен был глаз да глаз!
«Во многих местах столицы во время торжественных дней вывешиваются флаги, имеющие крайне неряшливый и грязный вид, что в особенности замечено на улицах Гороховой, Казанской, Офицерской, Садовой и Моховой». По сей причине градоначальник предложил полиции «ныне же принять меры к приведению флагов на означенных улицах в должный порядок».
Но как бы то ни было, 16 мая российская столица поразила горожан и многочисленных гостей и своим пышным нарядом, и театральностью юбилейного действа. Самым главным его моментом был торжественный вынос матросами гвардейского и флотского экипажей петровской лодки-«верейки» (не путать с его же знаменитым ботиком!) из домика Петра. Потом ее погрузят на баржу, которую потянет пароход к площади у «Медного всадника».
А сама площадь украшена была роскошной «царской палаткой» – бело-голубым с золотом шатром «в стиле Людовика XIV». Здесь проходил один из положенных по сценарию молебнов и провозглашение «многая лета»…
Ветерок трепал многочисленные флаги и цветочные гирлянды на фонарях. Флагами были украшены и десятки судов, от которых в тот день стало тесно на Неве. Кстати, было среди них одно, декорированное под галеру петровских времен. О той же славной поре напоминали горожанам и бравые солдаты, одетые в форму первых преображенцев.
Вот они на сделанном тогда снимке.
К двухсотому дню рождения, как известно, получила столица подарок – новый постоянный мост через Неву, Троицкий. На красной бархатной подушечке поднес тогда царю городской голова П.И. Лелянов кнопку, от которой шла проволока к механизму разводной части моста, и Николай лично убедился, что «посредством электричества» мост разводится и сводится. На таких же подушечках подали серебряные ножницы императрицам Марии Федоровне и Александре Федоровне, и они разрезали ленточку у входа на мост, после чего все пешком перешли на Петербургскую сторону…
Чем еще был отмечен юбилей столицы в 1903 году?
Устроила свой ротный праздник крепостная артиллерия, начавшая свое существование одновременно с Петропавловской крепостью.
Отпраздновала собственное 200-летие и столичная полиция, которой Николай II по этому случаю всемилостивейше пожаловал на форму пуговицы с государственным гербом.
В Летнем дворце Петра открылась историческая выставка петровских раритетов.
На Монетном дворе были выпущены юбилейные медали.
«Нарасхват», по словам газет, продавались юбилейные жетоны и бумажные флажки с портретом Петра.
В Михайловском манеже состоялся обед для нижних чинов полков – «веселые и довольные расходились солдатики в восьмом часу вечера, унося с собою на память юбилейные кружки, гостинцы и папиросы».
В ознаменование 200-летнего юбилея Санкт-Петербурга городская Управа решила сложить недоимки с бедного люда за лечение в больницах.
На гулянье в саду Фарфорового завода за Невской заставой некто Чумаков выиграл серебряные часы, влезши на мачту высотой 5 сажен за 41 секунду.
К слову, Дума собиралась направить на места гуляний простого люда своих представителей, однако «среди гласных не нашлось желающих». У гласных нашлись другие дела – они были заняты устройством торжественного приема в честь приезжих дорогих гостей…