Всё детство, сколько себя помню, мы бегали играть к старому заброшенному колодцу на краю села. Все без исключения родители строго-настрого запрещали своим чадам даже близко подходить к заросшему саду, в котором находился так манящий нас древний, полуразвалившийся колодец. Но запретный плод, как известно, сладок вдвойне. Не нарушали родительский наказ только слабаки. Отщепенцы, с которыми никто не играл. А что может быть в детстве страшнее наложенного другими детьми бойкота?
Родительский запрет такой строгости был единственным. Можно было углубляться далеко в лес, собирать ягоды на болотах, приходить домой за полночь. Даже за самостоятельный «побег» в соседнее село без предупреждения не карали так сурово, как за невинное нахождение в заброшенном саду.
Детство больше располагает к играм, чем к глубокому анализу. Нам ничего тогда не казалось странным или нелогичным. Взрослые, на наш детский взгляд, обожали придумывать дурацкие бессмысленные правила, вроде чистки зубов перед сном и строгого посещения школы.
К запрету мы относились как к острой специи, без которой детские забавы пресны и унылы. Собирались на улице, в самом центре села, у всех на виду. По официальной версии там и играли, носились по всей округе. Иногда заскакивали к кому-то во двор: воды напиться, а ещё лучше перехватить ледяного молока из погреба с краюхой свежего хлеба. Но как только нас заприметило достаточное количество взрослых, что вот, мол, тут играем, у них на виду, мелкими перебежками мы начинали передвигаться к запретному саду. Сердце бешено колотилось в груди. Воображали себя партизанами, героями-разведчиками. Свободными, ловкими, умными, неуловимыми.
Одно только посещение недозволенного места обещало стать головокружительным приключением, не говоря уже о том, что там, в саду, мы могли столкнуться с настоящей опасностью. С какой – точно неизвестно. Родители все как один на вопросы о заброшенном саде отвечали односложно и неохотно: нельзя, и всё. По селу ходили смутные слухи, что раньше в саду том изба стояла, да жила в ней ведьма страшная. Но что произошло дальше, куда подевалась ведьма со своим жилищем, выяснить не удалось.
Играли мы у колодца часто, ничего страшного с нами не происходило. Взрослые же, загруженные тяжёлой работой, специально за нами не следили и сторожей у сада не выставляли. Мы даже начали остывать к прежде леденящему кровь развлечению. Ну сад как сад, в самом-то деле. Разве что заросший, неухоженный. Никаких следов избы найти не удалось, хотя сад тщательно обыскали, и не раз. Мы осмелели и перестали пугаться каждого случайного шороха. Заросли у колодца стали нашим «тайным местом» для игр, где мы по-прежнему шифровались от взрослых, но и только. Сад стал таким же обыденным, как школьный двор, футбольное поле и центральная сельская дорога.
Однажды тёплым июльским вечером играли мы в саду в прятки. В ту пору мне минуло десять лет. Была моя очередь искать, и я стояла у колодца, честно зажмурив глаза. Досчитав до ста, быстро осмотрелась и с неудовольствием отметила про себя, что пока «маялась», как-то незаметно стемнело. По моим ощущениям, сумерки спустились на землю рановато, ведь летом темнеет поздно. Я не знала, сколько точно сейчас времени, но полагала, что около семи вечера, что, судя по всему, было не так. Надо же, как быстро летит время, когда увлечешься любимой игрой с друзьями.
В темноте искать труднее, но делать нечего. Проигрывать не хотелось. Я поморщилась и начала аккуратно осматривать территорию, стараясь двигаться по спирали от центра колодца, чтобы не пропустить шустрых игроков. Приходилось постоянно оглядываться, чтобы никто мимо меня не проскочил удалым молодцом, не постучал с ликующим видом по трухлявым доскам колодца, закрепляя свой успех и победу. А значит, мой проигрыш.
Вдруг со стороны колодца послышался странный плеск. Я немедленно обернулась и с удивлением увидела на подгнивших досках оголовка огромные песочные часы. Мутноватая, словно загрязненная колба, а песок внутри ослепительно желтый, золотистый, мерцающий. Яркий свет легко пробивался даже сквозь мутное, застарелое. стекло. Так и тянуло взять в руки странный предмет и хорошенько рассмотреть. А то и протереть внешнюю поверхность часов, глядишь, станет прозрачней, удастся разглядеть, что же там внутри такое.
«Что это за шутка?» – заинтересованно подумала я, машинально сделала несколько шагов назад и взяла часы. Какие большие! Прохладные на ощупь, несмотря на то, что на дворе жаркий июль. Даже вечером мы изнывали от жары. С надеждой потерла ладошкой колбу, но лучше не стало. Стекло было загрязнено изнутри. Засмотревшись на изящный изгиб часов, пропустила момент, когда вся толпа играющих выскочила из соседних зарослей с другой стороны от колодца и торжествующе разразилась визгливыми голосами:
– Туки – туки! Раззява! Вика – раззява!
Такие обидные выходки в нашей компании не приветствовались. Я задохнулась от несправедливости:
– Да вы! Сами! Отвлекли меня… этим! – я собралась со всей силы запустить коварные, явно виновные в обмане песочные часы в кусты, но мою руку перехватил Илюша, мой сосед.
А по совместительству хороший и верный друг. Мы знакомы с самого детства. Мне было около шести лет, когда ужасные, тошнотворные кошмары стали приходить ко мне каждую ночь. Сейчас я уже не помнила, что именно меня пугало. Осталось в памяти только то, что сюжет снов с завидной настойчивостью повторялся каждую ночь. В слезах я просила маму оставить меня спать в родительской кровати. Но меня ждала только строгая отповедь: такая большая девочка не должна морочить голову глупостями. Я заламывала руки, умоляла, обещала больше помогать по дому. Мама была неумолима. Рыдала я так громко, что живущий через дорогу Илья, играющий в своём дворе, как-то раз услышал мои стенания. Как только мама зашла в дом, оставив меня одну в полуобморочном состоянии на крыльце, мальчик перебежал дорогу, подтянулся на руках и уселся на нашем заборе.
– Что случилось? – тихо спросил он.
– Ничего! – рявкнула я, отвернувшись.
Но слёзы вытерла. Рыдать перед каким-то там мальчишкой не хотелось. Илья легко спрыгнул во двор и осторожно подошёл ко мне.
– Я слышал ваш разговор, – мягко произнёс он.
Вместо ответа я сурово шмыгнула носом. Ни подтверждать, ни опровергать ничего не собиралась.
– Знаешь, мне тоже раньше снились кошмары, – как ни в чём не бывало продолжил сосед, – но я справился. И тебе могу помочь.
– Как? – моментально заинтересовалась я.
– Нашёл палку. Специальную, волшебную. Положил под кровать. И как только ужасный сон приходил, я его: хрясь! И кошмары перестали появляться. Хочешь, подарю тебе палку?
Я внимательно посмотрела на мальчика. Кажется, он говорил совершенно серьёзно.
– Давай попробуем, – осторожно согласилась я, подумала и добавила, – а что делать, если не поможет?
– Поможет. Но если нет, прибегай ко мне. Перелезешь через забор, постучишь в окно. Я сплю в галерее. Так мы называем летнюю веранду. У меня с кошмарами разговор короткий.
– Мне страшно даже глаза открыть! Не то что бежать через дорогу! – от отчаянья я призналась на тот момент плохо знакомому мальчишке в том, в чем не сразу решилась открыться даже матери, – Когда я просыпаюсь, в комнате что-то есть. Или кто-то.
Мой нежданный спаситель и это воспринял как должное. Немного подумал и предложил:
– Надо сделать вот что. Если палка не сработает, когда проснешься, скажи громко в темноту: «Иду к Илье, теперь я под его защитой». Смело вставай и иди! Никто и ничто тебя тронуть не посмеет.
Вскоре Илья и правда приволок мне палку, а я аккуратно спрятала её под кроватью. Первая ночь прошла спокойно, вторая тоже. Я было обрадовалась, что лекарство в виде волшебной палки подействовало, но на третью ночь проснулась в поту от ужаса. Сон повторился. Лежала с закрытыми глазами, ещё ощущая на себе липкую паутину кошмара. И слышала в комнате чьё-то мерзкое, прерывистое дыхание. Сердце забилось так сильно, что я почти оглохла и никаких звуков уже не различала. Мне казалось, что нечто жуткое крадётся ко мне и вот-вот задушит, если немедленно ничего не предпринять. Потными от ужаса ладошками я, не открывая глаз, зашарила под кроватью. Палки не было. Мама же сегодня мыла в доме полы, с запозданием поняла я. Наверняка нашла и выкинула спасительную палку. Нужно было что-то немедленно предпринять. Можно громко закричать, перебудив спящих уставших родителей. Прийти ко мне придут, только не кончилось бы дело моей же трепкой. Или… Я набрала в лёгкие побольше воздуха и чётко, внятно произнесла:
– Иду к Илье! Теперь я под его защитой!
Мне показалось, что шуршащее неподалеку чудовище затаилось и перестало шумно дышать, а то и разочарованно убралось туда, откуда приползло. Я открыла глаза и осторожно спустила ноги на студеный пол. Никто на меня моментально не набросился, не уволок за ступни в страшную нору. Действует! – поняла я. Быстро натянула штаны и майку, обула лёгкие кроссовки и выскользнула из дома. Перелезть через забор Ильи было делом одной минуты. И вот уже я стучала в окно галереи:
– Илья! Илья! Мама выкинула палку!
Заспанное лицо мальчика в окне показалось далеко не сразу.
– А, привет, Вика. Да ничего. Я сделаю ещё.
– Ну она же волшебная.
Сосед открыл мне дверь, и мы вместе залезли на узкую панцирную кровать. На таких хорошо прыгать. Но сейчас мы сидели рядом тихо-тихо, укрывшись одним одеялом.
– Видишь, никого нет, – зевнул Илья.
– Но как? Как ты это делаешь?
Мальчик обнял меня, и я наконец-то перестала дрожать. И почти до утра рассказывал про своего деда, укротителя чудовищ. Каким он был смелым, сколько подвигов совершил. И всё – тайно. Но главное, что он передал секрет любимому внуку. Илье. Совсем успокоенная, я уснула. Видимо, и Илья тоже, потому что утром нас нашла его мама. Тётя Тася. Ох, и криков было. Меня первый раз в жизни по-настоящему выпорол отец. До этого могли лишь слегка чисто символически хлопнуть по заднице. Но всё это было неважно. Стоит ли говорить, что кошмары с той ночи мне сниться перестали? А мы с Ильей стали настоящими друзьями. Теперь я убегала к нему, когда что-то случалось дома, или меня терзали страхи и сомнения. Мы стали вести себя умнее, и я до восхода солнца непременно возвращалась домой. Немного повзрослев, я поняла, за что меня тогда так строго наказали родители, а ещё то, что Илья всё выдумал. Про деда, волшебную палку и укрощение чудовищ. Но от того я только прониклась к нему ещё большим уважением и дружбой. Родители не стали возиться с моими кошмарами, а сосед, в то время совершенно посторонний мальчик, придумал сказку, успокоил, не оттолкнул. И избавил от кошмаров. А ведь Илья старше меня всего лишь на год.
Именно поэтому сейчас я не стала вырывать у Ильи руку и закидывать песочные часы в кусты, как сделала бы, останови меня кто-то другой, хотя всё равно было обидно.
– Погодь! Что это? – у мальчика заблестели глаза.
– Сами подложили, чтобы отвлечь, а теперь дурачков из себя строите? – я не поверила его удивлённому тону.
– Нет, – спокойно мотнул головой Илья, – я таких ни у кого не видел. Они такие… огромные.
Друг выхватил песочные часы из моих рук, перевернул их и поднёс близко-близко к глазам, пытаясь проникнуть любопытным взглядом внутрь. Песчинки радостно заструились в узкое отверстие. Мальчик нежно провёл тыльной стороной ладони по колбе. И словно с сожалением поставил часы обратно на колодец. В эту минуту налетел сильный ветер, и начался обильный дождь, совсем не похожий на летний. Странно, ведь ещё минуту назад на небе не было ни облачка. Я подняла глаза к небу, и здоровая капля попала мне прямо в глаз. Все радостно завизжали и кинулись врассыпную. Взял ли кто-то песочные часы, или они остались стоять на колодце, я не заметила.
Илья дёрнул меня за руку, и мы привычно пустились наперегонки. Победил мальчишеский запал. Вдвойне раздосадованная проигрышем в прятках и забеге, я обиженно проследила, как промокший насквозь друг дерзко хохочет и захлопывает за собой калитку.
А утром выяснилось, что Илья пропал.