Я-а-ма-йка-а-а! Я-а-а-ма-а-а-а-йка! – протяжным басом пел кто-то метрах в двадцати от меня. Правда, почему-то весь репертуар исполнителя состоял всего из одного слова. Но зато исполнялось оно настолько душевно, что прямо завораживало. И это несмотря на пульсирующую боль в руке, в которую человек в белом халате, больше напоминающем скафандр химической защиты, засандалил толстенную иглу стального многоразового шприца.
– Ох, доктор, это была действительно жёсткая аварийная посадка, – пожаловался ему я, чувствуя, как по телу разбегается бодрость, а туман химического сна уходит. Чтобы минимизировать расход кислорода, а также снизить шансы на панику среди пассажиров и занимаемое ими место, девять из десяти загруженных в «Гагарин» пассажиров всё межпланетное путешествие проделали в таких индивидуальных гробиках-«сотах», снабжённых сложной системой противоперегрузочных ремней. В состоянии, находящемся где-то посередине между общим наркозом и опьянением. До полноценного анабиоза наша раса, увы, не доросла, но в запасниках научных учреждений нашёлся его эрзац-аналог. Причём даже опробованный на людях, точнее, подводниках. Первая межпланетная экспедиция вообще много у уходящих в автономное плавание на месяц-другой субмарин слизала. – Я даже сквозь вашу дурь чувствовал, как нас туда-сюда мотыляло! Ну, хоть в Атлантическом океане теперь искупаться можно будет…
– Опять передоз, – нахмурился мужчина, чьё личное дело я точно читал… Но имя и фамилию вспомнить, увы, не мог. – Михалыч! Какой коновал обкалывал людей перед отправлением?! Скажи мне его фамилию, и по возвращении я добьюсь, чтобы ему даже работу помощника патологоанатома не доверили! Во избежание многочисленных жертв!
– Яма-а-а-йка-а-а! – надрывался невидимый с моего места певец.
Ремни, надёжно привязывающие меня к выдвинутой из «соты» койки, можно было отвязать и самому. Только я делать этого не спешил, рассчитывая на помощь доктора. А он тоже как-то не торопился дать мне свободу.
– Так, ну-ка, ну-ка! – протараторил второй врач, подскочив ко мне и принявшись щупать пульс, светить в глазах фонариком и даже проверять язык. А вот этого я помнил. Наш главврач Царенко Анатолий Михайлович. Бывший военный врач с опытом работы в горячих точках, позднее ставший начальником выездной бригады, специализировавшийся на медицине катастроф. Правда, запал он мне в память из-за почти пенсионного возраста. Сорок два года – самый пожилой человек на всём «Гагарине», если дядюшку не считать. Впрочем, для по-настоящему квалифицированных хирургов это как раз то время, когда опыт и личное кладбище ошибок за спиной уже есть, а руки пока ещё не сильно трясутся. – Вроде симптомов передозировки не наблюдаю. Что с ним?
– Бредит. – Я зашипел сквозь зубы, когда иголка покидала вену. – Чего-то талдычит про аварийную посадку и Атлантический океан…
– Яма-а-а-йка! – продолжал надрываться мужчина, который, похоже, никак не мог вспомнить следующие слова песни.
– Вот уж два идиота. Он-то под лекарствами, а вот у тебя и такого оправдания нет, – закатил глаза Царенко и принялся меня отстёгивать от койко-места. – Мы на Циратре. Приземлились. И даже успешно, хотя трясло, действительно, будь здоров. Но погибших нет, а переломы срастутся. Правда, у одного из бодрствующих крыша слегка поехала, когда пилот после прохода через плотные слои атмосферы закричал, что в нужный квадрат не впишется, а прямо по курсу горы. Вот он и объявил себя майкой. Да так успешно, что мягкие успокоительные не помогают, а сильнодействующие препараты тратить жалко.
Я только хмыкнул, вставая. А врачи стали доставать людей из соседних ячеек и приводить их в чувство других… Хотя, судя по потухшим светодиодам и не особо шустро работающим эскулапам, «разморозили» меня одним из последних. Ну, логично. Штатный сисадмин и помощник одного из двух начальников экспедиции – не та персона, которую в первую очередь на ноги ставить надо.
– Ну, по крайней мере, психолог-психиатр наш обрадуется. Первый случай шизофрении за пределами Земной орбиты. Да ещё такой необычный.
– Не обрадуется, – скривился Царенко, выслушивая очередное жизнерадостное «Я – майка!». М-да, уж не таких первых звуков иного мира я ожидал. – Он как раз и есть тот тип из дежурной смены, у которого крыша поехала.
Подивившись причудливости жизни, я отправился искать начальство и уточнять фронт работ. А то, что он будет и будет огромный, было ясно ещё на Земле. Сейчас инженеры устраняют повреждения корабля, научники осторожно высовывают во внешнюю среду датчики и анализируют показания, разведчики засылают туда же дронов, военные проверяют и перепроверяют оружие перед неизбежной вылазкой во внешний мир… Ну а кому-то надо собрать все их донесения в единую кучу, систематизировать, обработать и представить сначала непосредственному начальству, а потом и отправить на Землю. И так уж вышло, что этим кем-то приходится быть мне…
– Итак, без происшествий совершить полёт не получилось, – принялся докладывать я дяде Стёпе часом позже.
Геннадий Глыбин в тесном отсеке связи тоже присутствовал, но в разговоре и управлении сосредоточенными под его руководством силами участия почти не принимал. Капитан корабля, он же его первый пилот, заслуженный лётчик и опытный космонавт… разбил себе голову о штурвал корабля во время собственноручного исполнения посадочных манёвров. – Было давно известно, что орбита и верхние слои атмосферы Циратры довольно плотные из-за крутящихся там мелких частичек разного рода мусора, но вот дующие на высоте нескольких километров ветры мы недооценили. Поскольку наш «Гагарин» есть нечто среднее между челночным автобусом, подлодкой и ракетой, то манёвренность у него немногим лучше, чем у падающего утюга. В результате корабль снесло от заданной точки приземления ближе к горам, о которые едва и не размазало. Ещё бы километров двадцать – и всё, благодарные потомки других первых колонистов поставили бы на месте нашего крушения памятник.
– За каким, спрашивается, овощем, было вообще приземляться так близко к скальному хребту?! – зашипел не хуже кошки с отдавленным хвостом дядюшка.
– Полезные ископаемые, строительный камень, потенциально пригодные в качестве жилья пещеры, – припомнил я мозговой штурм, который когда-то давно проводил вместе с ещё несколькими высоколобыми умниками насчёт критериев оптимальной точки посадки. – Если наши снимки не врут, то горы должны быть старыми и выветренными. Как Урал. Там всё это обязано найтись, если предыдущие хозяева планеты полностью их не опустошили. Но следов массовой разработки минеральных ресурсов разведка беспилотными аппаратами тоже не обнаружила. Или не сумела их опознать.
– Ну да. Тогда всё выглядит логично, – вынужденно признал дядя. – А сокращение дороги до рудников даже плюсом станет… А минусы у нас какие?
– До моря стало на тридцать восемь километров дальше, – вздохнул я. – А в нём всегда достаточно живности, чтобы даже привередливые к жратве жители других планет могли отыскать нечто съедобное. Плюс впадающая в него река, имеющая недалеко от устья средних размеров водопад, осталась совсем в другой стороне. И, следовательно, стало сложнее развернуть примитивную и оттого надёжную как лом электростанцию вроде той, которую лет сто назад впихнули в Ниагару.
– Ладно… Неприятность эту мы переживём. Думаю, проводов мы взяли с запасом, а если нет, то с Земли ещё пришлют, – задумался дядя Стёпа, и я склонен был с ним согласиться. По плану всё необходимое для первой межпланетной экспедиции поначалу должно было доставляться… с Земли. Да, дорого. Очень. Но всё же на порядок дешевле, чем впихивать в и так перегруженный сверх всякой меры «Гагарин» ещё и громадные склады, а потом каким-то образом выпихивать всё это на орбиту и далее. Наш космический автобус, конечно, имел некоторые запасы самого необходимого. Однако требуемые запчасти и даже провиант должны были прилететь вместе с беспилотниками. Дистанционно управляемые аппараты, в которых не требовались запасы воздуха, воды и герметичность, по сути ничем не отличались от обычных ракет, уже не первый десяток лет доставлявших спутники на орбиту. Ну, разве только парой деталей, призванных обеспечить им нормальное функционирование в жёстких условиях Циратры. – Насколько сильно пострадал корабль?
– Больше не взлетит, – уныло развёл я руками. – Мы приземлились прямо в лес и проехались через деревья. Корпус с блеском выдержал столкновения с местной растительностью, но близкий контакт с грунтом стал для него фатальным. Что-то погнулось, что-то сместилось, что-то потрескалось… И заменить это всё можно лишь на заводе-изготовителе. Пробоины законопатили пеной и теперь меняют её на нормальные заклёпки. Некоторое количество аппаратуры жизнеобеспечения от тряски также пострадало, но ничего серьёзного. Дублирующими блоками заменят в течение часа неполадки при полной автономности на сутки, а потом инженеры будут на досуге ковырять барахлящие детали, устраняя неисправности.
– Погода за бортом? – подал голос Глыбин, чьи ноги свешивались с подлокотника стоящего в углу диванчика.
– Плюс пять по Цельсию. Временами дожди. Пасмурно, – доложил я, сверившись со сводкой. – Если на Земле правильно рассчитали, то в данном регионе самое начало весны. Летом будет теплее, однако загорать всё равно не получится. Во-первых, ожидаемая температура – всего плюс пятнадцать, а во-вторых, вне защищённых помещений уровень ультрафиолета станет неприятно высок. Вместе с повышенной дозой радиации, которая тут везде выше Земной нормы, рак станет практически гарантирован. Кстати, не рекомендую возмущаться, если в еде окажутся плохо растолчённые таблетки. Приём выводящих лишние изотопы препаратов будет совмещён с централизованным питанием.
– Ага. А потом придётся срочно изыскивать и изымать у кого-нибудь лишнюю почку, – буркнул родственничек. – Или печень.
– Мы взяли с собой аппарат гемодиализа. Даже два, – успокоил его я. – А потому не бойся, найдётся чем кровь очистить. Но лучше не наслаждаться местным воздухом и водой без предварительной фильтрации. Состав дождя и воздуха мне тут выдали, но свести его можно к двум словам: всё в норме.
– Ну-ка, дай сюда! В норме, видишь ли… Мы тут не абы чем занимаемся, тут полная точность нужна! – Глыбин довольно невежливо выхватил у меня докладную записку от научников и принялся её читать. – Так, кислорода меньше, азота больше… Ну да, разница в два процента – это мелочи. В иных высокогорных районах дышать тяжелее, и ничего, люди живут. Иногда даже долгожителями становятся. Инертные газы выше нормы раз в пять, но сие тоже не критично… А вот это уже нехорошо!
– Содержание твёрдых частиц? – удивился я, рассмотрев, в какую строчку он тычет пальцем. – Но пыль от нашего приземления рано или поздно осядет, да и потом, всё равно мы без фильтров дышать не собираемся.
– Ты на их состав посмотри. – Глыбин легонько постучал себя по больной голове и тут же сморщился. – Они биологические! Тут даже приписка есть по соотношению среди них наиболее крупных фракций. Колонии одноклеточных организмов, насекомые, клещи и, предположительно, пыльца. Последняя-то ладно, даже если она жутчайший аллерген. Но я буду не я, если весь этот микроскопический зоопарк не станет паразитировать на людях!
Мы помолчали с полминуты. Возразить было нечего… Но и деваться теперь тоже некуда.
Внезапно у капитана ожила гарнитура личной рации, которую каждый из колонистов Циратры был обязан во время рабочей смены носить прикреплённой к уху. Благо в качестве образца для создания данных приборов использовались всё-таки не неубиваемые армейские монстры, которые полагалось таскать за плечами или на животе в качестве дополнительного слоя бронирования, а стандартные прищепки.
– Первая партия разведчиков готова? – переспросил он не иначе у кого-то из военных. – Хорошо, даю добро на выход из второго шлюза. Соберите заодно для научников образцы фауны, их там нашим приземлением должно было немало оглушить. И далеко не отходите. Мало ли чего из местных лесов на шум прибежать может… Да, я знаю, что вас пять человек и из них трое с пулемётами, а у последних ПЗРК и огнемёт. Но всё равно не рискуйте!
– Пойдём к экологам, – легонько ткнул я родственника в бок. – У них там, кроме вывода информации с хитромудрых датчиков, есть и возможность включения видео прямо с камер скафандров наших бойцов.
– Угу, – не стал упрямиться дядя, которому, видимо, тоже хотелось посмотреть на красоты иной планеты, пусть и через экран монитора. – А ты разве сюда на какой-нибудь ноутбук или наладонник сигнал перекинуть не можешь?
– Пока нет, – вздохнул я. – Безопасность наша до отправки с Земли больно уж лютовала и даже подойти к опечатанным и круглосуточно охраняемым приборам не давала. А уж за предложение соединить их в единую сеть и вовсе пыталась зачислить меня во вредители и вражеские агенты. Но ничего, дай мне несколько дней, и я проложу кабельный Интернет по всему кораблю. Место же для оптоволоконной сети мы ещё с главным конструктором обговорили.
Отвечавшие за изучение окружающей среды три человека оказались задвинуты в левый дальний угол своего отсека, столько к ним внезапно заявилось гостей. Ну, оно и понятно, военные от своих систем связи любопытствующих шугали, а посмотреть на естественную среду Циратры желали многие. Пока, впрочем, кардинальных отличий данной местности от каких-нибудь экзотических лесов Земли видно не было. Попадавшие от нашего приземления деревья листьями шелестят, под лёгким ветерком чуток обугленная трава колышется, какая-то безмозглая и оттого бесстрашная насекомообразная мелочь перед объективами видеокамер пролетает. Солнце этой звёздной системы было точно таким же жёлтым карликом, как и то, которое освещало Землю. Возможно, именно поэтому большая часть местной растительности соответствовала привычной нам флоре. Вот только вместо спокойной зелени деревья и трава сверкали каким-то ярким карнавальным изумрудом, создавая впечатление солнечных тропиков.
– Лепота… – протянул дядя, с хозяйским видом рассматривая чужой мир. – Выглядит прямо как релаксирующая заставка, которая у меня в приёмной крутилась.
– Угу. Похоже, – согласился я. – Только не забывай, что так называемые звуки природы, состоящие из щебета птиц и стрекота насекомых, на самом деле есть вопли тысяч не ведающих сострадания, дружбы и сомнений живых существ, пытающихся сожрать и трахнуть друг друга.
– Пожара нет, – донеслись через динамики слова одного из разведчиков. Каждому из них настраивавшие подключение экологи выделили отдельный экран. И ещё штук двадцать развешанных по стенам передающих изображение устройств осталось занятыми какой-то научной и непонятной непосвящённым абракадаброй или вовсе отключёнными от питания. – Видимо, ударной волной от приземления всё пламя сдуло.
– Да просто тут влажность большая, – не согласился с ним другой разведчик, протирая перчаткой прозрачное забрало своего скафандра. Чуть выступающий козырёк шлема спасал его от большей части падающей с небес влаги, но отдельные капли всё-таки попадали на стекло и затрудняли обзор. Хм, а почему нашу одежду для выхода во внешнюю среду ещё на Земле не снабдили дворниками, а? Явная же недоработка! – Судя по тому, сколько на ботинки грязи налипло, не первый день льёт.
– Отставить разговорчики! – рыкнул на них начальственным тоном третий участник первого выхода на Циратру, тащивший на плече здоровенную трубу переносной ракетной установки. Интересно, а если на него какой-нибудь местный житель нападёт, он из неё в упор стрелять будет? Впрочем… такой железной дурой можно противника и в рукопашной насмерть забить. – Понабрали тут гражданских на мою голову…
– Я служил! – возмутился один из болтунов, которому, как и всем остальным космонавтам, полагалось быть в первую очередь мастером на все руки, а только потом солдатом, строителем или исследователем. Поскольку о Циратре мы знали ещё очень мало, в первую партию колонистов старались подбирать людей разносторонне образованных. Всё равно ведь не угадать, кто именно нам здесь вдруг позарез потребуется. – Целых четыре года!
– В штабе? – ядовито осведомился тот из разведчиков, который отличался от остальных периодически мелькающим в кадре соплом огнемёта. – Или в этих, как их… компьютерных войсках специального назначения?
– Стоп! – оборвал пререкания прозвучавший сразу во всех скафандрах женский голос, принадлежащий, очевидно, кому-то из сидящих за пультом наблюдения военных. – На семь часов! Объект под поваленным деревом. Предположительно, крупное животное, которое находится без сознания или мертво.
Наблюдательница безбожно польстила тварюшке, которую придавило упавшим стволом. Крупной она уж точно не являлась… Разве только в сравнении с какой-нибудь жабой, крысой или хомячком. Вероятно, их инопланетные аналоги, водящиеся в этих краях, составляли основу рациона данного создания, чья видимая часть вытянулась на метр вперёд, но вряд ли весила больше пяти килограммов. Но хищным оно было точно. В раскрытой пасти, из которой вытекло немного тёмной крови, виднелись острые концы клыков. Голова была вытянутой и сплюснутой с боков, на ней отчётливо выделялись тёмные пятна мутных глаз. Шея то ли отсутствовала, то ли слишком уж плавно перетекала в шлангообразное туловище, которое украшали три ряда коротких шипов, складывающихся в торчащие в стороны гребни.
– Похоже на змею, – решил один из разведчиков, тыкая в тварь подобранной с земли длинной веткой. – Лёха, сделай ей один контрольный в корпус. Да не из пулемёта! После крупняка от неё только клочки шкуры и останутся. Пистолет с пояса снимай.
Поскольку тушка инопланетного животного не отреагировала и на проникший внутрь её свинцовый гостинец, дерево сдвинули в сторону, а после уже внимательно рассмотрели то, что было им скрыто. А оно наглым образом обмануло ожидания всех, кто уже поспешил отнести найденное существо к змеям.
– Раковина. Думаю, вместе с ней веса в этом образце килограмм на тридцать наберётся, – задумчиво пробормотал кто-то из экологов, рассматривая разбитый на части, но всё ещё неотрывно крепящийся к основному телу белый конус. Он был не закручен, состоял из двух частей и больше напоминал плоский панцирь морского гребешка или беззубки, но ошибиться в предназначении данного объекта было сложно. – Предлагаю назвать это существо змееулиткой.
– С идентификацией и классификацией можно разобраться и позже. – Я ткнул пальцем прямо в монитор: – Если есть защитный механизм, то должен быть и тот, от кого он защищает. Здесь водятся хищники. Скорее всего, крупные, раз для обороны от них нужны шипы на вытянутой из безопасного домика голове.
– Это можно было сказать и так, – пожал плечами Глыбин, обнаружившийся в этом же помещении. Отдельный пункт связи даже капитану выделять было жирновато в связи с ограничением на массу корабля, а тащиться до военных с больной головой он, видимо, не захотел. – Мне мало чего понятно в эволюционных заморочках, но если есть еда, то выстроится и пищевая цепочка. Вопрос лишь в том, кто её возглавляет и насколько он опасен.
– Ну, если здесь по лесам ползают улитки, то нам бояться нечего, – произнёс кто-то за спиной. – Моллюски примитивны! Пусть даже они инопланетные и большие.
– А вот не факт, что стоящий ниже по эволюционной лестнице организм будет для нас безопасен, – отрицательно покачал головой эколог. – Хоть медведь в плане выживания своего вида имеет множество преимуществ перед тираннозавром, отстающим от него на миллионы лет развития, в прямой схватке между ними на топтыгина никто бы не поставил. А нас сейчас волнует именно ближняя перспектива.
– Мне больше интересно, почему, кроме этой тушки, разведчики никого не встретили, – подал голос дядя Стёпа. – В заповедных лесах обычно зверья полно. Уж мне ли, бывалому охотнику, этого не знать!
– А ты вспомни, с каким грохотом мы приземлились, – посоветовал капитан «Гагарина». – Конечно, я не говорю, что в норы попрятались даже те звери, у кого нор отродясь не было, но за стихийное бедствие средних масштабов наш прилёт принять можно. А на такое у всех животных одна реакция. Улепётывать во все лопатки.
Приятный женский голос принялся уговаривать разведчиков сейчас же отнести найденный ими экземпляр на корабль, где к его вскрытию уже прямо жаждут приступить первые настоящие ксенобиологи. Мужики, в принципе, не возражали, поскольку тащить змееулитку было совсем не далеко. Да и травы с листьями им набрать несложно было.
А вот от предложения половить насекомых руками, так как сачков на «Гагарин» почему-то не взяли, последовал резкий отказ. Причём лишь понимание прослушивания и записи переговоров удержало командующего экспедиционной партией военного от откровенной грубости.
– О! А тут ещё один трупик! – ткнул пальцем разведчик в найденное им среди травы существо. – На жука похож… Или на краба… А-а-а!
Удачливый добытчик вскрикнул от неожиданности, когда на его протянутой руке сомкнул челюсти чёрный многоногий местный житель, размером с мужской кулак. Этот вопль заставил приникших к мониторам людей вздрогнуть и отпрянуть назад. А поскольку набились мы в помещение очень кучно, без эксцессов не обошлось. Мне наступили на ногу, дядюшка кого-то двинул локтем, потерявший равновесие от толчка плечом Глыбин вообще чуть не упал. И упал бы, если бы в отсеке не оказалось тесно, как в переполненной маршрутке. По громкой связи громко шипела связистка от военных, призывающая некоего неведомого Фёдора слезть с неё.
– Разгерметизации нет! – обрадовал всех эколог, бросив взгляд на плясавшие по боковому монитору цифры. Сообразив, что его не слышат, он переключился на связь с разведчиками и повторил свой вывод: – Скафандр не прокушен! Стукните его кто-нибудь!
Подскочивший к пляшущему на одном месте подчинённому военный с ПЗРК ввёл в историю первый факт дедовщины в ином мире. Ничем иным эта оплеуха быть не могла.
– Да жука стукните! – внёс важное уточнение протолкавшийся к микрофону Глыбин. – Жу-ка! Ой, дурдом…
– Ну, зато потомкам будет весело смотреть наши мемуары, – сделал я себе пометку сохранить данный эпизод из памяти внутренних и внешних камер наблюдения на отдельный носитель. – Думаю, с первыми мореплавателями и полярниками тоже немало интересного происходило. Просто в то время проще было не вносить лишнюю, на взгляд непосредственных участников, информацию в исторические летописи.
Разведчики, число которых в течение получаса увеличилось с пяти до пятидесяти человек, обшаривали окрестности и приносили радостно потирающим руки учёным добычу. Больших насекомых, сопоставимых по размерам с человеком. Маленьких насекомых, едва видимых глазом. Мельчайших насекомых, осевших на одежде или застрявших в воздушном фильтре. Летающих насекомых, с крыльями самых разных цветов, форм и размеров. Бегающих насекомых, количество лап у которых варьировалось чаще в районе восьми-десяти. Ползающих насекомых, которые имели вообще неисчислимый набор конечностей. Хищных насекомых, жрущих других насекомых. Вроде травоядных насекомых, жующих местные растения. Насекомых-паразитов, вырезанных из свежих тел добычи. Насекомых-падальщиков, с брезгливой миной снятой со старых трупов, скончавшихся по каким-то причинам пару суток назад.
– Определённо в этом мире доминирующей формой жизни стали членистоногие. И это нормально, на Земле тоже был такой период. Да даже и сейчас к представителям этого типа относится две трети всех живых существ на Земле, – рассказывала главная научница, жгучая темноглазая брюнетка тридцати одного года с многообещающим именем Любовь. Кстати, незамужняя. И вполне способная выиграть на каком-нибудь третьесортном пляже конкурс мокрых маек. Причём всё натуральное, с силиконовыми вставками на борт корабля не пускали. – Борис, хватит трогать мои ноги!
– Ну, тогда отойдите, что ли! – не смутился я, продолжая своё занятие. То есть обжимку кабеля. Шёл я с ним сразу по следам инженеров, ломающих пол и частично стены. Лишние секции внутренних переборок, придававших «Гагарину» дополнительную прочность, теперь старательно отвинчивались, откручивались, отрезались, а кое-где и отламывались, дабы быть использованными при строительстве. Ведь чтобы выдержать людей, нужна куда меньшая прочность, чем для противостояния с неизбежными при космическом полёте перегрузками. А раз мы всё равно не взлетим повторно, к чему сохранять в неприкосновенности наш транспорт? Благо возможность его частичной разборки на комплектующие главный конструктор предусмотрел ещё при планировании своего детища. Тоже, кстати, слизал идею с какого-то отложенного в дальний военный ящик военного проекта. Только там десантные самолёты предполагалось переделывать в бункеры прямо в условиях атомной войны. – Вы, Любовь Юрьевна, мне уже два раза на пальцы наступили!
– Ой, извините, – смутилась женщина и сделала-таки два шага в сторону. С этой позиции мне открывался отличной вид на её бёдра… Прикрытые толстой тканью простых серых рабочих штанов. А что делать? На Циратре даже глухой латексный комбинезон сейчас будет более полезной вещью, чем мини-юбка. Его, по крайней мере, можно надеть на короткую пробежку под местным солнцем без боязни схватить убойную дозу ультрафиолета. Да и местная живность, начиная от бактерий и кончая комарами, под такое обмундирование не вдруг заберётся. – Так вот, в настоящий момент большая часть животного мира представлена членистоногими. В частности их подтипом – насекомыми. Они существенно отличаются от земных, но, поскольку у них внешний скелет, крылья и развитые органы чувств, мы решили отнести данные виды именно к насекомым.
– Придётся жрать тараканов, – уныло вздохнул дядя Стёпа. – Они ведь съедобные, да?
– Анализ пока не завершён… – уклончиво отозвалась Любовь Юрьевна, у которой вряд ли пока набралось нечто большее, чем предварительные заметки по местной фауне и флоре. Даже если все имеющиеся на борту медики и специалисты, близкие к ним, вроде экологов, начнут одного за другим вскрывать добытые разведкой образцы, на их тщательное изучение уйдёт не одна неделя. – Но, по предварительной оценке, да, съедобные. Мы уже запустили серию экспериментов, в которых местные организмы помимо лабораторного анализа будут поедаться нашими земными бактериями, растениями, земноводными рыбами, насекомыми и даже высшими млекопитающими.
– А у нас разве есть на борту зверинец? – серьёзно озадачился от такого ответа дядя Стёпа.
– Маленькие аквариумы из небьющегося стекла с дрозофилами, тараканами, рыбками нескольких видов и пятком крыс, – уточнил я, в своё время данный вопрос старательно разбиравший вместе с другими специалистами по комплектованию «Гагарина» всем необходимым. – Кстати, до сих пор считаю, что вместо последних надо было взять каких-нибудь хомячков! Если ваши любимцы сбегут, то мы с ними ещё наплачемся!
– Зато они уж точно не подохнут от стресса, скученности и плохих условий. И размножаются достаточно быстро, чтобы подвергнутые экспериментам экземпляры без потерь для популяции отправляли на вивисекцию! – упорно отстаивала свои позиции Любовь Юрьевна. – Окончательный вердикт мы вынесем к завтрашнему вечеру, когда компьютер закончит анализировать молекулы местной органики, но я уже сейчас одновременно запустила в нём программу, способную отыскать в добыче наших охотников наиболее аппетитные части.
– А так можно? – удивился Глыбин.
– Вкус – это химорецепция, то есть реакция нервов на предварительный анализ попавших в рот веществ. По большей части полезное хочется проглотить, а вредное выплюнуть. К сожалению, система далека от совершенства, иначе не было бы среди людей страдающих ожирением, цингой или диабетом, – пожала плечами брюнетка с несколькими научными степенями. – Алгоритмы готовки наиболее распространёнными способами тоже составлены давно. И если у меня есть готовый результат и само решение уравнения, то подобрать под него подходящие переменные становится лишь делом времени.
– Придётся жрать вкусных тараканов под ароматным соусом, – чуть-чуть поправил себя дядя Стёпа. – А флору вы анализировали? Или только фауну?
– В минимальном объёме. Предварительный анализ провели ещё на Земле, когда зонды притащили кусок грунта с местной травой, – откликнулась учёная. – В их клетках есть органеллы, перерабатывающие неорганику в органику под действием самого распространённого на Земле и Циратре источника энергии, а именно – светового излучения. Они ведут по большей части прикреплённый образ жизни и имеют медленный по нашим меркам метаболизм. Остальное вряд ли важно для нашего выживания, а значит, может быть отложено на потом.
– Нет, я о другом хотел спросить, – поправился дядя. – Мы местную траву в свой анализатор не закладывали? А то, надеюсь, нам не придётся лапками кузнечиков давиться, если здесь каждое второе дерево – хлебное?
– Древесина вряд ли съедобна… Впрочем, жуют же сосновую заболонь и молодой бамбук, – слегка опечалилась Любовь Юрьевна, которой было неприятно, что она что-то пропустила. – Хорошо, я проверю. А плодов нам разведка пока не приносила, если каких-то шишек не считать. Кажется, местная флора всё же ближе к хвощам, чем к цветковым деревьям, а потому на ягоды и фрукты лучше не рассчитывать. А жаль…
– Ничего, у нас есть свои, – успокоил её я, продолжая возиться с кабелем. – Полтора килограмма разных семян и агроном с обширным опытом возделывания различных культур в теплицах. Кстати, он у вас в лаборатории лаборантом работает.
– Не работает он, – совсем нахмурилась женщина. – Его электрики к себе на подмогу забрали. А у нас из-за недостатка персонала план горит!
– Пусть лучше горит план, чем реактор, – пожал плечами Глыбин. – Перенести наш главный источник энергии на безопасное расстояние от корабля и запустить его – наша первоочередная задача помимо непосредственного выживания.
– Пуск можно осуществить и не вытаскивая его из отсека, – напомнил дядя, питавший за данную жизненно важную для колонистов часть «Гагарина» особую гордость.
Именно с его подачи и на его деньги была разработана и воплощена в наиболее высокотехнологичных материалах эта маленькая электростанция, по сравнению с которой сердце большинства атомных подводных лодок – лишь паровой котел.
– Можно. Но это крайний случай, – кивнул Глыбин. – Я лично не верю в абсолютную надёжность не опробованных как минимум сотней лет эксплуатации приборов. И потом, всегда остаётся человеческий фактор. Если будет авария, то пусть она случится где-нибудь далеко. Хотя бы на расстоянии десятка километров. Радиоактивное заражение близлежащей местности мы имеем некоторые шансы пережить. Ну, или хотя бы продержаться при нём в «Гагарине» до прилёта колоний других государств, куда можно будет мигрировать. А вот радиация внутри самого корабля убьёт нас всех с гарантией.
Знакомый до зубовного скрежета, боли в отшибленной контузией голове и дрожания рук сигнал боевой тревоги заставил мгновенно прекратить разговоры, достать из полагавшейся каждому космонавту напоясной кобуры пистолет и нервно начать озираться по сторонам.
– Кто? – прикрыл Глыбин ладонью своё ухо, чтобы лучше слышать доносящееся из гарнитуры лихорадочное бормотание. – Где? Сколько их?
– По крайней мере, не экстремисты, – вздохнула Любовь Юрьевна, нервно передёргивая плечами. – Здесь их нет. А если есть, причём добрались они сюда без космического корабля, то я надену чадру и в их Аллаха уверую!
– А вдруг? – задал абсолютно идиотский вопрос дядя.
Почему-то мне сразу же привиделся образ классического зелёного человечка с кривым ножом в зубах, обмотавшего голову зелёной же чалмой. А также отрастившего густую и почему-то чёрную бороду. К счастью, пророческим даром меня обладать не угораздило, а потому спустя секунд тридцать тревоги звуковой сигнал уняли. По системе общей связи пришло короткое сообщение о столкновении с враждебной формой инопланетной жизни, сумевшей ранить одного из разведчиков, а врачи принялись готовить операционную.
Увязавшись следом за дядей Стёпой, который, в свою очередь, пристроился в кильватер к Глыбину, мне удалось добраться до блока, где располагались наши военные. А там уже, как и ожидалось, вовсю разбирали обстоятельства происшествия. И чуть ли не покадрово рассматривали новую угрозу.
Причиной переполоха стал хищный жук-гигант, гордо рассекающий по лесному подлеску на восьми высоких лапах и больше всего похожий на верблюда. Размеры у него, может, оказались чуть поменьше, а ноги короче, зато из песчаного цвета панциря вверх торчало аж четыре горба. Зачем они были нужны, установить не получилось. Завидевший прущее на него со скоростью около сорока километров в час и топчущее всё на своём пути нечто с разведёнными в стороны челюстями, бравый покоритель иных планет открыл пулемётный огонь. Хитин, в принципе, очень даже неплохая броня… И измеряйся его слой не пятью-шестью сантиметрами, а чем-то большим, гигантский жук мог бы выжить. Но крупнокалиберные пули со смещённым центром тяжести, через одну чередовавшиеся в обойме с бронебойными, мигом вскрыли его, как удар молотка жестяную консервную банку. Вот только одного не учёл герой, сделавший по монстру контрольный выстрел, позвавший остальных разведчиков полюбоваться на трофей и поставивший ногу на тушу поверженной твари для фото на память. Того, что нервная система насекомых и нервная система привычных ему в качестве целей млекопитающих серьёзно различаются. Тот же таракан может жить без головы до тех пор, пока тупо не умрёт от голода. Изрешечённый же пулями жук ему сильно уступал, видимо, укрупнение размеров потребовало усложнения органов или чего-то ещё в этом роде… Но на одну последнюю атаку даже не дёрнувшегося при попадании пули прямо в уже развороченную морду хищника хватило. Взметнувшись, он двинул с ужасающей скоростью передними лапами прямо в живот человеку, раздирая ему скафандр и плоть когтями. А после сдох уже окончательно и бесповоротно, поскольку остальные разведчики изрешетили его как мишень на стрельбище, за что Глыбин на них долго ругался. Не за гибель образца местной фауны, ясен пень, а за перерасход боеприпасов. Мы хоть и могли переснаряжать патроны, а гильзы в оружии разведчиков улетали в специально присобаченные к их пулемётам приёмники, но в распоряжении «Гагарина» банально не хватало химикатов для производства пороха.
Озверевшее от возможной потери бойца начальство начало рявкать на всех подряд, и пришлось быстро передислоцироваться подальше от военных. Причём мне вслед явно смотрели с отчётливой завистью.
Наладка кабельного сообщения между отдельными компьютерами заняла следующие часов двенадцать, и к койкам-«сотам» я притащился уже далеко за полночь. Впрочем, в порывах трудового энтузиазма пришлось поучаствовать почти всем, и потому половина спальных мест ещё пустовала.
– Чёртовы гробы, – бурчал один из инженеров, скидывая ботинки и ставя их на специальную полочку с подписанными местами, навевающими мысли о детском садике. – Вот чёрта лысого я в них высыпаться буду. И нормальный купол развернуть у нас не вдруг получится.
– Почему? – полюбопытствовал я, укладывая форму в ячейку со своими инициалами и стараясь к ней лишний раз не принюхиваться.
Впрочем, по сравнению с тем, как она будет вонять через пару суток или даже целую неделю, сегодняшний запашок можно считать благоуханием. Источники местной воды мы найдём быстро, а кипячение в течение длительного времени надёжно убьёт любые живущие там микроорганизмы. Вот только доставка достаточного для излишеств количества жидкости к кораблю – дело не такое уж и простое. Да и стиральный порошок нужно экономить… Или не нужно? Точно помню, что при закладке корабля предлагали в прачечную поместить аппарат, отшелушивающий грязь чисто физическими методами, но существующие модели конструктора не устроили. Требовалось их доработать. Интересно, довели ли дело до конца?
Поспать, точнее, подремать на вроде бы эргономичном, но всё равно каком-то неудобном узком и тесном ложе, удалось всего часов пять. А после всех, кто не был занят более важными делами, дружно погнали на лесозаготовку. Нашему кораблю, вернее, уже молодой колонии, срочно требовалось выполнить две вещи: расчистить подступы к «Гагарину» и запастись материалами для дальнейшего строительства.
– Это чего? – в недоумении уставился я на устройство, которое попытались присобачить мне на спину.
– А разве не видно? – пробурчал наш кладовщик. – Стандартное имперское лазерное ружье, оно же лазган. Служи преданно своему императору, гвардеец!
– Какой ещё лазган? – хмыкнул оказавшийся рядом второй пилот, который после своего героического перехвата управления теперь ещё долго не будет иметь возможности сесть за штурвал. – Это же главный рабочий инструмент охотников за приведениями!
– Стоп. Ты его в первый раз видишь? – уловил суть моего возмущения бригадир небольшого отряда рубщиков инопланетного леса. – Тебе чего, не проводили инструктаж по обращению с «Искрой»?
– Да как-то забыли, наверное… – Я скептически оглядел плоский титановый ранец на двух лямках, который надлежало надевать поверх стандартного скафандра. К громадному и явно не лёгкому коробу крепилось при помощи толстого провода подобие небольшой винтовки. Во всяком случае, характерный приклад для упора в плечо, ствол и спусковой крючок в наличии имелись. Исполнено всё было в стандартном для внутренностей «Гагарина» серебристом цвете антикоррозийного покрытия. – Это какой-то близкий родственник сварочного аппарата?
– Скорее правнучек тех лазерных пистолетов, которые выдавались нашим космонавтам на случай звёздных войн, – покачал головой бригадир. – Ладно, тут всё просто. Намного проще, чем с той же бензопилой. Направляешь ствол на цель, зажимаешь гашетку и начинаешь водить по ней лучом. Поскольку никакого физического контакта инструмента с материалом не будет, об отдаче можешь забыть. Да и руки не особо устанут даже за целый день работы, вес самого излучателя лишь около килограмма, остальное приходится на батарею. Эффективная дистанция поражения твёрдых объектов около полуметра. Ближе подойдёшь – может зацепить разлетающимися щепками, дальше отодвинешься – снизишь темп работы.
– Но если из кустов какая-нибудь инопланетная крокозябра выскочит, смело можешь с расстояния шагов в пять фигачить, – подсказал мне второй пилот. – Её это, понятное дело, не убьёт, но любые глаза без специальных светофильтров после такой засветки ослепнут напрочь.