1 Скарпхедин Ульсен видит больше того, что написано, Мать-Земля наносит жестокий удар, и Фредрик Дрюм съедает целую кисть рябины

Скарпхедин Ульсен печально уставился на изображение майяского бога Хецалькоатля – Пернатого Змея, – висящее на стене напротив него. Потом рассеянно постучал три раза указательным пальцем по единственному листу бумаги, лежащему на его конторке, и пробормотал:

«Это конец, Фредрик Дрюм. Все, конец».

После чего надолго воззрился в пустоту. В кабинете старшего следователя Скарпхедина Ульсена в Управлении криминальной полиции Осло не было ничего, заслуживающего созерцания, если не считать майяского бога. На книжной полке стояли двадцать четыре пустых скоросшивателя, которым надлежало лопаться от документов, отражающих непрерывный рост преступности в Норвегии. На конторке Скарпхедина Ульсена лежало одно-единственное дело – Фредрика Дрюма. Зато это было самое крупное дело, каким ему когда-либо доводилось заниматься. Дело, из-за которого грозила лопнуть его голова.

В деле была только одна бумага – письмо, лежащее посередине полированной столешницы. Ни одна пылинка не нарушала чувствительное, высокочастотное равновесие между краями белого листа, стерильной плоскостью стола, строгой логикой букв и высоким зарядом нейронов следователя. Ведя вдоль строчек, но не касаясь бумаги холодным, как ящерица, пальцем, он еще раз прочел письмо:

«Уважаемый господин Фредрик Дрюм.

В соответствии с Вашими указаниями мы тщательно исследовали и анализировали объект, который Вы прислали в нашу лабораторию. Сожалеем, что на это ушло так много времени, но, как уже говорилось в предыдущих письмах, присущие объекту перемещения фотонов, особенности интерференции и преломления лучей оказалось весьма не просто выявить, исходя из действующих физических теорий.

Уважаемый господин Дрюм, упомянутый объект, кристалл в виде пятиконечной звезды диаметром 40,051 мм и толщиной 12,007 мм обладает совершенно поразительными свойствами, так, изоспин света подвержен гораздо более сильным качественным изменениям, чем это происходит в кристаллах рубина. Если допустить излучение концентрированной энергии квантовым полем кристалла, то перед нами объект, чьи свойства могут открыть новые пути в физической науке. Если в данном случае нами выявлено поле Хиггса, возможно, физика сумеет обнаружить давно разыскиваемую частицу, которая связывает между собой все формы материи, а именно – частицу Хиггса.

Несомненно, Вы понимаете, как важно для науки, чтобы мы могли продолжить исследование, выявляя действующие в данном случае закономерности, а также попытаться найти практическое применение высвобождаемой энергии объекта. А потому просим Вашего разрешения передать объект нашим коллегам в Европейском Совете по ядерным исследованиям.

Просим по возможности скорее подтвердить Ваше согласие.

С уважением д-р Джеймс Уилсон, Кембриджский университет»

Подперев своим холодным указательным пальцем подбородок, Скарпхедин Ульсен уставился на одну из двух книг, которые стояли на полке, прислонясь к двадцать четвертому пустому скоросшивателю. Хотя даже стены его кабинета знали наизусть ее название, он громко произнес вслух:

– «Танцующие мастера By Ли», Гэри Зукав.

Затем его мысли вдруг приняли совсем иное направление. За матовым стеклом его двери проскользнула прямая стройная фигура старшего сержанта Лёвли, и он спросил себя – не набраться ли отваги и пригласить ее на ужин с восточными пряностями в ресторан «Пенджаби Свит Хауз»?

Почти в ту же секунду, как Скарпхедина Ульсена посетила эта идея, которую он тотчас отверг, произошло первое убийство.

День у Халлгрима Хелльгрена выдался на редкость напряженный. Борясь с усталостью, он свернул на длинную зеленую аллею, ведущую к маленькому хутору, который он купил в верховьях долины Луммедален. Сегодня ему пришлось выдержать четыре заседания по поводу ассигнований для отдела классической скульптуры Национальной галереи, причем одно заседание завершилось острой перебранкой с высокопоставленным чиновником, да еще не обошлось без вечных споров с коллегой, профессором Кааном де Бергом о значении надписей, обнаруженных вместе с нашумевшими находками фигурок Матери-Земли в Южной Франции. «Талисманы плодородия» – как Каан де Берг иронически называл тучные статуэтки, которые появлялись из земли в разных концах Европы как секретное послание малоизвестной современному миру эпохи.

Халлгрим потер висок и свернул с аллеи на заключительный ухабистый участок дороги, ведущий к старому беленому приземистому дому, служившему ему обителью последние три года.

Усталость как рукой сняло, когда он увидел на крыльце ожидающего его белого лесного кота Ясера.

Халлгрим вырулил на стоянку, вышел из машины и размял руками бедра, вдыхая запах желтой листвы, мокрой травы и живой земли. Хотя лето уже заметно состарилось, Халлгрим был не из тех, кто предпочитает отсиживаться дома в ожидании мрачных поветрий осенней депрессии, напротив – он был в ладу с природой и делал сладкие вина из ягод и плодов.

Только так. Мать-Земля милостива.

Выудив из кармана ключи, он протянул руку к Ясеру, чтобы погладить его, но тут его подстерегала первая неожиданность, зрачки кота на ядовито-желтом фоне сузились, и вместо того чтобы потереться, ласкаясь, о ногу Халлгрима, Ясер зашипел, выгнул спину дугой, попятился и одним прыжком скрылся за сараем.

– Балда. Погода действует, что ли? – растерянно воскликнул Халлгрим, глядя вслед коту. – Ладно, сиди там. Сперва сам поем, а потом уж займусь твоими проклятыми консервами.

Однако настоящий шок он испытал, когда отворил дверь гостиной. Он так и замер на месте, чувствуя, как кровь отливает от лица, от рук, живота и груди, как некая многотонная тяжесть прижала его подошвы к полу. Подобно тяжести, прижимающей к полу стоящую перед ним огромную статую.

Ибо в центре гостиной стоял каменный исполин. Абсолютно невозможное явление, невозможное в том смысле, что никому бы было не под силу доставить его сюда, невозможное потому, что статуя не могла бы пройти в эту дверь, и уж совершенно немыслимое потому, что место этого исполина – в отделе классической скульптуры Национальной галереи, где четырехтонная громадина высотой два метра сорок сантиметров красовалась последние тридцать лет.

Статуя ассирийского царя Ашшурбанипала, один из самых замечательных экспонатов Национальной галереи, очутилась в маленькой гостиной хранителя Халлгрима Хелльгрена, в верховьях долины Луммедален.

Разумеется, это вздор, полнейший абсурд. Когда секундное (?), минутное (?) оцепенение миновало, он шагнул вперед и со всего маха ударил кулаком в пах великана, не сомневаясь, что речь идет о ловком розыгрыше, что перед ним макет из материала, который легко перевозить, легко разобрать по частям и снова собрать, что-то вроде пенопласта. А может быть, фигура вообще надувная? Уж во всяком случае это не камень!

Закричав от боли, он осел на пол перед Ашшурбанипалом, брызнувшие из глаз слезы оросили разбитые суставы. Постанывая, встал на колени и прислонился к статуе. Камень! Самый настоящий камень! Перед ним и впрямь был царь Ашшурбанипал из Национальной галереи, никакого сомнения, он узнавал детали, каждую борозду на поверхности древней скульптуры, которую так часто с восхищением рассматривал.

Халлгрим побрел на кухню. Опустил ушибленную руку в холодную воду, потом обмотал ее полотенцем и, борясь с болью, снова заглянул в гостиную, убедиться, что ему все это не привиделось. После чего выбежал из дома.

Скользя по мокрой траве, шлепая по грязи, ринулся к машине, открыл здоровой рукой переднюю дверцу, завел мотор и развернулся.

Его била дрожь. От разбитых суставов поднялась температура. Уездная больница… Он ехал быстро, не раздумывая. Впрочем, одна мысль ни на секунду не покидала его: «Женщины, владевшие и правившие землей десять лет назад, жили в мире. Мир».

И слово «мир» было последним в мозгу Халлгрима Хелльгрена перед тем, как какой-то предмет пробил ветровое стекло, раздробил его голову, вылетел через заднее окно, прокатился по дороге и завертелся волчком на обочине, наполовину скрытый кустом шиповника.

«Какой в этом году крупный, сочный шиповник», – сказал себе Фредрик, выезжая на дорогу, ведущую в Луммедален. Надо будет на обратном пути присмотреть хорошие кусты и собрать килограмма два-три для особо изысканной приправы. Рецепт: пюре из шиповника, немного сахара, соли, белого вина. Плюс имбирь, гвоздика и чуть-чуть шафрана для цвета. Вскипятить, добавить сгуститель. Бесподобная приправа к птице, например к фазану.

Мысли о новых кулинарных творениях сразу подняли настроение владельца «Кастрюльки», единственного в Осло ресторана, отмеченного двумя звездочками в путеводителе Мишлена. Напевая старый шлягер «Моряк, возвращайся…», Фредрик Дрюм окинул мысленным взором старый хутор в верховьях долины Луммедален. Сегодня у него выдался свободный вечер, и он решил осуществить давнее желание, разделить с Халлгримом Хелльгреном одну из его незамысловатых плотных деревенских трапез, выпить бокал его собственного домашнего вина и побеседовать с другом о том, что больше всего занимало обоих – последних открытиях и достижениях в области археологии. Фредрик уже представлял себе тему сегодняшней беседы – находки статуэток Матери-Земли в Южной Франции и некоторые странные надписи на глиняных черепках. Письменность на столь ранней стадии истории человечества? Это пахло сенсацией: самым древним из тучных женских фигурок было около тридцати тысяч лет. Среди археологов развернулись жаркие споры о смысле этих статуэток, и лишь весьма основательная гипотеза могла рассчитывать на твердое признание.

Фредрик радостно улыбнулся и чихнул. Он был знаком с гипотезой Халлгрима и не сомневался, что она заставит ощетиниться даже самых вялых обитателей замшелых лабиринтов археологии.

Свернув с шоссе на длинный прямой проселок, он сбавил скорость, присматриваясь к растительности. Осень – пора заготовок. Грибы и ягоды. Травы и овощи. Примерно в километре от шоссейного моста, под который ныряла его дорога, взгляд Фредрика привлекла машина, стоящая подле словно объятой красным пламенем рябины; он различил среди ветвей чью-то фигуру.

«Рябиновое желе», – подумал Фредрик Дрюм и выжал ногой тормозную педаль, когда ветровое стекло хлестнул конец свисающей с моста веревки. Что за черт?

Повернув голову, он через заднее окошко увидел всю веревку, ее конец продолжал болтаться на уровне ветрового стекла. «Это может быть опасно, – сказал он себе, – если…»

Не успел он додумать до конца эту жуткую мысль, как в полусотне метров от моста увидел свежий след колес чьей-то машины, которая съехала с дороги и, подминая кусты, явно скатилась на дно неглубокой лощины, Это произошло сейчас, только что? И причиной явилось именно то, о чем ему было страшно подумать?

Вот висит, слегка покачиваясь, веревка… Вот на обочине отчетливые следы…

Фредрик выключил зажигание, не спеша выбрался из машины. На дороге было пусто, здесь редко проезжали автомобили. Он постоял, соображая. Веревка свисала примерно над серединой дорожного полотна. Все сходится… Конец машины как раз там, где сидел водитель. Но неужели этого могло быть достаточно, чтобы машина скатилась в лощину?

Только при условии, что к веревке было что-то привязано, какой-то предмет, тяжелый предмет, камень…

Фредрик посмотрел наверх, увидел, что верхний конец веревки прикреплен к перилам моста. Веревка была зеленая, нейлоновая, не слишком толстая.

Он подошел к болтающемуся концу, протянул было руку к нему, но тут же передумал, повернулся к следам колес и подбежал к краю обочины.

Поглядел вниз в лощину. Там, наполовину зарывшись в густые кусты, лежала машина. Синяя «Хонда Цивик» со знакомым номерным знаком. Машина Халлгрима Хелльгрена.

Спустившись по откосу, Фредрик увидел то самое, чего опасался: разбитое ветровое стекло, разбитое заднее стекло. На переднем сиденье – скорченная фигура человека. На месте головы над лопатками – кровавый ком с торчащими из него осколками костей. Остатки того, что некогда было головой Халлгрима Хелльгрена, покрывали также уцелевшую часть заднего стекла.

Фредрик выбрался обратно на дорогу, подавляя позывы к рвоте и вытирая слезы. И пошел к тому автомобилю, который стоял под рябиной на обочине.

Подойдя к дереву, поднял взгляд на человека, собиравшего там среди ветвей рябину в большую пластиковую сумку. Две наполненные доверху сумки стояли на земле.

Человек на рябине посмотрел вниз на Фредрика.

– Кого я вижу!? Уж не сам ли Фредрик Дрюм выбрался подышать свежим воздухом? Но я первый нашел это дерево!

Сборщик рябины говорил по-датски, и Фредрик сразу узнал голос добродушного датчанина, который держал второй в ряду лучших ресторанов Осло – «Д’Артаньян», одна звездочка у Мишлена.

Фредрик молча смотрел на датчанина, охваченный бездумьем. Правая рука машинально протянулась к нижней ветке, сорвала гроздь рябины, сунула ягоды в рот. Челюсти пришли в движение.

– Небось слыхал про эпифитную рябину, Фредрик, которая растет на вторичном стволе? Вот это она и есть, ее ягоды крупнее обычных, и в них больше кислоты.

Но Фредрик не слушал того, что говорил Фредди Нильсен. Разжевав и проглотив ягоды, он прохрипел:

– Это преднамеренное убийство, Фредди. У тебя есть в машине телефон?

Фредрик сидел на трухлявом пне на обочине. Гниль промочила брюки насквозь, но ему было все равно. Фредди Нильсен стоял перед ним, другой датчанин из «Д’Артальяна», Бу, который ходил в лес по грибы, положил Фредрику руку на плечо.

– Жуткая история… – Бу побледнел и словно осунулся, потрясенный до глубины своей чувствительной поварской души. – Но не будешь же ты сидеть тут всю ночь, Фредрик.

Полицейские и медики уже уехали. Разбитую машину увезли на буксире, участок вокруг моста огородили, исключая проезжую часть. Фредрика, прибывшего первым на место преступления, подвергли допросу, но ему нечего было добавить к тому, что видели его глаза. Поскольку он считался другом убитого, ему предложили в ближайшие дни держаться в пределах досягаемости, на случай если полиции потребуются дополнительные сведения о занятиях и увлечениях погибшего. Тем более что Дрюм был известен как один из специалистов в той области знания, которую представлял Халлгрим Хелльгрен.

Полиция не сомневалась, что речь шла об убийстве.

Орудие убийства – предмет, привязанный к концу веревки, найти не удалось, но позже вечером поиск намечалось продолжить с помощью служебных собак.

– Пошли, Фредрик. – Фредрик шагнул по направлению к своей машине.

– Сейчас. Вы поезжайте, я последую сразу за вами. – Он проводил вялой улыбкой своих датских друзей, когда они сели в автомобиль и поехали в город.

Рябина в сумках. Грибы в корзинах. Шиповник. Приправа из шиповника. Увы, связанные с ними ассоциации были отнюдь не приятными и плохо совместимыми с ресторанными меню.

На дороге появилась женщина с полным бидоном брусники. Увидев Фредрика, она вздрогнула, не заметив оранжевых пластиковых лент установленного полицией ограждения, в них запуталась, рассыпала половину собранных ягод и затрусила обратно в ту сторону, откуда пришла. Странная женщина.

Сгущались осенние сумерки. Фредрик встал и побрел вдоль обочины к своему автомобилю. Скоро полиция снова появится здесь, как только опечатает дом Халлгрима.

Огибая длинные ветки шиповника, он вдруг остановился, заметив под кустом какой-то предмет. Что это? Что-то круглое, овальное? Раздвинув ветки, он рассмотрел окровавленный камень с прилипшими к нему клочьями волос.

Фредрик разинул рот, потом сомкнул челюсти с таким стуком, что звук отдался вдали среди елей. Камень был совсем не обычный!

Он перевернул его носком ботинка. Статуэтка… Длиной около тридцати и толщиной около полутора десятков сантиметров. Она изображала тучную, утрированно тучную женщину с огромными ягодицами, бедрами и грудями. Если не подлинная, то во всяком случае очень точная копия фигурки Матери-Земли, представляющей культуры, которые так сильно занимали Халлгрима.

Фредрик осмотрелся кругом, взволнованно дыша. Скоро вернется полиция, скоро тут примутся рыскать газетчики и служебные собаки при свете ярких прожекторов. Ну?!.

Ну конечно, черт возьми. Что может этот камень, эта статуэтка сказать полицейским чинам. Для них это всего лишь орудие убийства, очевидное звено в какой-то цепи. Но Фредрик слишком хорошо знал, что очевидное нередко лишь видимость подлинного.

С резким смешком он живо нагнулся, схватил камень, добежал до своей машины, швырнул находку в багажник и накрыл пледом. Включив зажигание, увидел на дороге синие мигалки. Четыре автомобиля остановились на дороге перед мостом. Полицейское подкрепление. Пресса.

Включив вторую скорость, он, не спеша, поехал в прежнем направлении, к хутору Халлгрима. Встретил тех полицейских, которые ездили опечатывать дом. Ему велели остановиться.

Он опустил стекло.

– Куда направляешься? – грубовато осведомился полицейский.

– Туда, на хутор, забрать Ясера.

– Ясера?

– Ну да, кота.

– Ага, кота. Значит, у него еще и кот был.

– Еще?

– Ага, ведь у твоего приятеля не совсем обычные вкусы были насчет внутренних интерьеров. —

Полицейский снял форменную пилотку и почесал затылок.

– Надеюсь, вы не заперли его в доме?

– Кого!

– Кота, кого же еще!

Сидящие в полицейской машине дружно рассмеялись, и смех этот показался Фредрику совершенно неуместным после такой трагедии.

– Ладно, давай, забирай кота, если найдешь. Мы, во всяком случае, не видели там никаких животных. – Это слово было сказано с особым ударением. – Но от дома держись подальше, ничего не трогай. А мы тебя, наверное, скоро побеспокоим.

Полицейские уехали, а Фредрик тупо уставился на баранку своей машины. Что он, собственно, собирается делать там на хуторе? Забирать кота? Это само собой. Ясер вырос на рыбных консервах, а в ельниках Луммедалена тунец, надо думать, не водится.

Подъехав к дому, он свернул на стоянку.

Фредрик для себя давно установил, что пустые могилы и сперма пахнут совершенно одинаково. Его нос, натренированный на дегустацию вин, обнаруживал самые неожиданные параллели. Здесь тоже пахло спермой. Во всяком случае, во дворе перед домом пахло незрелым столовым вином «Мозельблюмхен», чей букет весьма напоминал запах спермы. Какой-нибудь житель Луммедалена, возможно, сказал бы, что в воздухе пахнет осенью.

Он вышел из машины и уставился себе под ноги. На дворе царила зловещая тишина. И в сумерках не было ничего уютного, они окутывали его, словно шершавым влажным одеялом.

Руки убийцы. Это от них по идиллическому уголку в лесу расползлась зловещая тишина. Мысли, которые рождались здесь в последние годы, кому-то так резали ухо, что настроили чей-то ум или чьи-то умы на страшное преступление.

Мысли Халлгрима Хелльгрена не были чужды Фредрику Дрюму. Из этого вытекало логическое следствие.

Однако, шагая через двор к дому, Фредрик не ощущал никакого страха, только скорбь.

Зачем он здесь? Дом заперт, заперт и опечатан, ему здесь делать нечего. И все же любопытство заставило его обойти вокруг дома, вечное неискоренимое любопытство побудило Фредрика Дрюма влезть на фундамент из тщательно пригнанного дикого камня, чтобы заглянуть в окна. Каждое окно было запечатано специальной полицейской липкой лентой. Но лента не закрывала обзор.

Спальня. Кухня. На столе у стены – сумка с продуктами из магазина «Якоба». Странно. Выходит, Халлгрим, вернувшись с работы, зашел с сумкой на кухню, но что-то помешало ему положить продукты в холодильник. Вместо этого он вышел из дома, снова сел в машину и поехал обратно в Осло. Если бы не происшествие на дороге, на полпути в город он встретил бы Фредрика. Мог он забыть про их уговор? Вряд ли. За Халлгримом такое не водилось. Тем более что не далее как сегодня утром он позвонил Фредрику, чтобы спросить, может ли лосось в магазине «Якоба» быть с икрой.

Что-то испугало Халлгрима так, что он сорвался с места. Телефонный звонок? Убийца позвонил и заманил его в смертельную ловушку?

Окно гостиной… Фредрик увидел какой-то огромный темный силуэт, который высился до самого потолка. Протер глаза – что там такое может находиться в гостиной Халлгрима? Уже стемнело настолько, что толком не рассмотреть, но посреди гостиной явно стояло что-то необычайно большое.

Неуместный смех полицейских. Кажется, они сказали что-то насчет необычного интерьера? А животных они не видели – стало быть, видели нечто другое.

Сколько ни таращился Фредрик, он не мог понять, кому принадлежит огромный темный силуэт.

Соскочив с фундамента, он поскользнулся на овечьем помете. Его это ничуть не тронуло, голова была занята другим: то, что находится в гостиной Халлгрима, явилось причиной поспешного решения ехать назад в город, решения, которое обрекло его на верную смерть при встрече со статуэткой Матери-Земли, подвешенной с моста на веревке на уровне ветрового стекла.

А потому Фредрику непременно надо было проникнуть в гостиную.

В верхней части одной из стен дома помещалось чердачное окно, которое полиция не стала опечатывать. Чтобы добраться туда, Фредрику нужна была лестница.

Он нашел ее в сарае. В инструментальном ящике Халлгрима лежали ломик и молоток. Только бы никто из полицейских – хотя бы в ближайший час – не вздумал зачем-нибудь вернуться на хутор.

Легко выставив маленькую раму, он протиснулся через окно на чердак. Нагнувшись, ощупью добрался между балками до кирпичного дымохода. Где-то здесь в полу должен быть люк… Есть. Он поднял крышку люка, поглядел вниз. Кухня… Прыгнул вниз и приземлился возле пристенного стола.

Шаря рукой по стене, он нашел выключатель. Дверь в гостиную была открыта. Прислушался – тишина. И, не мешкая ни секунды, переступил через порог.

– Опа! – вырвалось у него, когда он, включив свет, увидел истукана, занимающего большую часть площади не такой уж просторной гостиной.

Держась рукой за косяк, Фредрик с удивлением смотрел на статую.

«Ашшурбанипал», – прошептал он.

Каменный лик Ашшурбанипала сурово глядел на него из-под потолка. Фредрик подкрался на цыпочках, пощупал шершавую поверхность скульптуры.

– Невероятно, как же он ухитрился…

Он не договорил, осознав всю невозможность явившегося ему зрелища. Эту громадину никак не могли втащить в гостиную ни через окно, ни через дверь. Чтобы водрузить сюда колосса, надо было либо стены ломать, либо поднимать крышу.

Но ни на стенах, ни на потолке не было никаких следов свежих манипуляций. Напротив, плинтуса, доски, гвозди, краска выглядели так, словно ничего здесь не менялось по меньшей мере последние полсотни лет. Сразу видно.

«Ашшурбанипал», – снова прошептал Фредрик, приступая к более тщательному осмотру: вдруг перед ним составленная из нескольких частей, отлично сработанная копия.

Однако статуя ассирийского царя была настоящая. Монолитный камень. Коричневый гранит, с преобладанием ромбических кристаллов пироксена. Оранжевые включения, типичный признак гранита из древних каменоломен на плато Хиджарах в Ираке. Все так, непреложный факт…

И непреложным фактом было то, что статуя царя Ашшурбанипала, не одно десятилетие занимавшая свое постоянное место в Национальной галерее в Осло, сейчас находилась в верховьях долины Луммедален, в маленькой гостиной зверски убитого Халлгрима Хелльгрена. И Фредрик Дрюм не сомневался, что она появилась здесь совсем недавно. В частности, ее здесь не было, когда Халлгрим утром отправился на работу. Но она уже стояла здесь, когда он под вечер вернулся домой.

Вот почему Халлгрим не успел положить продукты в холодильник.

Вот почему он тотчас вернулся к машине, чтобы ехать обратно в город.

Следующие полчаса ушли у Фредрика на то, чтобы перебрать в уме все мыслимые способы доставить статую в гостиную. Однако мыслимых способов он не обнаружил. Были только немыслимые, от анализа которых Фредрик решил пока воздержаться.

Царь Ашшурбанипал. Знаменитый воинствующий правитель Ассирии. Первый в мире милитарист. Ашшурбанипал узаконил войну как способ разрешения конфликтов между людьми.

Фредрик вдруг ощутил, как по его спине побежали мурашки.

…Испуган первым в мире милитаристом. Убит древнейшим, по всей вероятности, символом мира и почтительного отношения к природе – статуэткой Матери-Земли. Участь Халлгрима Хелльгрена…

Этот гротескный парадокс, этот кивок истории, эта диалектическая трагедия вряд ли могла быть случайностью.

Фредрику Дрюму больше нечего было делать в доме Халлгрима. Он мог уезжать и приступать к вычислениям, пользуясь неведомыми математике величинами.

Тем не менее он продолжал ходить вокруг статуи, бессвязно бормоча что-то себе под нос. Он не пытался найти какую-нибудь путеводную нить, просто отдался потоку мыслей, ассоциаций. В конце концов остановился перед комодом Халлгрима и увидел, как его рука выдвигает один из ящиков.

Как он роется среди всяких посторонних бумаг. Как находит тонкую папку с машинописным текстом на нескольких листах, озаглавленным «МАТЕРЬ-ЗЕМЛЯ». Как он прячет папку за пазуху, после чего долго скребет затылок.

В заключение Фредрик пристыдил себя за все поступки, совершенные с той минуты, как он нашел орудие убийства под кустом шиповника. Однако за чувством стыда не последовало раскаяние.

Возвращаясь через люк обратно на чердак, он нечаянно столкнул ногами поставленную на стул табуретку. При этом стул тоже упал, а Фредрик повис на руках, болтая ногами в воздухе. Одна нога задела подвешенный на окне горшок с роскошными спрекелиями, так что тот сорвался на пол и разбился. И когда наконец Фредрик все же выбрался на чердак, ему было совершенно ясно, что им оставлены следы, по которым полиция точно определит, что кто-то проникал в тщательно опечатанный дом.

Ну и пусть.

Дальнейшее отступление завершилось без проблем, он вставил на место оконную раму, стер со стекла отпечатки пальцев, вернул лестницу в сарай, ломик и молоток – в инструментальный ящик.

На дворе царил непроглядный осенний мрак. На небе – ни луны, ни звезд.

И самого хутора не видно.

Фредрик осторожно отступил на полсотни метров по окружающему дом участку земли. Повернулся, посмотрел в ту сторону, где стояли постройки. Не разглядел ни одной, все потонуло в кромешной тьме.

Ни хутора. Ни дома. Никакой статуи Ашшурбанипала в гостиной Халлгрима Хелльгрена. Простое старое философское суждение: чего не ощущаешь, то не существует. Все сущее подразумевает воспринимающий субъект. Следует ли из этого, что Фредрик Дрюм, строго говоря, не воспринимающий субъект? Не исключено.

Что-то удерживало его на хуторе. Ему совсем не хотелось садиться в машину и ехать обратно в город с его огнями, улицами, шумом. Не хотелось возвращаться к действительности. Лучше еще побыть за ее рубежами, оставаясь ничего не ощущающим ничем.

Зажмурившись, чтобы оставаться в полной темноте, он вышел ко двору перед домом, передвигаясь по мокрой траве. Продолжал так идти, пока вытянутыми руками не уперся в какую-то стену. Определил на ощупь, что перед ним старый заброшенный хлев. Добрался вдоль стены до двери, она со скрипом отворилась.

В сарае пахло овцами. Запах был сильный, острый, хотя овец тут не держали не один десяток лет. Боднув головой низкую притолоку, он шагнул в просторное помещение, где, очевидно, размешались закуты. Пол был неровный, глаза ничего не видели. Откуда-то потянуло свежим воздухом, и он ощупью пробрался к отверстию в стене. Это был люк для очистки хлева от навоза.

Фредрик просунул голову наружу через люк. И ничего не увидел. Как и следовало ожидать. После чего сел на землю у стены и прислушался.

Но в лесу царила тишина.

Разве может быть так тихо в ночном лесу? Так уж бесшумно крадутся ночные охотники-звери? И разве не пискнет лесная мышь, когда в нее вопьются когти совы?

Он почувствовал, какой под ним твердый пол. Стало быть, что-то он ощущал. Внезапно его посетила абсурдная мысль: будь у него с собой шприц с сильным обезболивающим средством, он мог бы анестезировать какие-то участки тела, чтобы они ничего не ощущали. И тогда связывали бы его с возможно существующей вещественной реальностью.

Конечно, если до предела напрячь зрение, видно, что за отверстием как будто чуть светлее, чем внутри хлева. А потому Фредрик прищурил глаза, стирая грань между толикой света в люке и полной темнотой вокруг него.

Он долго пребывал в промежуточной области, никак не соприкасаясь с внешним миром, пока не обнаружил вдруг, что видит. Он видел.

Глаза Фредрика заметили что-то! Какое-то сияние за люком, на участке земли возле дома.

Он протер глаза и всмотрелся.

Под лиственными деревьями на краю участка танцевала какая-то фигура. Раскинув руки, делала высокие прыжки, наподобие балетных па.

Разумеется, Фредрик Дрюм не смог бы ничего такого рассмотреть, не будь фигура танцора окружена исходящим от нее зеленоватым сиянием.

Загрузка...