Проснувшись в девять часов, я заказал такси и после утреннего душа, выпив кофе, вышел из дома. Отправившись на местный вокзал и доехав до него за десять минут, я сел в пригородную электричку по направлению в Боржоми. Предстоял четырехчасовой путь по гористым пейзажам, сменяющимися выжженными солнцем полями, обрамленными на горизонте молчаливыми глыбами. Смотря в окно и наблюдая за каменными бурыми утесами без единого намека на что-либо живое как снаружи так и в их глубине, мне передавались их внутренний одинокий холод и мертвое безразличие сопряженные с внешним раскаленным теплом от палящего солнца. В открытое окно то и дело залетал проносящийся вдоль всего поезда ветер, он трепал мои волосы, роняя их на лицо и заставляя время от времени их поправлять. В один из таких моментов мой взгляд упал невзначай на сидящую по соседству пару.
Девушка была в белой тирольской шляпе с широкой черной лентой вокруг, в легком свободного кроя кремовом платье, перевязанным на талии тонкой нитью того же цвета и похожим больше на длинную тунику. Ноги ее были невероятно тонки, но не болезненно худы, а с лоснящейся кожей и элегантностью танцовщицы и обуты в кожаные сандалии. Длинную шею украшал цветной медальон из перегородчатой эмали с тремя зайцами внутри, бегущими друг за другом по кругу. Вещь видимо была дорогой, потому что серебряных нитей в нем, насколько я мог увидеть, было несчетное количество, что требовало особо кропотливой работы от мастера. Каждая деталь ее одежды была тщательно продумана и лаконично сдержана, цвета не кричащие, гармонирующие с окружением, как показной признак аристократизма, и даже пестрый медальон не выделялся из общего образа, а лишь подчеркивал элегантность неглубокого выреза холщового платья. Потому как она держалась, было видно, что она совсем недавно познакомилась с сидящим рядом и держащим ее за руку мужчиной, и желала как можно дольше продлить это знакомство. Ее движения были отточены годами тренировки для общения с особо импонирующими ей мужчинами. Она явно рассчитывала на продолжение их знакомства, и наверняка уже придумала имена их совместным детям, фантазируя как они будут выглядеть и сколько их будет. Женщины могут определить с первого взгляда на мужчину, готовы ли они выйти за него замуж, родить от него детей и, сколь целомудренными они бы не были, переспать с ним или нет. Каждый ее жест будто бы был отрепетирован, или же я мог ошибаться и ее поведением заправляла кровь, как Маргариты у Булгакова. Улыбка не покидала ее лица, она негромко смеялась ответом на его короткие реплики, не долетавшие до моего уха. Несомненно она была в предвкушении предстоящего загородного отдыха, явно удовлетворенная своим выбором. Когда так стараются, бесспорно хотят самого лучшего исхода ожиданий.
Не показывая вида, я внимательно наблюдал за ними, пытаясь уловить каждую деталь в их образах будто смотрел на картину художника. Мужчина был лет сорока. Высокий, на сколько я мог судить, потому как он сидел, и он несомненно нравился женщинам. Его ровно подстриженная с рыжетцой борода, была по последней моде формы. Смотря на него, я невольно вернулся в прошлое, к своим восемнадцати годам, когда первый раз сидел в вагоне парижского метро, направлявшегося в район Монмартра. Напротив меня также как и сейчас сидел мужчина, примерно таких же лет, с горящей будто солнцем бородой. Я был в темных очках, поэтому бесстыдно разглядывал его, разглядывал каждый волосок на его лице, будто оценивая работу парикмахера. Я был тогда перевозбужденным юнцом, готовым подойти к любому понравившемуся мужчине на улице, особенно в Париже, и тогда, наверное, подошел бы, но рядом с ним сидела женщина и что-то мелодично шептала ему на ухо французским журчащим языком. В вагоне метро смотреть было некуда в отличие от пригородной электрички, поэтому там можно наблюдать за людьми и разглядывать их, не опасаясь ответных взглядов. Именно поэтому, и, конечно, по причине внутреннего вызова недалекого юнца бросающего его всему миру, меня ничего не останавливало.
Мужчина был похож на русского императора Николая второго. Те же русые волосы, слегка поднятые и зачесанные набок, тот же прямой нос, узкие брови, а его борода придавала больше щеголеватости его моложавому лицу, чем старила. Словно написанное художником дилетантом лицо с отсутствием асимметричности. Очарование накрыло меня, как платок голову восточной девушки, не оставляя свободного места в голове для других чувств. Впиваясь глазами в каждый мускул и каждое еле уловимое движение его лица, я не мог оторвать взгляда. Как наркоман, я не знал предела моему визуальному наслаждению, глаза хотели все больше и больше. Каждый капилляр в его глазах, каждая паутинка волос, каждая трещинка на губах были изучены мной по несколько раз.
Завершая свои наблюдения, я пришел к мысли, что по-истине красивых людей не так уж и много. В большинстве своем в них красива лишь молодость, и только чьи лица сохраняют ее с годами, можно назвать по-настоящему красивыми. Молодость сама по себе уже совершенна: нетронутая годами кожа без видимых изъянов от морщин, не погрубевшая от солнца, высушивающего ветра и внешних факторов воздействия, тело источающее лишь приятные запахи, незамаскированные посторонними ароматами духов, лишенное лишнего веса, не успевшее набрать его за годы холодных зим, проведенных в замкнутых клетках, в которые люди запираются создавая иллюзию безопасности, красота в изящности форм. Любой недостаток в молодости можно преподнести как индивидуальность. Но стоит пройти десятку лет, и из ста человек только на одного мы сможем смотреть с внутренним восторгом и вожделением, мечтая о его губах на своем теле. Красота, как острый ум, как отпечаток бога или генной мутации, дана немногим для созерцания непреклонной разницы между людьми. И ни одни попытки человека в стремлении подарить красоту людям путем покроя элегантной одежды, создания разных стилей и моделей красоты, модных причесок, популяризация татуировок и всякой другой мишуры, не исправят ничего, потому как даже во всеобщекажущейся заурядности действительно красивый человек будет способен останавливать на себе взгляды истинных ценителей и во стократ будет желаннее по моде одетого, стильно подстриженного мужчины или женщины, потому как после тридцати, а от кого-то может даже и раньше, от него не ушла красота. Лучше всего сказать, что от большинства уходит молодость, потому что только она была их спутницей в период поиска себе партнера, в детородный период, когда биологический импульс наиболее сильно подталкивает нас к его выбору.
Я пришел к этой мысли, когда рассматривал других мужчин в вагоне и сравнивал их с напротив сидящим нечаянным спутником. Он был воплощением моей теории. Изъянов у него не появилось со временем. Я уверен, он становился только привлекательнее, и доказал бы это, покажи мне его ранние фотографии. Он также, как сапфировое стекло швейцарских часов, не имел признаков времени, и только мастер, собиравший их, знал год выпуска. Подлинная красота вне времени, она навсегда и останется в истории, может и не будучи фундаментальной.
Пара продолжала держаться за руки. Они прожили в браке, наверное, уже не один год. Каждый был погружен в свои мысли, может даже и неглубокие: что сварить на ужин, какое вино выбрать по случаю приезда тещи, почему сегодня не завелась машина, не сходить ли им в кино. И как будто в подтверждение моих догадок мужчина показал на висевшую афишу фильма. Улыбнувшись, жена молча кивнула.
Я вышел на станции Маркаде, обернувшись на продолжавшую сидеть пару, запечатлев ее еще раз в памяти, как мою первую осознанную встречу с красотой. Конечно, потом были и другие встречи, более запоминающиеся, более фееричные, вдохновляющие, но эта была как первая любовь, как первый в своей жизни снег для южан, как розовый фламинго, прилетевший на твою террасу и бесцеремонно расхаживающий по ней, как у себя дома. Какой бы она ни была – она будет первой.
За этими воспоминаниями я не заметил, как мои случайные сегодняшние спутники вышли из электрички, и я погрузился в сон от разморившей меня духоты в движущемся по раскаленной равнине поезде.
Проснулся я на конечной станции. Вагон уже был почти пуст. Я взял свою дорожную сумку – она была почти пуста из соображений, что я приехал всего на несколько дней с деловым визитом и решил заехать и сюда, где знал, что здесь меня всегда ждут. Сойдя на перрон, меня встретил Николоз с не отпустившей его красотой и молодостью за годы разлуки и с как всегда безупречно подстриженной бородой…