Перец и соль, или Приправа для малышей - читать онлайн

ИСКУСНЫЙ ОХОТНИК

Давным-давно жил-был парень по имени Якоб Боэм, и был он умелый охотник.

И однажды этот Якоб сказал своей матери: «Мама, я хочу жениться на Гретхен, на миленькой, хорошенькой дочке господина мэра».

Мать Якоба решила, что он сошёл с ума. «Жениться на дочке господина мэра, надо же! Ты хочешь жениться на дочке господина мэра? Послушай, многие хотели, и многие хотят, и ни у кого ничего не выходит».

Вот так мать Якоба Боэма ему и сказала.

Но Якоб ничего слышать не желал: трава не расти, но мать должна отправиться к господину мэру и упросить его дать согласие, чтобы её Якоб женился на Гретхен. И Якоб так её улещивал и уговаривал, и нашёл такие слова, что в конце концов мать пообещала пойти и сделать всё, как он просит. И тронулась в путь нога за ногу, а ноги у неё были как свинцовые, потому что её одолевали сомнения, как господин мэр всё это примет.

– Так значит, Якоб хочет жениться на моей Гретхен? – спросил господин мэр.

Да, именно этого Якоб и хотел.

– И что, он умелый охотник?

Да, именно так оно и было.

– Отлично, – отвечал господин мэр. – Значит, вот что скажи Якобу: когда он станет таким искусным охотником, что без труда сумеет пулей срезать усы у бегущего зайца и не задеть шкуры, тогда и получит Гретхен.

И с этим мать Якоба ушла домой. «Ну, – сказала она себе, – теперь, во всяком случае, Якоб успокоится».

– Ну, – сказал Якоб, когда мать повторила ему всё, что ей велел передать господин мэр, – это непросто; но что может сделать один человек, то может и другой. – Так что он повесил на плечо ружьё и пошёл бродить по свету в надежде узнать, как ему стать таким искусным охотником, какой подходит господину мэру.

Он шёл и шёл, пока у него на пути не появился высокий незнакомец, весь в красном.

– Куда путь держишь, Якоб? – спросил высокий незнакомец, да ещё по имени назвал, словно ему с Якобом доводилось хлебать суп из одного горшка.

– Туда, где меня научат охотиться так ловко, что я смогу пулей срезать усы у бегущего зайца и не задеть шкуры.

– Этому научиться непросто, – сказал высокий.

Да, Якоб знал, что это непросто; но то, что один человек сумел сделать, сможет и другой.

– А что ты мне дашь, если я помогу тебе стать таким искусным охотником? – спросил высокий.

– А что ты за это возьмёшь? – спросил Якоб; он уже заметил, что у незнакомца вместо ступни – копыто, и Якобу его внешность совсем не понравилась, скажу я вам.

– Сущую ерунду, – отвечал незнакомец, – я просто хочу, чтобы ты поставил свою подпись на этом листе бумаги – и только.

– А что на нём написано?

Да, Якоб же должен знать, что там написано, иначе он к этой бумаге и пальцем не притронется.

Ну, ничего там такого не написано, сущая ерунда: когда господин в красном придёт за Якобом через десять лет, Якоб должен будет последовать за ним, куда бы господин в красном его ни повёл.

И тут Якоб принялся хмыкать, и кряхтеть, и чесать в затылке, потому что он сильно сомневался насчёт бумаги. «И всё равно, – сказал он, – я свою подпись поставлю, но есть у меня одно условие».

Услышав про условие, высокий в красном скривился, будто в рот ему попало прокисшее пиво. «Ну, – спросил он, – и какое у тебя условие?»

– И всего-то, – отвечал Якоб, – что ты будешь моим слугой все эти десять лет, и если за это время я смогу задать тебе вопрос, на который у тебя не будет ответа, то я снова стану себе хозяином.

О, только и всего? Если так, то высокому в красном это вполне подходит.

И вот, он взял у Якоба ружьё и подул в ствол. «Теперь, – сказал он, – ты стал таким искусным охотником, каким хотел».

– Это нужно проверить, – отвечал Якоб.

И вот, Якоб и высокий в красном пошли охотиться и ходили там, и ходили сям, пока не подняли зайца. «Стреляй», – велел высокий в красном, и Якоб выстрелил. Ба-бах! – и усы у зайца отвалились; они были отрезаны так ровно, словно их отстригли парикмахерскими ножницами.

– Отлично, – сказал Якоб, – теперь я – искусный охотник.

Тогда незнакомец в красном дал Якобу маленький костяной свисток, чтобы Якоб мог в него дунуть и позвать красного на помощь, когда понадобится. После этого Якоб подписал бумагу, и высокий в красном пошёл своей дорогой, а Якоб пошёл домой.

Дома Якоб отряхнул соломины с куртки и начистил башмаки, а потом отправился к господину мэру.

– Как поживаешь, Якоб? – спросил господин мэр.

– Отлично, – отвечал Якоб.

– И ты стал искусным охотником?

О да, Якоб стал охотником искуснее некуда.

Отлично. Но господину мэру надо это проверить. Ну как, сможет Якоб отстрелить перо из хвоста у сороки, которая летит во‐о-н над теми деревьями?

О да! Нет ничего проще. Якоб положил приклад на плечо, бабах! – ружьё выстрелило, и перо из сорочьего хвоста упало на землю. Господин мэр долго смотрел на него круглыми глазами, потому что такой стрельбы он ещё никогда не видел.

– Ну что, могу я теперь жениться на Гретхен? – спросил Якоб.

На это господин мэр начал хмыкать, и кряхтеть, и чесать в затылке. Нет, Якоб всё ещё не мог жениться на Гретхен, потому что господин мэр всегда говорил и клятвенно обещал, что если за кого отдаст Гретхен, то этот человек должен будет доставить ему плуг, который может пахать без лошади и при этом делать три борозды сразу. Если Якоб сможет показать ему такой плуг, тогда пожалуйста, пусть женится на Гретхен. Так этот господин мэр и сказал.

Ну, Якоб пока не знал, что и ответить; может, он сумеет раздобыть такой плуг, а может – нет. Однако, если без этого плуга никак нельзя, то плуг у него будет. И он отправился домой, а господин мэр подумал, что теперь-то отделался от него раз и навсегда.

Но когда Якоб вернулся домой, он зашёл за поленницу и дунул раз или два в маленький костяной свисток, который ему дал незнакомец в красном. И стоило ему это сделать, как тот сразу встал перед ним, словно открыл дверь и вышел неизвестно откуда.

– Якоб, чего ты хочешь?

– Мне бы хотелось, – сказал Якоб, – чтобы у меня был плуг, который может пахать сам, без лошади, и при этом делать три борозды сразу.

– Ты его получишь, – сказал высокий в красном. Сунул руку в карман штанов и вытащил самый красивый маленький плуг, какой только можно вообразить. Поставил его на землю перед Якобом, плуг вырос и стал таким, как на картинке.

– Паши, сколько вздумается, – сказал высокий в красном и исчез там же, откуда явился.

А Якоб положил руки на рукоятки плуга, и – вжик! – тот сорвался с места, как конь Джона Штормветтера, и потащил Якоба за собой. Со двора, по дороге и прямиком к дому господина мэра, а следом за ними тянулись три ровные борозды, от которых на солнце поднимался пар.

Когда они приблизились к дому господина мэра, можете мне поверить, глаза у того стали круглые, потому что такого плуга он никогда в жизни не видел.

– Ну вот, – сказал Якоб. – А теперь, с вашего позволения, я бы хотел жениться на Гретхен.

На это господин мэр начал пыхтеть, и кряхтеть, и чесать в затылке. Нет, Якоб всё ещё не мог жениться на Гретхен, потому что господин мэр всегда говорил и клятвенно обещал, что только тому отдаст в жёны Гретхен, кто сможет показать ему кошелёк, в котором всегда лежат два пенса, и два пенса так будут в нём лежать, сколько бы денег оттуда ни брали.

Ну, Якоб пока не знал, что и ответить; может, он сумеет раздобыть такой кошелёк, а может – нет. Однако если без этого кошелька никак нельзя, то он у него будет – это так же точно, как то, что в Мекленбурге варят кислое пиво. И он отправился домой, а господин мэр подумал, что теперь-то отделался от него раз и навсегда.

Но Якоб зашёл за поленницу и снова дунул в свой костяной свисток, и высокий в красном явился на его зов.

– А теперь что тебе нужно? – спросил он Якоба.

– Мне бы хотелось, – отвечал Якоб, – чтобы у меня был кошелёк, в котором всегда будут лежать два пенса, сколько бы денег я оттуда ни взял.

– Ты его получишь, – сказал высокий в красном. Сунул руку в карман и вытащил прекрасный шёлковый кошелёк, в котором лежали два пенса. Он отдал Якобу кошелёк и исчез так же мгновенно, как появился.

Когда он ушёл, Якоб начал вытаскивать из кошелька пенс за пенсом, пенс за пенсом, пока их не набралась полная шапка с верхом – ух ты! Я бы от такого кошелька тоже не отказался.

Потом отправился к господину мэру, задрав подбородок, и покажите мне человека, который бы не держал голову высоко, будь у него в кармане такой кошелёк. А что касается господина мэра, он сказал, что кошелёк очень миленький, но разве он может делать то да сё, как того требовал господин мэр?

Ну что ж, Якоб ему сейчас это покажет; и вот он начал вытаскивать из кошелька пенс за пенсом, пока не наполнил монетами все горшки и кастрюли в доме. А теперь можно ему жениться на Гретхен?

Да, это можно! Так сказал господин мэр. И впрямь, кто бы отказался от зятя, у которого в кошельке всегда на два пенса больше, чем он может потратить.

Так что Якоб женился на своей Гретхен, и с такой женой, плугом и кошельком дел у него хватало, могу вас уверить.

А время шло, и шло, и шло, пока не минули десять лет и не настала пора высокому в красном прийти за Якобом. И что до Якоба, то, можете мне поверить, на душе у него было скверно – хуже некуда.

И вот Гретхен его и спрашивает: «Послушай, Якоб, что это с тобой? Почему ты ходишь с таким убитым видом?»

– Да ничего особенного! – отвечал Якоб.

Но Гретхен на этом не успокоилась, потому что видела, что Якоб сказал ей мало, а умолчал о многом. И она допекала его и расспрашивала, пока не узнала всё, от начала и до конца, и даже то, что назавтра красный должен был прийти и увести с собой Якоба, чтобы тот ему прислуживал, если Якоб не сумеет задать вопрос, на который у высокого в красном не будет ответа.

– Пфф! – сказала Гретхен. – И только-то? Тогда всё это выеденного яйца не стоит, потому что я легко могу тебя выручить. – И она сказала Якобу, что завтра он должен будет сделать то-то и сё-то, а она поступит так-то и сяк-то, и вдвоём они сумеют обвести этого красного вокруг пальца.

И вот на следующее утро Гретхен пошла в кладовку и с ног до головы намазалась мёдом. Потом разрезала перину и вывалялась в перьях.

Вскоре пришёл высокий в красном. Тук-тук-тук! – это он постучал в дверь.

– Готов ли ты идти со мной, Якоб? – спросил он.

Да-да, конечно, готов, совсем готов, но только нельзя ли сначала выполнить ещё одно его желание?

– И чего ты теперь хочешь? – спросил высокий в красном.

– Сущую ерунду, – отвечал Якоб. – Я хочу последний раз выстрелить из своего старого ружья, а потом – веди меня куда вздумаешь.

Только и всего? Тогда пожалуйста – пусть стреляет на здоровье. Поэтому Якоб взял ружьё, и они с красным пошли рядом, плечо к плечу, так что любой прохожий принял бы их за родных братьев.

Шли они, шли – и вот увидели вьюрка. «Стреляй», – сказал красный.

– Нет, – отвечал Якоб, – этот для меня слишком мелок.

Идут они дальше – левой-правой, левой-правой, чап-чап-чап! – и вот увидели ворона. «Стреляй в этого», – сказал красный.

– Нет, – отвечал Якоб, – этот для меня слишком чёрен.

И они пошли дальше. И так – нога за ногу – дошли до распаханного поля, а там что-то в перьях скакало по бороздам, и любой прохожий подумал бы, что это – крупная птица. Но это была Гретхен, вымазанная мёдом и покрытая перьями, потому что перья прилипли к мёду.

– Стреляй в эту тварь! Стреляй скорее! – вскричал красный, хлопнув в ладоши.

– Хорошо, – сказал Якоб, – в эту я выстрелю. Он поднял ружьё и прицелился. А потом опустил. И спросил: – А что это такое?

На это высокий в красном протёр глаза, и смотрел, и смотрел, – но, хоть ты тресни, не мог сказать, что это скачет.

– Какая разница, – отвечал он, – давай стреляй, и покончим с этим делом, потому что мне пора уходить отсюда.

– Да, хорошо, сейчас, но что это? – спросил Якоб.

И красный снова смотрел-смотрел-смотрел, но увидел не больше, чем в первый раз. «Да хоть что! Давай стреляй, и покончим с этим делом, потому что меня ждут дома».

– Да, дружище, отлично, – отвечал Якоб. – Только ты сначала скажи мне, что это, а потом я выстрелю.

– Гром и молния, – взревел красный, – да не знаю я, что это!

– А тогда проваливай, – ответил Якоб. – Ты не смог ответить на мой вопрос, так что вместе нам делать нечего.

И тут красному пришлось отвязаться от Якоба, и он умчался прочь по горам и долам, и на бегу ревел, как раненый бык.

А что касается Якоба с Гретхен, они пошли домой вместе, очень довольные собой, и Гретхен была довольна мужем, а Якоб – жёнушкой.