Об этом рассказывается в книге «Маленький свободный народец». Тиффани тогда было девять лет. (Примеч. перев.)
Нак-мак-Фигли верят, что они уже умерли, уж больно прекрасен этот мир. Ведь в нём столько возможностей от души «тыркс, морда дракс и пойло жракс» – рай для настоящих героев, да и только. (Здесь и далее, если не сказано иного, – примечания автора.)
Почти в буквальном смысле – кельда обычно рожает по семь сыновей зараз. Дочку Джинни родила вскоре после свадьбы.
Сам отец лорда Вертлюга считал, что деньги он тратит с толком, ведь он получал огромное удовольствие, пропивая семейное состояние. По крайней мере, он считал так до того дня, когда выпил слишком много, упал и в результате на много раньше положенного встретился с одним господином, отличавшимся заметным недостатком плоти на костях и не менее заметным наличием косы.
…но и третьего, совсем уж запасного. // Это шутливое английское присловье, употребляющееся обычно по отношению к представителям аристократии и особенно королевского дома, подразумевает, что в семье непременно должно быть минимум двое сыновей: один наследует титул (корону), а второй служит своего рода гарантией того, что род не прервётся, если что-либо случится с первым. При благоприятном раскладе второй сын так и остаётся «запасным»; однако британская история богата на сюрпризы и знает немало примеров того, как «запасной» оказывался на троне. Так, одним из самых знаменитых «запасных» в английской истории был Генрих VIII: после смерти своего старшего брата Артура он становится наследником престола, а затем и королём в 1509 году; причём унаследовал он у брата не только корону, но и жену: Генрих предусмотрительно сочетался браком с вдовой брата, Екатериной Арагонской, чтобы сохранить союз Англии с Испанией. «Запасным» был и отец нынешней правящей королевы, Елизаветы II, Альберт Фредерик Артур Георг, второй сын короля Георга V, что в один прекрасный день, после отречения своего брата Эдуарда VIII, неожиданно для себя самого в 1936 году взошёл на престол как Георг VI, а его дочь, принцесса Елизавета, стала наследницей престола. Так что и «запасные» порою очень пригождаются!
Лорд Вертлюг знал, что требования богов могут причинять некоторые неудобства. У него был знакомый, который решил стать жрецом бога-крокодила Оффлёра и обнаружил, что ему придётся содержать вольер с птицами-зубочистками, чтобы удовлетворять стоматологические прихоти его бога.
Господин Виггал и его потрясающие книги поведали Джеффри о таких великих философах, как Лай Тинь Видль, Оринжкрат, Зенон и Ибид, и о таких великих изобретателях, как Златоглаз Сереброрук Дактилос и Леонард Щеботанский. // Мистер Виггал знакомит Джеффри с сочинениями выдающихся умов Плоского мира, хорошо известных читателям Пратчетта. // Лай Тинь Видль упоминается в целом ряде романов как один из величайших философов прошлого; его афоризмы и назидательные высказывания цитируются в самых разных контекстах: «Однажды на одной вечеринке знаменитого философа Лай Тинь Видля спросили: “Почему вы здесь?” Ответ занял три года» («Безумная звезда»). «Как утверждает философ Лай Тинь Видль, хаос именно там процветает, где настойчивее всего ищут порядка. Хаос всегда побеждает порядок, поскольку лучше организован» («Интересные времена»). «Как говорит великий философ Лай Тинь Видль, “ожидая могучего коня, ты способен отыскать копыта даже у муравья”» («Интересные времена»). «Все различные места суть одно и то же место, просто это место очень большое» («Посох и шляпа»). «Согласно утверждению философа Лай Тинь Видля, известна только одна вещь, двигающаяся быстрее обычного света. Это монархия. Ход рассуждений Видля примерно таков: в каждый данный момент вы не можете иметь больше одного короля. Наряду с этим традиция требует, чтобы между королями не было промежутков. Следовательно, когда король умирает, престол должен перейти к наследнику мгновенно. Предположительно, рассуждает философ, должны существовать некие элементарные частицы – королионы или, возможно, королевионы, обеспечивающие непрерывность. Но, конечно, даже здесь случаются проколы, и цепь прерывается» («Мор, ученик Смерти»). Прототипом Лай Тинь Видля в реальном мире, по-видимому, был китайский мыслитель и философ Конфуций (ок. 551 до н. э. – 479 до н. э.). // Оринжкрат, философ, возможно, из Эфеба, автор труда «О природе растений» (в нём описано 600 растений и способы их использования), упоминается в романе «Мелкие боги». Его прообразом в реальном мире послужил, вероятно, знаменитый древнегреческий врач и философ Гиппократ (460–370 гг. до н. э.), вошедший в историю как «отец медицины». // Зенон, один из эфебских философов, фигурирует в романе «Мелкие боги»; его прототипом в Круглом мире является философ Зенон Элейский (V в. до н. э.) – об этом свидетельствует и имя, и его любовь к парадоксам. (В русском переводе Зенон Эфебский ему ещё и абсолютный тёзка; в английском оригинале эти два имени немного отличаются: на самом деле эфебского философа зовут Ксенон, англ. Xeno). // Ибид – современник Зенона и его постоянный противник в философских спорах, автор «Принципов идеального государства» и «Об исторической неизбежности». В Эфебе даже сложились две противоположные философские школы: «Есть зенонисты, – быстро ответил Бедн, – которые говорят, что мир сложен и беспорядочен. Есть ибидиоты, которые утверждают, что мир изначально прост и развивается в соответствии с определёнными фундаментальными правилами» («Мелкие боги»). Судя по тому, что Ибиду приписывается авторство «Бесед» (в русском переводе – «Отвлечения»), его прототипом в Круглом мире является древнегреческий философ Эпиктет (ок. 50–138 гг. н. э.). // Златоглаз Сереброрук Дактилос, величайший из мастеров Плоского мира, фигурирует в романе «Цвет волшебства». Он изготовил Железных Воинов, которые охраняют Гробницу Питчю, за что получил много золота, но, чтобы мастер не создал ничего сравнимого с големами, ему выкололи глаза. Он построил Дворец Семи Пустынь, за что эмир осыпал его серебром, но приказал отрубить ему правую руку, чтобы мастер не повторил своего шедевра. Он спроектировал Световые Дамбы Великого Нефа; племенной совет Нефа одарил его превосходными шелками, а потом приказал перерезать мастеру сухожилия, чтобы он не сбежал. Из шёлка и бамбука Дактилос построил летательную машину и сумел улететь в Крулл. По приказу архиастронома Крулла он спроектировал «рыбу, которая могла бы плавать по морям пространства, что лежат между мирами», – корабль «Могучий Вояжёр» – и был убит. Печальную участь Дактилоса в Круглом мире разделяли многие великие мастера. Так, Минос, царь Критский, держал гениального изобретателя Дедала в тюрьме, чтобы никто больше не мог воспользоваться его услугами. Пражского часовщика Яна Руже, известного также как мастер Гануш, – ему приписывается создание Пражских курантов, – по преданию, приказали ослепить члены Пражского совета, чтобы мастер нигде более не смог повторить свою работу. Похожая легенда сложена о зодчих Покровского собора, он же собор Василия Блаженного: Барма и Постник якобы были ослеплены по приказу Ивана Грозного, «чтоб в земле его церковь стояла одна такова» (Д. Кедрин). Даже при том, что легенды эти, скорее всего, являются вымыслом, поневоле задумаешься, сколь опасна работа инженера, и повторишь за архиастрономом: «Не могу избавиться от ощущения, что в других занятиях риска куда меньше». // Леонард Щеботанский – гениальный инженер, изобретатель и художник из Анк-Морпорка, известный также как Леонардо. Его хобби – проектирование немыслимых орудий войны, притом что добрейший и простодушнейший мастер отказывается поверить, будто кто-либо воспользуется его опасными изобретениями по назначению. Изобрёл «ружие» («К оружию! К оружию!»), осадные машины, подводную лодку (которую назвал «Машиной Для Безопасного Спуска Под Воду», – вот с придумыванием названий у Леонарда всегда были проблемы («Патриот»), шифрующий и дешифрующий механизмы («Пятый элефант»), среди его разработок есть мотоцикл, и взрывное устройство, и «экспериментальный прибор для преобразования химической энергии во вращательное движение», и много чего другого. Леонард Щеботанский прославился и как талантливый живописец. Самая его известная картина – «Мона Ягг», портрет нянюшки Ягг в молодости («Её зубы буквально следуют за тобой по всему залу» – «К оружию! К оружию!»). Леонард Щеботанский, несомненно, является пародией на великого изобретателя Круглого мира Леонардо да Винчи (1452–1519), но при этом унаследовал также и ряд черт сэра Джорджа Кейли (1773–1857), одного из первых теоретиков в области воздухоплавания, и Николы Теслы (1856–1943) – блестящего инженера и физика, создателя как вполне реальных устройств, таких как высокочастотный трансформатор и асинхронный электродвигатель, так и, предположительно, гипотетических «лучей смерти» и «электромобиля». Подобно Леонарду, Н. Тесла был не мастер придумывать названия для своих гениальных изобретений: так, его бестопливный генератор в патенте от 1901 года значится как «Прибор для Утилизации Лучистой Энергии».
И правда, никому. Зато многие приезжают оттуда, как и из многих других Захолустьев-О-Которых-Никто-Не-Слышал. Просто эти люди редко возвращаются обратно.
Мефистофель – имя злого духа в мифологии эпохи Возрождения Круглого мира, то же, что бес или демон. Происхождение этого имени не вполне понятно, возможно, оно составлено из элементов древнееврейского или греческого языка. В Библии Мефистофель не фигурирует; этот демон явился из немецкого фольклора и в литературе поначалу был связан с легендой о докторе Фаусте. В XVI веке Мефистофель стал известен как литературный персонаж немецкой народной книги «Легенда о докторе Фаусте…» и вошёл во все последующие пересказы этой легенды: именно Мефистофелю учёный Фауст предлагает в залог свою душу. Но Мефистофель – не сам Сатана, а лишь один из его слуг. Так, в пьесе К. Марло «Трагическая история доктора Фауста» (ок. 1589 г.), Мефистофель говорит о себе как об одном из сторонников Люцифера и признаётся, что терпит бесконечные муки: // Мефистофель: // Мы те, что пали вместе с Люцифером, На Господа восстали с Люцифером И осужденье терпим с Люцифером. // Фауст: // Где осужденье терпите? // Мефистофель: // В аду. // Фауст: // Но как же ты сейчас вне сферы ада? // Мефистофель: // О нет, здесь ад, и я всегда в аду. Иль думаешь, я, зревший лик Господень, Вкушавший радость вечную в раю, Тысячекратным адом не терзаюсь, Блаженство безвозвратно потеряв? О Фауст, брось бесплодные вопросы, Что ужасом гнетут мой скорбный дух. // (Пер. Е. Бируковой) // К XVII веку имя Мефистофеля стало использоваться независимо от легенды о Фаусте; так, в комедии У. Шекспира «Виндзорские насмешницы» оно употребляется как оскорбительное ругательство. И всё-таки и персонаж, и имя обрели широкую известность благодаря очередной версии легенды о Фаусте – философской драме «Фауст» И. В. Гёте (первая треть XIX в.). Остаётся лишь гадать, какую из этих книг прочёл Джеффри – и какую форму обрела легенда о Фаусте в Плоском мире.
Что лишний раз доказывает: в книгах можно почерпнуть много полезного. Например, подходящую кличку для умного и жутко вредного козлика.
Легенда о Летале и его сыне Бекаре, которые мечтали летать как птицы, была известна всякому образованному юноше. Эти двое сшили себе крылья из птичьих перьев и семян чертополоха. Мальчик-то немного пролетел, а его старый и толстый отец рухнул сразу же. Мораль истории такова: хорошенько подумай, прежде чем браться за дело.
Легенда о Летале и его сыне Бекаре… Сходная легенда существует и в нашем мире: это древнегреческий миф о великом изобретателе и архитекторе Дедале и его сыне Икаре. Непревзойдённый инженер Дедал, автор многих удивительных изобретений (так, именно он построил лабиринт на острове Крит), создал искусственные крылья, скрепив перья воском, для себя и сына, чтобы улететь с Крита, где их держал в плену царь Минос, не желавший, чтобы кто-либо, кроме него, воспользовался услугами Дедала. В отличие от «Летала и его сына Бекара», в Круглом мире погиб Икар: взлетев в небо, юноша неосторожно приблизился к солнцу, и жар его лучей растопил воск, скрепляющий перья крыльев, а Дедал (вероятно, не столь тяжёлый, как его двойник из Плоского мира) благополучно долетел до Сицилии.
Джеффри перефразирует один из известных афоризмов остроумного английского драматурга Оскара Уайльда, вложенный в уста лорда Иллингворта в комедии «Женщина, не стоящая внимания» и описывающий бессмысленность любимой английской забавы – охоты на лис: «невыразимый в погоне за несъедобной» (англ. the unspeakable in full pursuit of the uneatable). В русском переводе пьесы фраза полностью звучит так: «Английский помещик, во весь опор скачущий за лисицей, – бесшабашный в погоне за несъедобной» (Пер. Н. Дарузес).
Матушкино мыло во многом походило на её советы: не очень-то приятное и довольно едкое, зато прекрасно помогает.
Особенно горячо создание кружка поддержали молодые люди, поскольку считали, что – включая девушек – должны заниматься плаванием раздетыми.
Правда, у Агнессы перед другими людьми в этом отношении есть преимущество: она всегда может сказать, что это не она вчера отплясывала танец маленьких пикстов на столе, а её второе «я» по имени Пердита. Пердита – девушка куда более раскованная и, увы, куда менее упитанная.
Грозные эльфийские лорды Душистый Горошек и (далее) Горчичное Зёрнышко обязаны своими цветочно-растительными именами эльфам из свиты Оберона и Титании, владык волшебного королевства в комедии У. Шекспира «Сон в летнюю ночь». В этой пьесе о чудесных метаморфозах и торжестве истинной любви эльфы – крохотные крылатые создания, украшающие себя росинками, в плащах из крыльев летучих мышей, способные спрятаться в жёлуде, – куда более безобидны, нежели в мире Пратчетта. Даже если они и склонны порою позабавиться за счёт смертных, то шутки их оборачиваются разве что мимолётным наваждением, которое благополучно развеивается к утру.
Тиффани об этом не знала, но один молодой эфебский естествоиспытатель, наделённый от природы весьма живым умом, тоже ломал себе голову над этой загадкой. Однажды утром его – ну, большую его часть – обнаружили в окружении множества мурчащих и вполне сытых котов и кошек. Продолжить его эксперименты никто так и не отважился.
…один молодой эфебский естествоиспытатель, наделённый от природы весьма живым умом, тоже ломал себе голову над этой загадкой… // Этот естествоиспытатель, вероятно сам того не подозревая, попытался воспроизвести на практике (с поправкой на науку Плоского мира) мысленный эксперимент известного физика Круглого мира Эрвина Шрёдингера. Вот как Терри Пратчет описывает этот классический эксперимент, лежащий в основе квантовой теории, в книге «Кот без прикрас»: // // Берётся ящик, туда засовывается кот и склянка с ядом – кстати, многие на этом бы и остановились. Потом добавляется в тот же ящик небольшой механизм, который то ли разобьёт склянку, то ли нет, в зависимости от какой-то там ядерной ерундовины, которую испускает радиоактивное вещество. Оно тут же, в ящике. Большой такой ящик берётся. Так вот, согласно квантовой теории, кот в ящике получается одновременно и волной и частицей… то есть нет. Нет, из-за всех этих квантов он получается ни жив ни мёртв, а наоборот: жив и одновременно мёртв. И так до тех пор, пока наблюдатель не приподнимет крышку, чтобы заглянуть в ящик. // // Далее в этой книге автор утверждает, что и в нашем мире была попытка поставить такой опыт, в результате чего кошки обрели способность проникать повсюду и исчезать откуда угодно, а также весьма вольно обходиться с такой тонкой материей, как время: // // Разумеется, они (учёные) упустили из виду кое-что очень важное: хотя экспериментатор не знал, что происходит в ящике, кот-то знал это чертовски хорошо. Считается, что близкая перспектива виселицы окрыляет разум. Как же его тогда окрыляют смутные подозрения о том, как этот вот тип в белом халате через минуту поднимет крышку и обнаружит, что ты давно уже мёртв! Подстёгиваемый этими подозрениями (а также, возможно, квантами, что так и скачут по лаборатории), кот сиганул за угол пространственно-временного континуума – и спустя какое-то время его, порядком ошалевшего, обнаружили в чулане. // // Это умение оказалось очень полезным преимуществом в ходе естественного отбора, так что в наше время уже почти все коты – шрёдингеровские. И ничего удивительного, если ваш кот исчезает из запертой квартиры, а потом как ни в чём ни бывало обнаруживается у холодильника.
И есть их еду. Просто удивительно, какой мерзкий вкус остаётся во рту после того, как целую ночь проведёшь совой, закусывая полёвками.
Ей этого и не требовалось. Матушка нигде не оставалась незамеченной, и любая толпа расступалась перед ней, как море перед носом большого корабля.
Произносится «Уви-ортка».
Единственный случай, когда Фигли заново отстроили паб, который разнесли по кирпичику после того, как выпили там всё, что горит и льётся. Правда, восстановленный паб оказался развёрнут задом наперёд. А на упомянутом королевском затылке обнаружился здоровенный чирей.
Это доказывает, что когда мечты сбываются – это не всегда к лучшему. Некоторым мечтам лучше бы не сбываться. Можно ходить в хрустальном башмачке, но сделает ли это вашу жизнь комфортнее? А если всё, к чему вы прикасаетесь, начнёт превращаться в мармелад, разве мир вокруг не станет несколько… липким?
Ускучивание свиней помогает обойтись без лишнего визга. Специалист вроде Петулии может заговаривать зубы свинье до тех пор, пока та просто не умрёт со скуки.
…потерявшимися детьми. Ещё одна отсылка на относительно безобидную сказочную реалию Круглого мира, что в мире Пратчетта обретает жутковатый характер. Потерянные мальчики – персонажи знаменитой пьесы Дж. М. Барри «Питер Пэн, или Мальчик, который не хотел расти», впоследствии переработанной в повесть-сказку «Питер и Венди» (1911). Это – «мальчики, которые выпали из колясок, когда няньки смотрели в другую сторону. Если никто не потребует их обратно через неделю, их отсылают на остров Нигдешний, чтобы не было лишних расходов» (пер. Н. Демуровой). Питер Пэн – мальчик, который сознательно отказался взрослеть, – их капитан. Девочек среди них нет: как говорит сам Питер, «девочки умные, они из колясок не падают». Потерянные мальчики обречены навсегда оставаться детьми на волшебном острове и вечно играть в детские игры. Сходная участь, по-видимому, грозит детям Плоского мира, так или иначе оказавшимся в волшебной стране эльфов, как можно судить по примеру Винни и Роланда из первой книги цикла о Тиффани. Винни – один из таких «потерянных мальчиков». «Он бродил один, несчастный и потерянный. Я привела его домой и утешила», – рассказывает Королева. Но вечное детство в мире Пратчетта – участь незавидная. Мальчику «надобна любовь, и забота, и чтобы учили уму-разуму, и чтобы порой говорили “нет”, и всё в таком духе. Ему нужно, чтоб его взрастили сильным. Но Королева ему всего этого не даст. Она даст ему сласти. Одни только сласти. Вечность сластей», – объясняет кельда. Тиффани удалось спасти брата, но, по-видимому, не у всех «потерянных мальчиков» нашлась храбрая и сильная сестра, и многие остались в волшебном королевстве.
Лорд Ланкин – этот эльфийский лорд, могуществом уступающий только Королеве, жестокий, завистливый и злобный, обязан своим именем не Уильяму Шекспиру, но одной из самых страшных народных английских баллад. В Круглом мире эта баллада существует вот уже семь веков во множестве вариантов: они встречаются и в Англии, и в Шотландии, и в Америке, и представлены в сборнике Ф. Д. Чайлда со всеми разночтениями. В балладе рассказывается о том, как владелец замка, покидая дом, предостерегает супругу против некоего лорда Ланкина (в других вариантах его зовут Ламкин, Ламбкин, Лимкин, лорд Лонкин и т. д.). Но после отъезда хозяина зловещий гость прокрадывается в замок и убивает леди и её младенца-сына. В некоторых версиях это – каменщик, которому не заплатили за работу, или немотивированный злодей, но в ряде вариантов он приобретает сверхъестественные черты и становится чем-то вроде злого духа, призрака, фейри, живущего в глуши. // Лорд велел супруге, уходя в поход: «Бойся лорда Ланкина, что средь мхов живёт», Лорд сказал супруге, оседлав коня: «Бойся лорда Ланкина, он рыщет у плетня». // Баллада о лорде Ланкине замечательно звучит в исполнении британской фолк-группы Steeleye Span (альбом Commoners’ Crown). А эльфийский лорд, персонаж Пратчетта, превосходно вписывается в эту зловещую историю.
Маграт и Веренс искренне считали, что если средство содержит травы, значит, оно действует благотворно. В случае с некоторыми травами из сада матушки Ветровоск полагать так было бы большой ошибкой. По крайней мере, первоначальный эффект мог оказаться не слишком приятным. И пациенту лучше бы не отходить далеко от уборной.