Мелкая, как снег, пыль дождя, и первый очевидный выдох в темноте. Холодно. Грустно глядеть на увязшие в грязи по плечи камни дороги. Вывернет ли её саму наизнанку ливнем, вымоет ли их дождём, либо скроются вовсе, так что даже не будет видно ни единой искры слюды, как слезинки.
– Было время, эти булыжники были едины. Горой, что, рассматривая со спины парящих птиц, пускала по небу кольца облаков картинно. А ныне любой, кому не придёт охота, попирают её ногами, топчут…
– По-моему, ты чересчур! Люди просто идут, кто куда, своей дорогой!
– Да, слишком часто, стремясь к своей цели, они выбирают тропинку покороче, полегче, попирая сердца и чаяния прочих, а уж если с кем не по пути…
– И что тогда?
– Их ждёт обочина ненависти, неприятия, отторжения…
Набравшись смелости сойти с плохо накатанной, унылой по всякую пору ездовой полосы в лес, вздыхаешь тихо и облегчённо. И пусть от листвы рябит в глазах, досадливо замечать под ногами одну лишь мокрую землю. Студит она горячие щёки листьев. Красные представляются мятыми растрёпанными бантами и обрывками серпантина, жёлтые – золотыми блёстками, осыпавшимися с бальных одежд. И не видно уже скользкой грязи под ногами, незаметна крапива, что так похожа на… и едва ли упустит случай ожечь… что взглядом, что словом…