Ноги сами несли меня в место, которое прежний хозяин тела считал домом. Ветер дул почти непрерывно, таская мусор и норовя бросить в лицо горсть пыли с неожиданной стороны. Я планировал свои действия, краем мозга отмечая то, что подсказывала чужая память. «Вот тут обойти. Эти из ремонтных цехов могут начать задирать», и я послушно делал крюк по мало натоптанным тропинкам. «Эти, из столярки, ничего. Нормальные» и я нырял в проём двора, держась ровно посредине дороги и показывая, что иду мимо и ничего не буду брать на их территории. «Наплюй. Тут сидят вагабунды – побирушки. Они сами всех боятся» и с гордо поднятой головой шёл мимо двух бомжиков, расположившихся на высокой куче строительного мусора, что разложили небольшой костёр и тут же поедали что-то на вид несъедобное и испуганно втягивали головы в плечи. Но это всё было каким-то фоном, жуткой декорацией, так не похожей на морской курорт, где я, вот кажется только позавчера, поправлял здоровье, оставленное на северных стройках века.
Судя по всему, раньше это здание было для чистой публики, белых воротничков. В смысле разных инженеров, управляющих и прочих клерках. На вид – натуральное заводоуправление. Времена и места меняются, а общий вид казёнщины и самоутверждения, чтоб каждый мастеровой видел, кто тут главный, остаётся и угадывается во-всём. Ну точно, даже вывеску не сняли. «Заводоуправление общества на доверии братьев Пананикас». Тяжёлые, ещё помнящие ежедневную полировку воском массивные коричневые двери были распахнуты настежь, как бы гостеприимно приглашая уставшего путника домой.
– «Уф, ну вот я и дома» – успел подумать, преодолев последние ступеньки.
– Ром? Ты? – высокий парень, на вид старше двадцати незаметно появился из бокового простенка, откуда лился желтоватый свет так, что тень доставала до стены. Приход Рома его явно удивил.
– Ага. Вот, пришёл в себя вчера, а сегодня отпустили. – парень был смутно знаком, но имя в голове не всплывало.
– И чего сюда припёрся? Старшие на тебя зуб заимели, беги, пока можешь.
– С чего бы? – Ром, может быть, и убежал бы, послушавшись знакомого дылду, но мне такое поведение было не свойственно. Сколько на меня наезжали вот так же, и не сосчитать. Я привык отбиваться.
– Зря. – парень сделал шаг и вмазал мне так, что только искры посыпались и свет выключился. Чистый нокаут.
Сколько я так был в отключке, я не знаю, но, когда очнулся привязанным к стулу, за окном было темно. В комнате, где меня оставили – тоже. Даже в голове было темно и шумно. Плюху словил знатную. Из доступных средств исследователя было только обоняние. И в комнате пахло чем то кислым. Как учил, когда – то Резец, надо нюхать. Надо же, память как родная. Кстати, удар в голову напомнил имя обладателя хорошо поставленного удара. Алонзо. Или Ал, как в основном его все звали. Он был нашим хранителем традиций. Или секретарём, как он себя называл. Надо было всё же послушаться помять Рома и драпать без оглядки. Благо был план на такой случай. А тут вот попался из огня, да в полымя. Когда же только дадут передохнуть от этих всех приключений.
Комната была заперта, но за дверью слышалось шевеление и голоса. Там были люди. Их Ром считал своей семьёй. Все ещё считал и надеялся объясниться. А по мне, так всё ясно. Минут через сорок глаза привыкли к полумраку и контрасты серого, проступая, делали комнату объёмнее. Память подсказывала, что это «зала суда». В шайке было «всё по – взрослому». Дети, копируя поведение взрослых, создали свой суд. Тут судили отступников, тех, кто нарушил правила шайки и кого надо наказать. Хранитель традиций, по сути, и был тем судьёй, кто выносил приговор. Память услужливо подкинула два примера. В первом случае девушка сошлась с парнем из другой шайки. Не враждебной, там нечего было делить, уж больно далеко отставали территории. Они познакомились на Рынке. Там же у них и закрутилось всё. Но шайке это не понравилось. Точнее, не понравилось это старшим. Была бы девушка простушкой – уродиной, может и небыло бы такой реакции острой, но она, на свою беду, была ох как хороша. Память нарисовала образ красавицы с шикарной гривой непослушных, чёрных, шелковых волос, фиалковыми глазами и лёгкой фигурой. Да, в такую можно влюбиться, что и произошло с одним из «купцов» шайки металлистов. Итог, пожалуй, закономерный. Девушку притащили на суд и вменили нарушение традиций. Дескать, она должна крутить только со-своими, а на сторону смотреть нельзя. Промолчи она и может сложилось бы по-другому. Но она не промолчала, а заявила об уходе. То, что случилось потом – было страшно. Дети по своей натуре часто жестоки и не задумываются о последствиях. Память вытащила из глубин её крики, полные боли и отчаяния. Потом она с пустыми глазами ещё с неделю бродила по зданию, а по ночам продолжались крики. Через неделю она пропала. Старшие сказали, что сбежала. Вот только Ром сам видел лоскут от её платья, зацепившийся за прут арматуры на пустыре за гальваническим цехом. Именно там, обычно, шайка хоронила своих. Как же её звали? Вспомнил, Арагона.
В душе запылала ярость. Я люблю женщин. Они разные, но каждая – личность. А вот такое насилие ненавижу до дрожи и белой ярости. Ненавижу. К утру развяжусь и вам кранты, уроды!
Поднявшаяся волна ярости чудом не перешла в рычание и крик. Да, телом мне пятнадцать, да вот внутри меня уже сороковник и сдерживать порывы я научился давно. Я потерплю. А потом ударю. А потом ещё раз. Так, стоп, странная реакция. Не моя. Мне такое не свойственно, у меня работа стремится к минимуму конфликтов, мне с людьми ещё работать и если я каждому буду мстить… С другой стороны, я с подонками старался не работать, да и за спиной их оставлять чревато. Всякие одиозные, что считают себя абсолютно правыми. Заболтался сам с собой.
Прикрутили меня на первый взгляд хорошо, но это только на первый. Боцман из дурки, что свой контингент привязывает к кровати добродушно бы усмехнулся, а сержант, что натаскивал меня в учебке заставил бы раз пятьсот переделать. Халтура, чего уж там. Но повозиться пришлось и кожу ободрал с кистей рук. Зато ноги развязал запросто. Комната эта не простая. Она с секретом и знают тот секрет я да Резец. Из комнаты шёл ход в подвал. Точнее, даже не подвал, а отдельный вход, который проходил через подвальный отнорок. Для чего он был нужен мы так и не поняли. Сама комната в прежние времена была гостиной или ещё чем-то подобным для ожидающих посетителей, что пришли с визитом в управление. Скорее всего к директору или главному инженеру. Других важных лиц тут и небыло отродясь. Хозяева, наверняка не задерживались и сразу шли в нужный кабинет. Остатки роскоши – облезлый, когда-то шикарный кожаный диван, истёртое плюшевое кресло и пяток рассохшихся стульев составляли всю скудную обстановку. Стараясь не шуметь, я прошёл к стене, где под облезлыми обоями была маленькая дверка, куда, чтоб пройти, приходилось сильно наклоняться. Когда то, ещё в прошлой жизни, Резец притащил банку солидола, и мы тщательно смазали петли, так что и сейчас дверка не скрипнула, когда я выходил.
***
– Резец, мы давно договорились о том, что ты не лезешь в управление шайкой. – молодой и злой парень стоял и смотрел на взрослого мужчину и сжимал кулаки в ярости.
– Не так было, Род. Пять лет назад, когда о выживании уже речь не шла, но надо было контролировать территории, решать вопросы с другими шайками и развиваться, мы договорились, что управляете вы, но к моим советам прислушиваетесь. Я научил вас, как вести дела. Я продолжаю учить молодняк, без которого вы ничего не значите. И, кстати, напомнить, что началось, когда вы дорвались до власти в шайке? Я всё помню Род.
– Резец, тут не сыскать того, кто тебе был на благодарен. И да, мы тут все помним, что ты ремиец и про твою Казамонику все знают и мы всё сделали, как ты рассказал. Но что ты хочешь вот сейчас? Ром припёрся и что теперь с этим делать? Из-за него мы потеряли швейный цех. Там было два десятка машин. У нас отжали территорию. Вместе с тем цехом, кстати. Кто – то должен ответить. Ром провалил всё дело, и мы должны его наказать. Что не так?
– Ал, ты хранитель традиций. Я научил тебя, как это делать и почему это так важно. Без традиций следующее поколение забудет уважение, и волчата сожрут вас. Любой может раздобыть лупарру, а при желании и пулемёт, а то и что посерьёзнее. И припереться к вам на разборку или шарахнуть в спину. Наши традиции, к которым мы приучаем всех, это страховка от шальных щенков и задел на будущее. Они держат нас всех вместе. Но сейчас ты хочешь поступить так, как тебе хочется, а не согласно традицям.
– Достал Резец! Что с ними не так? Традиции говорят, что старшие всегда правы. Ты сам эти два пункта вдалбливал в меня. Если старший не прав, посмотри пункт один. Так?
– Так. – тридцатипятилетний мужчина степенно кивнул, давая на мгновение почувствовать свою правоту молодому хранителю традиций – Однако есть ещё одна традиция, которая и оговорит о том, что виновный не назначается. Было?
– Ну было. И что? Ром провалил дело. Молодняк привёл городских гвардейцев в цех. И они отжали и территорию, и сам цех.
– А то, что вы назначили его виновным. Да, он нанюхался газа психов, и парни оттащили его в «Северный ветер». Они всё правильно сделали, так делают все и нас не поймут, если мы психов будем убивать. Ты же это предъявил тогда пацанам. «Лучше бы вы его добили» – ты так сказал?
– Так. Всем бы было лучше. Мы бы аккуратно вытащили станки и запустили бы их.
– Два возражения. Первое – вы могли бы вытащить часть станков, у вас были сутки. Вместо этого вы устроили гудёж. И просрали станки. Вы же выхлебали весь спирт, что на дегазацию готовили. Сами и выжрали. Второе возражение – вы бы их просрали в любом случае. Я вам много раз говорил, что у каждого своя ниша. Каждый занимается своим делом. Шайки шарят по развалинам и добывают из мусора полезные штуки. Деляги с рынка торгуют. Парни с запада занимаются производством, им нужны поставки сырья, и они продают продукцию. Поисковики лазают по пустошам и тащат всё, что найдут в город. Несколько ремонтных мастерских ремонтирует всё подряд. Два госпиталя и одна клиника лечат. Муниципалитет занимается жильём и коммуникациями. Они же трясут налоги.
– Урроды! – вклинился Ал.
– Не без того. У них на службе гвардейская рота, пара дирижаблей – разведчиков, пяток бронекатов и они могут подтянуть наёмников. Они сила, но для сохранения силы им надо денег много. Дальше – фермеры в округе занимаются жрачкой. Поисковики иногда таскают найденные консервы, но это капля в океане. Заметь, обжорный ряд существует мимо Рынка. Это отдельная ниша. Даже электростанция – отдельная ниша. Они работают с муниципалитетом, но они отдельно. На охрану берут наёмников. А вы, такие умники, решили вылезти из своей ниши и залезть в чужие. Не в одну, а в несколько. Да вас бы не оставили в покое ни за что! Так что это вы просто бабки от продажи старых станков потеряли, а не новый цех или что вы там удумали. Воевать с муниципалитетом мы не можем. Да этот цех у нас любой наёмный отряд бы отжал. Нанять охрану вы тоже не можете. Вы же деньги не копите – всё спускаете. Я вам говорил, откидывать в общак, а толку?
– Резец, вот почему ты считаешь, что только ты прав? – вмешался в разговор третий из старших, Блас.
– Ну, ты же умный. Укажи мне, где я ошибся. – спокойно ответил Резец, который уже не первый день знал всю пятёрку старших.
– Мы же ремонтируем в своём цеху всякую мелочёвку.
– Точно. На продажу. У нас, по сути, цех предпродажной подготовки товара. А у них бизнес по ремонту. А парни с севера ремонтом не занимаются в принципе – им проще переплавить метал и заново изготовить что потребно.
– Да ладно, что бы изменило появление десятка станков? Вот сам рассуди, есть спрос на одёжу. Надомницы им занимаются. Продают через барыг, на Рынке. Так и мы бы не лезли свою точку открывать. Все были бы довольны. Барыгам так всё равно, откуда товар.
– Барыгам может и всё равно, хотя это спорно, но вот тем, кто материал на пошив поставляет, точно не всё равно. Кроме того, те, кто сейчас обшивают, кормят себя, свои семьи, тех, кто возит сырьё, хранит товар, торгует, чинит одёжу – есть и такие мастерские. Вы это всё хотели расшатать в городе, где оружия больше, чем людей. Уверенны, что за это не пришлют ответку?
– Пугаешь?!
– Вы готовы к войне? А к диверсии против шайки? Дисциплина отсутствует совсем. Народ бродит кто где хочет. Постов наблюдения нет. Часовые на ночь не выставляются. Оружие давно не проверяли. Вы расслабились, парни. Вам интереснее курнуть чернушку и засадить симпатичной бабёнке. Вы просаживаете деньги, которые добывают мальцы в казино на Рынке. Вы жрёте деликатесы, которые таскают островитяне, а шайка сидит на каше и бобах. И тут вы ещё хотите свои беды свалить на лидера искателей. Того, кто лезет в самые опасные места первым. У вас в голове разум ночует?
– Мы не отменим решения. Он виновен в потере. Он должен был надеть противогаз. Он должен был найти проход, провести мулов и помочь вытащить станки. Это наше решение, Резец. Мы так решили. Все, кто будет срывать наши планы – будут наказаны. Мы устали от того, что торчим на этой помойке. Нам надо перебраться поближе к Рынку. Кто нам будет мешать – мы начнём устранять. Ты либо с нами, либо против нас. – Ал рубил фразы, размахивая рукой. В комнате, освящённой светом масляных ламп, его тёмно-синяя роба как будто поглощала свет.
– Да, Резец. Решай уже. Твоё вечное нытьё уже всем надоело.
– Делайте, что хотите. – Резец ухмыльнулся так, что все старшие напряглись и в комнате повисла напряжённость – Я вас предупредил и последствия вы знаете. Я всё еще вхожу в Казамонику. У меня есть куда отойти, случись что.
– Ну вот и ладно. – кивнул Ал – Завтра с утра объявим решение по Рому. Дадим пару раз в репу и выгоним.
– Хотели же грохнуть? – Род прищурился, глядя на Ала.
– Мы хотели его наказать за прокол. Убьём, и мелкота может решить сбежать. А так они будут бояться изгнания.
– Ну и ладо. У меня ещё дела. – Резец решительно направился на выход. Все недоумённо посмотрели на него, не понимая, какие дела могут быть после захода солнца.
***
Я хотел заглянуть в одну из нычек разведчиков. Пару лет назад, когда всё мало-мальски ценное старшие начали отбирать под предлогом формирования общака, разведчики стали прятать некоторые находки, чтоб не отдавать старшакам. Мелочь, но через своего скупщика можно было загнать и прикупить гостинцев младшим. Уж больно старшие закрутили гайки. Те, кто в мастерских работал, тоже учувствовали в процессе. Некоторые ценные находки надо было привести в товарный вид. Один такой схрон располагался на крыше трансформаторной будки. Там, в нанесённой земле пророс кустарник. Мы с парнями его приподняли и подсунули гипсовую трубу. Точнее, это тогда ещё Ром с парнями делали тайник. В тайнике должны были лежать оружие и сухой паёк. Тайник парни устроили грамотно. Вроде и на виду, но забрать и положить там что-то нужное можно было практически незаметно. Кусты, забор и стены каменные стены будки скрывали практически со-всех сторон. Вроде прошёл мимо и всё, но тайником воспользовался.
Однако, до тайника дойти не вышло. Когда будка проступила из темноты, а я шёл вдоль забора, который в неё упирался, справа раздался знакомый бас:
– Что так долго развязывался?
– Думал.
– Полезное занятие. И чего надумал?
– Старшакам кабзда пришла!
– Пришла. Вот только не с тобой.
– Что так? – бас принадлежал Резцу, которого Ром сильно уважал как учителя, друга и просто мудрого взрослого.
– Они ещё какое – то время будут нужны. А вот потом уже, да, кабзда им.
– Кому нужны и для чего?
– Хм, ну, можем и это обсудить. Ты уже до этого дозрел.
– Дозрел?
– А ты думал, я тебя просто так выделил среди остальных? Учил тебя просто так?
– Хм. Ну, рассказывай, что и как.
– Не здесь.
Резец молча развернулся, и я молча двинулся за ним. Ноги сами, по привычке, шли знакомыми тропами. Тут кирпич торчит, там дожди ямку размыли, а вот тут нужно пригнуться, над забором сук торчит крепкий. Резец привёл в маленький садик, что был при заводоуправлении. Ребятня не дала зачахнуть двум яблоням и груше, но сейчас, зимой, деревья стояли голыми. Зато заборчик, что их окружил, давал защиту от ветра, а махонький сарай с инструментом садовым иллюзию тепла. Мне было холодно, куртку с меня стащили перед тем, как связать.
В сараюшке Резец молча протянул висевшую там за какой-то надобностью облезлую кацавейку и тело наконец то стало согреваться.
– Тут никто не услышит.
– Хорошо. Говори.
– Старшаки нужны как объединяющий стержень. Уже сейчас их не любят все, а кое-кто так просто ненавидит. А потом будет ещё хуже. И тогда их уберут. Но на их место не другие старшаки придут, а организация. Придут на готовое, но с уже другими принципами. Где все получат то, что заслужили, а не милость от жадных старшаков.
– Ты чего? В анархисты подался что ли? Каждому по труду, от каждого по способности.
– Нет. Я не анархист и не социалист. Я солдат Казамоники, а мой отец там капитан. И это его идея была, собирать рабочих пацанов в подростковые шайки и дать им возможность выгребать из руин ништяки. Это был короткий план, не рассчитанный на десять лет, но вышло как вышло. Тогда не думали далеко. Надо было выжить. Практически в каждой шайке теперь есть свой советник от нас. И это очень важно.
– Почему? Что тут общего? Казамоника хочет подгрести шайки? Ну и ладно, причём тут я?
– Казамоника создала эти шайки. Давай я тебе немного больше расскажу.
– Я не тороплюсь. – ну, не совсем так Ром хотел схватить оружие и покрошить обидчиков. Сорокалетний Денис хотел побольше информации для понимания и принятия решения.
– К концу войны мы подгребали под себя профсоюзы. Гильдии уже пол сотни лет как перестали быть чем-то важным и нужным, а профсоюзы, что создали социалисты, работали так себе. Но мы увидели перспективу. И у профсоюзов появились наши деньги и бастовать, и выкручивать руки заводчикам стало проще. Мы их финансировали, давали цели и помогали разбираться с наёмниками заводчиков и фабрикантов.
– Ты этим занимался тут, до войны? Рулил профсоюзом.
– Смеёшься? Мне было двадцать пять, когда война закончилась. Мой отец был главным инженером фабрики и рулил профсоюзом ткачей и швей. Негласно, конечно. В лидерах профсоюза стояла Доллорес Ибаррури, любовница моего отца. Я был в другой программе. Казамоника вкладывалась в обучение молодых людей. У нас тогда заправляли старпёры, у которых образования небыло. Но была смётка и хитрость. Дон Белый уговорил остальных донов выделить деньги и поискать в семьях умных детишек. Их отправили учиться в школы при монастырях круга и оси, а многих, потом и в институты. Теперь люди, благодарные организации сами уже работали в школах, полиции, магистратах. Мой отец был одним из первых, кого отправили учиться. Меня тоже готовили отправить учиться и тоже на инженера. Но только я уже должен был пойти по линии исследовательской. Доны увидели в прогрессе возможности и решили за них ухватиться. Доны, стали прибирать власть в империи, отжимая её у дурных аристократов. Но война всё испортила. Генералы хотели воевать и двигать карьеру и получать ордена. А политики и аристо сводили счёты. Когда война подошла близко к городу, учиться было уже негде, институты, да и школы закрыли. Всех, кого могли, призвали в армию. Нас, последнее поколение собрали и дали задачу – собирать рабочую молодёжь в сквады. Это такие уличные банды там, у нас. Обученный молодняк должен был пригодиться, когда вновь заработают заводы. Но они не заработали, а сквады, которые вы называете шайками, были созданы. Страна распалась, но возникло другое, пока маленькое государство. А шайки получили нормальные структуры, голод отступил, земля поделена. Тогда мой отец решил пока оставить как есть, но держать под контролем.
– Где он сейчас, твой отец?
– На западе. Его с заводом эвакуировали. Он один из тех, кто создал республику Пальмо-Верде и заправляет в Мадрасе. Он советник в муниципалитет Мадраса. Высоко взлетел.
– И ты, при этом, десять лет тут сидишь? – в это мог поверить Ром, которому стукнуло пятнадцать, но не мужик с сорокалетним опытом.
– Я не просто сижу тут десять лет. Я десять лет строю то, что будет потом вторым городом республики. И я тут буду главным, уж поверь.
– Ага. И это всё ты рассказываешь пятнадцатилетнему пацану? Да?
– Ты просто не понимаешь, как это сейчас всё устроено. После войны самым главным ресурсом являются люди. Разные люди, но в основном обученные специалисты. Дети шаек такими специалистами только потом станут, но уже есть задел. Старшаки нашей шайки к станку не встанут, но вот некоторые другие не забыли корней и их заберут на заводы полностью. Кого – то убьют, кто-то сбежит в другое место или пойдёт к искателям, наёмникам или ещё куда. В принципе, можно вообще не работать, а только искать армейские запасы. Их ещё на какой – то срок хватит. А что потом? План отца сработал бы, если бы Галесийская империя хоть в каком-то виде дальше существовала. Но император и приближённые погрузились на крейсер «Монтесум» и уплыли через океан в ОТК. И каждый стал тянуть одеяло на себя. Мы по крупицам собираем людей. На территориях, где очень много воевали даже зачатков государств нет. Банды из дезертиров, банды из частей, которые сохранились, но потеряли связь со-штабами. Даже банды из вчерашних противников появились там, где командиры договорились и смогли удержать дисциплину. Но и их тоже поставят под контроль со временем.
– Я много чего не понимаю. Говоришь, что нужны люди, но с людьми тут делают противные вещи.
– Увы, я не всесилен. Мне будут нужны люди. Лично мне и конкретные люди. У шаек уберут особо зарвавшихся старшаков, а молодняк частью заберут в Мадрат, на производство, а частью оставят и создадут централизованный скуп. Барыг с Рынка тоже немного подвинут или прижмут. Нам нужны налоги.
– Ещё раз – мне пятнадцать.
– Когда всё это закрутится – тебе будет восемнадцать. Вполне себе возраст. Ты образован, а по нынешним реалиям, так и очень. Ты умеешь думать.
– Лладно! – не столько предложение вообще заинтересовало, сколько хотелось понять, что сейчас делать – Дальше то что?
– Идём обратно. Я тебя привязываю. Утром тебя бьют и выгоняют.
– Я и без этого сбежать могу сейчас. Да ещё и их завалить на дорожку.
– Можешь. Но надо, чтоб их ненавидели. Сильнее. Объединяющий фактор.
– И поэтому они мне рёбра переломают и ливер отобьют?
– Не отобьют. Они на ночь опять чернушки накурились. С утра будут вялые. Если ты сразу упадёшь и не будешь дёргаться, то у них интерес быстро пропадёт. Спрячешься, отлежишься, потом найдёшь меня. Я тебе на ближайшие пару лет перспективу обрисую. Есть у меня идея, куда тебя пристроить, чтоб ума и опыта набрался.
***
Утро было не радостное. Резак привязал меня, пусть не сильно, но всё же привязал. И ночка выдалась не самая лучшая. Утром дом постепенно оживал. Кто – то ходил, где-то звучали голоса. Гремела посуда и начали раздаваться вкусные запахи, да так, что кишки заурчали. Это и не удивительно. До схрона я так и не добрался, а планировал перехватить запасом сухпая, который там должен был лежать.
Пока старшаки не начали свою показную казнь, я пытался размять мышцы и разогнать кровь. Привязанным к старому, скрипучему стулу это было сделать не просто, но, надеюсь, встать и пройти несколько шагов я смогу. Что и произошло, когда дверь распахнулась и в комнату даже не вошёл, а влетел Молчун. Этот старшак по большей части соответствует своему прозвищу. Зато дел от него больше всех. В этот раз он в четыре маха перерезал острым ножом верёвки, связывающие меня и стул и за шкирку потащил за собой. Пользуясь случаем, я сделал вид что совсем квёлый и с трудом переступаю, хотя мышцы показали себя с хорошей стороны.
– Мы собрались здесь, что – бы покарать предателя.
Ал, закутанный в отличный полушубок, шапку – пирожок и шарф, как хранитель традиций начал толкать речь перед четырьмя десятками собравшихся у входа в заводоуправления на вытоптанном до железобетонной прочности пятачка. Зимний ветер трепал одежду и волосы собравшихся. В основном малышни, но были и те, кто постарше. Похоже, что здесь сейчас стояли все члены шайки от пят и до шестнадцати, кто не был на работах или в поиске. Старше никого тут небыло, кроме всё тех же старших и Резца, который на фоне молодёжи выглядел стариком.
– Ром, посмотри в глаза тем, кто называл себя своей семьёй. За что ты их предал? – палец доморощенного оратора указал на меня. При попытке ответить, я тут же получил под дых от Молчуна и закашлялся. Ясно, говорить они мне не дадут. И, кстати, уж больно они бодрые сегодня. Резец говорил, что после вчерашней чернушки они будут вялыми, а тут вон какие бодрячки. Или не курили, или закинулись чем-то?
После такого удара говорить было сложно. Да и, помня вчерашние уговоры Резца, я сразу упал на землю. Похоже, сделал я это рано, Молчун меня без слов вздёрнул обратно.
– Посмотрите на него! Он принёс беду в наш дом! Его мы должны благодарить за скудную еду. Кому мы поручили найти станки? Ему! Но его нерадивость привела к тому, что мы потеряли всё. Мы не на столько сильны, чтоб воевать и у нас просто всё отняли. И теперь нам придётся ещё больше работать, искать мусор и обломки старых механизмов, чтоб выжить и вылезти из этой нужды. Что это как не предательство тех, кто доверял, учил, кормил, одевал и обувал? Это не должно остаться без наказания. Боль! Вот что будет за такую нерадивость.
И вот тут меня начали бить. Молчун повторил свой коронный под дых, и когда я упал второй раз, все, кроме Ала начали пинать от души. На вялых они точно не походили. Род, паскуда, засадил носком сапога по рёбрам так, что если и не сломал, то трещина точно была. И зарядил он так раз пять точно. Надо было наплевать на Резца и либо завалить уродов, либо валить подальше.
– Но и это не всё. – Ал продолжал вещать – Предатель не остановился и решил уничтожить всё то, что нами всеми было создано. Он вступил в сговор с теми, кто хочет закабалить нас. Что бы мы как рабы работали на них, без светлого будущего, сытой жизни, безопасности и радости. Резец, ты решил продать нас своим бандитам. Зря ты это сделал!
Ал выхватил револьвер из-за пояса и выстрелил в голову Резцу, да так, что мозги брызнули в разные стороны и обрызгали ребятню. Девчонки завизжали, а я вдруг сообразил, что меня после такого тоже приговорили и рванул из под ног старшаков, что отвлеклись на Резца. Заряд адреналина позволил спринтером проскочить пол сотни метров до ворот, выскочить и рвануть в сторону Рынка. В след стреляли, но меня шатало от боли в отбитых боках так, что прицелиться было практически невозможно. Красна пелена закрыла глаза. Я видел только контуры и бежал больше на автопилоте Рома. Была ли погоня или нет, я не знал. Я не оборачивался и при первой же возможности нырнул в развалины. Но и там не останавливался. Раз пять-шесть падал и очень больно, и боль пронзала от макушки доя пяток, добавляя адреналин.
Резец сам себя перехитрил. Может кто подслушал наш разговор и донёс, а может они его просто переиграли, зная, к чему он идёт. Может я там не один был такой «умный, которого я не зря выделил. Я на тебя рассчитываю»? Мог Резец проколоться? Да запросто, тоже мне Штирлиц доморощенный. Заигрался и доигрался. Папашу надо бы известить, да я и не знаю настоящего имени Резца. Мысли пробивались в голову с большим трудом и напряжением. Ноги сами несли по большой дуге туда, где юный Ром планировал затаиться, если случатся проблемы. Правда, в планах это было сделать тихо и незаметно, прихватив на дорожку поесть и полезняшек. Но, как случилось, так случилось.
Бывшая пожарная каланча была хорошим ориентиром для бомбёжки, так что от неё сохранился только угол, заваленный красным, огнеупорным кирпичом. В самом углу была небольшая яма, в которой давным-давно, в прошлой жизни, Ром припрятал брезентовую куртку пожарника. При желании в этот, ранее бледно – зелёный, а теперь бурый брезент можно было упаковать пару ровесников Рома. А если они ещё и противоположного полу будут, то им вполне хватит места организовать и третьего. Завернувшись в брезентуху и прижавшись спиной к красному кирпичё стены пожарки на дне ямы стал медленно отогреваться. С теплом вернулась пульсирующая боль в рёбрах. По запарке не обратил внимания, но кажется в ухо тоже попали. Иначе откуда там засохшая кровь? Правая щиколотка ноет, похоже растянул, пока бежал. Ботинки – не самый лучший вариант для беготни по развалинам. Надо бы где – то найти сапоги, да и всю одёжку поменять. Как-то ни сам Ром не сообразил, ни объяснили ему. Вот ту же брезентуху на штаны и куртку нужно будет перешить. И наколенники сделать, если придётся продолжать шуровать по развалинам. Короче, гардероб требуется менять.
С трудом найдя место, где обломки кирпича не тыкают в особо больные места, немного расслабился и уснул. Всё же напряжение дня вчерашнего, сон на стуле и сегодняшние события дали о себе знать. Мозг и так вот только что в себя пришёл, а тут такое на него свалилось.
***
Кот выслеживал жирную крысу, которая прогрызла нору в подвал и жила там в своё удовольствие. Крыса была очень жирная, что, на взгляд кота было объяснимо. Из норы пахло крупами. Кот пришёл к выводу, что крыса нашла погреб с едой мёртвых человеков и там отъедалась. И, судя по запаху, отъедаться могла там ещё долго. Сжавшись в комок мышц нервов и не сводя взгляда с норы в ожидании, когда крыса вылезет, кот размышлял. Крыса уже с трудом помещалась в норе и не могла быстро развернуться и нырнуть обратно. На этом кот и хотел её подловить. Но что потом? Съев крысу, придётся искать другую. Может быть принести сюда парочку и пусть отъедаются и размножаются? Коту понравилась эта мысль. Он знал, где есть пара гнёзд тощих крыс с детёнышами. Тощие крысы очень шустрые, но детёнышей можно поймать и принести сюда столько, сколько влезет в пасть. А там, может и родители по запаху их найдут. Кот в мыслях уже представлял себе масштаб фермы и как он тут будет кормиться, когда…
Мечты были грубо прерваны промчавшимся мимо человеком. Крыса, которая уже высунула нос их норы, с перепугу пискнула и совершила потрясающий манёвр, рванув вперёд хвостом обратно в нору заедать стресс. Кот от удивления вдохнул воздух и понял, что мимо промчался этот неугомонный человеческий котёнок, который стал ему так часто попадаться. Глядя ему вслед, кот прорычал полной грудью. А надобно сказать, что коты рычат не на вздохе, а на выдохе, показывая объем грудной клетки и свой размер противнику.
Четыре человека, что бежали за человеческим котёнком от кошачьего рыка испуганно рванули в сторону. Двое запнулись и упали, покатившись по обломкам и мусору, что раскинулся кучами. Один, вытирая кровь с лица смог подняться и сейчас стоял, покачиваясь и мотая головой. А второй не шевелился, и голова его была неестественно вывернута. Кот замер, испуганно смотря на человеков в такой близости. Они его не заметили, он прятался под листом жести, что когда-то покрывал крышу. Но как он мог не заметить их появление? Тот, что поднялся, подошёл к тому, что не шевелился, а потом произнёс: «Отбегался Род». Наклонился и что-то с него забрал. После, все трое развернулись и пошли обратно.
«Пора отсюда уходить. Крыс распугали, охоты не будет» – подумал кот и вздохнув, не спеша, перебирая лапами, двинул хорошо изученными тропами подальше от квартала белошвеек. Суетно тут стало слишком. Пора менять охотничьи угодья.