Не плюй в колодец
Двенадцатилетний Пантелей несся по гладкой зеленой равнине, раскинувшейся между его одноэтажным бревенчатым домом в деревне Митрохино и единственным на всю округу колодцем. Отец велел набрать воды.
Ведро в руке раскачивалось и дребезжало, он весело и ловко перекидывал его из одной руки в другую. Справа щипали траву коровы, слева паслись козы, а позади остались гуси, пытавшиеся укусить паренька за то, что он их дразнил и гонял пиная. Одному гусю Пантелей даже заехал галошей прямо в морду – бедная птица застонала и бросилась утекать, активно размахивая крыльями и возмущенно горлопаня.
Подбежав к колодцу, он поставил ведро на землю и перегнулся через парапет: мрачная глубина уходила в бесконечность. Пантелей несколько раз крикнул вниз: «Э-э-х-х!», дождался, пока эхо полностью растворится и выпрямился. Он взялся за рукоять ворота и стал его вращать, опуская в колодец ведро на веревке. Зачерпнув воды, он, на этот раз двумя руками, потому что наполненное до краев ведро было для него тяжелым, принялся крутить рукоятку в обратную сторону. Пантелей не без усилий вытащил наполненное ведро и поставил его на парапет, после чего перелил воду в свое, расплескав немного жидкости на землю. Он заблокировал рукоять, напоследок еще раз перегнулся через колодец и смачно плюнул вниз. Громко смеясь, он схватился за ручку ведра и потопал к дому скособочившись.
Не успел паренек пройти несколько шагов, как за его спиной раздался громкий неприятный голос:
– Зачем ты в меня плюнул?!
Опешивший Пантелей остановился и поставил ведро на землю.
– Я спрашиваю, зачем ты в меня плюнул, паскудник?!
Вибрации неведомого голоса волной пробежали по спине паренька. Он развернулся и медленно зашагал обратно. Из чрева колодца доносились странные звуки и раскатистый издевательский смех. Пантелей приблизился к парапету, оперся на него обеими ладонями и наклонил туловище. Внизу, в черноте дна копошилось нечто.
Паренек оцепенел.
– Ты – маленький несносный гаденыш! – вылетело из дна. – Ты больше не сможешь нормально испить воды!
Пантелей плюнул в колодец во второй раз, побежал к ведру с водой, схватил его и заторопился к дому.
Позади него, по мере удаления, затухали отголоски едкого смеха.
Добравшись до дома, Пантелей водрузил на стол в сенях ведро с колодезной водой, небрежно скинул галоши, разбросав их по углам, и чванно ввалился в комнату. Отец ушел чинить что-то в сарае, а мать возилась в огороде. Паренек развалился на диване возле печки, закинул пятку на поднятое колено, подложил руки под затылок и предался пустым мечтам, разглядывая облупленный дощатый потолок. Фантазируя, Пантелей задремал.
Стояла ясная погода. Солнце светило ярко, небо было чище обычного. Живность паслась на своих привычных местах, щипая траву. Пантелей шел к колодцу, чтобы отпить воды после долгой прогулки с друзьями по деревне и шастаний по чужим огородам с целью подворовать какие-нибудь фрукты или овощи. Он подошел к колодцу и, перед тем как опустить в него металлическую кружку на длинной веревке, специально привязанную для этой цели к опорным столбцам козырька, свис через край.
– Э-э-х-х! – по привычке крикнул дну Пантелей.
– Х-х-э-э! – вернулось обратно другим, явно не его голосом.
Пантелей замер, словно загипнотизированный.
Вдруг со дна на него двинулось нечто. Руками, похожими на мокрые искривленные ветки дерева, по внутренней стене колодца спиралью карабкалась какая-то тварь. У существа почти не было туловища – лишь едва различимый обрубок, походящий на обгрызенный снизу ком липкой глины… А голова при этом походила на большой округлый камень неправильной формы. Тварь ускорилась и, почти добравшись до верха, чуть не ухватила своей клешней рванувшегося в сторону дома Пантелея, который орал на бегу как сбрендивший…
Он в ужасе открыл глаза и увидел знакомый потолок.
– Дурацкий сон, – буркнул паренек, встал с дивана и прошел в сени выпить свежей водички, которую сам же набрал в колодце часом ранее.
Громко звеня, он снял крышку с ведра, схватился за алюминиевую кружку рядом и, едва погрузив ее в воду, увидел на дне то самое существо из колодца! Пантелей выронил кружку, попятился и споткнулся о свои же галоши, ударившись затылком о шкафчик с обувью. С верхней полки ему на голову упал томик сказок Пушкина, непонятно как там оказавшийся.
В предбанник зашли отец с матерью.
– Ты чего? – удивленно спросил Кузьма Фёдорович.
– Пантелейка, что это с тобой? – вопросила Авдотья Макаровна.
Одуревший паренек встал на трясущихся ногах. Почесывая макушку, он хныкнул, дрожащим пальцем показал на ведро и запинаясь промямлил:
– В ведре сидит какая-то тварь.
– Тварь? – Авдотья Макаровна переглянулась с супругом.
– Ужик какой-нибудь, наверное? – пожал плечами Кузьма Фёдорович и осторожно заглянул в ведро: вода в нем была настолько чистой и прозрачной, что стены и дно просматривались очень ясно. – На вот, сам посмотри.
Пантелей боязливо приблизился и с опаской кинул недоверчивый взгляд на ведро через родительское плечо, приподнявшись на носки: все было в порядке.
– Дуй лучше в огород, яблок нарви, – сказал отец.
Пантелей натянул галоши и побежал за фруктами.
Подойдя к огороду, он кинул взгляд на бочку с водой, стоящую под солнцем специально для нагрева воды, которой мать вечерами поливает грядки. Из бочки торчала ветка, напоминающая культю – она ему жутко не понравилась и паренек отвернул кислое лицо, но тут же краем глаза уловил, как эта ветка зашевелилась. Он отпрянул и встал как вкопанный, испуганно зыркая на бочку.
Ветка не двигалась.
Пантелей медленно направился к бочке. Подойдя вплотную, он склонился над ней и посмотрел в мутную воду, щурясь. Вода внезапно забурлила, и ветка, будто чья-то живая рука, вцепилась в его запястье, поцарапав кожу. Паренек заорал на всю округу как резанный.
Когда мать с отцом прибежали на крик, Пантелей стоял у бочки с безумным видом.
– Да что случилось-то опять? – недовольно пробурчал Кузьма Фёдорович.
Сын молча кивнул на бочку.
Мать обняла его за плечи и повела домой, причитая насчет царапин.
– Я сама потом яблоки принесу, – сказала она, гладя сына по голове.
Отец осмотрел бочку со всех сторон, заглянул сверху, пошерудил палкой в воде, стукнул кулаком – но ничего странного внутри не обнаружил.
День прошел относительно спокойно, за тем лишь исключением, что Пантелей не прикасался к воде, хотя ему очень хотелось пить, так, что губы сильно пересохли, а в животе заболело от сухомятки.
Проснувшись утром, он немного поразмыслил и отправился к колодцу. По пути он не трогал гусей, даже когда те хотели его ущипнуть, не пинал коз в брюшину и не бил кулаком промеж рогов буренок.
Подойдя к колодцу, Пантелей перегнулся через парапет, выискивающим взглядом просканировал дно и жалобно вымолвил, сложив ладони вокруг губ рупором:
– Прости меня, пожалуйста! Я больше никогда не буду так делать! Обещаю! Слышишь, не-е-е-бу-у-ду-у!
– Буду… буду… буду… – вернулось эхо.
Дно оживилось, зажурчало, из чрева колодца вырвался уже знакомый Пантелею голос:
– Вода – это жизнь! Иди с миром и поступай по совести! Пей спокойно! Больше ты меня не увидишь и не услышишь! – Голос затих и немного погодя добавил: – Если только опять в кого-нибудь не плюнешь!.. Ах-ха-ха-ха-ха!..