Утро протискивалось в затуманенную вчерашним сигаретным дымом комнату сквозь расщелины тяжелых штор. Случившееся накануне чудилось Яне кислотным трипом или вырезанной сценой из низкопробного фильма с рыхлой драматургией. Вареный хлопок простыней казался рогожей. Тело – засаленным карнавальным костюмом, прилипшим к коже. С трудом отлепив голову от подушки, обслюнявленную во сне, совсем как в детстве, она разлепила глаза. Нащупала телефон, что рубил фламбергом тишину на резкие звуки.
– Тварь, ты вообще понимаешь, че натворила? В какое дерьмо вляпалась? – От металлического голоса Никиты веяло могильным холодом.
Странно, муж всегда шутливо называл ее Оленем, когда же она успела стать тварью? Да, не Олененком, а Оленем. Так исторически сложилось. Но из его уст звучало мило.
– Кто… – Яна прокашлялась и прочистила горло. – Кто вляпался? – Она осмотрелась: открытые дверцы шкафа оголяли пустые полки, где прежде лежали Никитины вещи.
– Ты! Ты украла банковских данных на триста лямов! Я к тебе уже отправил особистов за ноутбуком.
– А у меня его нет, – выпалила она речитативом, пытаясь представить, кого берут в службу безопасности банков. Явно не неудавшихся длиннопалых скрипачей и рохлей математиков. Судорожно озираясь, она пыталась вспомнить, куда вчера положила злосчастный ноутбук и не выкинула ли его с четвертого этажа на эмоциях.
– В смысле? – рассвирепел Никита. – И, кстати, где Керуак?
– Я отдала ноутбук, – понизила Яна голос до контральто, когда нащупала под кроватью металлический корпус лэптопа. – Какой еще Керуак?
– Который Джек. Книга Керуака, блин, на полке у меня стояла! Старое издание, которое на «eBay» еле выцепил.
– На хрена она тебе? Ты ж даже не читаешь на английском. Взял кто-то почитать, не помню!
– Сука! Ты все вещи мои раздала? Ладно, а ноут ты, дура, кому сбагрила? Вконец шизанулась? – Он никогда так с ней не разговаривал, не то что голос не повышал, а даже нецензурную брань заглатывал, прежде чем она успевала слететь с его языка.
Вопросы и воспоминания смешались в углеродном пепле. Ядерный гриб дыбился над ее персональной Хиросимой. Прежде румяный брак покрывался трупными пятнами.
Яна бросила трубку и отшвырнула телефон в другой конец кровати. Раздавались звонки, мобильный вибрировал, ползал и извивался по одеялу гюрзой. Потом замер. И вновь прошипел. Напоминанием «измерить температуру». Яна покосилась на блокнот с графиком своей базальной температуры и метнула градусник, практически живший в ее заднем проходе последние месяцы, в стену. За окном стояла гробовая тишина, как будто ее замуровали в склепе. В фильмах такая бывает перед выстрелом.
Надо бежать. Бежать из-под обстрела. Бежать от собственного мужа. Просто бежать. В голове разрывались бризантные снаряды один за одним, пока она натягивала майку наизнанку и джинсы с пятном от вчерашнего вина и соображала, как бы скорее покинуть квартиру, пока ее не повязали. Кто она такая? Простой художник по костюмам в небольшой мастерской. Она из статей УК знала только одну – № 157, за неуплату алиментов, и то потому, что ее часто называла лучшая подруга и партнер по мастерской Крис, которая бодалась с бывшим мужем за содержание своей дочери, крестницы Яны.
В те считаные минуты, за которые Яна собралась, память порциями выдала похмельные воспоминания вчерашнего вечера.
Она не пила почти полгода, с тех пор как они с Никитой решили завести ребенка. Вот почему казалось, что она выхлебала галлон виски, а не всего лишь бутылку «Киндзмараули», привезенную из Грузии как сувенир. Правда, почти залпом.
Сначала, как на негативе фотопленки, проявилась Крис, их встреча в самобытной кофейне возле дома, обсуждение лекал костюмов для нового театрального проекта, что прислали конструкторы. Составление сметы. Неряшливый чванливый официант протискивался между столиками, недовольный суммой чаевых. Долговязый усатый хмырь, изучающий десерты на прилавке, столкнувшийся с гарсоном. Пролитый кофе на клавиатуру. Растерянная Крис, расшатывающая погасшие кнопки своего ноутбука в попытках реанимировать железяку. Как Яну осенило, что дома лежит покрытый пылью, как известью, старый компьютер мужа. Шарканье артритной соседки, что они пытались обогнать на лестнице. Дом. Вбитый по памяти пароль. Так эшелон отправился в ад.
Затем хлынула потоком следующая порция воспоминаний. Открытый мессенджер на экране. Потные и липкие переписки мужа в телеграме с проститутками и девушками из приложения для поиска одноразового секса Pure. Даже поленился удалить, сука. Крис, нервно дефлорирующая бутылку вина и молча удаляющаяся в гардеробную собирать вещи паскудного предателя. Яна скрупулезно вчитывалась в то, как Никита начинал переговоры о жестком анальном сексе и пощечинах, даже не представившись. На согласовании номера в одном из BDSM-отелей города она залпом осушила первый бокал. Казалось, что она переходит железнодорожное полотно и ее сбивает взявшийся из ниоткуда поезд. И вот теперь она, лежа на горячих рельсах, пытается поднять голову, чтобы не пропустить пригородную электричку.
Дальше случилась драка. Экспромтом. В рысьем прыжке Яна выхватила у мужа ключи и вытолкала за дверь. Перетягивание ручки в его попытках пробраться в дом. Крис, бросающая в Никиту вазу, словно ручную гранату, и пытающаяся закрыть входную дверь. Фейерверк из мужской одежды на лестничной клетке.
А открытый портал в ад изрыгал новые вводные. И теперь на изувеченное обездвиженное тело на рельсах несся товарняк. Яна начала смотреть секретные чаты не только с женскими аватарками. А там просьба к сотруднику банка за деньги ускорить рассмотрение ипотеки на апартаменты в высотке делового центра за 80 млн рублей, странные: «Костя, ну мы можем вывод ускорить? Сербы скоро головы начнут рубить», и дальше «Отправил», и десять смайликов в виде лимона. Что-то про скупку коллекционных золотых монет с изображением Георгия Победоносца. Это точно не могло быть описанием простых банковских операций, которые Никита проводил в рамках своей должности. Бокал уже стоял на полу, пока вино лилось прямо из горла в пересохший рот.
Бесконечные биткоины, эфир, монеро, сорта кошельков, названия европейских бирж, через которые осуществить вывод, банковские реквизиты, где Яна разобрала только слово «Белград».
Потом доступ к мессенджеру резко закрыли, и стало понятно, что следы заметают. Яна на автомате захлопнула крышку, чтобы отрубить компьютер от сети, пока хоть что-то на ноутбуке осталось. И как ее пьяному мозгу хватило ума вовремя это сделать?
Хотя какая, к черту, разница.
Яна отключилась на диване в гостиной с сигаретой в зубах, об этом свидетельствовал небольшой ожог на подбородке. Что-то вроде метки – это было взаправду, не привиделось, не почудилось. Большой взрыв ее вселенной. О нем часто спорили родители на кухне, Яне нравилось подслушивать их разговоры о космосе. Представлять все в виде 3D-модели в голове. Холод и гул мрачного Плутона, бурные потоки венерианской лавы, щербатый лик Луны, ссохшиеся до камня русла рек на Марсе и музыку, что транслировали кольца Сатурна до транснептуновых тел.
И вот сейчас она прочувствовала ту пустоту и разреженность среды, которая существовала до первичного нуклеосинтеза. В одну ночь она обратилась в расширенное на бесконечность ничто, пытающееся обрести форму.
Зашнуровывая сикось-накось кроссовки, Яна перебирала в уме близких, к кому можно бежать прямо сейчас. К Крис или к родителям – не вариант, там ее первым делом будут искать. К приятелям и коллегам по театральным делам? Вряд ли они что-нибудь поймут в ее спутанных рассказах. Она и сама не понимала. Пролистав всю телефонную книгу, так никого и не нашла. И тут вспомнила единственный номер, который может ей помочь. Но он находился в списке заблокированных.
Надо вытащить нужный телефон и отключить айфон к хренам. Ручка отказывалась выписывать цифры на вспотевшей ладони. Чуть ли не вырезав заветные десять цифр на бледной коже, Яна схватила ноутбук, бросила в сумку паспорта и заначку наличных и выбежала из квартиры.
Может, это паранойя? Может, служба безопасности – это не так страшно? Вдруг ипотека – это просто какая-то внутренняя проверка работы сотрудников банка? А золотые монеты – вложение? Кто-то предложил выгодно прокрутить деньги, а Никита таких возможностей не упускал. Разум выдавал сотни безнадежных попыток успокоиться. Но инстинкт выживания визжал во все горло: «Беги!».
Какие банковские данные на триста миллионов? Какая ипотека за восемьдесят миллионов? Да, они жили в центре, в переулках Чистых прудов – снимали за символическую плату квартиру Яниной тети, застрявшей во время карантина в Америке, и копили стартовый взнос на скромный таунхаус. А тут Neva Towers, апартаменты под двести квадратных метров.
Вылетев из подъезда как конфетти из хлопушки, Яна судорожно соображала, как ей поскорее убраться отсюда. За шлагбаумом на выезде из двора остановилось такси, побитая жизнью и ухабами машина, со скотчем вместо стекла фары. Девушка рванула к ней, словно сдавала на оценку норматив по физкультуре.
– Поехали! Просто прямо! И быстрее! – Яна прыгнула на заднее сиденье и громко хлопнула дверью.
Водитель упирался и говорил, что у него заказ, что его оштрафуют. Яна пошарила в сумке и не глядя швырнула вперед деньги. Три тысячные купюры вспорхнули перед лицом водителя и упали ему на плечо и грудь.
Водитель ткнул пальцем в экран и отменил заказ. Машина, дребезжа и пыхтя, рванула с места. Вслед уезжающему такси растерянно махал мужчина с чемоданом. Пассажирка вжалась в сиденье и выглядывала из-за стекла, как аллигатор из воды.
– Куда едем-то?
– Пока просто прямо, я еще не знаю. И можно позвонить? Очень надо.
Водитель фыркнул и двумя руками принялся отцеплять телефон, служащий навигатором, от штатива, бросив при этом руль. Яна даже не испугалась возможной аварии, потому что весь дальнейший жизненный путь теперь казался дорогой в преисподнюю, а отправит ее туда халатный таксист или цербер службы безопасности, спущенный с поводка ее собственным мужем, – не все ли равно?
Последняя цифра номера на руке стерлась, но Яна помнила, с какой болью она бесконечно выводила эту чертову восьмерку. Невыносимо долгие гудки. А что, если не ответит?
– Слушаю! – сухим басом ответили на том конце линии.
– Коль, я в полной заднице. Скажи, где ты, я приеду, – выпалила она на одном дыхании, зажмурившись.
– Это вообще кто? – отрезвил ее ответ.
– А, блин, – посмотрела она на треснувшее стекло дешевого смартфона водителя, – это Яна.
– А еще детали будут?
– Да, блин, Коль, телка-терпила с дороги, сиськи ты мои в имплантах подозревал.
– А! Яна, – голос повеселел. – Про сиськи понял. С ними все норм. А с задницей что там? Все плохо?
– Настолько плохо, что могла бы тебя пригласить в СИЗО, а не на кофе.
– Ой, нет, я пас. В СИЗО койки жесткие. – Коля привык, что ему звонят по каждому чиху, будь то отмазать от лишения прав или без очереди поставить на учет.
– Тогда назначай место, я приеду прямо сейчас. Серьезно, капец как надо встретиться.
– Блин, Ян, тут дел – по самые гланды. Ну разве что ты передумала и дашь удостовериться… – начал он снова шутить про несоразмерную для ее комплекции грудь.
– Это срочно, Коля! Я правда влипла! Адрес давай! А дальше хоть пальпируй, как маммолог.
Таксист на каждом перекрестке махал руками, пытаясь добиться указаний по направлению движения, но Яна машинально показывала прямо.
– Вот всегда так, «я не такая, у меня муж», а потом звоните со своими задницами! – выдержал он мхатовскую паузу. – Хрен с тобой, приезжай, Баррикадная, 8Г.
– Баррикадная, 8Г, – эхом повторила Яна для водителя.
– Выходи минут через десять.
Город умывался дождем. Снежная колючесть зимы, растопленная апрельским солнцем, виднелась лишь в виде почерневших бугров снега в тенистых дворах. Броуновское движение машин на Садовом кольце все так же хаотично. Бас навигатора все так же сух. Шпили высоток на своих местах. Только Яна перешла в другой регистр.
За последние годы Яна отвыкла от тарантаек, в которых спали таксисты между сменами на задних сиденьях. И потому, устав пялиться на бездушные рекламные билборды, она открыла окно в надежде, что ее перестанет тошнить, и закрыла глаза. Воспоминания налетели как саранча на кукурузное поле.