На дворе 1842 год. На улице стоит тёплая погода, где солнце окрашивает в свои лучи каждый уголок пространства.
На главной развилке улицы стоит извозчик, который нежно гладит гриву лошади, подкармливая свою любимицу сахаром. За его спиной пробегают дети, держа в руках сразу по паре леденцов. Дамы в роскошных, очень пышных платьях, идут в сторону ателье, прикрываясь от солнца зонтами. На ближайших могучих деревьях раскатисто поют птицы.
Всё в этой картине говорит о том летнем счастье, когда даже смерть на время оставляет самых немощных людей, чтобы и они насладились чудесными мгновениями своих хрупких, но таких прекрасных жизней.
И только ближе к холодам, госпожа в чёрном платье с косой наперевес, вернётся из своего отпуска, чтобы вытащить людей из сказки, и напомнить им великую цену счастья. Но, несмотря на всё это, у граждан этого романтического города не стало меньше мелких проблем со здоровьем, которые не нужно было решать.
Из парадной приземистого дома, с саквояжем в руках, вынырнул молодой мужчина. На нём свободная, салатового цвета, рубашка с закатанными рукавами по локти. На ногах его чёрные брюки со стрелкой, а стопы увенчаны (в уже видавшие виды, но тщательно ухоженные) туфли. На левом запястье сидят очень недорогие, но надёжные часы. Время для этого джентльмена играло очень большую роль.
Лицо очень миловидное. Под носом красуются аккуратные усики, а на переносице держатся оптические линзы. Зовут этого прекрасного человек – Уильям Хобс.
Каждый второй человек здоровается с ним, обращаясь к нему «Мистер Хобс». И на каждое приветствие Уильям приветливо кивает в ответ, хоть и смутно припоминает эти, постоянно мельтешащие, лица. А все знают этого молодого мужчину по имени и фамилии, так как сие джентльмен является очень уважаемым и любимым доктором этого замечательного небольшого городка.
Живёт Уильям через три улицы от центра, в северной части. Несмотря на свою молодость, у него уже имелась жена-красавица Алиса, от которой он получил двоих прекрасных детишек.
Кэтрин – старший ребёнок пяти лет, а её младшему братику недавно исполнилось четыре. Это были очень желанные и любимые дети молодой семьи.
Жалование мужа позволяло Алисе не работать, занимаясь детьми и домашним хозяйством. Она посвящает всё время домашнему очагу и воспитанию в детях высших чувств на планете Земля, а именно: любви и нравственности.
Только изредка она расслаблялась перед телевизором. Данный диковинный прибор включался очень редко, да и вообще, имел свойство больше декоративное.
Уильям хотел уже пойти домой на обед, но на рабочий пейджер пришло оповещение, что в соседнем квартале у молодой женщины сильные боли «по женской» части, но это никак не связано с естественными кровавыми выделениями.
Мистер Хобс достаточно сильно предан своему делу. Он честный и нравственный лекарь. Его клятва – не пустой звук. Мужчина немедля двинулся по указанному адресу, всё также дружелюбно отвечая кивками на приветствующих его людей.
Спустя четверть часа он уже стоял у парадной, звонил по домофону. Звук мелодии прервался на третьем повторении. Тишина с того конца провода открыла ему дверь. «Какое безрассудство, вот так открыть дверь, даже не уточнив кто пришёл» – подумал Уильям.
Этаж пришлось вычислять самому. На шестом пролёте третьего этажа была распахнута дверь. Врач аккуратно зашёл, прислушиваясь в звуки комнат. Стояла гробовая тишина. Его рука закрыла до щелчка входную дверь. Ботинки, как и положено врачу, он снимать не стал.
Одна из дверей, в отличие от других, была приоткрыта. Из этой щели бил свет, на который Уильям пошел, полетел, словно ночное насекомое. Распахнув с опаской, со свойственным смущением, дверь: доктор обнаружил весьма неожиданную для себя картину.
На большой и очень роскошной кровати лежала молодая девушка в одних только трусиках. Грудь она держала в ладошках, отрешенно смотря в потолок. Но как только до её ушей дошел протяжный скрип двери, её глазки тотчас же уставились на вошедшего мужчину. В глазах девушки не чувствовалось смущения, наоборот, взгляд был очень уверенный и требовательный.
«Здравствуйте, мисс…. эм» – Хобс не знал, как зовут пациентку. Он был смущён и старался не смотреть на её прелести.
«Можно просто Матильда. Здрасьте. Вы очень быстро поспели на мою скромную молитву о помощи»
«Оператор связи нынче очень хорош… за такие-то деньги…» – отозвался врач, старательно изучая комнату.
«Я с вами ещё не встречалась» – продолжила девушка. – «Я недавно сюда переехала. О вас ходила только добрая молва. И вот печальный случай свёл меня с вами»
«Я извиняюсь, но вы вовсе не выглядите при смерти, даже наоборот. Здоровье в вас… эм, пылает» – заметил доктор, всё также избегая зрительного контакта.
«Здесь, боюсь, с вами не согласиться. Вы думаете, что я лежу обнажённой от празднества духа?! Не знаю, что вы себе надумали, но я приличная девушка!» – обиженно сказала Матильда, нахмуривая свои красивые бровки.
«Ох! Что вы! Простите меня за такую бестактность. Я бросил это не со зла, а так…. Впрочем, давайте приступим к делу. Какой недуг поразил столь приличную и симпатичную девушку?»
«Знаете, доктор, у меня с прошедшего вечера начала сильно болеть грудь. Я думала так, пустяки, но нет. Сегодня мне стало ещё хуже. Мои… они так сильно начали болеть, что я не смогла даже надеть на себя любимое французское платье…. Знаете, такое с рюшечками на рукавах и… в общем, теперь я боюсь даже пошевелиться» – закончила она, очень грустно посмотрев на доктора.
«Тогда немедленно приступим! Разрешите» – Уильям аккуратно присел на краю рядом с девушкой. Очень нежно убрал руки и начал изучающе трогать грудь в разных местах. Со стороны казалось, будто он напрягает слух. Периодически он спрашивал, болит ли та в том, или ином месте. Матильда, в большинстве случаев, отвечала утвердительно, но в конце зачем-то добавила: «Когда трогаете Вы, доктор, то мне не так больно, даже наоборот»
«Очень странно. Нет никаких предпосылок к тому, чтобы вы ощущали такие боли. Физически с вашей грудью всё в порядке»
«Боже! Что же мне тогда делать?» – ужаснулась больная, жалостливо смотря на доктора.
«Не волнуйтесь, есть один верный способ. Один отвар, зелье, если вам угодно. Я принимаю его в лечении крайне редко…. Только при сложных случаях, секундочку»
Уильям взял в руки свой саквояж, поставил на журнальный столик и открыл его. Матильде ничего не было видно за широкой спиной доктора, только слышался звук склянок и переливающейся жидкости разной плотности. Пока лекарь возился над зельем, девушка решила немного позаигрывать:
«А вы действительно соблазнительный красавчик, как мне говорили»
Уильям сразу закашлялся, но ничего иного не придумал, как промычать «благодарю».
Его зелье было готово. Он поднёс к губам больной маленькую чашечку без ручек, только и сказав: «Пейте».
Матильда была девушкой с характером, да в придачу любопытная. Сначала она понюхала зелье. Поморщилась, а затем вопросительно уставилась на врача.
«Это вроде Хиллинга. Редкий препарат. Работает от любых недугов, в том числе и от неизвестных и неизученных. Не бойтесь. Пейте»
Девушка послушно выпила отвар одним залпом. Хобс сразу отстранился, склонившись над своим саквояжем, собирая свой инструментарий.
Не прошло и минуты, как девушка завопила: «Боже! Доктор! У меня всё прошло! Невозможно!» – радостно взвизгивала она, не в силах удержать свою радость.
«Я очень рад» – улыбнулся лекарь в ответ, уже упакованный и готовый выйти прочь.
«Как мне вас отблагодарить?»
«Достаточно будет хорошего отзыва на сайте и оплаты по чеку, который вам придёт на почту от государственной организации, которая меня, собственно, и наняла»
«Да, конечно, доктор. Вы просто чудо чудесное. Мы с вами ещё увидимся?»
«Надеюсь, что нет. Заклинаю вас быть вечно здоровой» – отшутился Уильям и быстро ретировался из покоев девушки.
Дома его уже давно ждал остывший, но всё ещё вкусный домашний обед. Поднявшись к себе на этаж и открыв дверь, Уильям услышал знакомый гогот детей. В коридор высунулась голова жены, которая держала в руках напененную губку с грязной тарелкой.
«Привет, дорогой. Ты сегодня запоздал»
«Привет, милая. Срочный вызов был. Извини. Ты же знаешь, у нас врачей всё не по плану» – доктор подошел к жене и крепко поцеловал её в губы.
«Скорее мой руки. Я приберегла для тебя запеканку от этих маленьких наглецов» – сказала Алиса, возвращаясь к мойке. – «Дети, а ну как поздоровайтесь с отцом, чего молчим?»
Тут ребятня сорвалась со своих мест к ногам отцу с криками «Папа, папа!». Они его видели реже, чем свою мать, поэтому испытывали небольшое смущение. Науке уже давно стало известно, что у отца и детей нет такой сильной связи, как с матерью. Сначала они воспринимают отца, как «дядю».
Первым успел добежать Джон. Он крепко обхватил колени отца, смущенно смотря на него снизу-вверх. Секундой позже подоспела Кэтрин, повторив всё то же самое. Дети крепко держали отца, всё трезвонили, с насмешкой на лице.
Уильям искренне улыбался детям в ответ, похлопывая обоих по головке.
«Ну всё, детвора. Я тоже рад вас видеть. Дайте вашему отцу помыть руки и, наконец, отобедать. Папа очень голодный»
Мужчина кое-как вырвался из объятий. Направился в ванную. Затем, не раздеваясь, он прошел на кухню, где его жена Алиса уже накрыла на стол.
В большой тарелке был налит борщ, а в тарелке поменьше красиво лежала поджаристая запеканка. И в довершение картины (на утрамбовку) стоял чай с сахаром.
«Приятного аппетита, милый» – ласково пропела жена, заканчивая мыть посуду и усаживаясь напротив мужа. – «Как твой день? Пациенты не слишком измотали?»
«Благодарю, любовь моя. Да нет, как обычно: одна ампутация ноги, несколько ампутаций пальцев с затяжной гангреной. Чахоточный мальчонка….» – жуя, рассказывал муж, смотря в тарелку. – «Ах, и да, виновник моего опоздания: молодая девушка с сильнейшими болями в груди без явных на то причин»
«Совсем молоденькая?»
«Да, не больше двадцати, наверное»
«И ты ей помог?»
«Разумеется – это мой долг. Дал ей хиллинг»
«Ты у меня большая умница. Город любит тебя. Наверное, скоро даже повысят жалование, когда из каждого угла тебе начнут возносить хвалу»
«Ха! Ты так ждёшь моего повышения? Я разве мало приношу?»
«Да нет, что ты! Я это так, чтобы больше тебя ценили. Ты ведь у меня самый лучший!»
«Да брось. Как у тебя день прошел?»
«Всё также. Джон начинает чувствовать своё физическое преимущество над сестрой. Начинает её поколачивать. Не знаю, как с ним бороться»
«Нужно дочку научить нескольким приёмам, пусть накажет этого маленького угнетателя…. Фух! Ну, вот и всё! Огромное спасибо за чудеснейший обед. Невероятно вкусно» – пропел Уильям, целуя жену.
Он хотел помыть посуду сам, но Алиса выхватила из его рук грязные тарелки, пожелав мужу удачно доработать этот день. Доктор вышел на свежий воздух с саквояжем в руках. С новыми силами кивая всем, кто окликал его, он двинулся выполнять свою работу.
***
Следующая неделя прошла своим обычным чередом. Молодой доктор ходил по домам пациентов, виртуозно справляясь со своей работой. Всё больше людей встречало его на улице с благодарностью в глазах. Все постоянно здоровались с ним, что доктор физически начинал уставать столько раз кивать в ответ.
В среду ему поступил заказ от пациентки. Когда Хобс подходил к дому, что-то смутное его память начала припоминать, но доктор не смог расшифровать намёков своего подсознания.
Когда же он поднялся к пациенту, то сразу всё понял. Это была та самая девушка с болями в груди. Только на этот раз у неё болела нога. Доктор осмотрел больное место. Та действительно оказалась припухшей. Уильям сделал мазь собственного производства, сказав втирать её в течение недели один раз в день.
Всё бы ничего. Это был бы рядовой обычный случай, если бы эта девушка не начала всё чаще и чаще вызывать доктора. Проблема заключалась в том, что она вызывала его действительно по делу. И каждый раз она была чертовски соблазнительна. От неё всегда пахло неким желанием.
На каждом приёме она смотрела на доктора так, словно каждый раз она снимала с него (в своих мыслях) по одной тряпке, и вот – вот Уильям останется совсем без трусов.
А однажды, когда она каким-то образом сломала палец, то и вовсе сосала леденец на палочке, очень пристально изучая ширинку доктора.
Этот накал было тяжело терпеть. Хобс пытался игнорировать все эти откровенные соблазны, но Матильда явно потихоньку выходила из-под контроля своего возможного приличия.
Казалось, что ещё немного, и она начнёт его (упаси господи) бесцеремонно лапать. А он всё-таки доктор, а не мужчина по вызову!
На последнем приёме, когда Уильям накладывал швы на её вспоротую руку, он в шутку сказал: «У меня складывается впечатление, будто вы себя специально калечите»
«Так и есть» – обычным голосом ответила сумасшедшая.
Что – что, а такого доктор не ожидал. Он был в смятении, но это смятение сразу же сменилось гневом.
«В смысле?! Вы, небось, надо мною шутите?!»
«Нисколечко. Я говорю чистую правду»
«Но! Но… зачем?!» – недоумевал врач.
«А ты разве ещё не догадался?»
«Нет! Извольте изъясниться. Мне абсолютно непонятна причина, по которой молодая девушка будет себя калечить ради забавы» – выговорил мужчина на одном дыхании.
«Всё очень просто, Уильям» – впервые Матильда назвала доктора по имени. «Я люблю тебя, дорогой. И я очень хочу тебя»
«Но…! Это….!»
«Подожди! Послушай меня. Я знаю, что ты женатый мужчина с детьми. Я не хочу, чтобы дети лишились отца, а супруга твоя лишилась мужа. Но я хочу тебя физически. Я хочу быть твоей любовницей. И! Прежде, чем ты начнёшь кричать от возмущения (я вижу по твоему лицу), что ты хочешь меня.
Думаешь, я не знаю, что ты делаешь в моей ванной так долго, когда просишь отойти в уборную? Я запах спермы учую за версту. И прежде, чем ты уйдешь, хлопнув дверью, знай, что моя постель всегда ждёт тебя»
«Это возмутительно! Прощайте, безумная женщина!» – только и сказал доктор, схватив свой саквояж. Выбежав из комнаты, хлопнул, напоследок, дверью.
Доктор был в таком состоянии, что пришлось взять недельный отгул (что прежде он никогда не делал). Выходил только на самые серьёзные случаи, которых к слову, почти и не было.
Жене он ничего не рассказал. Только сказал, что ему нездоровится. Ночью его бросало в лёгкую форму лихорадки. В голове всё прокручивалась та сцена с Матильдой. Мужчина пытался отвлечься: играл с детьми, много читал, писал медицинские заметки. Но каждый раз, как только он останавливался, в его голове всплывал её образ. Её красивая фигура, грудь, бёдра… тонкие ножки с аккуратными коленками. И, конечно, её глаза – полные желания. Каждый раз доктор злился, не в силах найти утешения.
Алисе оставалось только одно: не тревожить своего дорогого мужа, и молиться богу о его выздоровлении.
Дошло даже до того, что Уильям начал смотреть по ночам телемагазины, чуть ли не заказав себе новые кожаные ботинки, но вовремя одумался, решив, что будет лучше купить похожую модель в ближайшем магазине. «Зато примерить можно» – подитожил он.
Было уже давно за полночь. Он выключил телевизор. Подошел к окну. Затем открыл его. В лицо ударил свежий прохладный ветер. Доктор начал размышлять: «Почему? Почему я так сильно захворал от какой-то малолетки? Почему я так сильно негодую? Неужели меня, взрослого мужчину, смогла выбить из себя какая-то чужая девчонка? Нужно определенно сказать об этом руководству. Пусть, в крайнем случае, поговорят с ней, или лучше, чтобы предупредил констебль…. Нет. Это глупо. Надо мной будут смеяться. Да ещё и эта с… миледи напишет в отместку, что я приставал к ней. Женщины ещё те актрисы. Ей могут поверить. А даже если и нет, то могут усомниться во мне. Тогда всё пойдёт под откос. Придётся уехать, а я не хочу этого. Или же…. Или вся правда заключается в том, что… я; я; я; я… хочу её…. Боже! Как я хочу её! Какой ужас! Господи… я так сильно хочу её, но как такое возможно, если у меня есть любимая жена?! За что мне это испытание? За что дьявол выбрал меня в жертву?! Ещё немного, и я умру от желания, просто сгорю! Как она была права, как она учуяла мою… ох. Я лжец! Я не достоин своей семьи. Одна только мысль делает из меня нравственного преступника. Делает из меня… предателя. Как такой подонок как я может быть в этом прекрасном доме?! Я недостоин. Но если я не овладею этой девчонкой, то просто погибну, сгорю! Нельзя больше терпеть, нет больше сил моих! Будь я проклят! Будь я проклят! Прости меня, моя любовь…»
Уильям, в горячке, трясущимися ногами, дошел до своего кабинета. Он взял чистый лист бумаги и перо. Открыл чернила и начал писать: «Дорогая Алиса. Любовь моя. Я должен тебе сказать, что мною овладел дьявол. Вся проблема в той девушке.
С прискорбием должен сообщить, что тело моё возжелало её. Точнее тело, охваченное дьяволом! Ничего, кроме как подчиниться этой чужой воле, я не в силах сделать. Прошу лишь об одном – простить меня. Я недостоин тебя и детей. Я – грязное животное. Скажи пожалуйста детям, что я очень сильно люблю их. А ещё, когда подрастут, скажи, что отец их погиб. Ведь именно так я и должен закончить. С любовью, Уильям»
Доктор оставил записку на кухонном столе. В последний раз посмотрел он на свою любимую жену и детей. А затем выбежал из квартиры прочь. Ноги доктора держали путь к Матильде.
Добежав до двери девушки, он сильно постучал два раза. Послышались приглушенные звуки босых ножек. Она открыла дверь сразу.
«Я знала, что ты придёшь сегодня. Я тебя ждала»
«Замолчи, ведьма!» – тихо прорычал Уильям, а затем взял девушку на руки, захлопнул дверь ногой и понёс её на кровать.
Любовники начали сдирать друг с друга одежду. Жаркие поцелуи покрывали их тела. Затем Матильда ловко вырвалась из его объятий и начала лизать и посасывать достоинство доктора.
Через какое-то время они поменялись ролями. У этих двоих была впереди вся ночь, и за это время они успели сменить десятки поз. Она кончала уже не первый раз, но Хобс всё держался, будто собирал всю возможную энергию перед большим взрывом. Только головка всё синела и синела.
Ближе к рассвету Уильям начал достигать пика. Больше он не мог терпеть. Его рот начал издавать стоны. Матильда заканчивала в двадцатый раз, мало, что уже понимая. Только и могла, что шепотом кричать: «Да, давай дорогой, давай»
Доктор резко сменился в лице. Его кожа начала раздуваться и зеленеть. Ошмётки его плоти разлетелись в разные стороны. Глазам девушки предстало чудовище с огромной головой, на которой было около сотни мерзких, скалящихся зубов с обильно выделяющейся слизью.
Руки некогда мужчины стали огромными клешнями, а всё тело напоминало деформированный черепаший панцирь. За головой показался длиннющий хвост. Член же доктора поменял только окрас, оставив свою первоначальную форму.
Матильда даже не успела крикнуть, как из головки чудовища, инопланетного происхождения, начала извергаться сперма, а точнее кислота, которая в ту же секунду разъела лицо этой молодой красавицы. Её тело обмякло. А «чужой» доктор всё продолжал извергать своё ядовитое семя, а когда закончил – начала прыгать вокруг своей оси, уничтожая своим тяжелым хвостом, как мёртвое тело девушки, так и всю мебель в комнате. Через мучительно долгую минуту он успокоился.
Соседи очень сильно обеспокоились происходящим шумом, который вышел за все мыслимые и немыслимые рамки приличия. Кто-то стучал по батареи, а голос с другого конца кричал, что сейчас вызовет полицию.
Чужой доктор понял, что наделал. Резким движением, недолго думая, он выпрыгнул в окно, разламывая деревянную раму, словно гофрированный картон. Было ещё рано, но некоторые бедняги уже шли на работу. Продавцы за стеклом витрин протирали свой товар. Каждый, кто видел Уильяма, с ужасом провожал его взглядом. Сторонился. Кто-то даже умудрялся перекреститься.
Доктор грустно шёл по дороге в сторону дома, думая о том, какой же он был, всё-таки, дурак.
Он не видел жизни без своей жены и своих детей. Секундный соблазн уничтожил его собственную жизнь. И шёл он домой только затем, чтобы его супруга могла плюнуть в его изуродованную физиономию, после чего (справедливого жеста) он уйдёт из их светлой жизни насовсем.
Уильям постучал в дверь, ключей у него не было. Через мгновение послышались шаги Алисы. Она открыла дверь. На её лице не было удивления. Она смотрела на супруга своим обычным взглядом, а затем сказала: «Привет. Проходи завтракать, а то дети съедят твою порцию»
Муж покорно, с опущенной головой, зашел в квартиру. Он покорно сел за своё место. Начал перебирать еду вилкой.
«Папа, папа! Какая у тебя большая голова!» – только и пропел весело Джон, продолжая жевать свой омлет, пиная сонную сестру под столом.