Дождь лил как из ведра. Пан Тырц, упрятав усы в поднятый воротник пальто, надвинув на глаза котелок, подбежал к двери дома тётушки Мурьи и с размаху врезался в кого-то большого, пропитанного запахом валерьянки.
– Простите великодушно! – извинился Пан Тырц. – Не заметил… э-э-э, не увидел, – поправился быстро. – Дождь, знаете ли, и пенсне разбилось.
– Ничего, бывает, – ответил слегка обалдевший Мурзик. – Вы здесь живёте?
– Нет, я по объявлению.
– И я по объявлению…
– Так чего вы ждёте? Звоните, звоните скорей, – поторопил Пан Тырц. – Надо же комнату посмотреть.
– Но я первый пришёл!
– Вот и звоните! Первый, второй – какая разница, комнату сдадут положительному!
– А я, значит, отрицательный?! – сжал кулаки бывший спецназовец.
– Вы сами это сказали, ну и запах, знаете ли. – Пану Тырцу не терпелось попасть в сухое тепло. – Звоните же!
Мурзик взял себя в лапы, оглядел противника снизу доверху. Пальто от воды обвисло и потеряло цвет – из благородного серого стало неприятно бурым, пенсне с треснутым стёклышком болталось на ленте, с полей котелка падали крупные капли.
– Вы себя в зеркале видели? Вам, папаша, лучше обратно, на помойку вернуться.
– Как вы смеете?! – возмутился старый кот.
– Как есть! – зашипел в ответ Мурзик.
Они мерили друг друга яростными взглядами, готовясь к нешуточной схватке. В этот момент распахнулась дверь, на пороге появилась круглая, как колобок, владелица дома в сборчатом платье с белыми цветочками по голубому фону, кружевном чепчике на светлых буклях.
– Что за шум? – поинтересовалась грозно. Такой тон мог бы рассмешить – уж очень маленькая и пухленькая была хозяюшка, если бы не внушительных размеров чугунная сковорода, которую почтенная кошка держала за длинную деревянную ручку.
– Позвольте вас приветствовать! – приподняв котелок, поздоровался Пан Тырц.
– Здрав-жла, хозяйка! – одновременно рявкнул Мурзик.
– Так вы по объявлению, – догадалась та. – Проходите!
Пан Тырц с Мурзиком, грозно переглядываясь и фыркая в усы, протиснулись в дверь и оказались в тёплой, сухой, светлой прихожей. Пахло свежеиспечёнными ватрушками, кофе со сливками и ещё чем-то странно знакомым, родным. Похожий запах пропитывал дом в детстве, перед днём рождения, когда маленький Тырцик в предрассветной темноте тайком выбирался из кровати, тихонько крался в гостиную, чтобы одним глазком взглянуть на подарок – надувную футбольную мышь или диск с мультфильмами про великого кота-сыщика Муаро.
В тёплом доме тётушки Мурьи матово сияла натёртая воском мебель, пол застилал шерстяной полосатый ковёр, рядом с большим зеркалом на специальной подставке в керамических горшках цвели красные цветы. «Азалии», – подумал Пан Тырц, посмотрел в зеркало и устыдился. Зеркало в полный рост отразило субъекта в насквозь мокром бесформенном пальто, потерявшей всякий вид шляпе, забрызганных грязью ботинках.
– Простите, пани Мурья, я не хотел испортить ваш ковёр, – Пан Тырц шагнул назад, упёршись спиной в дверь.
– Извиняйте, хозяйка, – пробасил Мурзик и тоже шагнул к двери.
Толстушка расхохоталась звонко, молодо:
– Зовите меня просто – тётушка Мурья. – Ну что, идём жильё смотреть?
– Да я, собственно… Вот, молодой котовек первый пришёл. – Пан Тырц вздохнул, подумал: «Не судьба, буду искать дальше».
А Мурзик решил: «Дядька-то уже в годах, устал, а я молодой, сильный» – и сказал:
– Куда вам ходить, оставайтесь. Дождь на улице. До свиданья, хозяйка.
Тётушка Мурья довольно прищурила голубые глаза, промурлыкала:
– Очень благородно. Вообще-то, я две комнаты сдаю. Так как, будем смотреть?
Она предложила будущим постояльцам снять верхнюю одежду, мокрую обувь, выдала тапочки. Мурзик на тапочки посмотрел, но обувать не стал – розовое чудо с помпонами налезло бы лишь на кончик лапы. Так и остался в носках.
– Итак, – голосом профессионального экскурсовода начала тётушка Мурья, – мы с вами находимся в прихожей, пальто и куртки будете вешать в шкаф, – плавно повела лапкой. – Обувь оставлять на подставке, зонты и сумки на этих крючках, а головные уборы – на полке у входа. Слева вы видите дверь – вход в мои комнаты, туда можно заходить только по приглашению. Это моё частное пространство. Прямо – гостиная с камином и телевизором, она же столовая. Направо – кухня, ванная и остальные удобства. Если вы будете жить с полным пансионом, имейте в виду – готовлю просто, но сытно: молочный суп, запеканки, рыбу. На завтрак – творог, сметана, сало иногда.
– А консервы и сухпаёк? – шевеля усами, поинтересовался Мурзик.
– Молодой котовек! В этом доме пародию на продукты не употребляют. Вы можете разогревать это на кухне, но только когда меня нет.
– А ва… – заикнулся Мурзик.
– А валерьянку лизать не позволяю! Если уж надо стресс снять, в буфете в синей бутылке – «Любимое молоко мамочки», настоящее, с рейнских заливных лугов, не какая-то там трава на спирту.
– Так точно! – отрапортовал Мурзик. – Только я спросить хотел: а вам нетрудно иногда мясо или курочку приготовить?
– А то! Потом посмотрите, на кухне диплом висит: «Лучшему повару» в номинации «Деликатес из птицы», – гордо объявила тётушка Мурья. – Я даже человечью еду готовить умею, например, уху из осетрины или биточки по-селянски.
Пан Тырц и Мурзик переглянулись, поцокали языками, уважительно покивали, в общем, проявили должное почтение. Пан Тырц ел мало, любил еду простую, полезную для здоровья. А Мурзику после казарменных харчей любая пища, приготовленная из свежих, не консервированных продуктов, представлялась волшебным островом с молочными реками, гуляшными берегами, окорочковыми лесами и ветчинными горами. Этот остров торжественно плыл по океану навстречу проржавевшим консервным банкам с перловым супом, перловой кашей и перловым компотом. Даже на офицерских котейниках в честь очередного звания или нежданной медали самым изысканным блюдом были пельмени, магазинные котлеты да ливерная колбаса под майонезом. А тут – рыба, курочка, уха. Мурзик облизнулся и сглотнул слюну.
– Ладно, – смилостивилась тётушка Мурья. – Идёмте комнаты смотреть.
Гости и хозяйка поднялись на второй этаж. Одна комната была с балконом, а в другой вдоль стен теснились книжные шкафы и полки.
– Вы уж сами решайте, кому в какой жить, – мурлыкнула хозяйка.
– Что тут решать – жребий бросим! У меня книжек, кроме воинского устава да кото-людского разговорника, отроду не водилось, – пробурчал Мурзик. Очень ему хотелось занять комнату с балконом. Но гордость не позволяла просить милости у кота, которого он так сильно обидел всего несколько минут назад.
– Кхе-кхе, если вы не против, можно обойтись без жребия: вам, как мне думается, балкон нужнее – физкультурка по утрам. А у меня книг очень много… – Пан Тырц представил, как расставит любимые книжки: справочники и научную литературу в солидных кожаных переплётах с золотым тиснением – поближе к столу, собрания детективов – к дивану. Как красиво встанет на полке аккуратный аквариум с электрической подсветкой, и рыбки, Саманта и Сомоса, закружатся в медленном танце, поблёскивая и переливаясь.
– Вот и ладненько, договорились, – подытожила тётушка Мурья. – Будем жить дружно. Заселяйтесь! Вы… – она посмотрела на старого кота.
– Пан Тырц, доктор юридических наук, профессор, пенсионер, – представился он, прижав лапу к сердцу.
– …будете жить в «книжной». А вы… – посмотрела на верзилу.
– Капитан Мурзик, спецназ «Хвост трубой», в отставке… по ранению, – вытянулся по стойке смирно тот.
– …будете жить в «балконной». И никакой валерьянки!
Так пенсионер-профессор и отставник-спецназовец стали жить под одной крышей в гостеприимном доме тётушки Мурьи.