Июнь 1991 г., Черноморское побережье братской страны народной демократии. Город Карна
После тёплой летней ночи «русский» рынок оживал постепенно, будто грузчик, после тяжелого похмелья с трудом отходящий от короткого, не давшего отдохновения сна. Первыми к торговым рядам сразу после рассвета потянулись местные – так туристы в отелях торопятся занять шезлонги у бассейна или стеллажи на пляже. Нужно успеть хоть полотенце положить, чтобы застолбить место, потому что после завтрака здесь яблоку будет негде упасть. Правда, именные столбы на Золотом Берегу не в таком почете и уважении, как были на золотоносном Клондайке: и полотенца выбросят на фиг, да и в физиономию могут заехать запросто: а как вы думали наслаждаться морским отдыхом – без очередей и мордобоя, что ли?!
На пляже золотых самородков не водится, а полосатый шезлонг не та ценность, которую охраняет шериф с шестизарядным кольтом, или лихие ребята из «Комитета бдительных» с веревкой и судом Линча, учиняемым по ночам для тех, кто не понимает абстрактного права собственности и не верит в невидимую силу бумажного закона. Говорят, что скандалы на пляжах Золотого Берега, устраивают, в основном, русские, хотя на «русском» рынке именно они наводят порядок. Если, конечно, происходящее можно считать порядком, с чем многие местные не согласны.
Раньше, до того как рынок облюбовали «братушки», торговые ряды ломились от всяких вкусностей. Томаты, которые особенно хороши в это время, хрустящие огурчики, цветная капуста, перец сладкий и острый, спелые персики, ароматные абрикосы и дыни, румяные македонские яблоки, всевозможная зелень – петрушка, кинза, укроп, базилик и множество других кулинарных трав, источающих пьянящий аромат. По соседству располагались брынза, сметана, творог. За ними шли ряды копчёного сала и домашних колбас…
Но всё это съестное изобилие осталось в прошлом. Вначале за «колхозанами», к рынку потянулись русские из местных, давно осевших на этой гостеприимной земле. Они принялись раскладывать на прилавках новый товар – скупленные у соотечественников-туристов электротовары и инструменты: электрические бритвы, утюги, плойки, радиоприемники, электродрели, «болгарки», пылесосы. Среди предложений были предметы и покрупней: телевизоры, стиральные машины, холодильники, лодочные моторы. Их на прилавок, конечно, не выставишь, только фотографии. Но сам товар рядом, в приспособленных под склады морских контейнерах. Его можно посмотреть и потрогать. А хромой, щуплый, похожий на цыгана, с острым взглядом тёмных глаз Петруха, если нужно, доставит всё купленное прямо к дому на видавших виды «Жигулях» третьей модели с прицепом. Даже за город, куда угодно, только плати.
Сюда стали приезжать и автобусы с туристами, сдающими товар оптом, в фанерной будке по центру обосновались двое менял с виднеющимися из-под коротких рукавов пёстрых рубашек татуировками, тетя Маша неподалеку продавала вареную картошечку, дядя Петя – самодельное вино, Керим жарил замечательные шашлыки. Рынок развивался, менял профиль и национальность, увеличивал число услуг и множил удобства для посетителей.
Постепенно русские вытеснили местных, оставив им лишь небольшой участок в несколько рядов. Некоторые старожилы тоже стали торговать электротехникой, некоторые переехали на новый продуктовый рынок. Здесь же остались лишь те, кто жил рядом, и уступать насиженное место не собирался – так и торговал сельхозпродукцией. Никто их не выживал, и даже «за охрану» брали по-божески. В конечном счете, для них изменения оказались выгодными: конкуренция уменьшилась, а русских туристов, желающих купить свежие, выращенные на своих огородах экологически чистые овощи и фрукты – заметно прибавилось.
Новые условия требовали и новой организации: на рынке появились крепкие и решительные быстроглазые парни, которыми командовал широкоплечий Ворон, судя по перебитому носу и деформированным ушам – из спортсменов-рукопашников. Сам Ворон называл свою команду «центурионами» – он любил щеголять непонятными словами, подчиненные представлялись более понятно – «охранниками».
Ну, центурионы – так центурионы, охранники – так охранники: все понимали, что это бандиты, а Ворон их бригадир. Ну, и что? Главное, что всякая шантрапа: пьянь, воры, хулиганы и попрошайки, – с рынка мгновенно исчезли. И правила все соблюдают – упаси Бог согнать торговца с законного места, или забрать товар без оплаты, или потребовать деньги «за крышу»… Центурионы живо поставят наглецов на место, да еще хорошо, если они на этом месте стоять на своих ногах смогут!
Говорят, у Ворона всё схвачено, даже среди местных полицейских. И действительно – все вопросы он реально решает, а спорные ситуации легко разруливает. Потому Ворона уважают. Вот он, чуть враскачку, идет вдоль главного ряда, с аппетитом жует жирный тети-Машин беляш, начинённый свиным фаршем, отставляя руку, чтобы не запачкать синий фирменный спортивный костюм «Адидас» и одноименные белые кроссовки. Синяя бейсболка с белой надписью FBI[1] и квадратные роговые очки с зелеными стеклами довершают его наряд и позволяют видеть мир гораздо ярче и красивее, чем он есть на самом деле.
– Здравствуй начальник! Чего не подождал пять минут? – белозубо улыбается колдующий над мангалом аварец Керим. Аромат жареного на дровах мяса уже разносился по округе. – Зачем жирную свинью ешь? Зачем всухомятку живот набиваешь?
– И твоей свежатинки бараньей попробуем! – говорит Коряга – заместитель Ворона. Он чуть пониже, но шире в плечах, и идет не рядом с боссом, а из почтительности отстает на полшага, копируя его походку – вразвалочку, как у матроса. Прозвище полностью соответствует его внешности – тоже крепкий, мускулистый, и одет так же, только выглядит, словно плохо выполненный двойник шефа – несуразная фигура, грубо вырезанная из твердого дерева. Будто Ворона изготовил мастер, а Корягу – подмастерье. И идут они по-разному: Ворон, словно доброжелательный хозяин обходит свои владения, чтобы наладить хозяйство, помочь если надо… А Коряга, как вертухай зону топчет, страх нагоняет, свою власть показывает… И еще есть разница – если с Вороном здороваются приветливо и от души, то с Корягой опасливо, вроде, как по обязанности.
– Как идет торговля, Толян? – Ворон останавливается у лотка с автозапчастями.
Шустрый худощавый парень пожимает плечами.
– Да ведь только третий день с этим товаром работаем, Костя. Вот, ждем автобусов. Сегодня станет ясно, я так думаю…
– Ну, ну, работай! – Ворон доел беляш, аккуратно вытер губы и руки бумажной салфеткой и, не найдя взглядом урну, бросил ее в мангал Керима. Тех, кто мусорит, он не любил.
Ворон доволен: бизнес расширяется. Теперь запчасти для машин здесь тоже можно купить, и антифриз, и моющее масло… Много чего можно. Можно и спиртное: русскую водку, армянский коньяк… Если дальше так пойдет, то можно и дурь запустить… Но это надо со всеми согласовать, и с Питом в первую очередь…
Ворон подошел к менялам в пестрых рубашках, татуировки у них не уголовные – армейские: у одного – пограничный столб, у другого – якорь. И погоняла армейские: Погранец и Морпех. Они были поумней других, и держались обособленно: то ли сами не хотели сливаться с остальными, а может, общая масса отторгала их, как инородные тела. За силу и решительность их побаивались, но не особо уважали, и за глаза называли «вояками».
– Как дела, пацаны?
Вояки усмехаются.
– Нормально. Наши туристы рубли на левы меняют, доллары мало берут – статьи боятся… А местные, в основном, доллары хватают. Соответственно и курс устанавливаем… Они кряхтят, да деваться-то некуда: зато у нас безопасно, да и тайна вклада гарантируется.
– Ну, ладно, работайте! – кивает Ворон.
– Да не церемоньтесь с ними! – вмешивается Коряга. – Лохов надо обирать по полной!
– Это кто тебя научил? – вдруг резко поворачивается к помощнику Ворон.
– А это… Чего я такого сказал? – смешался Коряга. Чем-то реакция босса его насторожила, а может, даже, напугала.
– Ничего. Просто интересно: где ты эту фразочку слышал? – Тон у Ворона спокойный, только лицо напряглось, даже кожа на скулах натянулась, а это был плохой знак.
– Да чего я слышал?! Ничего нигде не слышал! Что в голову пришло, то и сказал…
– Ну, скажи еще что-нибудь, – не отставал Ворон.
– Что сказать-то? Чо-то я тебя не пойму, Костян!
– Что в голову придет, то и скажи.
– Да мне щас ничего и не приходит… Ведь бывает так – пустая башка, как назло!
– Она у тебя всегда пустая, – с трудом сдерживаясь, говорит Ворон, пронзительно глядя в глаза своему заместителю. – Сам ты только три вещи придумать можешь: что пожрать, с кого бабло сорвать, да какую бабу трахнуть! Афоризмы тебе придумывать не дано!
– Ты чего, Ворон, докопался? – начал заводиться Коряга. – Я вообще не знаю, о чем ты трешь! Если предъявляешь – так хоть объясни! Какой аферизм?!
– Афоризм – это фраза такая умная. Один ее придумает, а все другие повторяют!
– Да ты меня заколебал своими умными фразами! – Коряга повысил голос. – Я, что ли, чего-то не того придумал?!
– Я уже сказал: ты ничего, кроме жратвы, бабла и баб придумать не можешь. Только вот какая штука получается. – Ворон надвинулся вплотную, навис, будто сверху, хотя ростом они были почти одинаковы.
– Это херсонские всегда говорят: «Лохов надо трусить!» А ты повторяешь! Значит, ты с ними трешься? Мадьяр такую фишку придумал, вот она тебе в голову и влетела! А я совсем по-другому говорю! Я говорю: «Лохов надо любить! Это овечки, которых мы стрижем…» Только то, что говорю я, тебе в голову, почему-то не влетает! Может, ты с Богданом чаще базаришь, чем со мной?!
Богдан Хряпко по прозвищу Мадьяр был старшим херсонских. Лицо Коряги посерело, это было заметно даже сквозь загар.
– Да ты че, Ворон?! Ты во мне крысу увидел?! Из-за чего?! Из-за каких-то сраных слов?! Кто-то что-то сказал, а вышло – я уже херсонским продался?! Ну, вали меня, прямо здесь вали! – Он распахнул расстегнутую до пояса куртку – потное мускулистое тело трясло, как в лихорадке, лицо исказилось, на губах выступила пена.
Ворон наконец отвел пронзительный взгляд.
– Ладно, проехали. Только всегда думай и делай, как я, а не Мадьяр!
Коряга с облегчением перевел дух и стал многословно оправдываться, но Ворон уже не слушал – он продолжил свой обычный утренний обход и не обращал внимания на плетущегося сзади заместителя.
Солнце поднималось и начинало припекать. Они спрятались под хлипкий штабной навес. Ничего «штабного», кроме центрового расположения и тусующихся здесь руководителей в нем не было. Коряга снял спортивную куртку и сидел по пояс голым, демонстрируя свои вроде как тюремные татуировки, в которой опытный зек отыскал бы несколько недопустимых огрехов и потребовал бы их «обосновать». Неизвестно, чем бы такая заварушка закончилась, хотя Коряга клялся зубом, что всегда жил по понятиям и срок отмотал честно, «от звонка до звонка». Вряд ли он сам в это верил.
Торговля шла пока не слишком бойко, но постепенно рынок наполнялся и набирал силу. Ворон наблюдал за происходящим со стороны, сидя на лавке. Он снял кроссовки, поставил босые ноги на теплую землю. Запах от мангала Керима наполнил свежий утренний воздух и будоражил первобытные инстинкты. Уже хотелось есть, но Ворон не должен был подавать примеры расслабления. Напротив, он следил за происходящим, выслушивал сообщения информаторов и давал поручения сидящим рядом двум дежурным бойцам – Шурупу и Молдавану. Вовка Шуруп – светловолосый парень в длинных клетчатых шортах и лёгкой, почти прозрачной рубашке, сквозь которую просвечивал атлетический торс, внимательно смотрел по сторонам. Жгучий брюнет Молдаван, с широкими лохматыми бровями, был тоже в пляжном наряде и старательно выставлял лицо на солнце – загорал.
Ничего особенного пока не происходило, только старый Радан, надвинув на глаза белую кепку, проковылял мимо с видом киношного резидента и шепнул, что по рядам опять ходили незнакомые парни, спрашивали, как идет торговля, какие держат цены и сколько отстегивают «крыше», то есть Ворону и его людям. Ворон послал дежурных разобраться с чужаками, но те вернулись ни с чем – сказали: «не нашли». А может, не захотели найти. Работать приходится с быдлом и Ворон только сплюнул, но ничего не сказал. Шпионы действительно могли раствориться в толпе, или уже уйти.
Время тянулось медленно, воздух постепенно раскалялся, хотелось высосать бутылку холодного пива и нырнуть в море. Но работа есть работа.
Наконец прибыл первый «Икарус» с туристами – им, в порядке исключения, разрешают заехать на территорию. Торговцы сразу оживились, принялись зазывать покупателей, расхваливая свой товар одновременно на двух языках. Переводчики не требовались – все здесь братья-славяне, как-никак, понять друг друга несложно…
Водитель автобуса открыл багажные отсеки, и говорливые крепкие тетки, да несколько не богатырского вида мужчин принялись вытаскивать тяжелые сумки.
– Кофемолки есть, электробритвы, – одновременно рекламировали они свой товар.
– А у меня дрель, паяльники…
И тут же рядом нарисовался Стасик – молодой человек интеллигентного вида, в круглых нелепых очках.
– Здравствуйте, дамочки, – приветливо поздоровался он. – Хотите сразу сдать, чтобы тут на жаре не париться? Лучше достопримечательности посмотреть, в море покупаться…
Стасик доброжелательно улыбается, одним своим видом он внушает доверие. Его прозвище Товаровед, и свое дело он знает, потому что учится на третьем курсе института торговли.
– Кофеварка пригодится, и кофемолки хорошо уходят. – Он быстро осматривает выложенный товар, откладывая в сторону приглянувшиеся вещи.
– Вот за это восемьдесят левов…
– Как восемьдесят? – возмущается дородная немолодая женщина. – Да за одну кофемолку шестьдесят давали!
– Извините, коньюктура все время меняется, – сокрушенно разводит руками Стасик. – Меньше привезли товара – цена выше, больше – ниже… Хотите, можете на центральном рынке попробовать, там тоже по-русски понимают…
Ворон издали наблюдал за привычной, отработанной процедурой. Товаровед круто резал цены, и желающих отдать товар оптом не находилось.
– Да что мы, зря на себе такую тяжесть тащили, от таможенников прятали?! – не успокаивается дородная торговка. – Чтобы задарма отдать?! Лучше я постою, да возьму свою цену!
– Извините, земляки, может, так и будет лучше, – раскланивается Товаровед и быстро уходит. Он очень не любит последующих сцен.
Деловито посовещавшись, туристы, подстелив газеты, разложили товар прямо на земле. Но через несколько минут к ним подошли стриженные наголо Чалый и Сява в майках, шортах, соломенных шляпах с загнутыми «по-ковбойски» полями, и в шлепанцах на босу ногу. На голых шарообразных бицепсах повязаны красные повязки.
– Так, внимание, мы контролеры рынка, – говорит Чалый. – Предъявляйте личные документы и справки таможенников на товары!
– Какие документы? Какие справки? – испуганно пищат советские туристы, которые испокон веку боятся всего, особенно в чужой стране.
– Какие положено! – наезжает Сява. – Если это контрабанда, то вызываем милицию, пусть разбирается, протоколы пишет, конфискует… Если документы в порядке – оплачивайте по сто левов за место и торгуйте.
– Только кто это купит? – хрипло смеется Чалый. – Да такой ерунды здесь полно! Каждый день сто автобусов приезжают, и все одно и то же фуфло везут…
Незадачливые продавцы шокированы и, конечно, не красными повязками и намеками на милицию. Все понимают, что стриженные качки никакие не контролеры, а бандиты, к которым они привыкли дома. Но встретить их за границей, конечно, никто не ожидал…
– Короче, думайте, мы сейчас еще одно место проверим и вернемся, – угрожающе обещает Чалый. – Будем протоколы писать!
Страшные контролеры неспешно удаляются.
– Может, на другой рынок поедем, который в центре? – расстроенно говорит дородная тетка водителю. Но тот только опытно качает головой.
– Там еще хуже!
Но тут – о чудо, опять появляется Стасик! И еще одно чудо – на этот раз почти все туристы соглашаются с его условиями! Самые упертые еще немного кочевряжатся, но на горизонте вновь появляются Чалый и Сява, а потому и им приходится сдаться. Через полчаса автобус уезжает. Ворон доволен: клиент, то есть продавец, должен отдать свой товар с удовольствием. Или даже без удовольствия, но с радостью, что получил хотя бы небольшие деньги, или с облегчением, что уходит хотя бы без долгов… И эта цель достигается, практически, всегда.
Вот и вся разница между тиходонскими и херсонскими. Лидер херсонских Мадьяр считает, что лохов надо трусить, а Ворон – что лохов нужно любить. Хотя любовь, конечно, своеобразная… Ну, так всё в этой жизни относительно! По сравнению с херсонскими, бригада Ворона просто образец доброжелательности и справедливости. Те наезжают жестко, ведут себя грубо, могут пустить в ход кулаки и резиновые палки, а товар, зачастую, просто отбирают. Бесплатно и насовсем. Слухи о беспределе расходятся быстро. Поэтому и едут русские автобусы сюда, в отдаленный микрорайон Анпакурово, чаще, чем в центр, на рынок, подконтрольный Мадьяру.
В общем, день прошел нормально. Они приняли три автобуса, пообедали у Керима, и Ворон уже собрался уходить, когда Шуруп принес тревожную весть: херсонские у входа в рынок поставили наперсточный станок и спокойно обувают лохов, которых, при всей к ним любви, на этой территории имела право обувать только бригада Ворона.
– Точно херсонские? – уточнил бригадир. – Может, местные?
– Кажется, одного я видел среди мадьяровских, – неуверенно сказал Шуруп. – Да больше и некому! У местных наглости не хватит: у нас ведь с ними всё ровно…
– Ни у кого не хватит! – кивнул Молдаван.
– Какая, на фиг, разница, кто влез на нашу территорию? – окрысился Шуруп. – Надо пойти и вышибить им мозги!
– Разница есть, – сказал Ворон. – Если это посторонние, то они просто допустили ошибку, которую легко уладить. И ничего серьезного не предвидится. А если это бойцы Мадьяра, то они знают, что сделали. Они знают, что это война. Они нарочно провоцируют. И у них может быть оружие…
– У меня есть штырь, – сказал Молдаван и показал что-то, напоминающее блестящий длинный гвоздь на деревянной ручке.
– Спрячь, пока команду не дали, – буркнул Коряга. После конфликта с Вороном, у него целый день было плохое настроение. Хотя, до настоящего конфликта дело и не дошло.
– Пойдем, глянем! – Ворон встал. – И пошлите кого-нибудь за нашими…
Они с Корягой шли впереди, Молдаван и Шуруп отстали на несколько шагов, чтобы не привлекать внимания. Чужаков увидели сразу. Да те и не скрывались, работали, как обычно. Один – «верховой» стоял, контролировал обстановку, певуче вовлекая в игру проявляющих интерес зевак.
– Кто не рискует, тот не пьет шампанского! Давай, братан, сыграй! Проигрыш маленький, выигрыш большой!
«Низовой» сидел на корточках возле низенькой скамейки, на которой крутил пластиковые стаканчики. Это и был «станок» с наперстками.
– Кручу, верчу, обмануть хочу! Кто внимательно глянет, того никто не обманет!
Вокруг собралась толпа любопытных, но «низовой» занят наперстками и по сторонам не смотрит. Это не его дело. Он ведущий – его дело загнать шарик так, чтобы его не нашел даже внимательный наблюдатель. Рядом с «верховым» крутятся несколько подставных, изображающие удачливых игроков для заманивания «лохов». Еще трое «быков» держатся на расстоянии, чтобы не спугнуть потенциальных игроков своими уголовными рожами. Это силовое прикрытие. И еще в толпе два-три бойца – резерв, если дело примет серьезный оборот. А сейчас в резерве могут быть и десять рыл – знают, ведь, суки, что на чужой кусок позарились. Только спускать такое нельзя. Раз дашь слабину, два – и не заметишь, как об тебя начнут ноги вытирать!
– Выиграл! – радостно кричит подставной, и прячет в карман десять левов.
– Везёт же мужику! – восторгается второй подставной. – Третий выигрыш подряд! Давай я сыграю!
– Подожди, – осекает его «верховой». – Вот мужчина уже смотрит, смотрит, дай и ему счастья испытать…
Худой, сутулый, похожий на удочку турист, как загипнотизированный делает шаг вперед, но Ворон отодвигает его в сторону.
– Сейчас моя очередь!
– Да нет, мы уже сворачиваемся, извините. – «Верховой» толкает ногой «низового», тот быстро вставляет стаканчики один в другой, встает и собирается юркнуть в толпу, но Ворон хватает его за шиворот.
– Садись, играй, сука! – Подсечкой он сбил «нижнего» на колени.
Среди чужаков будто включается магнитное поле, притягивающее опилки к одному из полюсов. Они оттесняют посторонних и берут в кольцо Ворона и Корягу, прикрывающего шефу спину. Вожаки тиходонских не обращают на это никакого внимания. Только Шуруп с напарником, грозно матерясь, растолкали противников, а Молдаван помахал своим штырем перед их физиономиями. Те жмурились и отшатывались.
– Стоять тихо, а то кривыми уйдете! – предупредил он хриплым голосом, и прозвучало это очень убедительно. Херсонские притихли. Очевидно, команду лить кровь они не получали.
– А где сам Мадьяр? – с издевкой спрашивает Ворон. – Я же не могу с его «шестерками» играть! Мне по рангу не положено! Вы же меня знаете?
– Игра окончена, – повторяет «верховой». – И никого мы не знаем. Расходимся по-быстрому!
«Значит, не война, а просто проба», – понимает Ворон. Но дела это не меняет.
– На моей территории я решаю – кому с кем играть, и когда расходиться! Вынимай всё из карманов и ставь на кон! – приказывает он.
– Живо! – истерично кричит Молдаван и тычет штырем «верховому» под нос.
Тот нехотя достает деньги. Такую же процедуру проделали с «низовым», «подставными» и несколькими «быками», но у последних денег не было.
– Давай, крути! – приказал Ворон, отдавая пачку левов Коряге.
– А ответ?
– Ты много ответов выставлял? Твой правый глаз – мой ответ. Крути! А если на мульке поймаю – лапу к доске прибью!
Снова крутятся на скамейке стаканы, только в молчании – ведущий хмур, невесел и забыл свои шутки-прибаутки. Да и руки его потеряли ловкость, забыли ремесло, даже дрожать стали. Потому что когда твоя сила – это одно, а когда чужая – совсем другое. «Низовой» закончил рисовать путаные узоры, расставил «наперстки» в ряд и демонстративно убрал руки – дескать, честная игра сделана.
– Где шарик?
– Здесь! – Ворон наступает ногой на стаканчик, сминает его. Из-под сплющенного пластика выкатывается черный пенопластовый комок. Его легко сжать между пальцами, или зажать в ладони, да мало ли как исчезает знак игровой судьбы в умелых руках! Но сейчас это не канает…
– Угадал! – усмехается Ворон. – Может, еще?
– Денег нет, – хмуро говорит «верховой». – Да и вообще… Хватит спектакли устраивать…
– А мы без денег. На шмотки. Раздевайтесь догола!
– Что?! – взревел «верховой». – Да ты кого форшмачить вздумал?!
– Бац! – Зубы лязгнули, фраза оборвалась на полуслове, обмякшее тело не опрокинулось назад, а кулем повалилось вперед, как всегда при классическом нокауте. «Нижний» не успел встать – Ворон ударил коленом и тот, с залитым кровью лицом, упал на бок и замер в позе эмбриона.
– Наших бьют! – раздался отчаянный крик.
И началось: завертелась, закружилась бестолковая жестокая карусель бандитской драки, в которой трудно уследить – кто кого бьет и на чьей стороне перевес. Надо только не пропустить быстрый нож снизу, или бритву, наотмашь летящую к лицу. Ворон работал жестко – одного коленом в живот, другого локтем в челюсть, разворот, подсечка, крюк справа… Несколько «быков» навалились на Корягу – одного он бросил через бедро, второго поймал за руку и взял на излом – раздался хруст, тот дико закричал и упал ничком, прижимая к себе сломанную конечность. Но в прикрытии у херсонцев оказалось не меньше шести человек, и они перли, как опоенная шнапсом пехота на амбразуру дота. Сцепившись с одним, упал и катался по земле Шуруп, второму Молдаван деревянной рукояткой штыря разбил голову, но тут же и сам упал рядом.
На рынке поднялась паника. Кто-то убегал от греха подальше, кто-то присоединялся к широкому кольцу зевак, окруживших неожиданное толковище.
– Драка, драка! – кричали вокруг на нескольких языках. – Звоните в полицию!
– Бум! – Ворон поставил блок, однако не вполне удачно: удар потерял силу, но пришёлся в нос, кровь брызнула на куртку «Адидас», несколько капель попали на белоснежные кроссовки. Взревев, он нанёс противнику прямой правой, тот попятился и рухнул на спину. Но на его месте тут же возникли двое других. Ворон ушёл с линии атаки, успев боковым зрением заметить, как Корягу утыкают лицом в асфальт. Удары сыпались со всех сторон, Ворон едва успевал закрываться и бить в ответ. Но каша заваривалась все круче.
– Бзын-нн-нь! – зазвенело в голове, он еле устоял на ногах, в глазах потемнело, сейчас собьют с ног, тогда конец… Отмахнулся наудачу раз, другой, третий…
– Хрясь! – хрустнула под теряющим силу кулаком чья-то челюсть.
Но дело было плохо – слишком много противников. Сейчас бы не помешал «наган»… Но они не носили оружия без крайней необходимости. А крайней необходимости еще никогда не возникало…
Но вдруг что-то произошло: град ударов ослаб.
– Мочи гадов! – раздался знакомый голос.
Это Джузеппе. С ним Сява и Бурый. Они подоспели вовремя и переломили ход драки. Натиск херсонских ослаб, они спешно покидали поле боя.
Ворон протер глаза, осмотрелся. Молдаван сидел на земле, ошалело тряся головой. Шуруп поднял и спрятал за пазуху его штырь. Крови на нем, к счастью, не было. Трое чужаков лежали на земле и, постепенно приходя в себя, начинали шевелиться. «Верхового» двое тащили на себе, а его ноги бессильно волочились по земле, вздымая белую пыль. Еще несколько человек в порванной одежде, стараясь слиться с толпой, ковыляли к запасному выходу.
Подъехала белая «Лада» с синей надписью «Полиция» и с включенной мигалкой, затормозила неподалёку. Двое патрульных вышли из машины и без особого интереса наблюдали за происходящим. Дождавшись, пока херсонские погрузятся в свои машины и скроются за поворотом, они выключили мигалку, и тоже уехали.
Охочий до зрелищ рыночный люд, перешептываясь, и опасливо озираясь, стал расходиться. Они получили урок. Даже два урока. Во-первых, «центурионы» серьезные парни и с ними лучше не связываться. А во‐вторых, полиция на их стороне. Оба урока были чрезвычайно важны для дальнейшей работы вороновской бригады. Да и Ворон получил хороший урок, а это было еще важнее.
Победители имели отнюдь не победный вид: окровавленные, в порванной одежде. У Ворона распух нос и заплыл левый глаз, Молдавана рвало, у Сявы сломаны пальцы, у Шурупа рассечена губа и выбиты передние зубы. Ободранное, со свезенной кожей, лицо Коряги наводило на мысли об автокатастрофе.
– Давай этих в анпакуровскую больничку, – указав на Молдавана, Сяву и Шурупа, приказал Ворон Коряге. – Да и сам покажись лепилам… А то завтра рожа распухнет, как арбуз, да еще заражение начнется…
Коряга нехотя кивнул. Каждое движение отзывалось в голове болью.
– А вы, трое, прикройте пацанов, – повернулся бригадир к Бурому. – А то вдруг и херсонские туда приедут…
– Не, они в центральном районе все вопросы решают…
Ворон нахмурился.
– Умный больно! Могут специально подтянуться. Как стервятники.
– А мы чего, падаль? – угрюмо спросил Коряга.
– Вечером выясним, кто падаль, а кто нет, – зловеще пообещал Ворон.
Спустя полчаса две «убитые» Лады со следами коррозии на крыльях подъехали к районной больнице. Недругов там не было, и причина этого выяснилась тут же.
– Опять русские между собой подрались? – спросил пожилой врач у напарника, пытаясь распрямить Сяве пальцы. Сява постанывал, но сдерживался и матерился тихо.
– Наверное, – пожал плечами коллега. – В центральный травмпункт тоже человек семь привезли. А из местных никого с побоями не было.
– Это мы тех козлов отметелили, – не удержался Сява. – Давайте уже, гипсуйте, видите же – кости сломаны…
– Спасибо, коллега, мы обязательно выполним вашу рекомендацию. – Травматолог повернулся к молоденькой медсестре: – Готовь гипс, Стефа. И лангетку.
Стефа кивнула и, понизив голос, спросила:
– А что он про метель говорил? Где сейчас может быть метель?
Сяву загипсовали, Шурупу зашили губу, Коряге сделали угол и намазали лицо толстым слоем довольно вонючей мази. У него и Молдавана определили сотрясение мозга.
– Этому положено в стационар, – сказал по-русски врач, указав на Молдавана. Коряга покачал головой и тут же поморщился от боли.
– И вам тоже, – добавил доктор. – Хотя у вас легкая степень, но дня три-четыре надо побыть под наблюдением.
– Ложить никого не будем! – сказал Коряга и сунул в карман белого халата деньги. – Сделайте что надо, выпишите лекарства, и мы уедем.
– Как скажете, коллега! – согласился доктор.
– Да так всем спокойней, – вмешался Сява, многозначительно подняв похожую на клешню руку. – Вам надо, чтобы больничку вашу взорвали? Или сожгли на худой конец?!
– Нет, нет, ни взрыв, ни пожар нам не нужны! Езжайте, лечитесь, я вижу, вы все в медицине понимаете. А понадобится консультация – милости прошу…
Вечером Ворон собрал почти всю бригаду на рыбацком причале. Не было двоих: Молдаван отлеживался на квартире, а Стасика Товароведа не звали на такие мероприятия. Полтора десятка мужчин особого внимания не привлекали: группы рыбаков, задержавшихся на берегу допоздна за починкой снастей и баркасов, были здесь делом обычным. Нередко, после работы, мужики распивали ракию, а если повезет с уловом, то и пузатую бутылочку недорогого бренди «Солнечный берег». Тогда тонкий дух спиртного вплетался в витавший над причалом грубый запах протухших водорослей и пересушенной рыбы. Но сейчас пахло только морем, солью, смолой и ржавым металлом. С десяток лодок и катеров разной конструкции и величины болтались на привязи у мостков. Треть команды Ворона, да и он сам выглядели живописно – как готовые к водной эвакуации раненые, до срока выписавшиеся из госпиталя: бинты, запахи йода и ихтиолки, следы побоев на грубых лицах.
– Короче, сделали нас, как фраеров, – зло и напористо говорил Ворон.
Окровавленную одежду он отстирал, но нос распух еще больше, а глаз почти закрылся.
– Спокойно организовали провокацию, подготовились, показали, что они могут наперстки гонять, где захотят, да еще чуть нас не замесили! Хорошо Молдаван им острастку дал, да Шуруп сбил спеси… Но если бы Бурый с пацанами не подоспели, неизвестно, чем бы все закончилось!
Он многозначительно посмотрел на Корягу. Тот сидел на кнехте и скучающим взглядом изучал засохшего бычка в щели между досками.
– Тебе не интересно, что я говорю?
– Ну, а чё? – пожал плечами Коряга. Мазь с лица он стер, только в царапинах и ссадинах остались черные мазки.
– А то, что ты мой заместитель! Почему ты раньше об этом гнилом деле не прознал?
– Ну, а как бы я прознал? – удивился тот.
– А как ты поговорочки Мадьяра прознаешь, и запоминаешь? Наизусть! Мои не запоминаешь, а его запоминаешь!
– Да брось эту гнилую тему, – отмахнулся Коряга. – Утром же уже перетерли…
– Так на нас-то днем напали! Вот я и спрашиваю: почему поговорки Мадьяра прознал, а провокацию его не прознал?
– Причем одно к другому?! – начал заводиться Коряга.
Братва настороженно следила за диалогом. Что-то в нем было не так… От слов и тона Ворона пахло проблемами.
– Или ты не хотел ничего прознавать? А может, знал, но нам не сказал?
– Что-оо-о?! – вскочил Коряга с места. – Опять фуфло кидаешь, крысу из меня рисуешь?! Есть предъявы – выноси на общий разбор, пусть ребята свое слово скажут!
– Время придет – вынесу, – пообещал Ворон. – Только ты борец, рукопашник, качок, а тебя запросто мордой в асфальт тычут! Это как получается?!
– Да их сразу трое навалилось, и все не слабей меня! Я их, как щенят раскидывал… Но попал на подсечку… Так что?! Ты на себя глянь!
– Не, Ворон, ты чего, Коряга хорошо махался, – вмешался Шуруп, с трудом произнося слова разбитым ртом.
– Отбуцкать каждого могут, – поддержал его Сява. – Особенно, когда их много.
– Ладно, с этим потом разберемся, – отступил Ворон. – Но как они так в наглую могли работать?
– А чего тут особенного? – лениво сказал Морпех. Он сидел, развалившись на краю причала, и держался за колено сцепленными в замок руками.
– У нас ни разведки, ни часовых, ни особого отдела, ни боевого охранения…
– Ни тревожной группы, – добавил Погранец, который лежал рядом с товарищем, вольготно развалившись на досках и подперев голову рукой.
– А где вы были, если такие умные?! – рявкнул Ворон. – Валяетесь тут, как на пляже! Работать надо! Посмотрите на пацанов, а потом на себя! Они в крови, а вы в шоколаде! Чего ж не стали в это ваше… боевое охранение?
– Так мы на обеде были, – спокойно ответил Морпех.
– И Чалый с Бурым на обеде! – не успокаивался Ворон. – Только они сразу прибежали! А вас нигде не нашли!
– А чего нас искать? – удивился Погранец. – Мы в «Ромашку» вышли, окрошки поесть…
– Ладно, кончаем базар! – Ворон сбавил тон. – Вот вы и организуйте все это – разведку, часовых…
– Мы? Это нереально. – Вояки переглянулись. – Надо же отработать связь по тревоге, постоянное дежурство, резерв… Да у нас и людей не хватит. И оружие нужно… А главное – дисциплина. Бригада же не армия! Пацаны небось не захотят службу нести…
– Еще чего! Не хватало у нас армию устраивать. – Братва недовольно зароптала.
– Морпех и Погранец, начинайте готовиться! – махнул рукой Ворон. – Люди будут, оружие будет. Мы же только становимся на рельсы бизнеса. Только деньги пошли. А они уже наехали. А бабла-то всё больше будет! Без войны не обойдется. Или они, или мы!
Он помолчал и продолжил:
– По одному не ходить. Минимум – по двое. Отвертки носите, молотки… В случае чего отбиться можно, а менты не привяжутся. И жить надо не по отдельности, а группами. В идеале поселиться надо всем в одном месте. Лучше большой дом снять со двором…
– Может, и спать будем парами? – спросил молчащий до сих пор Коряга. Его вроде приопустили, поэтому молчать дальше было нельзя, чтобы ситуация не закрепилась. А шутка сглаживала остроту обстановки и расставляла всё по своим местам.
– Это по желанию, – усмехнулся Ворон. – Только я таких увлечений не приветствую. Ты не забыл, что мы с тобой вместе живем?
По рядам бойцов прошел смешок. Ответ был нормальный, с юмором, значит, инцидент исчерпан. Маленький спор между своими – не больше. Он быстро забудется.
– Да у меня увлечения другие. – Коряга тоже усмехнулся.
– Ладно, пострадавшие отдыхают три дня и усиленно лечатся, – подвел итог Ворон. – С автобусами работают Стасик, Сява, Бурый. Морпех и Погранец охраняют рынок и готовят бригаду к войне. Мы с Корягой приведем рожи в порядок и примем кое-какие меры.
Последняя фраза приободрила Корягу и в глазах всех подтвердила незыблемость его статуса.
– А сейчас все. Расход! – закончил босс.
– Я тебе нужен, шеф? – спросил Коряга.
– Сейчас нет. Иди, намажься той вонючей мазью, и приводи себя в порядок.
С причала расходились небольшими группами, обмениваясь впечатлениями.
– Начнем со связи, – деловито говорил на ходу Погранец. – Для начала надо купить уоки-токи всем звеньевым, определить место дислокации тревожной группы…
– На первом месте оружие! Надо «калаши» достать или другие трещотки, пистолеты, – возразил Морпех. – А эти молотки и отвертки можно херсонцам в задницы засунуть…
– Если они согласятся, – встрял догнавший их Коряга. – У них небось уже есть «пушки». А с дыркой в голове и бабки не нужны…
– Ну, а чего тогда? – выпятил челюсть Морпех.
– Ворону видней, – смиренно сказал Коряга. – Но я бы договаривался, а не воевал. Лучше получить меньше денег, чем маслину в брюхо.
Не останавливаясь, он прошел дальше, заронив сомнения в души вояк.
– А чего, лучше и вправду, без пальбы добазариться, – помолчав, сказал Погранец. – Всего бабла не загребешь, а без рук – запросто останешься…
– Н-да-а-а… – задумчиво протянул Морпех. И тут же вроде щелкнул переключателем внутренних настроек.
– Это не наше дело! – отрезал он. – Ворон сказал: надо делать – значит, будем делать!
– Кто спорит? – пошел на попятный Погранец. – Тачки надо достать хорошие, а то ездим, как нищие… И документы фальшивые, на всякий случай…
Коряга обогнал Бурого, который обсуждал с Чалым и Сявой переселение в один подходящий дом.
– Туда и еще звено поместится. Можно тройку Шурупа позвать…
Коряга догнал о чём-то тихо беседовавших Шурупа и Джузеппе.
– Ну что, герои, обсуждаете, на что премию потратить?
– Какую премию? – вытаращил глаза Джузеппе.
– А что, Ворон не выделил? Он же сказал – без вас бы нас заколбасили!
Парни переглянулись.
– Если каждому давать, поломается кровать, – шепелявя, проговорил Шуруп.
– Раньше за такие дела хорошо башляли, – пожал плечами Коряга. – Но Ворону видней!
Он быстро пошел дальше. А Джузеппе и Шуруп непонимающе смотрели друг на друга.
– Чего он сказал? – спросил Джузеппе.
– Сказал, что бабло бы лишнее нам не помешало, – с трудом произнес Шуруп.
– Слушай, а и то правда! – закивал Джузеппе.
– И еще он сказал, что Ворону видней.
– Тоже правда. А чего он хотел-то?
Шуруп собрался объяснить, но зашитая губа болела, и он только махнул рукой.
Дальше они шли молча. Но семена сомнений были посеяны в душах. Если, конечно, души у них имелись.
Синяки и гематомы сходят долго: если их усиленно лечить – то минимум неделю, если не лечить – не меньше семи дней. За это время Ворон часто и много общался с вояками. Они вошли во вкус порученной работы, и с энтузиазмом говорили об особом отделе, который должен выявлять предателей и шпионов среди братвы, об агентурном проникновении в ряды врага, для выведывания его планов, о внутренней структуре бригады – дисциплине, взаимодействии между звеньями и т. д. Ворону многое было непонятно, но он чувствовал, что бывшие военные говорят дельные вещи, которые пойдут на пользу им всем. Морпех даже представил план развития организации, который Ворон, по его мнению, должен был заверить своей подписью.
– Ты что, доказательства для уголовного дела против нас готовишь?! – разозлился Ворон. – Сожги всё это! У нас так не принято.
– Но нужно твое одобрение, – объяснил Погранец азбучную армейскую истину.
Но Ворон таких истин не признавал.
– Я одобрил! И никаких подписей.
Военные пожали плечами.
– Как скажешь, командир…
– И не называйте меня командиром!
– Хорошо… шеф! Только о некоторых вещах никому из пацанов знать не положено. Кто у нас будет особистом, и кого мы зашлем к херсонским – это тайна. Кроме тебя и исполнителей никто об этом знать не должен.
– И Коряга? – спросил Ворон.
– Тут ты смотри сам. – Морпех отвел взгляд в сторону. – Обычно замы в курсе дела. Но если ты ему не доверяешь…
– Да нет… Это я так, для порядка, на него наехал. Короче, всеми этими военными штучками занимаетесь вы с Погранцом. Что необходимо – можно говорить Коряге. А я должен знать всё!
– Ясно, шеф, – кивнул Морпех.
Через неделю, замазав тональным кремом следы побоев, Ворон с Корягой отправился в городскую полицию. Постовой настороженно встретил подозрительных русских с объемистыми сумками, но дежурный, увидев их, дал команду пропустить и лично проводил к кабинету со строгой вывеской: «Начальник городского отдела полиции Никола Анапев».
Грозный начальник был полноватым мужчиной лет сорока, в тщательно подогнанной и выглаженной форме. Он поднялся навстречу вошедшим, приветливо улыбаясь, обнял каждого. Ходившие по Анпакуровскому рынку слухи о дружбе вороновских с полицией обретали свое подтверждение.
– Слышал, слышал про ваши проблемы, – с легким акцентом сказал по-русски начальник, рассматривая покорбованные лица гостей. – Правда, у другой стороны дела еще хуже – руки ноги сломаны, вывихи, сотрясение мозга…
– Какие проблемы, дорогой?! – отмахнулся Ворон. – Это так, мелочи. Вот, смотри, что мы тебе принесли…
Он вынул из сумки трехлитровый баллон черной икры, несколько бутылок армянского коньяка «Двин» и слегка промаслившийся пакет толстой оберточной бумаги.
– А здесь рыбцы, чебак, шемая, – всё из Красной книги.
– Книги?! – удивился Анапев, нюхая пакет. – Непохоже!
– Ничего, разберешься! А эта сумка для Асена Данчева…
– Так давай его позовем! – оживился начальник. – И выпьем по стаканчику…
– У нас предложение получше! – перебил Ворон. – Завтра выходной, поедем на рыбалку!
– Отличное предложение, – кивнул Никола.
– Ну, и договорились!
В море вышли ближе к полудню, когда лодки с туристами, наловившими по ведру бычков и сардины, уже возвращались к берегу. Кто-то из них наверняка сейчас смотрел с усмешкой на чудаков, собравшихся так поздно на рыбалку. А кто-то, наверное, думал, что на таком козырном белоснежном катере, несущимся, как торпеда и оставляющем пенный бурун на спокойной синей воде, на рыбалку не ходят, а только катают смешливых девушек в крохотных купальниках, которых в данном случае в поле зрения не наблюдалось… Пассажирам скоростного глиссера было ровным счётом наплевать и на тех, и на других. Стоявший за штурвалом Коряга прибавил газу, мощный японский мотор загудел натужнее, и лодки с туристами качнуло волной от быстро крутящегося винта.
– Так, давай их! – весело кричали плотные волосатые мужики с заметно отросшими брюшками – начальник полиции Никола Анапев и его заместитель по общественной безопасности Асен Данчев. – Так мы за час море переплывем!
Конечно, это было преувеличением, но катер действительно был улетным, Ворон одолжил его у начальника порта, и для рыбалки он, строго говоря, не предназначался. Но для дружеского общения, укрепления отношений и дипломатических переговоров подходил вполне. В открытом море волны были больше, чем в заливе, но суденышко было достаточно тяжёлым, чтобы сглаживать качку. Погода вообще в этот день благоволила: ветер не сильный, солнечно, тепло, но не жарко.
После того как брошенный Корягой якорь плюхнулся в воду, Ворон, как радушный хозяин, собственноручно установил в кормовой части небольшой раскладной стол и принялся его сервировать. Гости, усевшись на левый борт, с интересом наблюдали за процессом: как на столе появляются бутерброды с чёрной икрой, янтарные, истекающие жиром рыбцы, бастурма и суджук, тонко порезанный сыр и сырокопчёная колбаса, холодное жареное мясо, помидоры, огурцы, красные и зеленые болгарские перцы, кинза, петрушка и укроп, лимон…
– Это донской стол, – пояснил Ворон. – На Дону живет много наций и лучшее из каждой кухни становится нашим блюдом…
Он знал, как красиво сервировать стол, поэтому не взял пластиковые тарелки и картонные стаканчики – фарфоровые тарелки, хрустальные бокалы, серебряные вилки создавали праздничную атмосферу и подчёркивали уважение к гостям. Впрочем, полицейские не придавали таким мелочам значения и больше оживились, когда хозяин выставил из сумки-термоса несколько бутылок пива и бутылку коньяка.
– «Ахтамар», армянский, – пояснил он. – Это, извиняюсь, не «Плиска»…
Коряга ещё раз всмотрелся в экран эхолота.
– Все точно, шеф, – доложил он. – Правильно встали. Как раз на банке.[2]
– Молодец! Прошу всех к столу, – сказал Ворон, наполняя бокалы.
– Может, сначала удочки бросим? – предложил Данчев. – Для порядка. Рыбалка все-таки…
– Успеем, Асен! – улыбнулся в ответ Ворон. – У нас на рыбалке рыба не главное. Рыбу можно на базаре купить.
– А что же у вас главное на рыбалке? – поднял бровь Анапев.
– Главное – общение. Мужская дружба. И конечно, небольшая выпивка. И вначале надо выпить за удачу. Иначе вообще ничего не поймаем.
Все чокнулись, гости с удовольствием нюхали и пробовали коньяк, но потом выпили до дна, как положено. Все проголодались, и с аппетитом набросились на еду.
– Кстати, про русскую рыбалку… – сказал Ворон, разливая по второй. – У нас еще очень важно правильно сварить уху. В следующий раз мы вас угостим.
– Мы знаем, это рыбий суп, – сказал Никола.
– Нет, уха – королева всех супов мира! Давайте выпьем!
Они еще выпили, и Ворон принялся рассказывать про различные виды ухи – казацкую, архирейскую, на бульоне из петуха… Впрочем, о выпивке и закуске никто не забывал, Ворон достал вторую бутылку.
– А мне нравится русская рыбалка! – сказал вдруг Никола. Загорелый или смуглый от природы, покачивающийся то ли от качки, то ли от выпитого непривычно быстро да на голодный желудок коньяка, в широкополой шляпе, он был похож на ковбоя, неспешно едущего на лошади по прерии. – Пить коньяк под толстые бутерброды с черной икрой и не волноваться о клеве. Это здорово! Полный отдых. У нас ведь напряженная работа…
– Да, да, – согласно закивали Ворон с Корягой.
– Когда на рынке происходит драка – это скандал! Весь город только об этом и говорит! А что думает мое начальство?
– Что в Карне лучший начальник полиции! – попробовал отгадать Ворон.
– Как раз не так! Что я не справляюсь со своими обязанностями, – вот что они думают!
Ворон и Коряга обменялись быстрыми взглядами. К чему клонит захмелевший полицейский?
Вторая бутылка подошла к концу, и Ворон достал третью.
– Давайте не будем о работе. Мы же отдыхаем. И сейчас пришла пора выпить за дружбу!
Коряга улыбался во весь рот и согласно кивал. Хотя он сам не раз наблюдал как, не успев дослушать до конца искренние уверения в дружбе, новый «друг» получал пулю в затылок. Но на этот раз никто не собирался стрелять. Все уже хорошо выпили, утолили голод и сидели разморенные, благодушно оглядывая зеркально отблескивающую на солнце морскую гладь.
– Вы, русские, молодцы! – снова заговорил начальник полиции. – Удивительно! Я – местный, а на этом катере катаюсь впервые, благодаря русским друзьям. У меня, наверное, никогда не будет такого катера. Тут один эхолот небось больше тысячи баксов стоит…
– Жизнь вообще удивительная штука! – улыбнулся Ворон. – А катер, я уверен, у тебя будет ещё лучше!
На минуту наступила тишина. Ворон взял красный болгарский перец, срезал верхушку, вычистил семечки, налил внутрь коньяк и протянул Николе. Коряга повторил процедуру и через пару минут все четверо чокались импровизированными стаканами.
– Выпил – и сразу закусывай перцем, – учил Ворон.
Так и сделали. Полицейским новинка понравилась.
– А теперь раздеваемся, и – за борт! – Ворон показал пример и первым прыгнул в воду. Хотя до берега было далеко, вода доходила ему только до груди.
Вскоре все четверо стояли кружком в воде, вокруг спасательного круга, в который был вставлен эмалированный таз с вяленой рыбой. Вода была теплой, казалось, что они находятся посередине Черного моря и только каким-то чудом достают ногами до дна. И что на всей земле больше нет людей. Есть только ласковое бескрайнее море, тишина, да кружащиеся в высоте чайки, рассчитывающие на какую-нибудь поживу. Словом, было хорошо и спокойно. Четверо мужчин ели рыбца, пили пиво, даже пытались запеть песни, но не вышло: у них был разный репертуар.
Потом залезли в катер, сели на кожаные сиденья, сравнивали кто сильней загорел, смеялись, допивали оставшийся коньяк… Постепенно стали готовиться к возвращению: вытерлись, оделись… Ворон достал из кармана тугой конверт и протянул Николе.
– Что это? – вроде как удивился тот.
– Первый взнос на катер, – вроде, как совершенно естественно ответил Ворон.
– Серьезность намерений укрепляет дружбу, – кивнул полицейский и конверт исчез в его просторных штанах.
Такую же манипуляцию Ворон проделал с заместителем. Дружба была закреплена. Не навсегда, конечно, но на какой-то период времени.
Катер взял курс на берег. Разморенные отдыхом, выпивкой и солнцем, все молчали. Берег приближался.
– Есть одна просьба, – неожиданно сказал Ворон.
Полицейские насторожились.
– Скажи, друг, что за просьба, – поднял осоловевший взгляд начальник горотдела.
– Херсонские совсем оборзели. Они же откровенные бандиты! Позорят всех наших. Большие неприятности нам создают. Вот и эта драка…
– Да, да, – закивал головой Никола. – Мне докладывали, что они сами начали… Точно, Асен?
– Точно, – кивнул заместитель. – Натуральную провокацию учинили. На чужую территорию пришли. А ведь у них свой рынок в центре.
– Беспредельщики! – возмутился Никола. – Только что мы можем сделать?
– Да закройте этот центральный рынок к чертям собачьим, да и всё! Им придется убраться из города! Вам это только на руку!
– Думаешь, уберутся? – с сомнением спросил Никола. – А может, наоборот? Пойдут в ответную атаку?
– Уберутся! – убежденно повторил Ворон, хотя на самом деле не смог бы объяснить, на чем основано это убеждение. Скорей на желании, чтобы так и было.
– Что скажешь, Асен? – обратился начальник к своему заму.
Тот покрутил головой.
– Думаю, не так это просто, как кажется.
– Ну, какие-то скандалы у них на рынке постоянно, жалобы наверняка поступают…
Асен неопределенно пожал плечами. Видно было, что ему не хочется ввязываться в это дело. Но начальник настаивал.
– Короче, займись этим! Проведи там проверки и подготовь материалы – антисанитария, нарушение правил торговли, нарушение общественного порядка, явный криминал. Внеси одно представление, второе… Капля камень точит!
– Понял, попробую! – не очень уверенно кивнул тот.
Катер подошел к причалу. Рыбалка удалась, хотя рыбу и не поймали. Да и кому она нужна, эта рыба?!
Попрощавшись с гостями и вернув катер лично помощнику начальника порта, Ворон с Корягой направились к стоявшей у пирса бригадной «шестерке». Машины у них были «убитые»– лишь бы ездили. Но Ворон обещал – как только дела пойдут в гору, все обзаведутся «девятками» цвета «мокрый асфальт» с тонированными стеклами и высоко поднятым по нынешней моде багажником. А может, и иномарки удастся купить – на здешних авторынках их немало.
Возле «Лады» их терпеливо ждал Шуруп. Губа у него почти зажила, но зубы он еще не вставил – это дело долгое. Сегодня он был за водителя: осторожный Ворон пьяным за руль не садился и другим не позволял. Как только машина тронулась, разморенные выпивкой и солнцем рыболовы стали клевать носом.
– Слышь, Костян, мне обязательно быть на политчасе? – сонно спросил Коряга. – Я же уже это, как его… подкованный…
– Обязательно! – отрезал Ворон. – Надо сплачивать пацанов, учить их жизни. И мы должны подавать пример! А если мы ходить не будем, что получится?
Коряга насупился, но промолчал. Машина свернула в сторону Анпакурово, недолго проехала по трассе и, попетляв по улочкам частного сектора с типичными для курортного посёлка домиками-муравейниками, остановилась у ворот старого двухэтажного дома.
– Загоняй во двор, и свободен! – сказал Ворон водителю. – Поспим два часа и будем, как огурчики!
Пока Шуруп открывал деревянные, в облупившейся зелёной краске, ворота, пассажиры прошли во двор. Ворон поднялся по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж, а Коряга отомкнул расположенную под лестницей дверь первого. Каждый из них занимал по комнате. Кухня была общей, во дворе, но они ей практически не пользовались, лишь пару раз за всё время посидели ночью, попивая пиво с креветками. Почти как дома. Только креветки всё же не раки. Да и пиво здесь… Да и вообще… Туалет и душ тоже во дворе.
Впрочем, в быту Ворон был неприхотлив, а Коряге, похоже, вообще всё по барабану – он мог жить в любых условиях. Тем более что приезжали они лишь на ночь, и то не всегда. Да и домом-то это не считали. Так, место ночёвки. А дома их отсюда далеко…
Зато отдельный вход, только для них двоих, что было гораздо важнее. Дом каменный, летом в нём намного прохладнее, чем в кирпичном, или деревянном. И то, что живут вместе – тоже плюс: в случае нападения отбиваться легче.
– А ключ? – спросил Шуруп.
– Коряге отдай! Он закроет за тобой.
Ворча что-то под нос, Коряга пошел к машине, а когда вернулся, неожиданно спросил:
– А ты что, действительно лохов любишь?
Ворон внимательно осмотрел заместителя, усмехнулся.
– Запомни, лохов никто не любит! И если мы облажаемся, и нас посчитают за лохов, то ни любви, ни уважения, ни страха не будет! А значит, и лавэ не будет! А может, и жизни не будет тоже! Грохнут – и дело с концом!
– Так я же не про нас…
– А я – про нас! И хочу, чтобы ты это понял!
– Да понял я, понял, – примирительно сказал Коряга и направился к себе.
Ворон еще некоторое время посидел на воздухе, глядя на звездное небо и размышляя о том, кто является лохом, а кто нет. Картина, вроде бы, понятная: лох тот, кто платит! Для его пацанов лохи – это туристы, которых они разводят, рыночные торговцы, выплачивающие регулярную дань, барыги, которым они впаривают валюту по своему курсу… Но, развивая эту мысль, он пришел к неутешительному выводу: для Николы Анапева и Асена Данчева, выходит, лохи – Ворон и его бригада, которые платят полицейским за покровительство точно так же, как им самим платят туристы и торговцы! Выводы были неутешительными, и он не стал ломать голову над такой очевидной несправедливостью – поднялся в свою комнату, запер за собой дверь на засов, разделся и лёг спать.