Та-ак, попрыгали, товарищи разведчики… Ничего не звякает, не болтается и не мешает. Локис подбросил на ладони связку ключей и посмотрел на часы: без пятнадцати девять, в самый раз отправляться на веселое свидание с незнакомцем из Менга. Опаздывать для джентльмена неприлично, хотя и русские мы люди, и опоздать на час-другой для нас – обычное дело. Матери позвонил, расписал, как здорово здесь отдыхается, и теперь, как Пятачок, до ближайшей пятницы совершенно свободен! Установка, товарищ спецназовец, проста: господина Соболева чуток потрепать, но не калечить. Мужик вроде ничего, и ни за что ни про что отечественную науку обижать не стоит, а то и так ученые мужи за бугор валом валят…
Небо из бледно-голубого помаленьку превращалось в серо-жемчужное, солнце, за долгий день, естественно, утомившееся, клонилось к горизонту, окрашивая даль в туманно-дымчатые оттенки красно-оранжевого. Прибой размеренно накатывал на берег длинными пенистыми волнами – спокойное море, как и водится теплым летним вечером, конечно же, «мерно дышало», а легкий ветерок, вкусно пахнущий йодом, солью и крымскими соснами, естественно, «приятно освежал». Шум прибоя смешивался со звучавшей из десятка мест самой разнообразной музыкой, и, честно говоря, жить вообще-то было хорошо!
«И упасть опаленным… звездой по имени Солнце…» Локис, вполголоса бубнивший старую песенку Цоя, неторопливо двигался по одному из бесчисленных переулочков, которые здесь, как и в старой доброй Италии, все вели в Рим, то бишь к морю, и вдруг насторожился, прислушиваясь к подозрительным звукам – та-ак, похоже, кого-то уже бьют… Чуть впереди в полусумраке, под прикрытием каких-то южных развесистых кустов двое явно метелили третьего… «Оба-на! Да это ж моего Паниковского бьют! Ай да Сергеич! Пострел всюду поспел, д’Артаньян в один день умудрился повздорить с Атосом, Портосом и Арамисом сразу… А ничего отмахивается Сергеич, резкий парень! Только вот чего-то в вашей потасовке не хватает…»
Владимир уже приготовился сказать что-нибудь насмешливое вроде: «Э, мужики, не так резво, мне маленько оставьте!» – но тут же чутьем опытного рукопашника понял, чего не хватало в развернувшейся в этом узком переулочке драке. Нападавшие дрались молча! Только яростно сопели и хакали при каждом ударе. Ну а какая же русская пьяная драка без мата и прочего, типа: «Ах ты, падла такая-сякая!» Тут Локис увидел в руке одного из нападавших длинный узкий клинок и понял, что профессора пора спасать, потому что, похоже, убивают его всерьез…
То, что нападавшие были бойцами опытными и трезвыми, Локис сразу понял по тому, как боец с ножом, казалось бы, поглощенный дракой и ничего вокруг не видевший и не слышавший, вдруг мгновенно развернулся, в долю секунды оценил обстановку и новое действующее лицо и без всяких «ты че, мужик?» кинулся к нему, делая длинный выпад с явным намерением проткнуть неожиданного свидетеля узким сверкающим лезвием. «Э-э нет, парень, таким приемом заколоть меня непросто!» Медведь скользящим шагом метнулся навстречу руке с ножом, одновременно уходя влево и разворачиваясь к нападавшему боком. Правая рука мягким блоком отвела нож вправо и вниз, а левый локоть четко отработанным движением врезался нападавшему в лицо, с противным хрустом сминая переносицу. В следующее мгновение левая рука резко распрямилась и ушла вниз, нанося добивающий удар в пах. Все, этот готов…
Второй, увидев, как непринужденно уложили на серый асфальт его напарника, по-волчьи оскалился и, бросая уже порядком измочаленного доктора наук, кинулся на непонятно откуда взявшегося парня. Этот был бойцом явно покруче первого. Но не намного. И прапорщик Витя Паршиков его рукопашному бою наверняка не учил, иначе дядя знал бы, что в реальном бою красиво и высоко ноги закидывать не стоит – это вам не на танцах перед девками красоваться! Хотя, честно сказать, удар у мужика был поставлен неплохо, и проводил он его красиво… Этого Локис сбил подсечкой, круговым махом ноги, почти так же, как машут в плясовой казаки – некогда драчуны верткие и умелые. И падал мужик хорошо, и страховался умеючи, но все же чуток ловкости не хватило – приложился-таки головушкой об асфальт.
Враг, понятное дело, и бить его надо жестко, но все же на какое-то мгновение Медведь даже дядьке посочувствовал – звук удара был нехороший, с глухим треском… Локис на секунду-другую настороженно застыл в стойке, оглядывая поверженных противников – хуже нет оставить за спиной недобитого и получить клинок под ребра; но нет, оба лежали тихо и улеглись, похоже, надолго. Та-ак, что у нас с Сергеичем?
– Ну, как ты, доктор наук? – Владимир сразу отметил, что левый рукав легкого пиджака у Соболева в крови и выглядит тот, мягко говоря, неважно. – Я смотрю, тебя ни на минуту оставить одного нельзя – все тебя убивать начинают… Дай-ка руку посмотрю… Фигня, страшного ничего, но шить надо. Вот тут платком хорошенько прижми… Где тут травмпункт есть, знаешь? Ну, пойдем потихоньку, Ноздрев ты наш, «исторический человек»…
«Ну точно – историк, исторический человек Ноздрев, вечно в какие-то сомнительные истории попадает», – мысленно усмехнулся Локис, намереваясь как можно быстрее покинуть место схватки – им еще только объяснений с местными ментами не хватало! – и тут же резко остановился, озадаченный неясной догадкой, мелькнувшей в мозгу.
– Погоди-ка, Сергеич… – Владимир развернулся и быстро подошел к одному из поверженных неведомых драчунов, пока не подававших никаких признаков жизни. Наклонился и, задирая короткий рукав черной майки с какой-то аляповатой картинкой, присмотрелся, уже почти догадываясь, что он увидит на коже неизвестного. Вот она, родимая! На мускулистом плече уже начинавшего слабо постанывать бойца красовалась татуировка десантника из Иностранного легиона…
Специализированной «травмы» поблизости, конечно же, не нашлось – для небольшого городка это было бы излишней роскошью, а вот простенький дежурный медпункт рядышком с местной больницей Локис с Соболевым нашли довольно быстро.
Флегматичная фельдшерица лет под пятьдесят привычно-равнодушным взглядом скользнула по окровавленному рукаву посетителя и, не делая ни малейших попыток приподняться над стулом и прервать свое важнейшее занятие, заключавшееся в обстоятельном вечернем чаепитии, лениво буркнула: «Це де ж його поризалы так? В мылыцию треба звоныты…» Локис тяжело вздохнул, предчувствуя, что тетка вполне может оказаться законопослушной занудой еще старой советской закалки, и тогда у них с московским доктором наук вполне могут быть нежелательные проблемы. Нет, бандиты, конечно, живы и почти здоровы, но протоколы, разбирательства и прочая нервотрепка – оно надо людям, мирно отдыхающим у ласкового синего моря?
Пока Владимир прикидывал, как поделикатнее подъехать к тетке, в дело вступил Соболев. Посверкивая обаятельнейшей и понимающей улыбкой, Виктор Сергеевич мягко пояснил даме в белом халате, что ничего страшного не случилось, произошла самая банальная стычка с неведомыми хулиганами, которые намеревались его ограбить и немножко задели ножом, но, увидев кровь, сами испугались и убежали… И стоит ли беспокоить наверняка очень занятых доблестных работников правопорядка такой ерундой? Свои слова, почему-то живо напомнившие Медведю завораживающие заклинания индийских факиров, которые любят забавляться с опасными кобрами, Соболев подкрепил ненавязчиво подсунутой под руку тетке серо-зеленой купюрой с небольшой цифиркой «20». Фельдшерица на мгновение замерла, словно та самая кобра в стойке, затем сделала неприметное движение пухлой ладошкой, и купюра словно растаяла в воздухе, а Владимир снова подумал о факирах, у которых цветы и прочие вещицы как появляются ниоткуда, буквально из воздуха, так и пропадают бесследно там же…
Растворив в воздухе «двадцатку», тетка устало вздохнула и, ворча под нос что-то про паспорта и полисы, быстренько и сноровисто вкатила московскому гостю пять кубиков обезболивающего и противостолбнячный укол, умело, со знанием дела, обработала рану, наложила пяток швов, стерильную повязку и прикрыла порез пластырем. Вполне возможно, подумалось Локису, что тетка изучала основы военно-полевой хирургии где-нибудь в Афгане, хотя, может быть, и здесь к ней каждый день попадают битые, резаные и стреляные – на курортах тоже всякое бывает…