Берлин встречал полутьмой, слякотью и ветром. Октябрь выдался на удивление мрачным, осень силилась затащить жителей в пучины серого отчаяния. Дождь лил, не переставая; тучи захватили небо и не торопились сдавать плацдарм; уличные фонари один за другим проигрывали битву надвигающейся тьме.
Мехмобиль пересек границу мегаполиса, разбрызгивая обширные лужи на Вальтерсдорфер – одной из главных транспортных артерий города.
Люксовый мерседес, выполненный в старомодном ретро-стиле, уверенно оставлял позади безликие мили, похожие друг на друга, как две капли воды. Ливень беспомощно разбивался о широкое лобовое стекло, капли барабанили по крыше, выстукивая рваный тревожный ритм. Мотор сдержанно рычал, похваляясь скрытой мощью; винтажные колеса подмигивали хромом; внушительные круги фар выхватывали из темноты очередной участок проезжей части.
Водитель, плечистый мужчина в сером плаще, крепко сжимал руль цепкими пальцами. Тень от широкополой шляпы не позволяла рассмотреть лицо; накидка скрывала рослую фигуру; тусклый отсвет приборной панели отражался на смуглой коже запястий, покрытых устрашающей сеткой шрамов.
Мехмобиль решительно вклинился во внутренности города, как игла входит в мягкие ткани больного. Шофер управлял аппаратом плавно, без рывков, стрелка спидометра упрямо крутилась возле восьмидесяти. Мужчина внимательно смотрел на дорогу, лишь изредка беглый взгляд пробегал по вскрытому бумажному конверту, небрежно брошенному на пассажирском сиденье.
Пакет из плотного водонепроницаемого пергамента, со множеством почтовых марок на лицевой стороне, содержал лишь одну надпись: «Нергал Рихтер». Внутри хранились с десяток разрозненных листков, заполненных именами, фотокопиями, описаниями.
Не просто информация, в конверте содержалось нечто гораздо более ценное – причина, побудившая Нергала вернуться в Берлин после продолжительного отсутствия. Символ, толчок, указатель, повернувший судьбу мужчины в новое, осмысленное русло.
Мерседес вздрогнул, подпрыгнув на очередной колдобине. Водитель с досадой поморщился – дорога брыкалась, не переставая. Даже в черте города поверхность изобиловала неровностями, что уж говорить о прочих трассах.
Берлин ничем не выделялся на общем фоне – те же ямы, заполненные осадками, тот же мрак, с успехом скрывающий непотребство. Фонарный свет падал лишь на мусорные баки да горы хлама, разваленного вокруг. Смутные огни занавешенных окон блестели по сторонам, давая понять, что вокруг все же город, а не чистое поле.
И тем не менее, Нергал вздохнул с облегчением. Долгое время он существовал, не зная цели и смысла, коротал время, как обычный комитос – обыватель, живущий лишь потому, что родился. Письмо от неизвестного автора открыло перед мужчиной новые горизонты. Учитель был доволен, как и сам Рихтер. Наконец, он отыскал собственное хито – устремление, миссию, веху.
Впереди, на перекрестке, мигнул красным светофор. Мерс плавно сбросил скорость, послушно останавливаясь. Мимо пронеслась, завывая сигналом, сверкающая бмв последней модели. Брызги из-под колес накрыли с головой. Нергал поморщился, сдержанно чертыхнувшись. Сам он не видел смысла нарушать. Во-первых, особой спешки нет, тише едешь – дальше будешь; во-вторых, это дело принципа.
По переходу нескончаемым потоком тянулись пешеходы. Серая людская масса пересекала проспект, не поднимая тускнеющих глаз. Холодный дождь вкупе с порывами ветра заставляли мертвой хваткой вцепляться в зонты. А те несчастные, что не имели защиты, срывались на бег, силясь перепрыгнуть раскинувшиеся лужи.
Нергал провожал прохожих рассеянным взором. Обычное стадо ничем непримечательных, однообразных комитос, спешащих поскорее укрыться от злой непогоды. Люди, в большинстве обычные люди, лишь единожды мелькнули характерные уши эльфа. Наметанный глаз не без труда выделил оборотня – редкого гостя в цивилизованной Прусской Республике. Впрочем, кем бы ты не был – человек, эльф, оборотень, да хоть бы гном или орк – в глазах убежденного последователя хадо-хито все одинаково бесполезны, пока не поймут и не примут собственного предназначения.
Взгляд бесцельно скользил по вялотекущей толпе, пока не остановился на молодой женщине, обреченно шагающей в потоке воды и людей. Теперь Нергал выругался вслух. Стройная фигура, хорошо заметная под теплым темным пальто; светло-коричневые волосы, практически целиком скрытые полусферой зонта; бордовая юбка чуть выше колен; длинные сапоги на толстом каблуке. Все это прекрасно, но отнюдь не красота привлекла внимание мужчины.
Хорошо заметная, ярко-красная вампирская печать смерти лежала на девушке. Обывателям никогда не рассмотреть, а вот другие кровососы, да и любая нечисть вообще, сразу поймут – дичь помечена, трогать запрещено всем, кроме хозяина.
Да, печать специально для порождений тьмы. Заметить ее, если ты не вампир, можно лишь после продолжительного специфического обучения. А у Нергала были отличные учителя, самые лучшие.
Символ сигнализировал о двух вещах. Во-первых, упыри вконец обнаглели. Метят людей, как скот, в столице Пруссии, не боясь и не стесняясь никого. Охотятся, будто в собственных угодьях. А во-вторых, Республика катится в тартарары. Если уж по улицам Берлина открыто разгуливают вампиры, значит со страной явно что-то не то. Где патрули с амулетами истинного зрения? Куда смотрят охотники на нечисть?
Женщина пересекла переход, красный свет, заморгав, сменился зеленым. Нетерпеливые гудки вывели Нергала из задумчивости. Тяжело вздохнув, он включил поворотник. Мехмобиль неторопливо вырулил вслед за удаляющейся жертвой.
Спасение обывателей от нечисти совсем не входило в планы, по крайней мере напрямую. Но вампиры… Нергал ненавидел кровососов всей душой, и для злобы не требовалось особых причин. Достаточно пару раз посмотреть на следы пиршества вурдалаков, поглядеть в глаза безвольных гулей – верных слуг упырей. Эти полоумные хищники, движимые лишь неуемной жаждой крови, должны быть уничтожены, все до единого! Тем более, устав гильдии дедхантеров напрямую запрещает игнорировать подобные инциденты…
Фары мерса погасли, скорость упала до черепашьей. Практически неслышной и незаметной глыбой он рассекал лужи на небольшом отдалении от задумчиво шагающей женщины. Дождь продолжал выбивать барабанную дробь, где-то на горизонте мелькнула кривая молния.
Карина шла, глубоко погрузившись в раздумья. Девушка давно не замечала ни окружающего города, ни промозглого ветра, ни яростного дождя, ни, тем более, едущего следом раритетного мехмобиля. Почему она, не смотря на ужасную погоду, не поехала домой на такси? Зачем свернула с широкого проспекта на мрачную Урзулиненштрассе? Барышня не задавалась подобными вопросами, ее вело нечто, превышающее волю человека.
В кармане плаща похрустывала свежая пачка денег. Зажиточный купец Освальд не поскупился, проспонсировав «свидание». Карина рада бы сказать, что встречалась с ним вовсе не из-за денег, но это означало бы обманывать саму себя. Пухлый, лысый, совсем не мужественный… Освальд не привлекал ничем, кроме богатства. Зато теперь можно оплатить аренду квартиры, закупиться в магазине, ни в чем себе не отказывая… И вернуться в школу, к детям.
Что же это за страна, где учительница вынуждена подрабатывать по вечерам, встречаясь с мужчинами за деньги? Карина совсем не женственно шмыгнула носом, рука машинально полезла в карман за платком. Сапоги цокали, разбрызгивая воду, просторный зонт надежно укрывал от дождя. Грустный взгляд не поднимался от земли, стараясь выбрать проходимый маршрут среди размокшей чавкающей грязи.
Впрочем, ничего необычного в ее истории не было, скорее – обыденность, скучная грустная повседневность. Бедная семья, умная девочка, отличница. Сестра уехала искать счастья в Кенигсберг, да там и канула, пропала без следа. Карина закончила Берлинский университет, надеясь, что диплом откроет дорогу к престижным профессиям и высокооплачиваемым местам. Но правда оказалась совсем другой: специалист с высшим образованием в Пруссии никому не нужен. Наука в жопе, производство работает по накатанной, технологии стоят столбом уже не первый десяток лет. На денежные места можно попасть только через постель, пройдя суровый «отбор» среди десятков кандидаток. Место учительницы начальных классов в обычной районной школе – тот максимум, на который она могла рассчитывать.
Отчаянный гудок заставил отскочить назад – девушка едва не попала под колеса проехавшего грузовика. Она удивленно оглянулась, пытаясь сориентироваться. Со всех сторон одно и тоже – темные улицы, лужи, дождь, никакого просвета. Не все ли равно, куда идти, что делать? Печально сгорбившись, Карина пересекла дорогу.
Ей даже нравилось преподавать, общаться с ребятишками, учить их добру. Нравилась детская незамутненность, непосредственность. Искрометное свободомыслие, не забитое пропагандой, не испорченное тоннами чужих мнений. Молодая наставница любила подопечных, и те отвечали ей полной взаимностью. Если бы только зарплаты хватало хотя бы на обычную жизнь. Если бы…
Карина остановилась, недоуменно уставившись на темный переулок. Съемная квартира находилась совсем в другой стороне, и все же что-то тянуло, неодолимо тащило девушку в этот грязный закуток, затерявшийся между домами.
Она шагнула внутрь, сразу нырнув из полумрака во тьму. Лишь одна тусклая лампа моталась где-то посредине проулка, служа скорее путевым ориентиром, чем осветительным прибором. Бесчисленные баки, забитые под завязку мусором; разорванные пакеты и коробки; грязь, сор, разлагающиеся остатки еды, а может и чего похуже – все это разом бросилось в глаза. Пахнуло сыростью, гнилью, застоявшимися испражнениями. Звуки крупных улиц остались далеко позади, сюда долетали лишь отдаленные гудки мехмобилей, пьяные крики и шум круглосуточной пивнушки, расположившейся за углом. Девушка сделала еще шаг, из-под ног бросилась серая крыса, зарывшись в спасительный хлам.
Нергал следил за девушкой из машины – все признаки приближающейся развязки на лицо. Бездумная походка, отрешенность, рассеянность. Жертва не осознает куда и зачем направляется, ее «ведут», словно под-руку. Молодая, глупая, она чем-то неуловимым нравилась Рихтеру, хоть худышки и не в его вкусе. Он ощущал симпатию, возможно лишь потому, что жить красотке осталось – всего чуть.
Когда девушка остановилась у входа в гнусный переулок, мужчина понял – пора. Мерс тормознул у обочины, двигатель, всхрапнув, заглох. Нергал выбрался наружу, хлопнула дверца. Дождь неудержимо заколотил по шляпе и плащу, силясь пробраться под них.
Я бегу через ночь под потоком дождя,
Я его не боюсь – это просто вода!
Строки пришли в голову неожиданно, как редкое напоминание о времени, проведенном среди охотников за нежитью. Тогда, совсем еще юному Рихтеру казалось, что он переживает невероятные испытания. Рихтер теперешний думал о тех моментах, как о счастливом детстве.
Это просто вода, это ветра порыв,
У меня на губах – значит, я еще жив!
Да, тогдашний наставник отличался некоей поэтичностью, любил декламировать строки собственного сочинения, выдавая за четверостишия неких великих поэтов.
Нергал легко перепрыгнул несколько луж, добравшись, наконец, до тротуара. Машинально огляделся – ни души.
Пусть останется дома тот, кто устал.
Под раскатами грома место для скал.
Место для скал, ага. Охотник невольно ухмыльнулся. Действительно, сейчас, под стеной воды он выглядел неуместным темным валуном.
Зев переулка манил сумраком, последние шаги Рихтер преодолел почти бегом.
Я бегу через ночь, меня не удержать.
Две руки, две ноги. И способность бежать.
Левая рука нырнула в карман, нащупывая очки, правая проверила оружие. Все на месте, в полной готовности. Мрачная фигура на миг задержалась у поворота, шаг – и охотник растворился во мраке переулка.
Холодная ладонь ухватила Карину за шею, разом встряхнув. Сильные пальцы сжали горло, задавив попытку крика. Девушка затрепыхалась, едва касаясь носками ног земли. Зонт выпал из ладони, руки мельтешили по сторонам, силясь оттолкнуть напавшего, но раз за разом пронзали лишь пустоту.
Пока большая часть разума билась в панике, где-то на самых задворках сознания сохранился крошечный островок рациональности, живущий, казалось, собственной жизнью. «Это не вор, – отрешенно решил он, – И не насильник. Не маньяк и не убийца. Тогда кто?»
По роду деятельности Карине приходилось обучать детишек избегать попадания в чрезвычайные ситуации. Она читала кучу методичек, да что там – сама написала несколько. «Как не стать жертвой маньяка». «Что делать, чтобы избежать изнасилования». «Правила поведения при нападении грабителей». Вот только реальность оказалась вовсе не такой, как теория. Гораздо проще, циничнее и безжалостней.
Пару раз девушку встряхнули, выбив дух и желание сопротивляться. Потом она ощутила могучее тело за спиной. Холодная, как лед, ладонь откинула ворот плаща, голова монстра склонилась к тонкой длинной шее, острые клыки вонзились в бледно-розовую кожу. Карина вздрогнула, поняв, наконец, что происходит.
Ее не будут бить, обворовывать или насиловать. Это вампир, а значит, конец всему. Если повезет – выпьет полностью, быстрая почти безболезненная смерть. В худшем случае – судьба бездумной гули, верной слуги кровососа.
Нет смысла вырываться – ни один человек не в силах справиться с порождением тьмы. Невозможно кричать – ледяные ладони стальной хваткой сжимают горло, надежно удерживая от любых попыток противодействия. Да и кто откликнется на призыв? Бомжи? Забулдыги? Завсегдатаи местной колдырятни? Вот уж надежная защита от вурдалака.
Карина удивлялась накатившему спокойствию. Была ли причина в темной магии, или просто сказалась обреченность и осознание собственного бессилия? Девушка безвольно обмякла в объятиях хищника, с некоторым облегчением осознавая – вот и все, конец нелепому жизненному пути.
Она не сразу поняла, что произошло – в какой-то момент клыки отпрянули от шеи, стальная хватка рук ослабла. Потеряв опору, Карина сползла на грязную землю, очутившись у ног кровососа.
– Человек… – полу-шипит полу-рычит вампир, – Смело! И глупо. Уходи, сегодня у меня другая добыча!
Девушка оглядывается.
Широкая тень высится неподалеку. Человеческая фигура в длинном плаще и широкополой шляпе. Тьма скрывает черты лица, не разобрать ни осанки, ни вооружения. Дождь нещадно барабанит по голове и плечам, ниспадая вниз мириадами брызг. За спиной – пустота, ни отблеска, ни звука, ни дуновения. На мгновение Карина оживает, нелепая надежда зарождается в глубине души, но тут же гаснет. Ни один человек не справится с вампиром, тем более с сытым.
– Ты что, оглох? – вурдалак повышает голос, – Или нажрался? Вали отсюда!
Человек шагает вперед, поднимая голову. Отраженный свет фонаря падает на смуглое овальное лицо. Высокий лоб, небольшие уши, сплющенный нос, тонкие обветренные губы, сжатые в плотной усмешке. Худые щеки со следами алхимических ожогов, ровный волевой подбородок. Глаза закрыты небольшими кругами очков.
Карина сдержанно икает. Это одновременно и усмешка, и удивление, и разочарование. Черные очки? Ночью, в темном переулке? Выглядит, конечно, чрезвычайно круто, но смысл? Точно, очередной обкурившийся наркоша, вообразивший себя супергероем.
Рука пришельца поднимается. Карина вглядывается, ожидая увидеть бесполезный против нежити пулевик, но в ладони человека зажато лишь нечто небольшое, вроде короткой палки. Вампир угрожающе рычит, хмуро всматриваясь в неведомое оружие.
В следующий миг переулок озаряет яркая вспышка неестественно белого света. От неожиданности девушка падает на спину, мокрые ладони трут глаза, но без толку – перед взором скачут цветные круги, зрение отключается, соленые слезы текут ручьями, смешиваясь с потоками ливня.
Вампир хватается за глаза, громко матерясь. Уже через мгновение он прыгает вперед, вслепую размахивая когтями. Каждый удар – потенциальный труп, рассеченный пополам. Но Нергал уже совсем не там, где мечется нежить.
Слишком предсказуемо, слишком легко. Рихтер видел такое не раз, да и сам зачастую участвовал в истреблении упырей. Яростные прыжки, смертельные удары в пустоту… Так же красиво и эффектно, как и бессмысленно. Нет бы скрыться, рвануть, пусть и стукаясь лбом о стены. Схорониться, переждать, и тогда уже вернуться мстить с восстановленным зрением и во всеоружии…
А раньше кровососы явно были поумней, знали, когда надо поостеречься, а то и убегать сломя ноги. Охотников боялись до дрожи, не то что этот глупый самонадеянный молодняк.
Тесак скользит в руку, беззвучный замах рассекает воздух. Блеск гномьей стали, лезвие идеальной заточки без труда кромсает плоть вместе с костями. Нога упыря, срубленная под колено, отлетает в сторону. Вурдалак, взвыв дикой собакой, рушится вниз, в лужу, лишившись одной из опор.
Он бессвязно ругается, теперь уже на вампирском наречии, что говорит о сильнейшем волнении. Особой боли кровососы не ощущают, но скакать без ноги как прежде точно не сможет. Руки упыря мечутся в поисках врага, быстрые бесплодные тычки то и дело пронзают воздух.
Нергал мягко смещается в сторону, медленный замах, удар! Рука, срубленная по локоть, летит в груду мусора. Будет гнить долго, мясом нежити побрезгуют даже крысы. Вампир рычит, скривившись от бессильной злобы. Из обрубка сочится темно-зеленая вязкая флегма – упыриный аналог крови.
– Ты труп! – бешено шипит кровосос, – Мертвец! Я лично тебя выпотрошу, а потом превращу в гуля! Ты будешь жалеть, что не сдох раньше! Сука! Сука!
Он переворачивается на живот, опираясь на оставшиеся конечности. В луже неудержимо расплывается зеленоватое пятно. Дождь смывает следы бойни быстро и беспрепятственно. Вампир трясет головой, стараясь вернуть зрение, но тщетно.
Очередной взмах – вторая рука срезана подчистую, тело кровососа валится бессильным кулем. Упав, он врезается лицом в асфальт, остервенело крутит головой, стараясь развернуться поудобнее.
Рихтер подходит ближе. Вот теперь почти все.
Конечно, упырь еще далеко не мертв. Если как следует откармливать, даже может вполне себе успешно регенерировать и, через пару месяцев, снова рассекать по Берлину, как ни в чем не бывало. Но, как любил поговаривать наставник Нергала – не в мою смену!
Оружие взлетает в воздух, охотник перехватывается поудобнее. Широкий замах, резкий удар, голова вампира катится, как шар для боулинга. Рихтер бережно вытирает лезвие об одежду трупа, тесак прячется за широкой подкладкой плаща.
Дождь стучал по крышам, журчали водостоки, шумели трубы сливов, пропуская через себя неудержимые потоки воды. Струи падали ровно, вдоль стен, достигая самого дна каменного коридора. Переулок молчал, застыв после разразившейся трагедии. Тело упыря слабо подергивалось в луже, молодая женщина с ужасом прислушивалась.
Нергал порылся в карманах вампира, бумажник и документы мертвеца перекочевали в плащ охотника. Только тогда он обратил внимание на застывшую женщину.
Карина ерзала на земле, незрячая голова крутилась, стараясь уловить звук шагов. Девушка понимала, что случилось нечто необычное, но не могла осознать, что именно. Человек убил вампира или вампир человека? Чего ждать – смерти или чудесного спасения?
Она вздрогнула, когда ладонь коснулась шеи, уверенные пальцы пробежались по месту вампирского укуса. Бедняга запричитала, сумев выдавить из себя что-то среднее между «не убивайте» и «спасите».
Рихтер смотрел на девчонку, на секунду замешкавшись. Милосерднее всего было бы прикончить ее прямо сейчас. С другой стороны, пока что она еще человек, а человеку стоит предоставить шанс доделать земные дела перед посещением преисподней.
Карина заверещала, когда безжалостные руки бесцеремонно облапали ее, отыскивая во внутреннем кармане документы. Охотник глянул бегло – имя, адрес, профессия – ставший ненужным паспорт упал в лужу.
– Сорок восемь, – низкий звонкий голос заметался между стен, абсолютно безразличный тон поразил стонущую жертву.
Девушка тихо скулила, причитала, из рта вырывались жалобные завывания. Спаситель ушел, растворившись в ночи. Исчез также неожиданно, как и появился. Да и никакой это был не спаситель. Если уж быть до конца честной, стоило признать – он пришел убить вампира, а не выручить жертву.
Невидящие глаза бессильно моргали, дрожь сотрясала замерзшее тело. Одежда промокла насквозь, до нижнего белья, зонт валялся неизвестно где. Карина медленно поползла вперед на четвереньках, старясь наощупь найти выход из переулка. Под руки попался какой-то округлый шероховатый предмет. Девушка долго исследовала находку, узнавая и не веря собственным ладоням. Это была отрубленная голова с ровным четким срезом на месте шеи.
Только теперь долгий и громкий крик ужаса прорезал пространство заброшенного переулка.