Лана
В машине тесно настолько, что, кажется, я вот-вот задохнусь от собственного напряжения и мужчины рядом. Лис молчит, спокойно ведёт машину по указанному адресу, а я только сейчас осознаю, насколько он незнакомый и… взрослый.
Именно взрослый, потому как все сегодняшние выпады, опрометчиво сделанные в его сторону, принял с ледяным спокойствием и выдержкой, ни разу не сорвавшись в ответ.
И вот какого чёрта я согласилась сесть с ним в одну машину? Последний бастион моей смелости рушится на глазах, когда приходит понимание, насколько бездумным выглядит согласие поехать с ним. Я ведь его совершенно не знаю, отчего-то уверена на подсознательном уровне, что Лис, как и его отец, относится ко мне с теплотой.
А он не должен. Мы видимся впервые, а я позволила себе вывернуть на него все претензии, скопившиеся от напряжённого ожидания его прихода, и совсем забыла, что совсем недавно этот человек потерял отца. Хочется извиниться, но в то же время я упорно молчу, не способная выдавить из себя ни звука.
Тело сковано, а мысли ложатся неподъёмным грузом, заставляя сжаться и молить, чтобы машина ехала быстрее. В кабинете я такого не ощущала, вероятно, потому что Лис находился на моей территории, где я, знающая каждый закуток, могу постоять за себя.
Сейчас же не знаю, куда себя деть от скользящих по моему телу взглядов, которые чувствую каждой клеточкой и вздрагиваю каждый раз, когда чёрные пики врезаются в меня.
Вот это аура… Удушающая, тяжёлая, опьяняющая, почти осязаемо опускающаяся на плечи и выбивающая воздух из лёгких. Взрослый мужчина, и я рядом с ним несмышлёная девочка, изо всех сил старающаяся доказать свою значимость.
По факту, Лис на правах хозяина имеет возможность избавиться от меня сию секунду, и мои недавние нападки не способствовали налаживанию контакта. С другой стороны, сейчас он нуждается в человеке, который понимает, как и по каким правилам работает бизнес, доставшийся ему в наследство, и, возможно, в ближайшее время я останусь на своём месте только потому, что Кретов нуждается в моей помощи. А дальше… Что будет дальше, покажет только время.
Мысленно прикинула, сколько раз придётся нагрянуть в его номер с уборкой и столько же раз вздрагивать под пронзительным угольным взглядом. Но днём он занимается своими делами, значит, я всё же смогу прибраться в номере без свидетелей или, сославшись на неотложные дела, отправить кого-то из девочек.
Горничные не из болтливых, работают в отеле по несколько лет и задержались на своём месте исключительно по причине тотального доверия.
Девочки тоже иногда халтурят, заигрывая с клиентами в надежде на хорошие чаевые, но я в койку ни к кому не лезу. Каждый решает сам, где заканчиваются границы правильности его поступков.
Снова и снова щёлкаю пальцами, нервно перебирая край пальто и, наконец, не выдерживаю.
– Остановите здесь, пожалуйста.
– Судя по адресу, до вашего дома ещё пара кварталов. – Лис посматривает на светящийся экран, где проложен путь до пункта назначения.
– Зайду в магазин, – указываю на гипер, который по счастливой случайности прямо перед нами. – Продукты куплю для ужина.
Лис молча кивает, удовлетворённый причиной такой остановки, и паркуется.
– Есть для кого готовить ужин? – Странный вопрос прилетает неожиданно. Какая ему разница? Его-то, вероятно, жена ждёт дома с запечённой курочкой или другими деликатесами.
– Да. Есть, – пожимаю плечами, вспоминая про Мишу, который теперь, приходя с работы, поглощает всё, что наготовлено. – Мой мужчина тот ещё обжора, – улыбаюсь, но улыбка тут же сползает, когда ловлю на себе взгляд Кретова с явным разочарованием и толикой злости. Что не так? Как будто я ему клялась в вечной любви, а сейчас он неожиданно узнал о моей неверности. Странно… И удивительно. Знакомы меньше суток, а вопросы слишком личные. – Доброй ночи.
– И вам. До завтра, Лана, – хрипло выдаёт, а шуршащие нотки в его голосе проскальзывают мурашками по телу.
Странная реакция у меня на этого мужчину. В эту же минуту решаю, что это был первый и последний раз, когда Лис подвозил меня домой. Больше наедине оставаться с ним не желаю. Только при свидетелях, в отеле, максимум вдвоём для обсуждения дел, но никаких после.
К тому же Кретов женат, и ещё неизвестно, насколько ревнива его жена по шкале от одного до десяти. В отеле многого насмотрелась, и супружеские разборки не такая уж и редкость.
Заскакиваю в гипер и, набрав продуктов, бегу домой, чтобы накормить Мишу. Этот ленивец не в состоянии обслужить самого себя и пожарить элементарную яичницу. Сдохнет от голода, но пальцем не пошевелит для себя любимого. Закажет пиццу или роллы, только чтобы не создавать самому себе проблем.
– Миш, ты дома? – кричу из прихожей, освободившись от тяжёлых пакетов.
– Да. Тут, – выходит, что помочь закинуть продукты на кухню.
– Ну, как работается?
– Хорошо. Мне нравится, действительно нравится.
– Как начальник?
– Не знаю. Видел один раз мельком пару минут. Сегодня исчез после обеда и не появился, пока не закрылись, а мне нужно к нему на собеседование попасть. Может, завтра. – Миша водружает пакеты на стол и разворачивается, чтобы уйти. – Позови, когда будет готово.
– Не поможешь мне? Так быстрее ужин будет. Ты и сам мог что-нибудь приготовить. – Переволновавшись сегодня и проведя полдня в напряжении, чувствую себя разбитой и неспособной на кулинарные подвиги.
– Ты же знаешь, систер, я не люблю готовку.
– А если один останешься, кто тебя кормить будет? – Скидываю сумку на стул и начинаю чистить картошку.
– Почему один? Ты куда-то собралась? – Миша оседает на стул в недоумении.
– Сейчас нет, но когда-нибудь у меня будет своя семья и дети, а тебе придётся создать собственную.
– Зачем? Я буду жить с тобой.
– В смысле? – таращусь на брата. – Ты всю жизнь со мной собрался жить?
– Да. А что такого? Ты же не прогонишь любимого брата из-за какой-то там семьи?
На минуту теряю дар речи, отвыкшая от подобных разговоров. Была уверена, что Миша немного повзрослел, чтобы понимать – я тоже хочу встретить мужчину и связать с ним свою судьбу, но, видимо, мой двадцатиоднолетний брат застрял в подростковом возрасте.
– Миша, я хочу своей жизни. И ты захочешь, когда встретишь девушку, с которой будешь счастлив. Каждому из нас хочется чего-то своего, личного, закрытого. Ты совершеннолетний, я уже давно тебе не нянька, чтобы везде таскать с собой. Работай, учись заботиться о себе и жить самостоятельно, как все нормальные люди. Пора уже взрослеть. Пока у тебя в голове лишь развлечения и друзья.
– А что в этом плохого?
– Ничего. При условии, что развлекаешься ты за свой счёт. Твои друзья работают?
– Да. А теперь и я.
– Надолго ли? – поворачиваюсь, не в силах удержаться от шпильки в адрес брата. – Пока что ты ни на одном месте не задерживался дольше двух месяцев, придумывая тонну отговорок: не платят, мало платят, начальник на тебя не так посмотрел, очень устаю, скучно, не нашёл общий язык с коллективом. Я могу и дальше перечислять длинный список озвученных тобой за два года причин. У меня вот в жизни пока что единственная работа была – отель, в котором я уже девять лет. Начинала с простой горничной и добилась места управляющего трудом и желанием показать начальству, что я заслуживаю большего. А ты сливаешься, как только сталкиваешься с малейшими трудностями. Учись решать проблемы, для начала хотя бы свои собственные, не обращаясь постоянно ко мне.
– Я не виноват, что у меня не было родителей! – Понеслась. Давно мы не сталкивались лбами на этой почве.
– И у меня не было. Напоминаю тебе об этом. – Стараюсь быть спокойной, но нож то и дело выскакивает из трясущихся пальцев.
– Не ты провела в детском доме два года! – озлобленно выкрикивает, нависая надо мной.
– Не два – полгода, а потом сделала всё, чтобы забрать тебя. Я работала, чтобы получить опеку над тобой.
– Плохо работала, если тебе потребовалось долгих два года, которые я провёл в аду!
– Про ад ты, конечно, перегибаешь, если начистоту, но приятного мало, соглашусь. Семь лет прошло, пора бы уже переживать это и пойти дальше.
– Напоминаю – ты мне должна! Ты взяла опеку надо мной! – почти кричит, размахивая длинными руками и задевая посуду на столе.
– Да, до совершеннолетия, но тебе уже двадцать один, и ты отвечаешь за себя сам. К тому же за четыре года опеки я достаточно вытаскивала твою задницу из передряг, в которые ты попадал с завидной регулярностью, так что свой ад я тоже прошла.
– Ах, вот как! А как же помощь родному человеку, а?
– Знаешь, какая-то однобокая помощь у нас получается, тебе не кажется? Я для тебя всё, а ты в меня претензиями бросаешься при каждом удобном случае. Я миллион раз извинялась перед тобой за невозможность забрать сразу из детского дома, объясняя, почему и как так вышло, но ты меня будто не слышишь, твердишь одно и то же. Тебе нравится строить из себя маленького обиженного мальчика? – прищуриваюсь и перехожу на визг в желании донести в сотый раз до Миши всё, что мы уже неоднократно обсуждали. – В зеркало давно на себя смотрел? Ты выше меня на две головы и больше в три раза. Не похож уже на ребёнка.
– Мне всё равно нужны забота и помощь! – надувает губы, словно маленький мальчик.
– А девок трахать тебе моя помощь не нужна, а? Или там сам справляешься?
– Я сам решу, с кем мне спать.
– А, интересно получается, однако, – упираю руки в бока, занимая боевую стойку. – Значит, чтоб с девочками спать я не нужна, а во всём остальном ты несамостоятелен. Странно, тебе не кажется? А если кто-то из них забеременеет, ты ко мне прибежишь за помощью?
– Да.
– Отлично, – фыркаю, – спишь ты, а с последствиями разбираюсь я. Так вот, мой дорогой брат, в твоих же интересах сделать всё, чтобы задержаться на новой работе и получить возможность самого себя обеспечивать, потому что больше ты денег на развлечения от меня не получишь. Достаточно того, что я содержу нашу квартиру, а ты не думаешь, что приготовить на ужин и сколько платить слесарю за ремонт. Твоё содержание теперь является только твоей заботой. Усёк? – заканчиваю длинную тираду, ни разу не запнувшись, отвешивая Мише того самого звёздного подсрачника, о котором мне постоянно твердит Света.
– Усёк, – выплёвывает, явно несогласный с новыми правилами. – Ужином сегодня накормишь? – Слышу, как требовательно урчит живот Миши, желая нормальной пищи.
– Да. А когда получишь первую зарплату, продукты будем покупать по очереди и готовить, кстати, тоже.
Он молча покидает кухню, позволив мне остаться наедине с собственными мыслями.
Давно мы не скандалили, и я уже подумала, что брат повзрослел, стал больше понимать и переосмысливать всё, что с нами случилось. Но нет – всё по-прежнему. Я снова виновата, а он опять белый и пушистый, натерпевшийся самого ужасного и гадкого в детском доме мальчик. Только вот всё не совсем так, как преподносит Миша, желая вызвать жалость и сочувствие.
Раньше брат грамотно воздействовал на меня, бросаясь многочисленными обвинениями и срываясь в слёзы, но в конце концов до меня дошло – это элементарная манипуляция с целью добиться желаемого. Пока данная схема действовала безотказно, он пользовался ею при каждом удобном случае, но со временем я перестала вестись на провокации, а это приводило Мишу в бешенство, как и сейчас.
Брат откровенно не желает понимать, что я, сделавшая ошибку в его воспитании, стараюсь приучить его к самостоятельности и заботе хотя бы о самом себе. Он же воспринимает это, как отказ от него в общем, не желая принимать новые правила. Повзрослевший телом, умом ещё подросток, срывающийся в юношеский максимализм: всё или ничего, чёрное или белое, добро или зло.
Раньше я часто оставалась на ночь в отеле, чтобы просто не выслушивать очередные обвинения в свой адрес, но в последнее время всё поутихло, и я считала, что мы, наконец, научились быть на равных. Нет, мне снова показалось.
Заканчиваю с ужином, уже успокоившись, но всё чаще возвращаясь мыслями к Лису. Пока не поняла, какое впечатление у меня сложилось об этом человеке, так внезапно ворвавшимся в мою жизнь, но одно очевидно – с ним нужно быть осторожнее. Необходимо сдерживаться, иначе то, что он проглотил сегодня, в следующий раз мне с рук не сойдёт, и я поплачусь за каждое сказанное слово.
А если Лис и дальше будет лишь наблюдать со стороны и не рваться вперёд проводить реформы, мы вполне мирно сможем сосуществовать следующие полгода, а дальше… Никто не знает, что будет дальше. Слишком много времени, за которое может произойти всё, что угодно. Но, возможно, если показать ему все плюсы отеля и указать на прибыль, которую мы приносили его отцу, Лис откажется от продажи, так и оставшись наблюдать, но предоставив нам возможность работать в привычной обстановке.
Попытка не пытка, и, если приложить усилия, может быть, взрослого мужчину удастся переубедить. Вот завтра и начнём, когда Кретов переберётся в отель основательно, став непосредственно нашим гостем.
– Миша, иди ужинать.