Лана
– Добро пожаловать в отель «Дэсэо», – слышу краем уха приветствие Маши, и новый гость сообщает о брони на триста двенадцатый номер.
Бывает у нас редко, но на продолжительный период, занимаясь исключительно работой и важными делами в столице. Проблемы исключены, девочками не балуется, мальчиками тоже, вполне миролюбив, за чрезмерным распитием алкоголя не замечен.
Краткая характеристика, которая складывается в голове молниеносно независимо от моего желания. Привычка, выработанная годами, научила присматриваться к людям, для которых открываются двери нашего отеля. На сутки или больше, с дополнительными опциями и без – не важно. Каждый является гостем, которому мы готовы угодить, исполнив любое желание, иногда даже самое неординарное.
Ничему не удивляюсь, насмотревшись на многогранность человеческого «хочу» за годы работы в отеле. Тысячи людей, которых видели мои глаза, запомнились, отложившись скрытой информацией в закоулках памяти. Если когда-нибудь встречу – непременно узнаю. Чёртова память не желает стирать ненужные воспоминания, откладывая всё про запас, на всякий случай.
– Ланочка! – Марк Захарович врывается вихрем, заражая всех своей добродушной улыбкой. Входит, и складывается впечатление, что из-за чёрных туч проглянуло тёплое весеннее солнышко, согревающее ласковым теплом.
– Доброе утро! – встречаю мужчину, утягивая в свой кабинет на первом этаже. Беседа без посторонних глаз, как всегда, один на один самые важные вопросы.
– Я ненадолго, – тут же оповещает, усаживаясь в кресло, – через час самолёт на Мадрид.
– К чему такая спешка?
– Лана, я откровенно задыхаюсь в противной столичной весне, желая зелени и яркого солнца. – Вопросительно поднимаю бровь, не веря в слова нашего хозяина. – Ладно-ладно, – поднимает руки, – раскусила. Лена желает смены обстановки и заодно проведать Ларису с внуками. Они прилетали год назад, мальчишки выросли, повзрослели, а мы невероятно непутёвые бабушка с дедушкой, которые видят детей раз в год, – заливисто смеётся. Мужской смех с приятной хрипотцой и низкими нотками. – Я всё оставляю на тебя, как всегда, – разводит руками, – уверен, что не подведёшь.
– Конечно, Марк Захарович. Отель работает в штатном режиме, без происшествий и проблем. Доклад как обычно, по вечерам. Короткое сообщение об обстановке.
– Вот и ладненько. – Лицо Кретова искажается, и он рукой надавливает на грудь, начиная задыхаться.
– Что с вами? – успеваю подбежать и опуститься перед ним, стараясь заглянуть в лицо, покрывшееся испариной.
– В портфеле таблетки, – с силой выдавливает и кривится, пугая меня.
Быстро нахожу, что просит Марк Захарович, и кладу ему на ладонь таблетку, протягивая стакан воды, чтобы запить. Закидывает в рот, обильно запивая водой и выдыхает, кажется, облегчённо расслабляясь.
– Сердечко пошаливает, – отвечает на мой немой вопрос, – в последнее время чаще, чем обычно. Лена и тянет меня в Испанию не только к дочери, но и чтобы загнать в клинику для диагностики и лечения. Старею, Ланочка.
– Какие ваши годы! – почти взвизгиваю, желая подбодрить Кретова, по моим выводам поникшего и расстроенного.
– Так уже шестьдесят восемь, как-никак, пора мотору-то барахлить. Ну ничего, подлатают, и вернусь, как новенький, вот увидишь. – Старается улыбнуться, но улыбка вымученная и натянутая, не предвещающая ничего хорошего.
– Правильно вас жена заставляет. Мужчины – существа безответственные и всё, что касается здоровья, легкомысленно пропускают мимо ушей. Именно мы, женщины, и заставляем вас обращать внимание на самих себя. Иногда уговорами и аргументами, а иногда и поскандалить приходится. – Сейчас вспоминается, как в подростковом возрасте затягивала брата к стоматологу. Он предпочитал выть от дикой боли, нежели сходить к специалисту для оказания помощи.
– Вот! – указывает на меня пальцем. – Ты будто её словами сейчас говоришь. Один в один. Вы меня, что ли, обсуждали? – прищуривается, приподнимаясь с кресла.
– Нет, что вы, Марк Захарович, как я смею? Да и о ваших проблемах с сердцем знаю, но не думала, что всё серьёзно.
– Серьёзно, – вздыхает, – в моём возрасте любая болячка – это серьёзно. Отнекивался до последнего, но сын настоял, встав на сторону Лены.
Никогда не видела сына Кретова. Он не появлялся в нашем отеле даже на праздниках семьи, сторонился скопления людей. Случайно так происходило или намеренно, непонятно. Я ведь даже имени его не знаю, в отличие от Ларисы, которую Кретов упоминает постоянно. Да и зачем мне это? Вряд ли когда-нибудь встретимся, а лишняя информация ни к чему.
– Я его никогда не видела, – даю понять, что не понимаю, о ком он говорит.
– Почему? Видела. В прошлом году, когда мы день рождения Ларисы здесь отмечали. Он был. С женой и дочкой.
Перебираю всех гостей и никак не могу вспомнить Кретова-младшего, словно его образ не отпечатался в моей памяти. Намеренно или был не настолько важен? Я запоминаю всех, но его совершенно не помню.
– Я не помню, – пожимаю плечами, всё же отчаянно пытаясь отыскать на задворках памяти хотя бы смутный образ сына Кретова. Ничего. Чистый лист и ни одной зацепки.
– Ты? Не помнишь? – Гулкий смех разносится по небольшому кабинету, что показывает – Марку Захаровичу стало лучше. – Не верю! Ты всех помнишь.
– Его нет.
– Ну ладно. Вряд ли когда-нибудь встретитесь. Я к тому, что он слишком далёк от гостиничного бизнеса, давно развернувшись в другой сфере. Это и к лучшему – помешанным на отелях должен быть кто-то один в семье. К тому же у него сейчас проблемы в семье… – Кретов осекается, словно сказал то, что не предназначено для моих ушей. – Не важно, – машет рукой и встаёт, забирая портфель и небольшую сумку. – Мне пора, Ланочка, Лена мне лицо обглодает, если не приеду к назначенному времени в аэропорт.
– Я провожу, – подхватываю Марка Захаровича под локоть, по привычке почти повиснув на нём.
Небезразличен мне этот человек, сделавший слишком много для того, чтобы сейчас я была той, кем являюсь. Когда-то помог, увидев потенциал в худенькой девочке с карими глазами, больше похожей на подростка, и дал шанс выбиться в этой жизни дальше под своим чутким руководством.
– Напоминаю, в этом месяце перезаключение договора с Купером на ресторан.
– Помню, уже говорили с ним, остановившись на прежних условиях. – Кретов идёт медленно, чтобы до выхода перекинуться парой слов о делах. Всегда так делает, уже закрывая дверь, решает самые важные вопросы. – Прилетит сам.
– А вы?
– Я вернусь из Испании, как только он будет здесь. На договоре должна стоять моя подпись – ты помнишь, на всё остальное работает доверенность на твоё имя.
– Он надолго?
– Как всегда, – лукаво улыбается. – Настолько, чтобы решить дела и успеть насладиться рыжей госпожой, – почти шепчет, играя бровями. О да, мы друг друга поняли, зная о специфических запросах Купера. – Горничная из Зои дерьмовая, но, увы, уволить не получится… по известным нам с тобой причинам. Так что, как и раньше, поручай ей пару номеров и проверяй работу. Пусть девочка считает, что она востребована.
– Как всегда, – согласно киваю, подтверждая негласные договорённости, заключённые ещё пару лет назад. – Приятного отдыха и… лечения, – кричу вслед.
– Пока. Скоро увидимся, – усаживается на заднее сиденье, на секунду остановив пронзительный чёрный взгляд на мне. На дне плещутся пустота и обречённость, уголки губ опадают, и Марк Захарович медленно закрывает дверь автомобиля.
Он невероятно постарел за последнюю пару лет, и почему-то изменения становятся мне заметны только сейчас, когда я, стоя под весенним противным дождиком, провожаю взглядом чёрный Мерседес, который увозит Кретова в аэропорт.
Странное чувство потери распирает изнутри, тоскливо посасывая под ложечкой – я его больше не увижу. Гоню противные мысли прочь, отмахиваясь, как от назойливых мух, но в глубине души понимаю, что больше не загляну в эти глаза, смотрящие на меня с теплотой и толикой отцовской любви. Ещё несколько минут стою перед входом в отель, пока автомобиль окончательно не скрывается из вида, и, отгоняя гадкие мысли, возвращаюсь, чтобы продолжить рабочий день.
– Лана. – Знакомый голос окликает, а я не желаю поворачиваться, зная, что это брат. Ко мне на работу он может заявиться лишь при одном условии – попросить денег.
– Миша, что ты здесь делаешь? – готова к просьбе и к нравоучениям тоже.
– Сестричка, дай денег. – Ожидаемо. – Мы с ребятами в центр собрались, а я на мели.
– Ты всегда на мели, – включаю старшую сестру. – Найди работу, в конце концов. Тебе двадцать один, не стыдно клянчить у меня по рублю на развлечения и девушек?
– Началось, – закатывает глаза, – ты можешь просто дать денег и промолчать? Каждый раз одно и то же.
– Так будет до тех пор, пока ты не устроишься в жизни и, наконец, позволишь мне жить своей собственной.
– Да живи, я что, мешаю? – фыркает, словно подросток, хотя этот подросток выше меня почти на голову и шире в плечах раза в три.
– Миш, я хочу, чтобы ты устроился, нашёл своё место, понимаешь? Ты не можешь всегда жить со мной и перекладывать свои проблемы на мои хрупкие плечи. Напоминаю, я женщина, которая не всегда способна решить их, а ты мне их подкидываешь с завидной регулярностью.
– Да ладно. Последнюю пару месяцев ничего не происходило, – засовывает руки в карманы джинсов, вжимая голову, чтобы закрыться от моросящего дождика.
– Для тебя достижение! – развожу руками. – Целых два месяца! Надо же! Рекорд! Сколько протянешь-то в рекорде?
– Лан, дай пару тысяч, а? Пожалуйста. Очень надо. Я работу ищу, честно, только вот варианты пока не айс.
– А тебе какие нужны, чтобы сразу миллионы зарабатывать? Начни с малого. Я начинала обычной горничной, чтобы тебя было чем кормить. Носом не воротила, когда толчки мыла и убирала за другими, а ты у нас, оказывается, привереда редкостная.
– Минутка нравоучений окончена? – поднимает тёмную бровь, всё же ожидая денег.
– На, – вкладываю ему в ладонь купюры, – и уйди с глаз моих. Дома, когда будешь? – кричу вслед удаляющейся фигуре.
– Вечером. Или ночью. Не знаю, – разводит руками. – Как получится.
– Сообщение кинь, что у тебя всё в порядке. – Кивает, шевеля губами, но я уже не слышу.
Моё наказание, на которое я подписалась семь лет назад, не ожидая, что всё будет намного сложнее, чем предполагала изначально. Мне слишком рано пришлось повзрослеть, чтобы иметь возможность отвечать не только за себя, но и за несовершеннолетнего брата.
– Опять денег просил? – Света вылавливает меня на входе. – Просил. Он по-другому поводу не приходит.
– Свет, не начинай, – фыркаю, прекрасно понимая, что все уже привыкли к визитам Миши лишь по одной причине. – Знаешь ведь, я не могу отказать.
– Лана, ну сколько можно. Не мальчик ведь, пусть сам устраивается в жизни. Нянчишься с ним, как мама.
– Я и есть ему мама, потому что мамы нет. Ты ведь знаешь мою историю, не один год знакомы.
– Знаю, – вздыхает блондинка, – но хочу, чтобы он хоть немного жизни тебе дал. Срываешься по ночам то из ментовки вытаскивать, то из больницы. Мне тебя жалко. По-дружески. Понимаешь? Пора бы Мишке звёздного подсрачника дать, чтобы ускорился с обустройством в жизни.
– Давала, а толку? По три дня домой не является назло мне. А я ведь переживаю.
– Ладно, делай, как знаешь. Тебя не переубедить, – Светка, махнув рукой, возвращается в ресторан, где она является администратором вот уже три года. Старше меня на семь лет, даёт дельные советы, которым я часто не следую, а надо было бы… – У вас много гостей?
– Семьдесят процентов отеля заселено.
– Что ж, значит, работаем, – Светка улыбается, и каждая из нас возвращается к работе, чтобы исполнить желания каждого гостя.