Как мы вообще познаём? Как решить, истинно ли нечто? С момента своего появления четыреста лет назад наука пытается ответить на этот вопрос, сосредоточивая внимание на физических составляющих мироздания. Сегодня многие ученые уверены, что только физические явления реальны, и мы знаем, что это так, благодаря объективным научным исследованиям. Нам внушают, что: 1) Вселенная исключительно материальна, 2) это доказанный факт и 3) все самое важное о действительности мы узнаем с помощью науки. Точка.
Но в действительности все вышеприведенные утверждения – всего лишь миф. Они никогда не были выведены научным способом. Скорее наоборот: такое видение сложилось в результате автоматического отсева противоречивых свидетельств. В некоторых отраслях науки – в частности, в физике, – такой исключительно физикалистский взгляд на действительность был поставлен под сомнение еще сто лет назад. Несмотря на это, представление о том, что нематериальные явления реальны, и о вытекающих из этого следствиях лишает покоя многих ученых. В конце концов наука тем и отличается от религии, что отрицает нефизические объяснения явлений, наподобие чудес или демонов. И поэтому, пусть научные теории, опирающиеся на нематериальные объяснения, применяются в производстве техники, которой мы пользуемся каждый день, следствиями этих теорий, влияющих на понимание реальности, в общем и целом пренебрегают. Например, фотоэлементы и компьютерные микросхемы разработаны на основе теорий, которые не согласуются с чисто материальным взглядом на мир. Мы принимаем и применяем эти теории, но редко пытаемся разобраться в их научной подоплеке и следствиях.
Первая часть книги – «Что не так с этой картинкой?» – подробная деконструкция этого материалистического мифа. Наука родилась в христианском мире Европы в эпоху Возрождения. Поэтому неудивительно, что, пусть наука и отрицает большинство христианских верований, но в своей основе она неизбежно и вплотную связана с ключевыми догматами христианской теологии. Набирая силу и авторитет, наука сама приобрела черты религиозной догмы. Эти глубоко укоренившиеся убеждения обременяют науку, однако при этом она хранит верность экспериментальному методу, который время от времени приносил результаты, противоречившие материалистическому взгляду на мир. В результате наука развила в себе своего рода «раздвоение личности». С начала ХХ века, когда новая физика смешала все карты, такая шизофреническая позиция препятствовала науке в поиске всеобъемлющего понимания природы и происхождения Вселенной.
Исток этой неувязки – отношение науки к уму. Поскольку умственные явления – сознание, мысли, образы и эмоции – нефизические по своей природе, ум либо вообще никак не учитывали, либо рассматривали как свойство материи. Поскольку наука не могла принять нематериальные явления, их было невозможно изучать научно. В соответствии с тем же принципом ум не «существует», пока не сведен к чему-либо полностью физическому – к «серому веществу» мозга. Таким было очевидное решение. Однако уже в начале ХХ века физикам стало ясно, что некоторые свойства самой материи зависят от роли наблюдателя: ум и материя не обособлены друг от друга. К этому можно добавить, что современные попытки ученых-нейробиологов определять ум исключительно в физических терминах сталкиваются со множеством трудностей. Может ли оказаться, что и сознание, и материя реальны, и то и другое – части природы и тесно взаимосвязаны?
Во второй части, «Сознание: целостная картинка», рассказывается, как созерцательные духовные традиции издавна искали решение этой задачи и пришли к интригующим выводам. Принимая достоверность нематериальных явлений – в особенности ума, – они утверждают, что можно прийти к целостному и гармоничному взгляду на действительность. Наука глубоко изучила материальную природу явлений. Созерцатели исследовали ум, который наблюдает явления и познает их. Выводы обеих традиций указывают на общую основу – Вселенную взаимозависимости между умом и материей. Это позволяет предположить, что наука и духовные учения могли бы сотрудничать и дополнять друг друга в поисках более всеобъемлющего взгляда на мир.
Но достаточно ли у ученых с их выверенной методологией найдется общих точек с созерцателями, чтобы успешно работать вместе? Нам предстоит убедиться, что многие духовные традиции – в частности, происходящие из Азии, – в вопросах исследования ума на самом деле придерживаются высоких стандартов объективности. Хотя на Западе об этом знают немногие, за тысячелетия медитация превратилась в чрезвычайно точный инструмент наблюдений. Цель созерцательной науки может быть духовной – освободиться от психологического страдания, достичь просветления, обрести внутренний покой и тому подобное, – но средства для достижения этих целей требуют ясного понимания всех явлений. В этих подходах человека воспринимают не как гостя в чуждой ему Вселенной, а как полноправного участника, тесно связанного со всем вокруг. Таким образом, для того чтобы достичь свободы, ему или ей потребуется глубоко понять целое. В третьей части картинка сделается еще подробнее: добавится описание одной такой науки о сознании – из индо-тибетского буддизма. Изложенный здесь взгляд на действительность способен прояснить даже некоторые самые захватывающие теории в современной физике, объясняющие возникновение Вселенной. Там, где опирающееся на доступную информацию воображение ученых способно лишь описать такие возможности, созерцатели утверждают, что в окончательной действительности, доступной в утонченных состояниях сознания, они напрямую переживают игру этих творческих сил.
Всегда существовала и существует поныне единая основа как науки, так и духовных учений. Эта общая основа – то, что делает нас людьми – и есть ум. Все бесчисленные явления предстают перед человеческим умом, это человеческий ум исследует природу, прозревает научные открытия и формулирует теории, чтобы проверить их. Но как духовность часто заходит слишком далеко и переполняет ум, душу или дух таинством, затуманивающим наше понимание, так и наука замахивается слишком широко и сводит ум к одной лишь механике мозга. Цель этой книги – помочь взвешенному пониманию ума. Для этого нужно показать, что ум действительно поразителен, а его необычайные качества можно понять, не принося в жертву разум.