Небо темное, под ногами слякоть. Из такси, которое везет меня в Мидтаун, к Брайану, я звоню Брюсу Бауэру, своему детективу. Брюса я наняла через несколько недель после кремации, чтобы Энни перестала растравлять себя иллюзиями. Ко-гда я сказала ему, что мне нужны доказательства смерти Кристен, он поглядел на меня так, будто я ввалилась к нему со словами: «Элвис жив!» Детектив почти прямо дал мне понять: я трачу деньги впустую – против чего, однако, лично он не возражал.
– Здравствуйте! – говорю я в трубку. – Извините, что беспокою вас в пятницу вечером, но мне пришло по электронной почте странное письмо. – С секунду поколебавшись, я выкладываю: – Думаю, это от Кристен.
Передаю детективу содержание письма и объ-ясняю, почему моя дочь – это чудо.
– Перешлите сообщение мне, – говорит он. – Я проверю ай-пи-адрес. Так мы узнаем хотя бы географическое местонахождение отправителя.
– Спасибо! – От воодушевления у меня начинает кружиться голова. – Это… это невероятно!
– Эрика, я должен вас предостеречь. Не обольщайтесь. Такое письмо мог прислать кто угодно, ведь так?
Мне хочется сказать: «Нет, оно от Кристен – моей девочки, которая очень любит приключения и иногда поступает безрассудно. Энни не ошиблась! Крисси жива! Она играет в очередную глупую игру и приглашает меня поучаствовать». Но мистер Бауэр не знает мою дочь. Он мне не поверит. Поэтому я просто говорю:
– Хорошо, сейчас перешлю.
Проходит двадцать минут. Я в фойе дома Брайана. Наконец-то звонит телефон. Да! Это Брюс Бауэр! Мой пульс учащается.
– Здравствуйте, Брюс. Уже нашли ай-пи-адрес?
– Не совсем. Отправитель использует датскую ВЧС.
– Она в Дании?
Мысли путаются.
– Нет. ВЧС, виртуальная частная сеть, – это, по сути, такой сервер, который скрывает свое настоящее местоположение.
Я разочарованно вздыхаю:
– А взломать код вы не можете?
– Нет. Эти сети козыряют своей надежностью. Даже Управлению национальной безопасности к ним не подкопаться.
Я закрываю глаза:
– Значит, мы не можем узнать, где скрывается «чудо».
– Зато можем сделать кое-какие выводы. Если отправитель использовал ВЧС, это, скорее всего, человек моложе сорока. Точнее, я позволю себе предположить, что ему около двадцати лет.
Я думаю о своей девятнадцатилетней Кристен, которая прекрасно разбиралась в технике.
– И этот человек очень хорошо владеет компьютером?
– Не обязательно. Многие молодые люди знают о ВЧС и привыкли пользоваться ими, например, для скачивания музыки. В общем, везде, где желательно сохранить анонимность. – Помолчав, Брюс прибавляет: – Эрика, я понимаю, как это для вас соблазнительно – поверить, будто письмо от Кристен. Вам хочется думать, что она жива. Однако если смотреть на ситуацию объективно, то, на мой взгляд, это крайне, крайне маловероятно.
– Спасибо, – говорю я. – Но объективность и материнская интуиция – не лучшие друзья.
Брайан открывает дверь своей квартиры. Светлые волосы, недавно подстриженные, придают его внешности что-то мальчишеское, и это никак не вяжется с солидными очками в темной оправе. На нем голубой больничный костюм. «Он как Кларк Кент, который заходит в телефонную будку и превращается в Супермена, – не раз ворчала Энни, сравнивая своего отца, кардиохирурга, с героем комиксов. – Стоит ему надеть пижаму, и он прямо Джордж Клуни. Интересно, а женщины в курсе, что в больнице все одеваются так же, включая санитаров?»
– Эрика, привет, – говорит Брайан, легко целуя меня в щеку. – Проходи.
Если в моем жилище бывает или безукоризненно чисто, или, на худой конец, просто чисто, то в квартире Брайана царит творческий беспорядок. Риелторы называют это уютом. Он вешает мой плащ на ручку двери, и мы проходим мимо кухни в серо-бежевую столовую. Стеклянный стол завален какими-то обертками и нераспечатанными письмами. Когда мы были женаты, я все пыталась приучить Брайана проверять почту ежедневно, а он иной раз не делал этого по полмесяца. Теперь, судя по тому, какая скопилась гора, конверты ждут своего часа еще дольше.
Из столовой мы попадаем в гостиную. По телевизору, закрепленному на стене, идет какой-то детективный сериал. Брайан убавляет звук:
– Выпьешь чего-нибудь?
– Нет, спасибо, – говорю я, сжимая в руке телефон. – Я ненадолго. Только покажу тебе вот это письмо. Сегодня пришло.
– Хм, – произносит Брайан, прочитав сообщение.
Я заставляю себя посмотреть ему прямо в глаза:
– Это от Кристен.
Его лицо мрачнеет. За черной оправой я вижу смесь боли и жалости.
– Догадываюсь, о чем ты подумал, – говорю я, не дав ему ответить. – Уверяю тебя, Брайан, я тоже считала, что у Энни просто разыгралось воображение. Но она навела справки. Ошибки при опознании действительно случаются. А теперь еще это странное письмо.
– Оно не от Кристен, – заявляет Брайан таким тоном, что в какое-то мгновение мне даже хочется расцарапать его самоуверенную физиономию.
– А кто же еще может быть этим «чудом»? Так все называли нашу Кристен. Она сама смеялась. И потом тема письма – «Пропавшая дочь». От кого это, если не от нее?
Брайан вздыхает:
– Дорогая, это нездорово. – Он берет меня за плечи, как родитель, унимающий перевозбудившегося ребенка. – Я понимаю, тяжело. Но, Эрика, ты должна принять это. Нашей дочери больше нет.
Высвобождаюсь и зажимаю рукой рот. Мне кажется, я слышу саму себя: когда девочкам было одинна-дцать лет, я точно так же убеждала их «принять» уход отца из семьи. Из моей груди вырывается тихий стон. Плакать мне нельзя, черт подери. Пусть Брайан считает меня уравновешенной и… психически нормальной.
– Тогда кто? – спрашиваю я, тряся телефоном. – Кто это прислал?
Брайан смотрит на меня как на дуру:
– Энни.
Отшатываюсь назад, словно меня ударили:
– Энни? Она не могла поступить так жестоко!
– Дорогая, она не выдает себя за Кристен, а просто по-своему пытается тебя расшевелить. Посылает тебе сигналы, чтобы ты поехала за ней.
Потираю виски и, стыдясь своего разочарования, вздыхаю:
– Может быть.
– На днях она здорово разозлилась. Сказала, что звала тебя с собой на остров, а ты, мол, ее послала. Ну да это не важно. Даже если бы ты ее не подтолкнула, она бы все равно поехала.
– Подтолкнула?
– Ну да. К тому, чтобы отправиться на поиски сестры. Она вообразила, будто Кристен прячется на вилле своего парня.
– О боже! Энни знает что-то, чего не знаем мы? Я еду!
У меня кружится голова. Желудок от волнения завязывается в узел. Потираю плечи, борясь с ознобом. Брайан удивленно вздергивает бровь:
– Ты поедешь на Макино?
– Да. Энни нужна моя помощь.
– В чем?
– Брайан, а вдруг это правда? Вдруг Кристен действительно прячется там, на острове? Я должна помочь Энни ее найти.
– Ты должна помочь Энни одуматься и прекратить бессмысленные поиски. Чем быстрее вы обе смиритесь со смертью Кристен, тем лучше. Поверь мне.
– Но, Брайан, она могла остаться в живых! Это не исключено!
Он неподвижно смотрит на меня несколько секунд, потом кивает:
– Тогда я облажался.
На его лице проступают морщины. Теперь он кажется сокрушенным. Повесив голову, он плюхается на диван. Я сажусь рядом и кладу руку ему на плечо.
– Перестань, ты ни в чем не виноват, – говорю я, круговыми движениями потирая его спину. – Просто мы могли ошибиться. Я была в таком состоянии, что почти не смотрела на фотографии. Особенно на те, где лицо. Решила, что достаточно фиолетового лака. Но знаешь, сколько девушек, кроме нее, красят ногти на ногах таким лаком?!
– Ну и что же ты предлагаешь? – Теперь в голосе Брайана нет и тени прежней самоуверенности. – Ее кремировали, анализ ДНК уже не сделаешь. – Вдруг его лицо снова меняется. – Нет, – говорит он, решительно хлопнув себя по коленям. – Нечего себе на-думывать. Я знаю свою дочь. На фотографиях была она, как бы нам ни хотелось это отрицать.
Заглянув ему в глаза, я почти физически ощущаю гнетущую его тяжесть. Разрываюсь, не зная, сказать ли ему, что он был прав, или и дальше бередить в нем сомнения.
– Брайан, почему ты так уверен? – произношу я мягким голосом. – Был какой-то признак, по которому ты мог безошибочно узнать нашу дочь?
Он кивает:
– Когда ты вышла, мне показали фотографию кулона на цепочке. Я подарил ей его на тринадцатилетие.
Я холодею. Он говорит о серебряном сердечке «Тиффани», которое носят сотни, если не тысячи молоденьких блондинок по всей стране. Свое Кристен уже года четыре держала в ящике комода. Наверняка оно и сейчас там лежит – готова поспорить на все свои сбережения. Мне кажется, я прямо слышу ее слова: «Стану я носить то, что носят все подряд!»
– Она любила эту подвеску, – говорит Брайан.
Он не слушает. Он никогда меня не слушает! Собираюсь с силами, чтобы начать спорить, но, раскрыв рот, останавливаюсь. Его глаза полны нежности. Лицо спокойное, просветленное. Он улыбается сквозь слезы:
– Такое чувство, будто в ее последние минуты с ней была частичка меня.
Передо мной выбор. Доказать бывшему мужу, что это не я сошла с ума, а он, вероятно, совершил огромную ошибку, всех последствий которой мы нико-гда не сможем устранить. Или позволить ему верить, будто дочь до самой смерти берегла вещицу, полученную от него в подарок на тринадцатый день рож-дения.