Из пяти полицейских, расследовавших тогда убийство Долорес Мурджа, осталась только я. Я потеряла четырех коллег, четырех друзей. Считалось, что это дело проклято. Что нам всем лучше забыть о расследовании, оставить его. Но мы продолжали и пробудили sas animas malas, злых духов, и тогда тьма поразила всех нас, одного за другим. Как проклятие.
Я знаю, говорят, что моим коллегам повезло больше меня. Я заплатила – и еще заплачу – сполна, потому что жива. И сейчас проклятие давит на меня. Это тяжкий крест. В лучшие из дней я пытаюсь убедить себя, что это не имеет значения: такова наша работа, и в любом случае справедливость должна была восторжествовать. Случаются дни, когда я чувствую, что сделала все неправильно, позволив другим умереть ни за что. В последнее время плохих дней стало намного больше: вставать с постели и идти на работу становится все труднее. Я должна была уйти в отставку, когда осталась одна, но не смогла. Слишком много призраков, слишком много упреков. И тот, кто говорит, что призраки со временем тускнеют, рассеиваются и исчезают, лжет. Мои ярче, чем когда-либо. Они напоминают мне, что я – единственная, кто остался. Я обязана все закончить, несмотря на то, что, кажется, все забыли о Долорес и других девушках.
Чувство вины напоминает мне о призраках. Постоянно. Их невозможно забыть. Поэтому я все еще работаю в полиции. Не из-за Долорес, а из-за призраков. Потому что я знаю, что они не уйдут, пока этой истории не будет положен конец.
Я рассматриваю фотографию команды, висящую на стене. В их улыбках я ищу силу; это своеобразный способ примирения с собой. Перед выходом смотрюсь в зеркало. Мне не нравится то, что я вижу. Я внимательно изучаю свое тело, но души в нем нет. Душу я оставила на том ужасном месте преступления. Мне нужно снова попасть туда, чтобы вернуть ее себе.
Надеюсь, что еще не слишком поздно.