Глава 5

– Ну что, много дали? – шёпотом спросила моя помощница, как только мы отдалились от канцелярии на пару метров.

Я понятия не имела, много или мало тысяча сто лучей, поэтому решила от Фритки ничего не утаивать. Как ни крути, а сейчас я могу рассчитывать только на неё.

– Сто лучей на текущие расходы и тысяча в банке.

– Жмот твой Андор! Как есть жмот, – заключила Фритка, и я поняла, что денег у нас мало, – но ничего, проживём, доверься мне! Хотя у тебя и так нет выбора.

Ага-ага, помню про бусики и ателье, но доверяться служанке я не собиралась. Предпринимательская жилка билась во мне всегда, надеюсь, и в этом мире сориентируюсь. Главное – оглядеться. Ну и как выживать в условиях строжайшей экономии, я знаю не понаслышке.

Мы прошли по ещё одному стеклянному переходу и, наконец, оказались на улице.

Радуги дарили Эри благодать, бриллиантовое солнце светило как обычно, а площадь, на которую мы вышли, радовала иномирными достопримечательностями. На другом её конце высился, судя по всему, Храм – на эту мысль меня натолкнули купола, украшенные блестящими дисками. А по периметру расположились и другие грандиозные постройки. В центре красовался какой-то алтарь или капище, или лобное место – не знаю, как это назвать, но огороженный помост с каменным колодцем намекал на ритуальные жертвоприношения.

– Нам туда, – потянула меня Фритка на узкую улочку, берущую начало за углом строения, из которого мы вышли, – торопиться надо, опаздываем.

Она кивнула на большие круглые часы, вмонтированные в стену соседнего здания, которые показывали без четверти девять утра.

Быстрым шагом мы прошли по чистой безлюдной улочке и вышли на… пусть будет – окраину города, которая заканчивалась крутым обрывом… Вот просто раз – и ничего нет.

Тут я убедилась, что город действительно построен в небесах.

Это жутенько, хочу сказать. Высоту я никогда не любила. Всего один раз в жизни прокатилась на колесе обозрения, прокляла всё на свете и больше нервишки себе не щекотала. В этот момент я даже порадовалась, что меня ссылают вниз.

– Эвианна! – позвала меня Анника, помахав рукой.

А местные вот дискомфорта не испытывали совершенно. Горстка одетых в пёстрые платья дам стояла у края безо всякого страха.

Мы с Фриткой поспешили к ним, и не успела я обняться с матерью и сестрой – очень хорошенькой юной девой, похожей на Аннику, – выслушать лицемерные сочувствия от типа подруг, на которые мне было глубоко плевать, как подали этот самый «Светлый путник».

Я бы обозвала его скоростным лифтом, если бы вниз шло хоть какое-то подобие шахты. Но светящаяся капсула просто висела в воздухе. Опять магия! Пока я брала себя в руки, настраиваясь сделать шаг внутрь, Фритка ловко закинула туда пожитки и большую корзину с крышкой.

– Пиши нам, девочка моя! – утирая слезы, напутствовала Анника.

Обязательно напишу… как только научусь!

– Эви! Когда я стану главным сияющим сокровищем Андора, я добьюсь, чтобы тебя вернули! – торжественно пообещала маленькая поганка-сестра.

Наверняка ведь знала, что Эвианна в индейца влюблена, но вот не упустила же возможность ударить по больному. Мне-то пофиг, а Эви, небось, страдала бы…

– Мы будем скучать, Эвианна! – загалдели подруженьки, добавив в голоса притворные слёзы. – Главное, не отчаивайся и не накладывай на себя руки!

Не дождётесь, милочки! Даже в мыслях не держала. Махнула всем сразу рукой, ослепительно улыбнулась, чем вызвала на лицах некоторых провожающих разочарование, и бесстрашно шагнула в кабину «Светлого путника». Раз другого способа спуститься нет, нечего тянуть резину.

Как только я оказалась внутри, двери закрылись, и капсула рухнула в пропасть.

– Вот это я понимаю, горячий приём! – выдал ретранслятор, когда кабина перестала сиять и открыла двери.

На площади, куда приземлился «Светлый путник», стояла разношёрстная толпа с транспарантами. «Равенство! Свобода! Братство!», «Небо народу!», «Блёклые не хуже сияющих!», «Требуем равных магических благ!» – это то, что я успела прочесть на некоторых. Впрочем, и остальные надписи были в подобном духе.

Ох, что-то мне это напоминало… И не только лозунгами. Сам вид жителей Нижнего живо перенес меня в фильмы про начало двадцатого века и Октябрьскую революцию. Хорошо хоть на броневике никто не стоял. Надеюсь, история этого мира пойдёт по другому сценарию.

Сам же открывшийся с перрона вид на город удручал своей серостью. В отличие от Верхнего, этот город был хмурым и недружелюбным. Ну а люди – натуральные блёклые.

Моё персиковое платье смотрелось на фоне их нарядов взрывом цвета, чем наверняка раздражало.

– Добро пожаловать в Нижний город, потухшая сестра! – вдруг с криками ко мне из толпы ринулась женщина в мешковатом коричневом костюме с огромным родимым пятном в половину лица.

Видимо, о таком изменении внешности потухших и говорила Анника с Ирфаном.

– Так, дорогу! Дайте отдышаться! – отрезала даме путь ко мне Фритка и сунула мне в руки корзину, внутри которой явно что-то шевелилось.

Я вмиг забыла о митингующих. Мороз пробежал по коже, заставив зябко поёжиться. Я помнила про тварюшку и понимала, кто находится в корзине, но от этого легче не делалось. А вдруг она змея? Я совсем не люблю змей. И червяков…

– Вступайте в профсоюз потухших! Давайте вместе отстаивать свои права! – даму слова Фритки не остановили. Ей было всё нипочем. – Сделайте первый взнос! – продолжила свою пропаганду она, напирая на служанку и пытаясь добраться до меня. – Всего десять лучей!

– Ишь какая! – возмутилась Фритка, вставая насмерть грудью между нами.

Но тут, весьма кстати, вдалеке послышался вой сирен.

– Уходим!

– Облава!

– Патруль! – разразилась криками толпа и, резко свернув транспаранты, митингующие брызнули в разные стороны.

– Надо и нам убираться. Не стой столбом, – шикнула на меня Фритка и, сунув в руку ещё и сумку, пошагала на выход с площади.

Я поплелась за ней. На душе было тоскливо-тоскливо.

Я люблю праздник и яркие краски, а бунты и политику нет. Поэтому Нижний город откровенно удручал. Тут даже неба и солнца не было видно. Их закрывал Верхний город. А освещали пространство вмонтированные в его днище прожекторы. И даже, если представить, что они магические и возмещают людям недостаток витамина «Д», тяжёлое коричневое небо будто давило, и наблюдать его любому человеку было бы малоприятно.

– Извозчик! – завопила Фритка, подняв призывно руку.

На её жест к нам двинулась одна из карет, выстроившихся вдоль улицы. Совсем не такая красивая и изящная, как я видела в Верхнем городе.

– Давай мне деньги, что тебе выделили на мелкие расходы, – требовательно протянула руку служанка, когда мы загрузились в обшарпанное нутро наёмного экипажа, – всё равно ничего не соображаешь, и расплачиваться за всё придётся мне.

Крылья моего носа раздулись от злости.

Так, Аня. Держи себя в руках. Пусть довезёт тебя до дома, а там ты ей объяснишь, кто хорошо соображает, а кто нет.

Я развязала мешочек и, вытащив из него один луч, протянула деловой колбасе.

– Хватит с тебя пока, – сообщил ретранслятор ровно, и я пожалела, что он не передаёт эмоции. Надо скорее учиться говорить, а то с такой возможностью изъясняться я далеко не продвинусь.

Фритка фыркнула, забрав луч, но настаивать на своём не стала. Зато всю дорогу комментировала всё, мимо чего мы проезжали.

– Вон то, – она ткнула пальцем в трёхэтажный особняк из серого камня, – гильдия артефакторов. А вон то, – указала Фритка на грязно-жёлтое здание на другой стороне улицы, – гильдия ювелиров. А вон за тем забором наша школа, помнишь?

За высоким забором не видно было ничего, а за стуком копыт ещё и ничего не слышно.

– Знаешь же, что не помню. А вон там что? – кивнула я на симпатичный особнячок, выгодно отличавшийся от других изяществом и розовым цветом.

– Гильдия актёров! Тебя туда не взяли, когда ты ещё не обрела блики и сбежала из дома, чтобы стать актрисой. Ох, и задала тебе госпожа Анника тогда трёпку! – мечтательно зажмурилась служанка, погрузившись в приятные воспоминания.

– Далеко ещё? – прервала я её ностальгию.

– Почти приехали. Сейчас свернем на Озёрную, минуем рынок и, считай, на месте…

…К дому мы прибыли спустя минут пятнадцать. Карета остановилась у покосившегося деревянного забора и, дождавшись, пока мы выгрузимся и расплатимся, укатила. А мы потащили поклажу по заросшей травой дорожке к крыльцу дома, который меня тоже не порадовал.

– И сколько он уже пустует? – поинтересовалась я.

Не то чтобы это было важно, просто интересно, за сколько времени тут всё так заросло и обветшало.

– Так третий год уже, – тут же сообщила служанка.

– И никто за ним не присматривал? – облупившиеся стены с грязными окнами и без Фритки дали мне ответ на этот вопрос.

– Ну как же? Перед отбытием в Верхний город госпожа купила и поставила на дом артефакт-консерватор. Только он, видать, разрядился.

– Похоже на то.

Мы поднялись по скрипучим ступеням к двери, и я принялась рыться в папке.

– Что ты делаешь? – спросила Фритка спустя минуту моих тщетных поисков.

– Ищу ключ, – сообщила я ей очевидное.

– Анка, порой ты меня пугаешь! Руку к двери приложи, и всё! С чего ты вообще придумала какой-то ключ?

Упс. Кто же знал, что у них двери запирают не как у нас?

Я приложила ладонь к дверному полотну, и дверь распахнулась.

– Видела, как главный клерк открывал ключом сейф, поэтому подумала, что и дверь такой штукой открывается, – зачем-то запоздало оправдалась я

– Заканчивай думать, Анка! Ты раньше это дело не практиковала, нечего и начинать, – посоветовала мне добрая подружка и первой вошла в прихожую. – Ты глянь-ка, не до конца артефакт сдох-то! – порадовала Фритка, пройдя вглубь дома. – Внутри даже пыли нет.

Я тоже прошла через прихожую и оказалась в гостиной. Поставила на вышарканный ковёр сумку и корзину, которая нет-нет, да давала знать, что внутри кто-то живой. Посмотрела на неё внимательно, силясь сквозь прутья разглядеть, кто там скрывается.

Я любила животных… очень. Но не всех. И уж точно не тех, кого называли тварью. Надо всё же преодолеть страх и посмотреть на своего питомца. Вдруг он милый? Но это чуть позже. Сейчас хочется оглядеться.

Судя по всему, семейство Лали, проживая в Нижнем, не шиковало. Кстати, вопрос: а где папаша Лали? Среди провожающих его не было точно, да и по окружающей обстановке его наличия вообще не ощущалось. Скорее всего, Анника растила дочерей одна. Вот и на висящей над камином картине были изображены только она и Эвианна с Грезэ. Картина, кстати, красивая, в позолоченной раме, и выглядела, в отличие от всего остального, дорого. А вот шторы, диван, кресла и столик явно видали лучшие времена.

Прошла по всему этажу и заглянула в каждое помещение.

– Эх, остужатель, наверное, тоже разрядился, – похлопала Фритка по узкому пеналу, стоявшему в углу кладовки.

– Зарядим, а что делать? – утешила я её.

Потом мы прошли в захламлённый кабинет, выполнявший и функцию библиотеки, а потом поднялись на второй этаж. Наверху расположились четыре спальни и единственный на весь дом санузел. Конечно же, не только не шедший ни в какое сравнение с купальней Верхнего города, но и с моей московской ванной. У кранов стояла деревянная лохань, в которой я смогу поместиться только сидя, но это ладно, благо есть водопровод и горячая вода. А ещё туалет нормальный, не какой-нибудь ночной горшок.

– Чур, я занимаю эту комнату! – заявила громко Фритка, заставив меня покинуть санузел и глянуть на её выбор.

Ну что ж, пришла пора объясняться. Потому что служанка явно выбрала себе хозяйскую спальню – самую большую, светлую и хорошо обставленную. С широкой кроватью.

– А домой не пойдёшь, что ли? – начала я разговор издалека.

– Так тут мой дом и есть, – объявила Фритка, – с десяти лет, как госпожа Анника меня в приюте взяла, тут и живу.

Ох, а бедная девочка, оказывается, сирота! На мгновенье захотелось отдать ей эту комнату. Пусть порадуется. Но я себя одёрнула. Нельзя! Судя по характеру, Фритке у семейства Лали жилось хорошо, поэтому она слегка обнаглела. Уступлю сейчас – вскоре на шею сядет!

– Понятно. Значит, ты жила с нами, а в какой комнате?

– Так в этой и жила! – не моргнув глазом соврала Фритка.

Я покачала головой.

– Милая моя, ты, видимо, чего-то не до конца поняла, – начала я просветительную беседу. – То, что я ничего не помню, не сделало меня умственно отсталой. А то, что я не умею пока говорить без ретранслятора, не значит, что я буду молча терпеть от тебя произвол. Хочешь оставаться в этом доме – вспомни, кто из нас кому служит. Не хочешь вспоминать – дверь там, – я махнула рукой в сторону лестницы.

Девушка часто-часто заморгала.

– Ты стала совсем другая, Анка, – шёпотом сообщила она, будто испугавшись моей отповеди.

– Стоп. Меня зовут Эвианна, – но я решила закрепить результат. – Зови меня Анна или Эви, но никаких отныне Анок. Поняла?

– Да, – она с готовностью закивала.

– А тебя, подозреваю, тоже зовут не Фритка?

– Фритис.

– Очень красивое имя. Таким его и оставим. Про Фритку тоже забудь. Согласна на мои условия?

– Я согласна… куда я пойду? – вздохнув, смиренно сообщила служанка.

– Ну и прекрасно. Но это ещё не всё. Сейчас мы пойдём разбирать сумки, знакомиться с тварюшкой, а потом сядем писать список покупок. Вечером ты будешь учить меня говорить. Если будешь во всём слушаться и служить верно, я тебе обещаю новую и интересную жизнь. Ну а если нет – давай прощаться. Думаю, я смогу найти себе…

– Нет! Нет! Анк… Анна. Я согласна на всё, как и говорила. Не гони меня, – бедняжка была готова расплакаться, и я сочла её заявления искренними.

– Вот и славно. Так где ты спала раньше?

– Ставила на кухне разборнушку, – нехотя созналась несчастная Фритис.

– Ну а теперь можешь выбрать любую комнату, кроме этой.

Фритис, недолго думая, показала рукой на соседнюю дверь, а я кивнула, соглашаясь с её выбором, и мы отправились на первый этаж.

тоявшая на полу гостиной корзина раскачивалась из стороны в сторону, но никаких звуков из неё не доносилось. Ну точно там змеюка!

– Ты что, боишься свою тварюшку? Тебе же её драгоценный Андор подарил, – заметила мою нерешительность Фритис, – ты с ней вообще, до того как потухла, не расставалась!

И я решилась! Надеюсь, животное, кто бы в корзине ни сидел, меня признает.

Приблизилась к переноске и, помолясь, откинула крышку. А там… А там, закинув ногу на ногу, вольготно развалился неведомый чёрный зверёк размером с кошку, отдалённо напоминающий лемура, но с красными демоническими рожками, лысым хвостом, внушительными клыками и красными крыльями. Глаза его, к слову, тоже светились красным.

– Кто это? – спросил спокойно ретранслятор, разве что немного тише обычного.

А если бы я могла говорить сама, прозвучало бы с придыханием, выражающим крайнюю степень изумления.

– Так мрачный иллюзорник же. Редкая тварь. Ты выпросила его на день рождения.

Мрачный иллюзорник почему-то стойко ассоциировался у меня с бесом или чёртом. Он разглядывал меня каким-то скептическим взглядом и, кажется, ухмылялся. А лапой, похожей на руку, он теребил украшенный рубинами кожаный ошейник.

– А зачем он мне? Для статуса? – задала я логичный вопрос, потому что не представляла, кто в здравом уме заведёт себе такую «красоту».

– Ну, ты думала, что он будет тебе иллюзии создавать, а он, зараза, бесполезный оказался.

Бесполезная зараза зыркнула на служанку с угрозой и показала язык.

– А зовут его как? – то, что это самец, было видно уже по морде, но и красные шёлковые трусы подтверждали наличие у твари мужских половых признаков.

– Лапуська, – на полном серьёзе сообщила Фритис.

И я сразу поняла, что служанка не глумится. Эвианна правда обозвала тварь мрака Лапуськой. Просто рука-лицо. Кстати, питомцу имя тоже не нравилось. Он громко фыркнул, демонстрируя степень своего несогласия с таким оскорблением.

– Какой же он лапуська? – возмутилась я осточертевшим ровным голосом, и иллюзорник посмотрел на меня с нескрываемым интересом.

– Так, а я тебе это говорила! А ты мне что? – всплеснула руками служанка, обрадовавшись, что в кои-то веки наши мысли сошлись.

– Что?

– «Раз способностей у него нет, пусть хоть в общество со мной выходит, – принялась цитировать бывшую хозяйку Фритис, – и пусть все думают, что мой Лапуська и правда лапуська».

– И что? Он меня даже ни разу не покусал? – очень удивилась я, правда, ретранслятор опять эмоцию не передал.

– Пытался! Но на нём же ошейник. Не может он навредить хозяйке, а то бы наверняка уже сожрал.

Демонический обезьян криво ухмыльнулся и покивал.

И тут я вспомнила, что вообще-то ретранслятор разработан для подобных Лапуське… тьфу ты! Иллюзорнику тварей, а значит, он разумный. Или полуразумный. Тварь стало отчаянно жаль, и я, недолго думая, наклонилась, вытащила его из корзины, прижала к себе и поспешила повиниться за Эвианну.

– Прости, прости меня. Мы сейчас придумаем тебе другое имя. Красивое, брутальное, такое, каким и называться будет не стыдно! И я больше никогда не буду таскать тебя в общество, чтобы хвастаться.

Удивительно, но животное обхватило меня лапами за щёки, развернуло голову и с затаённой надеждой пытливо заглянуло в мои глаза. А потом потёрлось своим лбом об мой.

А кожица у него нежная и шёрстка мягкая, отметила я, наслаждаясь такой демонстрацией симпатии. Кажется, мы поладим.

Я уселась на диван, разместив зверя на коленях, и принялась предлагать ему имена.

Фритис застыла у стены с разинутым ртом. Видимо, раньше у Эви не было с иллюзорником подобного контакта.

Сначала я перечислила все имена демонов, которые припомнила – удивительно, но говорящий за меня артефакт произнёс их все на русском. Правда, мой питомец решительно отверг все предлагаемые варианты, мотая головой. Затем я перешла на названия спиртных напитков. На Джине иллюзорник призадумался, но в итоге тоже отказался. Когда и таблица Менделеева не нашла отклика в его душе, я уже начала потихоньку паниковать, но, к счастью, потом решила пройтись по другим названиям и на бергамоте питомец резко оживился, закивал и даже заулюлюкал.

– Ну и замечательно! Значит, будешь Бергамотом, – с облегчением выдохнув, постановила я. – А теперь можешь обживаться, пока мы с Фритис сообразим, что делать дальше.

Иллюзорник соскочил с моих коленей и отправился исследовать дом, а служанка оторвалась, наконец, от стены, где так всё время и стояла, чтобы подойти ко мне и пощупать лоб.

– Эвианна. Ты меня уже по-настоящему пугаешь, – призналась она, – ты никогда-никогда не была такой умной и понимающей.

– Не бойся, подруга! Всё, что Светило ни вытворяет, всё к лучшему, – как могла, успокоила я её. – Давай лучше рассказывай, что нам нужно купить и сделать в первую очередь.

Фритис вздохнула, но достав письменные принадлежности, присоединилась ко мне на диване и разложила их на журнальном столике.

Загрузка...