– Мистер Райт! Одну минутку! Мне нужна ваша помощь! У меня что-то случилось с машиной – она не заводится! Вы не могли бы ее посмотреть? К сожалению, Марк уехал на весь день, и я осталась в доме совершенно одна! Это так не вовремя!
Высокая блондинка в светло-зеленой блузе и узких, коротких брюках, машет мне рукой и поспешно пересекает дорогу, когда я направлюсь к своему автомобилю, припаркованному у обочины, чтобы сесть за руль.
Еще утро, но Присцилла Холт уже успела сделать укладку, надеть каблуки и нанести на лицо яркий макияж. От нее разит дорогим, но безвкусным парфюмом, и я невольно морщусь, ощутив ее приближение. Нынешняя жена Марка Холта моложе бывшей лет на десять и отчаянно пытается ее изображать, однако не идет ни в какое сравнение с Адели. С тем покровом особой красоты и нежности, который всегда выделял эту женщину из числа других.
Не знаю, кого собирается обмануть Марк, создав из новых отношений дешевую подделку своей прошлой жизни – мне плевать. Гораздо больше меня интересует другое – зачем он вернулся в Сэндфилд-Рок и связался с Хиггинсом. Холт не давал о себе знать три года. После смерти Николаса и пропажи Лены исчезла и Адели. А после скандала с Викторией стало ясно, что в городе останется кто-то один – либо Холт, либо Райты.
Ходили слухи, что бракоразводный процесс разорил Холта, всплыли детали о насилии в семье и, честное слово, если бы он не скрылся, я бы его сам достал. Но он уехал, а теперь вернулся с молодой женой – якобы, чтобы все продать. Что ж, пока меня это устраивало.
– Нет, я занят.
Я сажусь в свой автомобиль, не глядя на блондинку, но ее рука опускается на дверь рядом с моей, и мне приходится повернуть голову.
– Ну что еще?
– Вы не расслышали… У меня проблема, мистер Райт! Моя машина…
Я резко обрываю ее:
– Ничем не могу помочь, мэм. Обратитесь в сервис, телефон найдете в справочнике.
Она наклоняется и приближается ко мне, растягивает губы в улыбке, словно не верит в мой отказ. Проводит ладонью по волосам и задерживает пальцы на груди, привлекая внимание к глубокому вырезу блузы и виднеющемуся в нем краю черного кружевного белья.
Ее внешность для нее оружие, и она пытается его использовать. Кукольная стерва, и такая же дешевая, как ее маскарад. Не знаю, где ее нашел Холт, но если она не видит моего раздражения, то ей придется столкнуться с моей злостью.
– Картер, ты всегда такой колючий с симпатичными соседками? Что, даже не познакомимся? А я надеялась, мы подружимся. Такой красивый парень, и такой неприветливый! Ты можешь называть меня Присцилла, хотя для всех других я – миссис Холт!
Она надеется на кое-что большее, это видно по взгляду, и совершенно точно отнимает мое время. Я включаю двигатель и предупреждаю блондинку с холодом в голосе, не собираясь с ней играть:
– Слушай, соседка. Я даю тебе две секунды, чтобы ты убрала пальцы с моей машины, если хочешь сохранить их целыми. Мне плевать, как тебя зовут и откуда ты взялась. Если я захочу кого-нибудь трахнуть, это будет кто-то подороже тебя.
Ее глаза с кукольными ресницами изумленно распахиваются, но только на миг. Нас здесь двое, и мы оба знаем, о чем говорим.
– Что?! Да как ты смеешь… Мальчишка! – возмущается кукла, но пальцы отнимает за мгновение до того, как краснеет, а я хлопаю дверью автомобиля, срываясь с места.
Пошла она! Я раздраженно ударяю по зеркалу заднего вида, отворачивая его. Больше никаких гребаных Холтов. Никогда!
Стивен ждет меня у выезда на южное шоссе. Как всегда курит, накинув капюшон на голову, и смотрит на дорогу, опершись задницей на капот старой тонированной тачки с рекламными постерами на стеклах и дверях: «Сладкие пончики Робби!» «Ананасовый джем и фисташковая пудра!» «Кто успел – тот съел!» «Закажи дюжину – получи к ужину!»
Когда я подъезжаю к парню и выхожу из своего спорткара, он кивает в сторону салона, в котором сидит темнокожий Джеб и толстый тип с повязкой на глазах. Открыв дверь, я толкаю его, заметно вспотевшего, дальше по сидению, и сажусь рядом. Приспустив повязку, спрашиваю:
– Узнаешь?
– Картер! – предупреждающе шипит Джеб, но я крепко держу подбородок Хиггинса в пальцах, чтобы он не рискнул даже дернуться. А вот язык у здоровяка развязывается сразу же, как только с его рта отлепляется скотч. Однако вряд ли от простого желания поболтать.
Уверен, что эта хитрая, жирная крыса не раз и сам выкидывал подобное, но вот с ним еще так не обращались, и с его лысины стекают капли, а в глазах заметен страх. Шлейф слухов, ненависти и словесных обвинений, но ни одного доказанного факта преступления закона – вот личная заслуга Роакина Хиггинса. Эта удачливая сволочь слишком долго жил безнаказанным и уверовал в свою неприкосновенность. Пришло время ему об этом сказать.
– Ублюдки! Я вас уничтожу! Вы не знаете, с кем связались! Да я – будущий мэр Сэндфилд-Рока! Я вас на клочки порву!..
Приходится ударить его под ребра и заткнуть, хотя хочется заехать в челюсть, чтобы навсегда разучить скалиться. Но его физиономия мне нужна. Пока еще…
– Заткнись, свинья! – я говорю спокойно и негромко, совершенно точно зная, что он меня слышит. – Сиди тихо, и будешь цел, обещаю. Уже сегодня вечером будешь жрать свой Слоппи Джо* с какой-нибудь шлюхой… или цедить пюре из шпината вместе с женой, если я выбью тебе все зубы. Но сначала мы кое-куда прокатимся.
– Я узнал тебя. Ты тот надменный сопляк из конторы…
На этот раз я ударяю сильнее, рванув вперед корпусом – так, что дыхание у Хиггинса обрывается на долгую минуту и закатываются глаза. У него покрасневшие сухие белки в сетке проступивших сосудов, а от потной кожи тянется узнаваемый запах. Однако новый косячок марихуаны этот любитель травки выкурит еще не скоро.
Я терпеливо жду, и он, наконец, понимает.
– Что… что ты хочешь от меня?
Мне не сложно озвучить свои условия, и я слежу за тем, чтобы он слушал внимательно, пока перечисляю ему, что именно он должен сделать.
– У тебя один шанс, Хиггинс. Не заставляй меня злиться по-настоящему.
Но этому борову тяжело «дышать» под прессом, и при моих последних словах его лицо наливается кровью.
– Ты идиот, щ-щенок, если надеешься выкрутиться! Я упеку вас в тюрьму – тебя и твоего папашу! У вас не получится меня запугать! Я и не таким соплякам хребты ломал! – звучит многообещающе, однако тревога в глазах толстяка его выдает. А может, его кожу слишком глубоко щекочет лезвие ножа Джеба?
Я редко улыбаюсь, но это тот случай, когда оскал сам искажает мое лицо, а в голову ударяет азарт угрозы. Это чувство мне нравится, но еще больше нравится то, что Хиггинс это видит.
– Ну, давай, попробуй поломать меня, – я приближаюсь к нему и обещаю: – Но знай, что в следующий раз ты сдохнешь! Без вариантов и условий. А пока живи!
Я возвращаю на лицо толстяка повязку и скотч. Выхожу из машины, хлопнув дверью, и даю знак Стиву трогаться:
– Поехали, Стив! Звонил Лукас, у него уже все готово. Пора эту тварь впихнуть в привычную шкуру!
Дорога занимает несколько часов, но мы привозим Хиггинса в Джексонвилл неспроста – это место ему хорошо знакомо. Правда, времени с тех пор, как он был здесь в последний раз, прошло немало, но меня заверили, что он вспомнит.
Хиггинс жирная скотина, однако парни справляются и, не церемонясь, раздевают его догола. Зрелище мерзкое, но я здесь не для того, чтобы таращиться на борова, а чтобы заверить его в том, что в случае чего отстрелю ему все части тела, и начну с члена.
Он не дурак, и болезненно бледнеет, увидев в моей руке оружие. Проведя параллель с прошлым, догадывается, что происходит и затыкается.
У того человека, с которым я говорил на пустыре, отсутствовали пальцы на обеих ногах. Хиггинсу вслед за членом я отстрелю башку.
Компромат на богатого развратника, которого ублажает молодой гей, должен быть правдивым, и парень перед толстяком старается. Его друг щелкает камерой, и фотографии, а затем и видео выходит, что надо. Когда все заканчивается, я показываю Хиггинсу на штаны и на документ, который с ручкой лежит на столе:
– Подпишешь, и можешь убираться. И не вздумай шутить с подписью, у меня сегодня плохое настроение. Завтра я собираюсь о тебе забыть, а ты забудь о Сэндфилд-Роке и своем желании стать мэром. Больше этот город тебе не по зубам!
В Хиггинсе больше двухсот фунтов, и он грузно оседает на стул. На фоне двадцатилетнего парня, стоящего перед ним на коленях, он выглядит именно той тварью, которой является на самом деле, и он это понимает. Тому, у кого есть история, трудно сопротивляться природе.
Я достаю деньги и бросаю их на кровать, кивнув на купюры шлюхе, который спокойно стоит у окна и курит с такой рожей, словно это не он только что обрабатывал жирную скотину так, что у того встал. Оставляю Хиггинса со своими парнями, разворачиваюсь и выхожу на улицу. Вставив сигарету в зубы, бездумно иду по ней вперед просто для того, чтобы остудить ярость и разжать кулаки…
Я только что едва сдержался, чтобы никого не избить. Чтобы не слышать мысль, внезапно толкнувшуюся в сознание и выгнавшую меня из душной квартиры: «А что будет с тобой в следующий раз, Картер? Как далеко ты однажды зайдешь, чтобы остаться на темной половине луны? На что окажешься готов?»
Перед глазами, как много раз до этого, вдруг встает Николас Холт – там, в ночном океане, когда мы друг друга уже не видели, но чувствовали. Когда на пороге игры «Жизнь или смерть» мы вновь сошлись и ненависть вконец захлестнула обоих.
Тогда я ужаснулся тому, что он задумал, и был готов его убить раньше океана… Но не успел.
Он не собирался утонуть – сукин сын Холт! Он был уверен, что выплывет! Потому что опустил в «Шевроле» стекла и снял блокировку замков, надеясь, что вода наполнит салон и даст ему возможность открыть дверь. Я хорошо знал Ника, чтобы догадаться об этом. Нужно быть достаточно сильным, и все получится. Набрать воздуха в легкие, оттолкнуться от сидения, справиться с холодными волнами и доплыть до той части берега, где можно выйти на сушу.
Да, у него был хороший шанс выжить… но не у Лены.
Не у той, кто однажды уже едва не оказалась за гранью, и Ник об этом помнил.
Когда он сорвался в пропасть, он хотел, чтобы утонула она – его сводная сестра, которую он желал, но так и не получил.
В тот день дул северный ветер, и течение несло волны вдоль берега, высоко облизывая пенными гребнями скалы Утеса. Удар машины о воду оказался таким сильным, что сработала подушка безопасности и «Шевроле» накренило. Ника мгновенно вжало в кресло, не позволив выбраться из-за руля, и он попал в ловушку. Вода наполнила салон и потащила автомобиль вниз…
Мне хорошо был слышен крик Лены – испуганный и беспомощный. Когда я до них добрался, я поймал ее руки и почти вытащил из машины сквозь открытое окно, но эта сволочь мешала нам. В темноте я не видел его, но знал, что он держал ее ногу, а мы все глубже уходили под воду. Волны накрывали с головой, мы все бились за жизнь, и никак не получалось глотнуть воздуха…
Кто-то должен был сдаться первым.
Я вырвал ее из машины в тот миг, когда ее руки ослабли, а у меня помутилось сознание и соленой водой обожгло легкие. Я так и не понял, терял ли его, но я потерял девчонку. Победив Николаса, вновь остался один…
Той ночью из океана я выбрался без Лены Холт, с сорванным от крика горлом и без сил. До утра искал ее снова и снова, бросался в воду и не находил… Поэтому на мысленный упрек: «Как далеко ты готов зайти, Картер Райт?», я отвечаю себе, что решился бы на многое, лишь бы достать Ника с того света.
Кто знает, возможно, если я переступлю все черты, у меня получится?
На часах час дня, светит солнце, и в этом людном месте, на пересечении улочек со множеством кафешек, в отражении стёкол я кажусь себе темной и мрачной фигурой – парень в черной куртке, с темными прядями, упавшими на лицо. Отвернувшись к дороге, я останавливаюсь и чиркаю зажигалкой, но внезапно засматриваюсь на яркое перо красного кардинала, медленно спускающееся ко мне с ветви одного из деревьев.
Оно планирует по воздуху – яркое-алое и невесомое, пока не ложится сначала на рукав, а потом и в ладонь…
– Эй, дядя, берегись! – незнакомый малыш проносится мимо на самокате, заставив меня отшатнуться в сторону.
– Извините моего сына, мистер! Он только учится кататься! – следом пробегает тучная женщина, и я, уступив ей дорогу, задеваю кого-то плечом и слышу, как за моей спиной на землю падают коробки….
– Простите, я не хотел.
– Ничего страшного! Не волнуйтесь, это всего лишь декор. Вы ничего не разбили!
Я поворачиваюсь и уже наклоняюсь, чтобы поднять одну из коробок… когда мир вокруг меня вдруг шатается и разверзается пропастью, потому что я узнаю голос.