Погода резко переменилась. От мягкой осени, которая стояла всего несколько дней назад, не осталось и следа. Похолодало. Сухой, жесткий ветер поднимал в воздух пыль и песок, тащил вдоль улиц обрывки бумаг, мусор, старые упаковки.
Сухов быстро шагал по новой, едва наметившейся улице, вдоль строительных площадок нового района Москвы. Встречный ветер так плотно прижимал к телу его тонкий плащ, что стеснял движения, воротник больно хлестал по щекам, на зубах скрипел песок. Разбитый машинами асфальт был покрыт мелкой щебенкой; небольшой камешек попал в туфлю, но Сухов не находил в себе сил отойти в сторону и вытряхнуть его. Слишком много потребовалось бы действий – остановиться, наклониться, развязать шнурок, снять туфлю… Нет, он не мог сейчас заняться ничем, что отвлекало бы его от главного, ради чего он вышел из дому, едва только спала температура. Сухов был еще слаб, спина взмокла; как он ни отворачивался, ветер дул прямо в лицо, и он поймал себя на том, что тихонько поскуливает, сцепив зубы.
Сухов уже несколько раз прошел мимо двухэтажного дома из серого кирпича, весь подъезд которого был увешан стеклянными вывесками. Остановившись у ступенек, Сухов постоял несколько минут, глядя на черно-красные с золотыми буквами вывески, и снова пошел прочь, засунув руки в холодные карманы плаща и снова принимаясь мять влажными ладонями труху из крошек, табака, автобусных билетов. Но чем дальше уходил от серого дома, тем шаги его становились медленнее, неувереннее, и наконец он останавливался и поворачивал обратно.
За последний час Сухов страшно устал. Если вначале он пытался прикинуть шансы, думал, что сказать, о чем промолчать, как бы не оплошать, то теперь собственная судьба стала ему почти безразличной. И он вошел в серый дом из силикатного кирпича, все-таки вошел. Настороженно поднялся по ступенькам, потопал ногами о железную сетку у входа, проскользнул в вестибюль. На стенах под стеклом пестрели какие-то указания, правила оформления документов. Поколебавшись, Сухов свернул влево. Услышав за дверью оживленные голоса, остановился, пригладил волосы, протер красные слезящиеся глаза, постучал. Не решившись раскрыть дверь пошире, просунул голову в щель и увидел нескольких девушек. Они весело о чем-то болтали.
– Простите… А где… Мне нужен следователь…
– Второй этаж, дяденька! Там их много! – девушки засмеялись.
Ему стало легче. То ли оттого, что он не предполагал увидеть в этом доме девушек, не думал, что здесь тоже можно вот так беззаботно смеяться, то ли потому, что удалось без особых хлопот узнать, как найти нужного человека. Последнее время самые обычные, простые дела давались ему с трудом, требовали усилий, подготовки, настроения.
Он поднялся на второй этаж и на первой же двери увидел табличку с одним словом – «Следователь», а пониже в прорезь была вставлена бумажка с фамилией – «В. С. Демин». Сухов остановился, ощутив, как болезненно дрогнуло сердце. Казалось, будто под его ударами содрогается, прогибается грудная клетка. Опершись спиной о стену, прижавшись затылком к ее холодной поверхности, он постоял и, только услышав шаги на лестнице, постучал.
– Да! Входите! – раздался молодой нетерпеливый голос.
Сухов медленно открыл дверь и, не в силах произнести ни звука, кивнул, как бы здороваясь, но так и не переступил порога, остался в полумраке коридора.
– Вам кого? – спросил его коротко стриженный парень, который что-то быстро писал за столом.
– Простите… Может быть, я помешал… Дело в том… В общем, мне нужен следователь.
– Входите. Вот так. Закройте за собой дверь. Теперь садитесь. Я следователь. Слушаю вас.
Следователь был моложе Сухова. На нем был серый костюм, красноватый свитер, и выглядел он сдержанно-нарядным. С сожалением отложив ручку, следователь повернулся к посетителю. И Сухов начал приглаживать волосы на затылке, потом зачем-то отряхнул плащ. Не зная, что делать с длинными, торчащими из рукавов руками, он скрестил их на животе.
– Ну что, давайте знакомиться, – улыбнулся следователь, показав крепкие белые зубы.
– Сухов. Евгений Андреевич Сухов.
– Очень приятно. А я – Демин Валентин Сергеевич. Слушаю вас внимательно.
– Мне необходимо сделать заявление… Не знаю только, как у вас принято…
– Так же, как и у вас! – подбодрил его Демин. – Давайте с самого начала.
– Вот так сразу? Прямо не знаю… – Сухов почувствовал, что рубашка прилипла к спине. – С чего же начать… В общем… – Сухов помолчал, посмотрел следователю в глаза и с трудом выдавил из себя: – Там… это… человека убили.
– Где там?
– На берегу.
– Кто убил?
– Один… Его сейчас в городе нет, он уехал, на поезде уехал. И его сейчас нет.
– Как его зовут?
– Николай.
– Какой Николай? А фамилия? Отчество? Где он живет? Чем занимается?
– Не знаю. Ничего этого я не знаю. Мне известно только, что его зовут Николаем, что он нездешний…
– Так. – Демин в раздумье потер подбородок, отодвинул лежащие перед ним бумаги. – Когда произошло убийство?
– Неделю назад.
– Почему же вы не заявили раньше?
– Не мог… Это не объяснишь вот так с ходу, все сложнее, чем может показаться… Так получилось… Я не мог оставить его, вернее, он не отпускал меня… Понимаете?
– Откровенно говоря, плохо. Евгений Андреевич, давайте по порядку. Вы пришли сюда, чтобы заявить о совершенном преступлении. Об убийстве. Преступник – некий Николай. Он уехал, а вас послал сюда, так?
@B-MAX = – Нет, – Сухов вскочил, но тут же сел. – Я сам пришел. Он меня не посылал.
@B-MAX = – А как же вы узнали о преступлении? – осторожно спросил Демин. – Или вы вместе…
@B-MAX = – Нет! Он убил один. А вместе… Вместе мы труп прятали.
@B-MAX = – Ни фига себе! – невольно воскликнул Демин и, встав, прошелся по кабинету, озабоченно поглядывая на странного посетителя. – И куда же вы его спрятали?
@B-MAX = – Мы его утопили, – упавшим голосом сказал Сухов. – Я хочу, чтобы вы знали… На случай, если все обнаружится, когда все станет ясно…
@B-MAX = – Да уж обнаружилось! – Демин сел, откинувшись на спинку стула. – Вы хотите, чтобы этот наш разговор был зачтен как явка с повинной? Так?
@B-MAX = – Не знаю, как это у вас называется… Просто я считаю, что поскольку стал свидетелем преступления, то должен об этом поставить в известность… Вы не думайте… Я вполне нормальный… Только слегка больной, в том смысле, что у меня температура, простыл… Что-то вроде горячки после той истории.
@B-MAX = – Дела-а, – протянул Демин и с силой потер лицо ладонями. – И вы можете показать, где все это произошло?
@B-MAX = – Хоть сейчас! – Сухов вскочил, начал застегивать пуговицы на плаще, пятиться к двери…
@B-MAX = – Нет-нет, мы еще потолкуем, если вы не против.
@B-MAX = – Конечно! Я за этим и пришел, я с радостью… Не то чтобы в самом деле с радостью, но так уж говорится, вырвалось, понимаете, бывает, что… – он говорил все тише и наконец совсем замолк.
@B-MAX = – Начнем сначала, – Демин вынул из стола чистый бланк протокола. – Где вы познакомились с Николаем?
@B-MAX = – На улице. На нашей улице. Я нес воду, а тут он… Дай, говорит, воды напиться. Конечно, я дал, что мне, воды жалко? Он напился, по сторонам посмотрел и говорит, что надо бы ему в одном деле помочь, что дело необычное, не каждый справится, а я вроде того… Ну, вызываю у него доверие.
@B-MAX = – Ну что же, вы оправдали его доверие?
@B-MAX = – Выходит, оправдал, – растерянно проговорил Сухов.
@B-MAX = – Правильно! Доверие надо оправдывать. Вы где работаете?
@B-MAX = – На мясокомбинате. В колбасном цехе. Начальником участка.
– Ого! У меня намечается выгодное знакомство!
Демин бросил эту шутливую фразу, чтобы дать себе передышку. Слишком уж необычное складывалось положение. Чтобы вот так, средь бела дня, по доброй воле пришел человек и признался в соучастии, или, как он утверждает, в сокрытии следов преступления, и какого преступления! Такое случается не каждый день, во всяком случае, у Демина подобное вообще произошло впервые.
А Сухов словно освободился от непосильного груза – вздохнул облегченно, разогнулся, откинул голову назад, так что волосы легли на спинку стула. Слишком уж измаялся он за последнюю неделю. И не столько болезнь его извела, сколько бесконечные колебания. Отчаянная решимость пойти и все рассказать сменялась вялым безразличием, на смену страху, подавленности приходило оживление, бывали минуты, когда он во всем винил себя, потом себя оправдывал… А теперь все кончилось.
Демин с интересом рассматривал сидящего перед ним длинного узкоплечего человека, остроносого, с близко поставленными глазами, обратил внимание на обгрызенные ногти, неглаженую сорочку, будто Сухов выхватил из ящика первую попавшуюся, второпях натянул ее на себя и прибежал, опасаясь передумать. «Вот только в своем ли он уме? – думал Демин. – Не стоит ли на каком-нибудь интересном учете? Придется навести справки. А если он честный, порядочный человек, каким и пытается предстать, что же заставило его участвовать в преступлении? Страх? Солидарность? Или же его отношения с Николаем гораздо ближе?»
– Скажите, а что, собственно, вас заставило помогать незнакомому человеку в столь необычном деле?
– Видите ли… – Сухов помялся, не зная, видимо, насколько откровенным следует быть. – Вероятно, я выгляжу не самым лучшим образом, но… Как вам это объяснить…
– Струсили? – участливо спросил Демин.
– Похоже на то. – Сухов виновато посмотрел на следователя. – Уж слишком все это было неожиданно!
– Он вам угрожал?
– Д… да! – после небольшой заминки кивнул Сухов. – Он мне угрожал. Да-да, конечно, иначе бы я не мог вот так просто…
– Он был вооружен?
– Да! У него был пистолет!
– А ведь у него не было пистолета, – улыбнулся Демин.
– Вы уверены?! – воскликнул Сухов, но, взглянув в смеющиеся глаза следователя, опустил голову. – Да, действительно… Пистолета я не видел… Но ведь он мог и быть!
– Нет, так не пойдет, – покачал головой Демин. – Сейчас я спрошу у вас, не было ли при нем небольшой пушки, и вы скажете, что да, конечно, пушка у него была. Я очень серьезно отношусь к вашим показаниям и надеюсь, что вы пришли сюда, руководствуясь искренним стремлением помочь правосудию. – Фраза получилась тяжеловатой, но Демин понимал, что именно этих слов и ждал от него Сухов, эти слова лучше всего успокоят его, придадут уверенность, желание быть полезным и, кто знает, может быть, даже искренним.
Сухов принялся быстро и убежденно что-то говорить, заверять, размахивать руками, его жесткий плащ при этом скрежетал, он несколько раз вскакивал со стула, снова садился, а Демин прикидывал – как быть дальше. Он понимал – на него свалилась большая работа.
– Разумеется, я понимаю, что вряд ли могу рассчитывать на ваше уважение, – неожиданно закончил Сухов.
– При чем тут вообще уважение? – Демин махнул рукой. – Не об этом речь.
– Да? – Сухов исподлобья глянул на следователя, и его острые желваки дрогнули под тонкой бледной кожей. – Значит, об уважении и речи быть не может?! А я вовсе не уверен, что вы на моем месте смогли бы поступить вот так! Я пришел к вам и говорю – судите! Судите! У вас законов на всех хватит, – он дернул головой в сторону шкафа, заваленного кодексами, сводами, комментариями. – Судите! Я надеюсь на вашу справедливость, порядочность, честность – судите! – Освободившись от мучившей его тайны, Сухов вдруг почувствовал, что самолюбие восстало в нем нервно и обостренно. – Законы здесь, в этой комнате, и вон там, за окном, – он вскочил, загремев плащом, и ткнул пальцем в сторону стройплощадки, – разные! В этом кабинете нетрудно говорить о мужестве, о самоотверженности, правосознании! Здесь за это деньги платят. Но когда ночью встречаешь детину с ухмыляющейся рожей, который говорит, что надо бы труп спрятать, то думаешь не о мужестве…
– А о чем же? – с интересом спросил Демин.
– Думаешь о том, как бы рядом с этим трупом не улечься!
– Тоже верно.
– Так что вы, товарищ следователь, в своих умозаключениях поправочку на жизнь делайте, если это вас не очень затруднит! – Сухов вскинул подбородок, как бы ожидая извинений.
– Я вас обидел? – тихо спросил Демин.
– Да. Вы отказали мне в своем уважении. Вы, очевидно, полагаете, что человек уже потому только, что оказался здесь, в вашем кабинете, не имеет права на достоинство, – в голосе Сухова появились плачущие нотки.
– Ну, это вы уж подзагнули, Евгений Андреевич, – улыбнулся Демин. – Согласитесь, что подзагнули, а? Я ведь только сказал, что не время сейчас говорить о том, кто кого больше уважает…
Сухов посмотрел на улыбающегося следователя, потом обмяк, опустил лицо в ладони. Эта короткая вспышка истощила его силы, и он, кажется, с трудом удерживался, чтобы не свалиться со стула.
– Извиняюсь, – проговорил он. – Не сдержался. Я последнее время того…
– Давайте так договоримся, – Демин решительно вышел из-за стола, прошелся, сунув руки в карманы, остановился перед Суховым. – Уж коли вы последнее время того… Вот вам бумага, вот ручка, снимайте плащ и садитесь, – Демин показал на второй стол.
– В каком смысле… садитесь?
– А! – засмеялся Демин. – Я смотрю, направление мыслей у вас довольно мрачное. Нет-нет, я о другом… Подробно опишите свои похождения. Имена, даты, время, адреса и так далее. А то от ваших устных показаний у меня голова кругом идет. Договорились? – И, не ожидая согласия Сухова, он снял с него плащ, повесил в углу на вешалку. – Я займусь своей писаниной, а вы – своей.
– Ну что ж… – вздохнул Сухов. – Пусть так.
«А ведь он пришел сюда не только для того, чтобы покаяться, – подумал Демин. – Он пришел еще и для того, чтобы его утешили и, кто знает, может быть, даже восхитились… И он обиделся, не увидев восторга в моих глазах. Надо же, как бывает – люди вспоминают о достоинстве, когда опасность позади. Ведь не возмутилась его гордыня, когда ему предложили труп спрятать! Прожил, наверно, не меньше тридцати лет, а до сегодняшнего дня, пожалуй, не знал, где прокуратура находится. Конечно, это неплохо – жить вдали от злодеев, неприятных случайностей и трагических происшествий. И, вполне вероятно, Сухов относился ко всему этому как к чему-то далекому, словно нарочно придуманному, чтоб было о чем в газетах писать. И вот с бухты-барахты оказаться в такой истории! Тут взвоешь!»
Начальник следственного отдела Рожнов стоял у окна, брезгливо смотрел, как по улице несется осенняя пыль. Увидев вошедшего Демина, он одернул пиджак, прошел за стол, прочно уселся и лишь тогда поднял глаза. Судя по всему, еще недавно Рожнов был стройнее, но случилось так, что он сам не заметил, как набрал десятка полтора лишних килограммов, однако произошло это так быстро, что он еще не успел смириться со столь печальным фактом и продолжал носить костюмы прежних размеров.
– Явка с повинной, Иван Константинович. Похоже, убийство.
– Похоже или в самом деле? – Рожнов наморщил тяжелый лоб.
– Гражданин повинившийся утверждает, что было убийство. Всех деталей я, разумеется, не знаю, но думаю, что уже сегодня потребуется оперативная группа.
Рожнов в задумчивости постучал пальцами по столу, перевел взгляд на окно и вдруг с незнакомой Демину искренностью произнес:
– Погода для выезда паршивая.
– Все случилось якобы неделю назад. И так время упущено.
– У тебя есть что-то неоконченное? Освобождать не надо?
– Нет, сам закончу. По ходу.
– Посоветуйтесь с Кривицким.
– Обязательно, – быстро ответил Демин.
Рожнов внимательно посмотрел на него, уловив обиженную нотку, усмехнулся.
– У Кривицкого не очень широкий взгляд на вещи, но… правильный. Он не умеет строить сложные психологические схемы, версии, не любит искать таинственные обстоятельства и… И почти всегда бывает прав. Чаще всего преступление объясняется до вульгарности просто.
– И убийство тоже?
– Особенно убийство. Ты встречал за недолгие годы своей работы продуманное, коварное, хитро сработанное убийство? И я не встречал.
– Может, их и не бывает?
– Бывают, – нахмурился чему-то Рожнов. – О таких пишут иногда… Но, как мне кажется, потому и пишут, что они редки. Не оплошай.