За окном умирают листья,
дождь оплакивает с утра,
оставляя прозрачный бисер
капель – нитками серебра…
За окном умирают листья,
их пергамент не стал листом
для твоих запоздалых писем,
мне обещанных сентябрём…
За окном умирают листья,
их монет не услышать звон…
И заносятся новые числа
в календарь непокрытых крон…
За окном умирают листья.
Пономарь отзвонил с утра…
Смысл искать?.. Не имеет смысла:
у природы своя… Игра…
За окном умирают листья,
и не видно конца дождю…
Вопреки поперечным мыслям:
не спугнуть бы твоё «Люблю!»
Как мне помочь тебе, не знаю.
Твоя душа, как снежный ком,
вобрала всё, и этот камень —
теперь устав души и дом…
Как мне забыть тебя, не знаю.
Твои глаза, как лабиринт:
искала выход в них… годами,
но был ли выход, хоть один?..
Как мне уйти теперь, не знаю:
когда-то шаткие мосты
давно истлели, под ногами
горят осенние костры…
Зима… Картонные картинки,
углём прочерчены стволы,
и чуть позвякивают льдинки
от ветра в пригоршнях золы,
засыпавшей до края землю…
Потерян караванам счёт
сорвавшихся снежинок белых
в свой первый призрачный полёт…
Зима. Набросив полушалок,
не греет солнца бледный круг,
и оттесняют чёрных галок
на небе стаи белых мух…
А на комоде южный снимок:
морской песок скрипит, как снег,
и нет, казалось, предпосылок
для лета свой закончить бег…
Тишиной, оглохшей от молчания
и звенящей порванной струной —
пустота… Как в зале ожидания,
что-то стукнет, вертишь головой…
И в окно, распахнутое настежь,
звуки как на привязи ползут…
Я – Марго, а ты – мой милый Мастер:
нас с тобою снова разведут…
Как сегодня по-летнему ярко…
Тёплый ветер, касаясь едва,
гонит листья, ему их не жалко,
со скамеек к бордюрам двора.
Выстилает цветные картины;
не понравится – тут же долой!
Отдохнув у гранатной рябины,
вновь с резною играет листвой.
Воробьишка взлохмаченный в луже
с отражением ринулся в бой…
А противник, хотя неуклюжий,
но старается брызнуть водой!
У гортензии белые шапки,
как снежки на зелёных кустах…
Август верит в счастливые сказки,
вот и дарит их нам… Просто так!
У разлук неоспоримый минус:
на планете пусто без тебя…
Как бы мы с тобою ни простились,
город будет обвинять меня:
почему позволила уехать,
не перевела назад часы…
Золотою маковкою церковь
вышьет в небе светлые кресты,
позже поменяет их на плюсы…
Сколько б долгим ни казался путь,
приведут дороги в старый грустный
город, не позволивший уснуть…
А когда дома укроет вечер,
ветер зашуршит сухой листвой
и коврами жёлтыми навстречу
бросится нам под ноги с тобой…
Ранняя осень, как птица голодная,
ищет последний сухой уголок…
Вымокло всё в это утро холодное,
кажется даже, сам ливень продрог.
Осень дождливая – песня без музыки:
льётся вода, не касаясь сердец…
В окнах домов отражения хмурые,
тучи на небе – отара овец…
Встали над городом, грудятся, маются,
так и застыли на несколько дней…
Ветры-погонщики плохо справляются,
сколько ещё будет грустных дождей…
Ранняя осень. Нежданно, непрошено…
Кто же захочет тебя приютить?
Слёзы твои, как большие горошины,
в лужах пытаются небо разбить…
Стекло царапая привычно,
стучится клён в моё окно,
листком, как детской рукавичкой,
рисует крестик и кружок…
А дождь усердно помогает:
бегут косые ручейки,
чтоб летних дней ушедших стаю
связать в тугие узелки…
Грустят скрипучие качели,
промокли рыжие кусты,
а вдалеке без всякой цели
из радуг строятся мосты…
Сколько не спето песен,
сколько погасло звёзд…
Если ты шёл навстречу,
что же с собой не увёз…
Сколько растаяло снега,
сколько прошло дождей…
Если ты в нас поверил,
что же не слал вестей…
Сколько опало листьев,
сколько цветов отцвело…
Всё это только в мыслях, —
просто на ум пришло…
Какого цвета твои мысли?..
Мои – сегодня, как всегда,
вобрали цвет осенних листьев
и заискрились, как вода…
Чтобы вернуться завтра снова
последним росчерком-штрихом
и, в призрачные заковав оковы,
остаться выцветшим листком…
Какого цвета твои крылья?..
Мои – сегодня, как всегда:
совсем немного звёздной пыли…
Да блеск сверкающего льда.
И грусть, что крылья нужно прятать,
а воздух доверять рукам
и, избежав напрасных взглядов,
не тратить чар по пустякам…
Какого цвета твои грёзы?..
Мои – сегодня, как всегда:
простой коктейль стихов и прозы…
Такой мне видится мечта.
Я стояла у большой воды,
море целовало мне лицо
и цедило босые следы,
возвращая пену и песок…
На краю диковинной земли
ноги омывала мне волна…
Ничего не стала я просить,
море всё исполнило сполна…
Я стояла у большой воды
и бросала в море серебро…
Море билось на краю Земли
и дарило нежность и тепло…
Короткие ночи… Июнь на исходе,
не хочется думать, что будет потом…
Совсем незаметно всё в жизни проходит…
И думы о лете больны сентябрём.
Так душно и жарко бывает нечасто, —
как будто июль где-то рядом гостит…
И солнце, как клякса расплавленным маслом,
себя обжигая, на небе кипит…
А вечер приносит не только прохладу:
клубятся бесхозные стайки мошки…
И нет бедолагам-прохожим с ней сладу,
едва повстречают её на пути…
Короткие ночи – июнь на исходе,
и, кажется, зелены даже столбы…
Деревья – солдаты в извечном походе —
свои никогда не покинут посты…
Да, наверное, ты прав.
Ты прав, что не истратил
все те слова, и слов, возможно, хватит…
Тех, что однажды так и не сказал:
теперь они слетают с языка…
И я, наверное, права,
права, что их почти не слышу:
мне не найти такую нишу…
Их в сторону уносит ветер,
ненужных слов легчайший пепел…
Не таким рисовался мне вечер,
не такою казалась луна…
Слишком нежно ты обнял за плечи,
слишком мягко скользила рука…
Не таким представлялся мне ветер,
не такою я знала метель…
В окна бился сиреневый пепел, —
устилая любви цитадель…
Не таким мне пригрезилось утро,
и рассвет мог бы огненным стать…
Мы с тобою тонули как будто,
не желая друг друга спасать…
Город опустел на выходные:
во дворе лениво бродит кот…
Кажется, что на небе застыли
облака и не плывут вперёд.
Со скамейки вспархивают птицы
в поисках вчерашнего зерна:
есть чем воробьишкам поживиться…
И не стать добычей для кота…
А за городом, пока большая,
толком не просохли берега,
серебрится: ни конца, ни края,
быстрая, холодная река…
Редко кто отважится поплавать,
всё раздолье – шумным катерам…
Вдалеке поскрипывает драга,
доверяя песнь семи ветрам…
Город опустел на выходные,
горизонт окрашен в красный цвет.
А дома – как клеточки пустые…
Ждут хозяев, чтоб зажёгся свет…
Неслучайные вещи нежданно
происходят по воле Судьбы,
обрастая затем, как ни странно,
мелочами, c которыми мы
на Земле расставаться не можем
или просто уже не хотим,
забывая о том, что дороже
в середине Вселенской игры…
Когда ставить на кон слишком поздно,
и исход не зависит от нас…
Уповать остаётся на звёзды,
свет которых ещё не погас…
Не заладилось хмурое утро.
Неприветливы встречные лица…
Сыплет дождь. Не потоп, но как будто
солнцу больше вовек не пробиться
сквозь тяжёлые серые тучи,
раскидавшие мокрые сети,
чтоб попались в них глыбы и кручи
этажей и совсем незаметных
низких старых домов и усадеб…
И ничто, как назло, даже ветер
с этой хворью небесной не сладит,
и никто за неё не в ответе…
Ветер мог бы порвать эти путы,
но спешить понапрасну не хочет,
потому пеленою укутан
город… Дождь его студит и мочит…
Улыбнуться попробовать, что ли?
Вдруг нарушатся прежние планы
и другие земные законы
перекроют небесные краны…
В городе тысяча тысяч
бьётся как рыба об лёд,
если не верить про кризис, —
в бочке по-прежнему – мёд…
Я тебя, видишь, узнала,
двадцать немыслимых лет
комы ничейных вокзалов
тянется призрачный след…
Дёготь кругов под глазами,
слов карусели и фраз…
Всё это было не с нами,
было всё это без нас…
Привези мне, папенька, зеркальце одно, —
Привези мне, папенька, хрупкое стекло,
Чтобы отражалась в нём красота моя,
Чтобы вдоволь личиком любовалась я!
Я его поставила б на своём столе,
Я бы не дозволила на него смотреть…
Нет, моя красавица!
Ты же не права…
Люди в воду смотрятся, —
Это всё слова!..
Привези мне, папенька, дивный амулет, —
Привези мне, папенька, на руку браслет…
Чтобы мне везения было через край,
Чтобы враз сбывалось всё, – что ни пожелай!
Я на ручку белую застегну его:
Не спугну, наверное, счастья своего!
Нет, моя красавица!
Ты же не права…
Людям что останется?
Чёрная зола?..
Привези мне, папенька, аленький цветок, —
Привези мне, папенька, тонкий стебелёк!
Чтобы ярким пламенем для меня алел,
Чтобы сердце девичье нежностью согрел…
Я местечко тайное для него найду,
Посажу цветочек я в маленьком саду…
Нет, моя красавица!
Ты же не права…
Людям не достанется
Эта красота!..
День разгорается золотом:
Солнцу до запада плыть,
гжелью небесной закована
лёгкая белая зыбь…
В небе бескрайнем рассыпана
стайка невиданных птиц,
ветер тихонько насвистывал,
только теперь уж затих…
Солнце – червонное золото —
плещется белым огнём:
ночи надеяться не на что
этим безжалостным днём…
Сомкнулись кроны клёнов, тополей,
переплелись ветвями, словно руки…
И тротуаров узенький ручей
бежит, вбирая и лаская звуки.
И вспомнился наш детский «ручеёк»:
бесхитростные, нежные улыбки…
И вверх тянулись, словно стебелёк,
худые ручки… Выбор – без ошибки…
Не всё так просто под луной…
Все пересохли Рубиконы.
И если ты сейчас со мной,
то это вопреки законам,
в Системе, видно, вышел сбой,
чего-то там недоглядели,
позволив встретиться с тобой
весной, когда звенят капели…
Ведь Мироздание, увы,
давно качается и рухнет…
Но как же хочется, чтоб ты
остался кофе пить на кухне…
Я уйду, занавешу все окна пурпурным закатом,
дверь закрою, наброшу цепочку из молний и гроз.
Я уйду и забуду, как дождь барабанил стаккато,
тишину разрывая, как нитки жемчужные слёз…
Я уйду и не вспомню, какою казалась крылатой
ночь, рукой позволявшая нам дотянуться до звёзд…
Я уйду и сверну самобранкой служившую скатерть,
но останется, может быть, стук паровозных колёс…
В последний заскочив вагон,
едва переведя дыхание,
всё думать, думать, – может, он
остался в зале ожидания…
Не замедляет поезд ход,
мчит, сокращая расстояние…
А если всё-таки войдёт
на станции, пусть без названия,
он, перешедший Рубикон,
и вопреки всем предсказаниям…
Пускай качается вагон,
все отменяя расставания:
когда есть ты, когда есть он, —
то устоит и Мироздание…
Почему, скажи, во сне
вижу серую полынь
и крапиву во дворе,
старый брошенный горбыль…
А хотела б увидать
блик жемчужный на воде,
лунный свет в ладони брать
и купаться в серебре
круглых маленьких озёр,
греть кувшинки на плечах,
чтоб пылающий костёр
лепестков не угасал…
Пусть привидится во сне
стайка белых облаков,
чтоб плескалось на земле
море синих васильков…
Чтоб сентябрьский туман
лился прямо на порог,
возвращая в дом обман
позабытых детских снов…
На скатерти зимнего неба
разлился пурпурный закат…
Круг солнца горбушкою хлеба
едва утонул… В облаках
мерцают сиренево-красным,
прощальным вечерним огнём,
снежинки в костюмах атласных,
как звёздочки в небе ночном…
Хмельная от щедрости цвета,
взойдёт на подмостки луна…
Серебряным льющимся светом
натянется туго струна
нездешнего свежего ветра,
поющего нежно о снах,
в которых купается лето
в лиловых и белых цветах,
в которых легко заблудиться…
которые знают о том,
чему лучше быть, а не сниться
в театре иллюзий… Ночном…
Месяц на небе сорвался с гвоздя,
лодочкой лёгкой поплыл, бороздя
тёмные волны небесных морей,
звёзды срывая с привычных гвоздей…
Мрачно-беззвёздная выдалась ночь…
Нет в небе чёрном углей, и помочь
высветить в нём хоть тропу или путь
некому, и… Остаётся уснуть,
в тёмный клубочек свернувшись, планете,
грезившей снова и снова о свете
целых созвездий и яркой луны
в небе, в котором теперь не видны
ни тонкий месяц, ни отблеск звезды…
Только зачем-то возводят мосты
ветром гонимые серые тучи —
вдруг упадут, упадут с чёрной кручи,
вновь засияют пронзительным светом
если не звёзды, то, может, кометы…
Грустно, когда в слишком тёмную ночь
с неба сорвался и кинулся прочь
месяц, который лишился гвоздя…
Вот и плывёт где-то там, бороздя
чёрные воды небесных морей,
звёзды срывая с привычных гвоздей…
Так бы и смотрела из окна на лес…
И ещё с запасом у зимы чудес!
Небо сыплет мелкий, но блестящий снег
Щедро, словно манну или оберег…
Месяц вслед за солнцем по небу проплыл,
Звёзды зажигая, не жалея сил,
Чтоб они сияли, точно серебро,
Чтоб деревья спали ночью сладким сном…
Только мне не спится… Белая метель
За окном резвится, словно в белый день…
Так бы и смотрела на волшебный лес,
Ведь зимой довольно сказок и чудес!
Утром ночь провожали чёрно-белые сны,
без особой печали… И вот так… До весны.
В окна голые ветки с ветром жалобно бьют,
в побелевшее небо вдавлен огненный круг…
Чёрно-белые мысли, как кристаллики льда,
то сверкнут ясно, быстро, то опять – в никуда.
В жизни снова настали чёрно-белые дни:
снег скрипит под ногами, поднят вверх
воротник…
Знаю, снег – просто фокус, хрупкий белый каприз,
поскорей бы в автобус – мой земной парадиз…
Такое бесславное утро…
Промокшие гнутся рябины,
не прибраны улицы… Хмуро
глядят на прохожих витрины.
И хочется крикнуть: «О боже!
Что с нашей планетой случилось?
Вчера ещё летнее солнце
являло вселенскую милость…»
А нынче – бесславное утро,
подняв воротник, скрылось в арке…
Его догоняя, маршрутки
послушно покинули парки…
И хочется крикнуть: «Верните
хотя бы вчерашние планы…»
Но дождь барабанит: «Простите!
Совсем прохудились карманы…»
Когда ещё будет так ласкова осень,
когда терпким мёдом согреет закат?
И дождь, заплетая прозрачные косы,
пока не прольётся, уснув в облаках…
Когда ещё так зашуршат под ногами
янтарные с красным дорожки – ковры…
И листья, как бабочки в жёлтые стаи,
сорвутся с деревьев, кустов и травы…
Когда ещё ветер так приторно-сладок,
когда ещё так переменчив, игрив:
то с силой своей не имеющий сладу,
то робок как школьник, застенчив, учтив…
Когда ещё будет так ласкова осень:
без хлябей, разверзнувших небо, без слёз…
Она ведь придёт, даже если не спросим…
Пока лист последний октябрь не унёс.
Мне приснились опять перекрёстки извилистых
улиц,
и опять в тесных улочках бились о камни шаги…
Разлетевшись они, бумерангом обратно вернулись,
чтоб заполнить собою потерянный временем мир.
И, возможно, шаги – только старое вечное эхо,
а по улочкам этим давно уж никто не ходил.
Потому до сих пор никакого не слышно ответа,
лишь рассыпались гулко, разбившись о камни,
шаги…
Здравствуй, море! Прости за былую мою
фамильярность.
Знаешь, море, ведь я в неоплатном долгу
пред тобой!
Всё исполнилось в точности, может быть, самую
малость
Ты решило исправить… оставив такие права
за собой…
Здравствуй, море! Ты знаешь, я брошу сегодня
монету,
Чтоб вернуться опять и с тобою опять говорить…
Разбросало друзей по всему, по всему белу свету…
Море, знаешь, о чём… вновь тебя я не смею
просить…
Эти строки застряли в прошлом,
эти строки совсем о другом…
Эти строки почти возможность,
эти строки, как летний сон…
Просочились в другую реальность
и застыли в ней янтарём…
Безотчётно старались пальцы
отогреть их февральским днём…
Эти строки – обломки счастья,
эти строки – картонный дом…
За окном затяжного ненастья
соберутся в бумажный ком…
Разбить фужер – совсем иное…
Не то что зеркало разбить.
Фужер на счастье и на горе…
А в Зазеркалье – целый мир!
Разбита, может быть, планета,
Разбиты судьбы и мечты…
Вину за этот конец света,
Увы, ни с кем не разделить…
Последнюю частичку счастья,
Собрав осколки, не найти…
Окно, как зеркало ненастья,
Глядит с обратной стороны…
Этот мир очень прочно стоит на слонах,
А слонов, как ни странно, везёт черепаха…
Кто сказал, кто придумал: Земля – это шар,
Он смельчак. Он, конечно, не ведает страха…
Со слонами надёжно. Стоять им в веках
И удерживать Землю… Плывёт черепаха
По космическим джунглям и дальним мирам,
Не представить и в грёзах такого размаха…
Пусть Земля будет плоской, имеющей край,
Пусть стремятся туда неспокойные души…
Если в это не верить – забудьте про рай…
И про то, что когда-нибудь может быть лучше…
А как без таланта, наверное, проще…
Терзаний с утра до обеда и в ночь
ничуть не бывало… ни слаще, ни горче,
всё ровно отмерено… взято на скотч…
А как без поэзии, может быть, легче:
не нужно бежать, чтоб успеть записать,
проснуться уже, набросав на салфетке
всё то, что пригрезилось… Позже порвать…
И так бесконечно… Комки из бумаги.
Наутро бело за окном и внутри…
Из осени в лето кочующий странник.
А вы говорите, всё просто… Стихи.
Тёмных улиц, тёмных окон —
вьётся ночи тёмной кокон…
В кокон ночи постепенно
льются сны со всей Вселенной…
Этих снов хрустальных нити
так хрупки, и позабыть их
просто, чтоб увидеть новый
сон счастливый и влюблённый
в ночь, которая всё это
раздарила всей планете…