Собака была демоном, Настя больше не сомневалась в этом.
Су́ра даже выглядела как демон, и первые подозрения у Насти появились в тот же день, когда Стас привел в дом эту мерзкую тварь.
– Чистокровный лабрадор! – с необъяснимо гордым видом объявил он.
Это существо не выглядело как чистокровный лабрадор… или как порождение планеты Земля, если уж на то пошло. Шерсть, в прошлом черная и глянцево блестящая, стала тусклой, покрылась крупными хлопьями перхоти, морда совсем поседела, а хуже всего смотрелись старые шрамы и ожоги, испещрявшие мех. Это нечто двигалось плохо, неловко, хромало на переднюю правую лапу. Однако самой жуткой чертой Суры оказались ее глаза – заросшие плотными сероватыми бельмами, давно уже слепые.
Это животное нужно было усыпить, а не в дом тащить! Но Стас счел иначе, он всегда был слишком добрым, и обычно Настю это умиляло, а в такие моменты непередаваемо бесило.
– Отнеси это туда, где взял! – велела она.
Стас был покладистым в большинстве случаев, однако теперь уперся.
– Куда, на бойню? Насть, эту собаку никто не хотел брать, да и не возьмет уже. Понятно, почему – ей пятнадцать лет, и ты видишь, в каком она состоянии.
– Вижу – и больше видеть не хочу!
– Потерпи, прошу тебя. Видно же, что ей недолго осталось, так пусть с нами поживет нормально, по-домашнему… Она всю жизнь служебной собакой была, спасла очень много людей. Разве за это она не заслужила хотя бы несколько месяцев покоя?
Настя очень тонко чувствовала моменты, когда на жениха еще можно надавить, а когда он будет стоять на своем до последнего. Сейчас был тот редкий случай, когда попытки спорить с ним привели бы лишь к очень неприятной ссоре.
Но и сдаваться без боя Настя не собиралась:
– Тогда ты и ухаживай за этой рухлядью, я так точно не собираюсь!
– Конечно, Настюша, ты ее даже не заметишь!
Настя считала, что в тот день он дал два обещания, одно выполнил, второе – нет.
Он действительно ухаживал за собакой только сам, помощи никогда не просил. Стас выгуливал ее по часу в любую погоду, возил к ветеринару, лечил, если требовалось. Построил для Суры теплый домик рядом с их дачей, чтобы ей было уютно. Гладил, разговаривал с ней о чем-то. В квартире случалось, что старая собака не дожидалась прогулки, и тогда Стас убирал за ней быстрее, чем Настя успевала презрительно сморщить носик.
Но второе обещание оказалось невыполнимым: Настя собаку замечала. Сура, в годы службы отличавшаяся великолепным обонянием, быстро приспособилась к жизни без зрения. Однако порой даже она беспомощно тыкалась мордой в стены и мебель, оставляя после себя пятна слюны. Бывало, что запах до Насти все-таки доходил, и она ничего не говорила, зато устраивала такое шоу, что Стас прекрасно понимал ее отношение к ситуации.
Когда они приезжали в загородный дом, Сура методично уничтожала любимые Настины цветники, била садовых гномов и оставляла пучки шерсти на светлых уличных диванах. Стас говорил, что псина протянет недолго, однако Сура за радугу определенно не торопилась.
В квартире она еще вела себя более-менее тихо, а вот в дачный домик ее лучше было не пускать. Там она непременно усаживалась возле стены и поднимала такой вой, что слышали, кажется, во всех соседних деревнях. Причем сделать это псина могла и днем, и ночью, сложно было предсказать, когда на нее настроение полаять с подвыванием накатит. Она была страшной в такие ночи: эти белесые слепые глаза, эта ярость…
– Да убери ты ее! – требовала Настя.
– Настюша, дождь же…
– Тогда заткни! Мне все равно, как, хоть пристрели ее!
– Ну тише, тише, ты что! Не говори такого при ней, она же все понимает.
– Ты сдурел? Это тупое животное, ни черта она не понимает!
Вот только, чем больше времени Сура проводила в их доме, тем больше Настя сомневалась в собственных словах. Собака вела себя странно, иногда казалось, что она готова броситься на свою предполагаемую хозяйку… Считала ли она вообще Настю хозяйкой? Или для нее важен был только Стас?
Миновало лето, осень настала и даже вступила в свои права, а Сура была все такой же живой, громкой и мерзкой, как раньше. Настя научилась просто не обращать на нее внимания, не позволять этой тварюге разрушить свою жизнь. Нужно ведь наслаждаться моментом! Например, тем, что середина осени вернула миру неожиданное тепло – почти как летнее, разве что пахнущее прелыми яблоками и сухой листвой, да еще недолгое из-за коротких дней.
Они решили воспользоваться этим, чтобы чуть дольше пожить на даче. И начиналось все хорошо, а потом Стаса вызвали на работу.
– Я поеду с тобой! – настаивала Настя, наблюдая, как он собирается. – Вернемся в город!
– Малыш, ну ты что? Это ненадолго, я завтра утром уже вернусь – и мы сможем отдохнуть здесь еще неделю! Обещаю.
Нужно было все-таки уехать, но тогда, при свете рыжего осеннего солнца, Насте показалось, что проблемы и правда преодолимы, теплом действительно нужно наслаждаться, а их собака – вовсе не демон, просто капризное старое животное.
Ночью правила игры изменились. Полил дождь, и ветер завывал где-то в старых тополях, высаженных у дороги. Ледяные струи воды хлестали с такой силой, что домик Суры очень быстро промок изнутри. И Настю не должно было это волновать, она ведь давно ждала, когда псина отправится на тот свет! Однако когда понадобилось отнять жизнь своими руками, Настя не справилась, она неохотно пустила лабрадора в дом.
Поначалу Сура как будто оценила это, затихла, устроилась на коврике, как и положено приличному животному. Настя, наблюдавшая за ней с тревогой, успокоилась, уснула… А потом началось. Проснуться под завывания крупной собаки – сомнительная радость! Настя подскочила на кровати, испуганная, с отчаянно бьющимся сердцем, не понимающая в первые минуты, что произошло… Потом до нее дошло, и страх сменился гневом.
Опять эта чертова псина! Настя, даже не проверяя, знала, что увидит, когда выйдет из спальни: страшилище, воющее на глухую деревянную стену. Именно там Сура развлекалась таким, другие части дома ее, похоже, устраивали. Стас предположил, что в стене поселились мыши, вот служебная собака и реагирует на них. Настя допускала, что это правда, однако умиляться охотничьим потугам слепой рухляди не собиралась. От мышей проблем куда меньше!
Она уже знала, что не заснет сегодня. Кровь переполнял адреналин, сердце колотилось так быстро, будто надеялось пробить ребра, вырваться наружу, убежать как можно дальше… А все из-за того, что Стасику захотелось в доброго самаритянина поиграть! Придурок сентиментальный…
Первым импульсом было позвонить Стасу, высказать ему все, чтобы и у него ночь прошла не слишком приятно. Однако Настя хорошо знала своего жениха: он посочувствует, извинится, а потом снова завалится дрыхнуть, у него с таким просто. Нет, наказать его нужно было посерьезней, чтобы урок запомнился!
Она даже знала, как. Днем бы Настя, может, и не решилась на такое, однако этой ночью давно накапливавшаяся злость на псину достигла предела. Девушка отбросила в сторону одеяло, поднялась с кровати, щелкнула выключателем… и получила еще один неприятный сюрприз: света не было. Как и, впрочем, любого электричества, гроза отступила, но взяла свою плату.
Настя позволила себе разозлиться еще больше, чтобы не поддаваться страху. Если кто-то там – она не бралась сказать, кто, да и не озадачивалась этим, – думает, что ее так просто остановить, то и очень зря! Она взяла с тумбочки фонарик, хранившийся как раз для таких случаев, и направилась в гостиную.
Сура все еще была там – выла у той самой стены и затыкаться определенно не собиралась. Настя не обратила на нее внимания, она направилась к камину и взяла с подставки кочергу. Сомнительный инструмент, но не зря ведь говорят, что ломать – не строить! Должно хватить, деревянная отделка у стен хлипкая.
Другая собака, нормальная и не одержимая демонами, уже шарахнулась бы. Но эта слепая тварь будто намеренно хотела разозлить Настю еще больше, Сура упрямо сидела на месте. Пришлось оттаскивать неповоротливую тушу за ошейник, освобождая место для грядущей мести. О том, что собака-демон могла и наброситься, Настя подумала уже после того, как выгнала Суру из комнаты.
Ладно, это все не важно, проблему нужно решить раз и навсегда. Если там мыши, они после такого точно уберутся! Псина перестанет выть. Да и у Стаса уйдет несколько дней, чтобы полностью восстановить стену, как раз хватит, чтобы подумать над своим поведением.
Вполне довольная таким планом, Настя размахнулась и изо всех сил ударила по стене кочергой, потом – снова и снова. Силы эти, надо отметить, были не такими уж скромными: не зря все-таки на фитнес ходила! Первая трещина появилась сразу же, потом Настя намеренно била в одно и то же место, так было легче. Она подцепляла доски кочергой, вырывала их, целиком или по частям, снова била. Дерево дробилось, щепки летели в стороны, все быстрее обнажался утеплитель.
А вот мышей не было. Если бы они действительно дразнили тупую псину, от человека, да еще и такого яростного, давно бы разбежались, это понятно. Но в стене не было ни самих зверьков, ни следов их жизнедеятельности.
Хотя кое-что странное все же обнаружилось. Настя знала, что в модульных домах утеплитель под деревянной обшивкой идет сплошным слоем. Здесь же и рассеянного света фонарика хватало, чтобы заметить непонятные неровности, выделяющиеся еще и цветом. Сначала Насте было не до них, она просто поддалась ярости.
Однако в какой-то момент девушка устала, запыхалась, обнаружила, что руки уже болят, а кожу покрывают капли пота. Но и разрушение получилось масштабным! Настя ехидно улыбнулась, размышляя о том, что Стасик остаток своего отпуска на ремонт потратит. Жаль только, что псина даже теперь подвывала, скулила за закрытой дверью.
– Что тебе там вообще понадобилось? – раздраженно спросила Настя. – Там же нет ничего, дура ты старая!
Девушка отложила кочергу, взяла фонарик, до этого лежавший на диване, направила луч света на пролом. Она хотела убедиться, что там и правда не было указаний на мышей… а вместо этого почувствовала, как ужас льдом расползается по венам.
Странные серые неровности не были игрой света и тени, среди утеплителя и правда притаилось нечто инородное, то, чего там быть не могло – и не должно! Насте хотелось найти какое-нибудь понятное и простое объяснение, сослаться на дефект, строительный мусор, да что угодно придумать, только не принимать правду!
Однако правду принять пришлось, слишком уж очевидной она оказалась. Некоторые фрагменты смотрелись бесформенными пластинами, едва-едва показавшимися из утеплителя. Но было и то, что Настя могла распознать. Например, пустой круг глазницы. Или кусок челюсти с крупными зубами – три своих, один золотой… Не подумаешь, что зверь пострадал. Не поверишь, что так бывает.
Ну а потом, поддаваясь ужасу, все же признаешь, что за тонким слоем досок в стене уютного, обожаемого семейного гнездышка хранился раздробленный человеческий череп.
«Здесь вам не Голливуд!»
Вот что Елене Ше́риной хотелось сказать уже давно, с тех пор как явился этот непонятный, да и, что скрывать, неприятный мужчина. Но она так и не решилась, испугалась, что прозвучит слишком истерично. Она предпочла просто прожигать мужчину взглядом, хотя он этого упорно не замечал.
Если бы выбор был за Еленой, она бы этого человека не то что не пригласила – близко бы не подпустила к месту преступления! Беда в том, что никто ее ни о чем не спрашивал. Начальство в своей фирменной манере просто поставило следователя перед фактом:
– К вам профайлер подъедет, дайте ему все осмотреть.
Вот тогда и нужно было сказать про Голливуд, однако Елена растерялась. Ну а потом в трубке стало тихо, момент оказался упущен.
Звали это нечто Матвей Истрин, и на профайлера он определенно не тянул. По крайней мере, на тот образ профайлера, который Елена создала благодаря американским фильмам, только там ведь подобное слово и звучит гармонично! Нет, взяли моду, изгадили русский язык…
Так вот, придуманный ею профайлер был невысоким, худым, болезненным даже. Бледным, потому что не вылезал из своего кабинета и библиотек. Возможно, спивающимся из-за бремени человеческих страстей, с которыми сталкивался каждый день. Готический, чуть женоподобный, с высоким лбом, бездонными глазами и обязательно в очках.
В случае с Матвеем совпадение получилось только по очкам. Выглядел он скорее как какой-нибудь чемпион по борьбе без правил – здоровенный, накачанный, и Елена сильно сомневалась, что такие мышцы он получил исключительно от бодибилдинга. Кожа не то чтобы смуглая, просто еще хранит остатки летнего загара. Глаза действительно темные, вот только далеко не печальные и угнетенные всем белым светом, а как будто… острые? Елена понятия не имела, можно ли так сказать о глазах, однако ее не покидало ощущение, что вместо глаз у этого типа осколки, о которые многие уже поранились. Вот есть такие люди, взгляд которых угнетает, и Матвей Истрин определенно был из их числа.
Впрочем, главная проблема заключалась даже не в том, что он не выглядел как достойный уважения психолог, это Елена еще готова была простить. В ней тоже не с первого взгляда следователя распознавали! Нет, гораздо больше этот тип раздражал ее тем, что прибыл сюда, добился допуска за ограждение – и ни хрена не делал!
Произошло жестокое убийство, действительно страшное, Елена, со своим многолетним опытом, нечасто видела такое, да и видеть не хотела. Но что делал Матвей? Вместо того, чтобы внимательно изучить место преступления, осмотреть тела и опросить свидетелей, он трындел по телефону, прохаживался туда-сюда, бросал отвлеченные взгляды по сторонам. Он никого ни о чем не спрашивал, он будто и не понимал, куда попал!
Елена готова была высказать ему, что он откровенно лишний здесь, оставалось дождаться, когда он закончит болтать. Но он все никак не мог наговориться с какой-то там Верой – это имя мелькало уже несколько раз. Матвей явно был недоволен, и предмет разговора имел для него куда большее значение, чем преступление.
Ну и пускай, Елена просто махнула на него рукой. Посмотрит, уберется, а начальство, хоть и не признает свою ошибку, усвоит, что с такими типами не нужно связываться. Елена, насмотревшись на эту дешевую голливудщину, снова готова была справляться своими силами. Знать бы еще, с чего начать! В преступлении, которое произошло здесь ночью, не было никакого смысла.
Неожиданным теплом октября пользовались многие, леса были полны туристов, не верящих своему счастью. Кто-то арендовал домики, кто-то путешествовал в автодоме, а кто-то предпочитал палатки. Правда, даже при последнем варианте мало кто рисковал забираться в откровенную глушь. Гораздо популярней оказались более-менее цивилизованные кемпинги – расчищенные поляны, где можно было разбить палатку, с биотуалетом и источником воды неподалеку. Елена прекрасно знала это место, летом тут и вовсе было не протолкнуться.
Осенью количество отдыхающих значительно сократилось, и все равно их хватало. Среди древних сосен и пестрых от цветной листвы деревьев устроились три семьи с детьми, пенсионеры, которых возил по местным достопримечательностям взрослый сын, группа студентов и даже одинокий рыбак. Кто-то из них держался сам по себе с самого начала, кто-то мило пообщался у большого общего костра, но ближе к полуночи все разошлись спать.
Ну а утром выяснилось, что одной семьи не стало. Сейчас-то Елена уже привыкла к жуткому зрелищу, это раньше, когда она только прибыла, желудок болезненно сжался, сердце забилось так быстро, что стало трудно дышать… В полиции ведь тоже люди работают, не всегда можно остаться профессионально равнодушным! Особенно когда открывается такое зрелище.
Двоих детей, двенадцати и восьми лет, убили быстро и уверенно – обоим свернули шею. Больше с ними ничего не делали, но Елене и от вида двух маленьких тел, сброшенных в угол, стало не по себе. И все же основной целью атаки определенно были родители. По предварительной оценке, у каждого – под сотню ударов ножом… Вряд ли они были живы все это время. Да скорее всего, не были! Эксперт счел, что их не связывали, значит, у них была возможность сопротивляться или позвать на помощь, другие люди находились совсем близко, они услышали бы крик! Но все утверждали, что в палатке этой ночью было тихо.
Получается, минимум одного из взрослых преступник убил быстро, но это не помешало ему поиздеваться над телом. Ему нравилось видеть кровь… Похоже, ради этого он и напал. Елена уже собрала кое-какие данные о погибших. Обычная семья, не богатая, не бедная… А даже если бы была богатая, это не имело бы никакого значения: из палатки ничего не пропало, на месте остались и телефоны, и дорогой фотоаппарат, и планшет, явно принадлежавший детям. Да и не похоже, что у этой семьи были враги, способные на такую кровавую вендетту… Убить детей – это особое преступление, Елена не раз наблюдала, как решиться на такое не могли самые опытные уголовники. А здесь мальчика и девочку убили, просто чтобы они не мешали!
Елена не отрицала, что разобраться в этом деле будет очень сложно. Она задержала всех, кто ночевал в палатках поблизости, и готовилась их допросить. Но она уже знала, что убийцы среди них нет: людей обыскали, ни у кого не нашли ни ножа, ни одежды, заляпанной кровью. А крови тут должно быть очень много!
Как бы то ни было, никакой помощи Елена не запрашивала, однако профайлер этот самоназначенный все равно явился. Он ведь именно профайлер, не психолог! Потому что психолог мог хоть как-то помочь, объяснить, чего хотел убийца, но не ходить тут и не болтать по телефону, будто он не рядом с мертвой семьей, а у себя на кухне!
Наконец завершив разговор, Матвей уверенно направился на парковку, туда, где ожидали ночевавшие в палатках люди. Елена последовала за ним, быстро поравнялась, спросила со всей язвительностью, на какую была способна:
– Как вы, удовлетворили жажду общения? Это хобби такое – болтать по телефону на месте массового убийства?
– Меня это от работы не отвлекает, – равнодушно отозвался Матвей.
– От какой работы? Экспертам мешать? По крови топтаться? Вы даже не спросили меня, кем были погибшие!
– Мне нужно знать это не больше, чем убийце. Кстати, вот он.
В этот момент они оказались перед группой свидетелей, и Матвей уверенно указал на одного из них – молодого мужчину, который сидел на рюкзаке и возился со смартфоном.
Это было глупо. Оскорбительно даже! Снова голливудщина, с той лишь разницей, что в Голливуде кино снимают осознанно, а Матвей выпендривается без причины, перед аудиторией, которая к такому совсем не готова.
Именно об этом собиралась сказать Елена – и Матвею, и начальству, если оно соизволит уточнить, как же справился с делом их дутый профайлер. Но прежде, чем сделать это, следователь повернулась к несчастному мужчине, которого только что оскорбили перед всеми, включая его пожилых родителей, чтобы извиниться.
Да только извиняться не пришлось, слова сами собой застыли на губах. Елена даже не поняла сначала, почему. Она предпочитала делать ставку на факты, не на интуицию, хотя и интуиции тоже доверяла. Вот и теперь сначала забили тревогу инстинкты, а потом и мозг, натренированный годами работы в полиции, начал собирать подозрительные детали.
Мужчина не был шокирован или оскорблен. Он был напуган – но напуган не как человек, которого пытаются подставить, а он не знает, как оправдаться. Нет, он был напуган, как тот, кого поймали за руку при воровстве… или, как в этом случае, убийстве. Зрачки расширены, дыхание сбито, взгляд мечется – от Матвея к Елене, от Елены – к родителям и обратно. Он сделал резкий вдох, задержал дыхание, хотя в этом не было необходимости. Он в панике – и эта паника наступила слишком быстро для человека, который якобы был совершенно расслаблен, как и полагается невиновному.
Мужчина понял, что и Елена заподозрила неладное. Выносить это он не мог – он просто сорвался. Он подскочил с места и бросился прочь, к лесу, к свободе…
Попытка сбежать с площадки, полной полицейских, на первый взгляд казалась абсурдной, на второй – не очень. Несколько часов все шло хорошо, не было никаких причин для настороженности, дежурные следили скорее за тем, чтобы на огороженную территорию не пробрались зеваки со смартфонами или немногочисленные журналисты.
Никто не ожидал, что молодой мужчина рванет в лес, который был редким и расчищенным только возле кемпинга, дальше начиналась чаща. Эффект неожиданности давал преступнику вполне реальный шанс спастись, укрыться хотя бы на время.
Но если полицейские, которым полагалось реагировать быстро, застыли, то кое-кто другой, тот, у кого как раз особых обязательств не было, среагировал молниеносно. Елена даже не разглядела, как это случилось, Матвей все время выглядел равнодушным и неподвижным. Просто в один момент преступник бежал, в следующий повалился на землю, сжимая руками пробитую метательным ножом ногу.
– Андрей! – крикнула пожилая женщина, приехавшая вместе с ним, и спрятала лицо на груди у мужа.
– Задержите его, – велела Елена оперативникам и для наглядности указала на пострадавшего мужчину, потому что дежурные с опаской посматривали и на Матвея. После этого она повернулась к профайлеру: – Давайте отойдем!
Она даже не сомневалась, что это сомнительное задержание хоть кто-то да снял на смартфон. Матвею ничего не будет, уйдет и все, а вот ей теперь придется просто немыслимое количество объяснительных писать! Но прежде, чем засесть за это, Елене нужно было убедиться, что профайлер действительно что-то обнаружил, а не просто сошел с ума.
Они укрылись в ближайшем автодоме. Елена понятия не имела, кому из туристов он принадлежит, да и не интересовалась этим. Она быстро закрыла жалюзи на всех окошках и снова посмотрела на Матвея.
– С чего вы взяли, что это он?
– Того, что он побежал, недостаточно?
– Побежал он позже! – напомнила Елена. – И сам он наверняка будет твердить, что испугался ложных обвинений! Как будто я раньше такого не слышала…
– Если слышали, знаете, как опровергнуть.
– Уж я-то знаю! Вы про мои обязанности не думайте, сами лучше объясните, как вы вышли на него!
– Семья Алексеевых не была важна сама по себе, их убийство только выглядело личным, но таковым оно не было. Им не повезло нарваться на психически нездорового человека.
– Так, стоп! Откуда вы знаете, что они Алексеевы?
– Увидел фамилию в квитанции, лежавшей в палатке.
Надо же, он все это время оглядывался по сторонам… Елене казалось, что он смотрит в никуда, как это часто бывает с людьми, увлеченными телефонным разговором. Но Матвей с самого начала делал то, что должен, просто это оказалось не очевидно.
– Хорошо, подойдем с другой стороны, – предложила Елена. – Откуда вы знаете, что на них напал псих?
– Дети были убиты быстро и безжалостно. Убийца без психических отклонений чаще всего на такое не способен. Может, если найдется очень значимый корыстный мотив, но тут такого не было.
– Может, этот псих намеренно преследовал именно Алексеевых?
– Тогда он убил бы детей на глазах родителей, а он этого не сделал, – пояснил Матвей так равнодушно, что Елене захотелось просто выйти из автодома и никогда больше не встречаться с этим человекам.
Однако она заставила себя сдержаться – следователь она или нет! Не важно, что она чувствует, она сможет говорить с ним так же равнодушно.
– Ладно, допустим, это псих… Но как вы вышли именно на этого человека?
– У каждого, как вы говорите, психа есть внутренний мотив, потребность, которую он хочет закрыть, внутренняя страсть. В этом случае речь идет об убийстве родителей. Прежде, чем вы спросите, почему – я снова ориентируюсь на быстрое и безэмоциональное убийство детей. А еще на то, что палатка Алексеевых не была крайней, не она ближе всего располагалась к лесу. Если бы убийце нужна была просто какая-то жертва, он выбрал бы ту палатку, в которую проще попасть. Он же предпочел рискнуть, забрался чуть ли не в центр лагеря. Для того, чтобы найти там подходящую семью, нужно было понаблюдать за ними днем.
– И вы поняли, что это кто-то из других отдыхающих? – догадалась Елена.
– Именно. Прямо передо мной стоял человек, у которого серьезные проблемы в отношениях с родителями. Я не верю в такие совпадения.
– Но ведь проблем не было! Они путешествовали вместе, причем не первый день…
– Они путешествовали на разных машинах: ключи от одной я видел в рюкзаке подозреваемого, в боковом кармане, ключи от второй держал в руках его отец. Палатки они свернуть не успели, но чехлов два. Родители спали отдельно от сына. Они прекрасно знали, что он такое. Вероятнее всего, знали давно, и сама эта поездка – попытка наладить отношения, пронизанные подозрительностью и старыми конфликтами. Думаю, изучив историю этой семьи, вы найдете немало случаев насилия и проигнорированных травм.
– Подождите… А нож? А кровь? У него не было ножа, и на его одежде не нашли следов крови!
Елена понятия не имела, почему спорит с ним. Она будто защищала подозреваемого, хотя и сама в глубине души знала, что он виновен! Но рядом с Матвеем становилось слишком страшно, и признавать правоту такого человека ей просто не хотелось.
Матвей же не воспринял этот спор как личное, отвечал он все так же спокойно.
– Подозреваемый одной комплекции с погибшим отцом семейства. Он либо использовал одежду Алексеева, либо спрятал свои вещи среди его одежды, надеясь, что, когда вы со всем разберетесь, он успеет скрыться. Что же до ножа, рекомендую обыскать заросли голубых елей.
– Здесь таких нет!
– Рядом с лагерем – нет, дальше наверняка найдутся. Иначе откуда у подозреваемого иглы голубых елей в волосах?
Он не мог все это увидеть, ведь для такого нужно смотреть по сторонам… А он не смотрел, точно не смотрел! И все равно увидел. Елене уже доводилось общаться с психологами-криминалистами, но она еще не наблюдала ничего подобного.
Пока она размышляла об этом, Матвей добавил:
– Внимательно допросите его родителей. Когда их сын был ранен, причем ранен очевидно, мать закричала, но не бросилась к нему. Она его боится. Полагаю, они не просто понимают, кто он такой на самом деле. Они догадались, что он стоит за убийствами.
– Но ведь это же означает… Это означает, что четыре человека были убиты просто так, – прошептала Елена. – Просто потому, что какого-то психа вовремя не перехватили! Счастливая семья, двое детей…
Ее голос дрожал, и следователь не стеснялась этого. Она ожидала, что хотя бы такое открытие, пусть и бесхитростное, проймет даже Матвея, но он по-прежнему оставался холоднее робота. Он просто кивнул:
– Да, иногда так бывает. Хорошие люди погибают без причины и вины.
– Вы как будто оправдываете это!
– Нисколько. Я просто живу в мире, где такое происходит, и стараюсь, чтобы это происходило как можно реже. Я не могу оживить погибших людей. Но я могу сделать так, чтобы их убийца не сотворил такое с другими.
А ведь он мог сотворить… Елена не сказала об этом, но не думать не могла. Если бы не Матвей, сумела бы она понять, кто виновен? Ведь изначально преступник никак себя не выдал, он волновался, но не больше, чем другие! А Елена и не предполагала… Конечно, могли помочь криминалисты, могли найти нож или сорвались бы родители подозреваемого, сумели бы доказать, какой он на самом деле, так что не факт, что он остался бы ненаказанным, но все же, все же…
Матвей ушел, а она так и не сумела его поблагодарить. Задерживать тоже не стала, хотя его советы наверняка пригодились бы. Не важно, Елена уже не сомневалась, что справится со всем сама. Она признавала, что этот человек помог ей, но искренне надеялась никогда больше не встретить ни его, ни кого-то подобного. Да и таких преступлений хотелось бы поменьше… Плевать, как там столь быстрое раскрытие массового убийства повлияет на ее карьеру. Елена уже чувствовала: мертвая семья будет сниться ей не одну ночь.
Она готова была вернуться к привычной рутине, к отчетам, к бытовым преступлениям… Она и правда этого хотела, верила, что ничего настолько чудовищного в ее практике больше не случится.
Ну а через несколько дней ей сообщили о человеческом черепе, найденном в стене дачного дома, и взгляды на будущее пришлось пересмотреть.
Зеркал в этом зале было даже больше, чем тренажеров. Они располагались не только в зоне выполнения упражнений, возле входа обустроили парочку закутков, где съемку самих себя можно было провести чуть ли не на триста шестьдесят градусов. Рядом стояли свежие цветы – на случай, если для селфи понадобятся аксессуары.
Таиса понятия не имела, насколько это востребовано. Она пришла днем, когда клуб оставался почти пустым – и десяти человек не набралось бы. Эти десять прямо сейчас съемку не вели, хотя в их соцсетях Таиса видела немало кадров из этого зала.
Сама она предпочла бы не появляться здесь – разве что ради возможности сжечь это место. Но работа есть работа, и ей пришлось принять гостевой абонемент в клуб «Девочкин уголок».
Как непрозрачно намекало название, клуб был исключительно женский, новый, дорогой и модный. За право попасть сюда платили немалые деньги, а некоторым даже приходилось вытерпеть очередь в несколько месяцев, чтобы получить заветное приглашение. Многие гнались за самой принадлежностью к этому сообществу, попыткой попасть «в тему» и проставить ту самую элитную геолокацию возле своих фото. Однако были и такие, кто по своим причинам сторонился мужского общества. Девушка, за которой наблюдала теперь Таиса, определенно была из их числа.
– Я тебе говорю, он подсадил ее на наркотики! – вещала Юлия Лазарева, когда они с Таисой впервые встретились.
Они прежде не общались, Юля просто ко всем сразу обращалась на «ты» – привычка богатой наследницы, которая из материнского чрева полетела в золотую люльку, а оттуда – в перламутровый «Майбах» с ее именем на крыше. Таиса учить ее вежливости не собиралась, она просто ответила тем же. Если Юлю это и задело, виду она не подала, не до того было.
О том, что в мире существует Юлия Лазарева, Таисе сообщила Вера. Пока наставник проходил реабилитацию, он большую часть заданий передавал через жену, сам выходил на разговор, только если не было других вариантов. Да и Таиса не собиралась его беспокоить, общаться с Верой ей было если не приятнее, то как минимум проще.
И все равно задание удивило… Нет, понятно, как Юля вышла на легендарного профайлера: деньги не открывают все двери, но позволяют крикнуть практически в любую замочную скважину. Вот светская львица и крикнула о том, что ей нужна помощь. Точнее, не ей, а ее подруге, которая попала в плохую компанию.
Таиса подумывала отказаться, она никогда не интересовалась миром людей, которые прельстились корявым словом «инфлюенсер». Но после некоторых размышлений и бесед с Верой задание она все же приняла.
Во-первых, существовала реальная угроза для той самой подруги. Возможно, Юля и придумывала лишнего, но факт оставался фактом: девушка со сценическим именем Паулина связалась с мужчиной, которого действительно привлекали к ответственности за пьяное вождение и хранение наркотиков. Да и слухи о нем ходили очень неприятные… Юля считала, что он пристрастил к вредным привычкам и новую возлюбленную. Таиса, даже помня о том, что Паулина – взрослый человек, знала, что взрослые люди не со всем могут справиться в одиночку. Она решила проверить, верны ли предчувствия Юли, лично.
Во-вторых, Юля прилично заплатила. Таиса прекрасно знала, что любое пособие ей выплачивается из фонда, который пополняют другие ученики Форсова. Никто ее таким не попрекал, но ей и самой не слишком нравилась вынужденная роль содержанки. Теперь же гонорар полагался внушительный, да еще и за пусть и раздражающую, но безопасную работу. Ради такого стоило озадачиться!
Так Таиса и оказалась в элитном женском фитнес-клубе. Ей хватило получаса наблюдения за Паулиной, чтобы понять: беспокоилась подруга не зря.
Родители девушки, ныне зовущей себя Паулиной, о существовании такого имени даже не подозревали. Нет, их поколение, если хотело повыпендриваться, могло назвать дочь именем из сериала – Джессика, например, или Кармен, или Хуанита… Что-нибудь в таком ключе. Но они предпочли ограничиться куда более привычной для этих широт Светланой.
Росла маленькая Света в абсолютном достатке и ни в чем никогда не нуждалась. При этом она оказалась не из бунтарок, у которых наблюдается острый дефицит трусов на фотографиях, сделанных журналистами. Света была «домашней девочкой», хорошо училась, не ввязывалась ни в скандалы, ни в неприятности. Став постарше, она начала сопровождать мать на благотворительных мероприятиях, в бизнес не лезла, сразу признала, что это «не ее». Однако становиться вечной паразиткой Свете не хотелось, и она начала строить карьеру модели.
Тут ей даже не нужны были папины деньги, чтобы преуспеть, природа девушку не обделила. Света, хрупкая, миниатюрная, будто сделанная из тончайшего фарфора, быстро привлекла внимание модных домов и популярных фотографов. Они были бы не против разместить на обложке фамилию ее отца, однако от этого она отказалась сразу, хотела строить карьеру под одним лишь именем. Гуру модной индустрии повздыхали, нахмурились для приличия и в качестве компромисса попросили взять хотя бы «более продаваемое» имя. Так и родилась Паулина.
Даже в ярком, сияющим неоновыми огнями мире моды она держалась подальше от скандалов. Своих родителей Паулина неприятно удивила только один раз – когда в восемнадцать лет выскочила замуж за фитнес-тренера. Впрочем, судя по профилю, который Таиса предварительно составила на Паулину, это была скорее настоящая первая любовь, чем протест. Брак долго не продержался, тренер отправился обратно к гантелям, оставив о себе на память дочь.
Паулина обожглась на первой любви и несколько лет не позволяла себе новые отношения, сосредоточившись на карьере и активных занятиях благотворительностью. И вот в этом году она сделала то, что в мире Таисы помечалось ярлыком «уж выбрала так выбрала». Избранником улыбчивой, кроткой Паулины стал Дмитрий Волков, очень хорошо известный всем ее друзьям – он давно был вхож в светскую тусовку. Юля даже не бралась сказать, что смущало ее больше: то, что Волков был на десять лет старше избранницы, не раз пьяным гонял на машине, принимал то, что в некоторых странах считается бактериологическим оружием, или был окружен ореолом слухов о том, что поколачивал свою бывшую.
Естественно, добрые подруги донесли всю эту ценную информацию до Паулины. Она парировала аргументом-джокером «Он не такой!». С этим сложно было спорить: на многих своих преступлениях Волков не попался, удачно избежав наказания. Впрочем, даже если бы было доказано, что он избивал свою бывшую, Паулина наверняка расчехлила бы другой козырь – «Со мной он изменится!»
В первые месяцы все вроде как шло хорошо. Паулина продолжила активно участвовать в съемках, общалась с друзьями, уделяла много времени дочери. Волков рядом с ней был само очарование. Ее друзья начали подумывать о том, что он, возможно, действительно не такой.
И вот началось то, чего Юля давно уже ожидала. Паулина сделалась нервной, замкнутой, часто отменяла встречи, а если и приезжала, тонула в своих мыслях и почти не следила за разговором. Когда ее пытались расспросить, что происходит, она даже не утруждалась сочинением достойных причин. Она просто говорила, что у нее все в порядке, и на этом считала тему закрытой. Юля попробовала надавить сильнее. Паулина прекратила с ней всякое общение, и вот тогда на сцене нашлось местечко для Таисы.
Профайлер ожидала, что все подтвердится – или окажется полной ерундой. Либо Паулина наркоманка, либо нет. Либо она избита новым женихом, либо нет. Разве бывает по-другому? Однако очень скоро стало понятно, что модель застыла в какой-то крайне неприятной серой зоне.
Физических повреждений у Паулины не было, это Таиса рассмотрела довольно быстро. Ни синяков, ни ссадин, ни следов уколов – а на такой светлой коже это проявилось бы мгновенно. Да и вес, похоже, стабилен, никакого похудения, указывающего на прием запрещенных препаратов.
При этом здоровым и счастливым человеком Паулина тоже не выглядела. Она явно плохо спала, ее движения стали резкими, слишком быстрыми, слишком нервными. Она большую часть времени проводила со смартфоном в руках, и вроде как для модели с армией подписчиков это было нормально, однако Таиса слышала, как работавшая с Паулиной тренер очень удивилась такому поведению. Судя по всему, обычно модель оставляла телефон в раздевалке, чтобы дать себе хоть какую-то паузу. А сегодня, вот, постоянно смотрела на него, да и большая часть сигналов, которые издавало устройство, была характерна не для соцсетей, а для мессенджера.
Паулину что-то тревожило, без вариантов. При этом Таиса не могла уверенно сказать, что модель испытывает страх. Происходящее с ней больше походило на нервную обеспокоенность, то состояние, когда человек подозревает за своей спиной беду, но ни в чем до конца не уверен.
Это было нетипично для абьюзивных отношений, а об остальных аспектах жизни модели Таиса слишком мало знала. Она подумывала поговорить с Паулиной напрямую, но быстро отказалась от этой идеи. Богатые люди чаще всего сталкиваются с легкой паранойей, а звезды соцсетей – даже не с легкой. Вряд ли Паулина сразу согласится на доверительную беседу с незнакомкой!
Но и отступать просто так Таиса не собиралась. Она уловила момент, когда модель покинула зал. Таиса не пошла за ней сразу, однако на часы теперь смотрела очень внимательно. Она выдержала паузу в семь минут и только потом, лениво потягиваясь, направилась к выходу.
Как она и ожидала, Паулина все еще была в переодевалке – только-только вышла из душа. Замотанная в полотенце и снова со смартфоном в руках. Она одновременно читала сообщение и доставала из шкафчика сумку, по сторонам не смотрела. Таиса воспользовалась этим, чтобы толкнуть девушку плечом – не слишком сильно, но ощутимо.
Этого оказалось достаточно, чтобы Паулина уронила сумку, а вот смартфон она уберегла, она вцепилась в него обеими руками, как в самое большое сокровище на свете, судьба остальных вещей ее не волновала.
– Простите! – тут же запричитала Таиса. – Извините, пожалуйста, я не хотела, у меня просто закружилась голова! Мне дико неловко!
Ей было очень любопытно, как отреагирует Паулина – поведение в моменты стресса многое говорит о человеке. Она разозлится? Потребует компенсации? Начнет оскорблять, угрожать? Обидится и заплачет?
Но нет, Паулина не стала переносить свое раздражение на окружающих. Она улыбнулась, устало и вполне искренне, и наклонилась, чтобы собрать рассыпавшиеся вещи.
– Не страшно, – заверила собеседницу модель. – Вы, наверно, много тренировались? Кардио? После такого может закружиться голова. Вы посидите, отдохните, а если лучше не станет, тут прямо в клубе есть врач. Вам нужна помощь?
Она общалась совсем не так, как ее подруга. Это для Юли все были «эй, ты!» и «мальчик мой, слушай сюда». Паулине вежливость давалась легко – как и любому искренне доброму человеку.
А именно такие люди чаще всего не могут толком за себя постоять.
Таиса поспешно опустилась на колени – и чтобы помочь Паулине, и чтобы посмотреть, что же модель носит в своей сумочке.
– Нет, что вы, это я должна вам помогать, – смущенно признала профайлер. – Я же на вас налетела, как корова!
– Вы совсем не корова, просто такое иногда случается…
Продолжая болтать, Таиса внимательно рассматривала все, что передавала модели. Ничего настораживающего в сумке не оказалось – три связки ключей, одни от автомобиля, другие две от помещений, сложно сказать, каких. Зеркальце, помада, косметические салфетки. Кошелек и паспорт. Стопка чеков – из тех, которые, задумавшись, берут с собой и бросают в сумку или карман, хотя чеки эти никому на самом деле не нужны. В принципе, эти же предметы можно было найти в сумке многих девушек. Правда, сама Паулина убрала что-то еще, то, что Таиса не успела рассмотреть – но не лезть же за этим на глазах у владелицы!
– Я все равно чувствую себя виноватой, – смущенно произнесла Таиса. – Можно вас хоть кофе угостить? Мне тогда не будет так неловко!
– Если здесь, в баре, то можно… – начала было Паулина, но телефон снова запищал. Сообщение быстро стерло улыбку с лица модели. – Простите, у меня тут обнаружились срочные дела, мне нужно ехать. Но, поверьте, вы ни в чем не виноваты!
– Спасибо… Хорошего вам дня!
Такие люди, как Паулина, обычно отвечают на подобные пожелания, однако на сей раз модель даже не услышала обращенные к ней слова. Она поспешно оделась и, не высушив до конца волосы и не тратя времени на макияж, поспешила к двери. Еще одна странность… Она же звезда интернета, она знает, что будет, если кто-то сфотографирует ее без косметики! Не катастрофа, но неприятность, которой лучше избегать.
А она забыла об этом… как и о многом другом. Таисе только и оставалось, что бросить ей вслед настороженный взгляд и спросить у опустевшей переодевалки:
– Ну и что с ней такое происходит?
Мужчина, сидевший за обшарпанным столом, был из тех, кого Гарик про себя называл «молодой старик». По паспорту он наверняка не был стар – судя по состоянию мышц и совсем легкой седине в волосах, вряд ли ему больше сорока. Но даже за эти не самые долгие годы сомнительный образ жизни знатно потоптался по биологическому возрасту. Кожа дряблая, нездорового цвета, под глазами мешки, в которых можно тайно вывезти золотовалютный запас Монголии, ногти желтые и обгрызены до кровавых струпьев. Обычно такие представители рода человеческого сразу включались в список тех, кого Гарику не хотелось видеть даже на расстоянии ста метров.
Но тут случай был особый, и брезгливость пришлось подавить. Мужчина неопределенного возраста выдал сомнительную, однако очень ценную для полиции историю. Проверить его слова на правдивость сначала хотели на полиграфе, однако выяснилось, что бурная юность привела сердце мужчины в такое состояние, что адекватного пульса от него можно было не ожидать.
Пришлось обратиться к профайлерам. Гарик такие задания не любил: ему не нравилось пристально рассматривать уголовные рожи, ему куда больше нравилось эти рожи бить. Он сразу заявил, что Матвей бы справился с таким гораздо лучше.
– Он достаточно душный для этого, – заявил Гарик в телефонном разговоре.
– Ты хотел сказать «дотошный», – мягко поправила Вера.
– Очень хотел, но почему-то не сказал.
Однако Матвей уехал, вернуться ему предстояло только вечером, так что пришлось его подменить. Теперь Гарик стоял в углу допросной комнаты и даже не скрывал, что считает себя мучеником.
– Это еще кто? – с подозрением покосился на него мужчина.
В ответ Гарик лишь показательно тяжело вздохнул и уткнулся в смартфон, в котором было открыто письмо с данными о подозреваемом.
Филипп Залецкий, значит, и ему действительно сорок лет… В таком Гарик как раз ошибался редко, но к психологии это никакого отношения не имело. Что же до профиля преступника как такового, то тут Залецкому лучше всего подходило определение «агрессивный дебил», и Гарик искренне не понимал, почему наука еще не признала такую емкую характеристику.
Филипп с детства не интересовался учебой, а потом с тем же рвением не интересовался честным заработком. Зачем вообще работать, если можно украсть? Или хотя бы кулаками помахать, всё попроще, чем напрягать мозги. Так что незавидную карьерную дорожку он начал с позиции вышибалы, потом был повышен до телохранителя, но далеко не у сливок общества. Где-то на этом этапе Филипп открыл в себе талант коммерсанта и ушел в сутенеры и торговцы запрещенными веществами – эти две роли в его мире можно было успешно сочетать.
Интрига в судьбе таких, как Филипп, чаще всего проста: убьют их или посадят? Учитывая вспыльчивость, у Залецкого были все шансы стать почетным обладателем битой бутылки в кадыке. Но его участь оказалась еще более затейливой, такого Гарик и предположить бы не смог.
Нет, начиналось-то все банально: Филипп выбрал одну из своих подопечных – попышнее да посговорчивее, из тех, что даже не притворяются, будто они здесь копят деньги на новую жизнь. Ночная бабочка была идейной представительницей своей профессии и ничего не имела против бурной ночи с сутенером, сулившей ей определенные бонусы в будущем.
Филипп и его спутница усидели на двоих бутылку какого-то мутного пойла, которое не помешало им поехать «кататься» – носиться на сумасшедшей скорости по загородным дорогам. За время этих незатейливых развлечений дама обслужила кавалера, как могла. Потом Филипп решил, что ему так все-таки неудобно, да и определенный риск для стратегически важных частей тела присутствует. Поэтому он свернул на лесную дорожку, и там дама обслужила кавалера еще раз. После этого проститутке захотелось не помечтать о совместном будущем, а справить малую нужду. Филипп иронию момента не оценил и попросту согласился.
В лесу оказалось страшно и неуютно, поэтому женщина, свободная от комплексов, устроилась прямо за задним колесом машины. И ничто не предвещало беды – кроме того, что изначально небольшой, а теперь еще и одурманенный алкоголем мозг Филиппа мгновенно забыл, что спутница вообще была. Видимо, сутенер решил, что приехал в лес один, посмотреть на звезды. Осознав, что насмотрелся, Филипп включил задний ход и ударил по педали газа.
Жизнь проститутке спасло лишь то, что скорость была небольшой, а автомобиль подпрыгнул слишком уж высоко, чтобы водитель принял свою жертву за кочку. Здоровье же прямо сейчас спасали врачи. Филипп мог бы бросить искалеченную женщину в лесу, но не стал, все-таки вызвал медиков.
Ну а потом, когда он протрезвел, он понял, какая незавидная доля его ожидает. Причем не только из-за искалеченной проститутки – она старательно делала вид, что всем довольна. Куда больше сутенера подвели вещества и оружие, найденные в его машине.
По совокупности намечался очень серьезный срок, а Филиппу никакой сидеть не хотелось. Его неудержимый ум предложил решение довольно быстро: Залецкий готов был сообщить об убийстве, оставшемся незамеченным, если полиция освободит его от любой ответственности.
Следователь сделал вид, что согласился. Филипп, у которого разница между кино и реальностью терялась все стремительней, решил, что так и надо, что никакие документы не нужны, и начал откровенничать. Сейчас он перед Гариком раздраженно повторял то, что уже говорил раза три.
– Я не был с ней знаком, но видел ее несколько раз. Она приходила к моему боссу – я тогда еще был его телохранителем.
– Проститутка? – уточнил следователь.
– Не, его постоянная любовница. Босс собственник, он остро против шалав. Девочка милая была… А однажды я прихожу на свою смену и вижу – она уже мертвая лежит.
– То есть, ты в убийстве не участвовал?
– Я уже говорил, что нет! – возмутился Филипп. – Я все это не раз говорил! Сколько можно вообще?!
– Дальше что было?
– Он меня увидел… И вид такой шальной, как будто он только с луны свалился или я не знаю… Он сказал: поможешь мне!
– Сделать что?
– Погрузить тело в ящик. У него был ящик, он принес, мы туда девочку убрали. Все! Потом он сказал мне никому не говорить, денег заплатил… Я тогда свое дело и начал! Я все это на суде повторю.
Нет, все-таки иностранные сериалы надо запрещать… по крайней мере, таким, как Филипп. Тем, кто их как руководство к действию воспринимает.
Гарик первым направился к выходу, намекая, что услышал достаточно. До кабинета следователя он тоже добрался первым и, не дожидаясь приглашения, плюхнулся на гостевой стул. Получилось бы даже эффектно, если бы стул не издал подозрительно хрюкающий скрип, намекая, что перевидал слишком много и заслуживает большего уважения.
– Что думаете? – поинтересовался следователь.
Несложно было догадаться, почему никто не спешил верить Филиппу – равно как и сразу отвергать его россказни. Его бывшим начальником оказался известный «химик», изготовитель наркотиков, к которому полиция уже не один год не могла подобраться. Такого привлечь – одно из тех дел, которые сразу оседают звездами на погонах! При этом личность Филиппа тоже нужно было учитывать. Человек, который переехал собственную любовницу, потому что память подвела, не был первым кандидатом на роль ценного свидетеля.
Но все это до того, как к делу привлекли профайлера. Гарик не отрицал, что в чтении человеческих эмоций он уступает Матвею, а иногда даже Таисе. Но Филипп Залецкий сделал задачу потрясающе легкой.
– Он не врет, – сразу же сообщил Гарик. – По пути сюда я просмотрел видео его предыдущего допроса…
– Я думал, вы за рулем.
– Ой, что я за тем рулем не видел! – отмахнулся профайлер. – Так вот, как и большинство нариков, Филиппка – фантазер, он действительно мог сочинить сказку про загадочную мертвую девушку. Но ему никогда не хватило бы мозгов повторить свои россказни на следующий день, не путаясь в деталях. Похоже, что-то он действительно видел и считает это ценной информацией. Однако ж и прибрехивает он без сомнений.
– В смысле?
– От него требовалось не упаковать труп в коробочку и перевязать ленточкой. С телом сделали что-то другое… худшее. На этом моменте Филипп всегда сбивается, но эти травмирующие воспоминания, как ни странно, тоже доказывают, что он не врет. Его нужно повторно допросить, на этот раз с пристрастием. Я сегодня свободен весь день до вечера.
– Спасибо вам за помощь и предложение, Игорь, но дальше мы справимся сами.
– Да не Игорь я, – страдальчески поморщился Гарик.
Но на своем предложении он настаивать не стал, он заранее мог сказать, что следователь не согласится. Возможно, из-за профессиональной ревности или недостатка доверия психологам… Гарику было все равно, он в таких ситуациях не раз бывал. Сейчас следствие попляшет с бубном, укусит собственный зад, порадуется своей ловкости и все-таки призовет профайлера обратно.
Работу Гарик никогда не торопил, если у него освободилась половина дня, он собирался насладиться этим сполна. Но только он настроился на отдых, как телефон в кармане взорвался звуковыми сигналами.
Это было настолько неожиданно, что Гарик, в иное время расслабленный, чуть на ближайшее дерево не запрыгнул. Нет, то, что у него в кармане телефон, не стало для него открытием. Но профайлер не сомневался, что настройки звука были другими – гораздо тише! А теперь небольшое устройство громыхало так, что было слышно на всю улицу.
Гарик посторонних взглядов не стеснялся, просто не любил их. Он поспешил достать телефон, чтобы понять, что же случилось. Он ожидал увидеть оповещение о звонке или сообщении, однако не получил ни того, ни другого. Телефон как будто завис, экран остался черным, но на нем полыхали всего два слова – набранные заглавными буквами и повторяющиеся снова и снова, рядами, сплошной пеленой…
«ПОМОГИ МНЕ!»