В которой Риган осознал, что перед тайнами этого мира наивен, как свежевылупившийся птенец.
Весь вечер и часть ночи Риган провел в подпольной лаборатории неподалеку от Ньюкасла, у старого знакомого. Высокий, светловолосый и сосредоточенный, в белом халате поверх делового костюма, Гарри Хитер больше напоминал биржевого брокера или юриста, чем ученого. Он колупался с реактивами и аппаратами, а Риган сидел на высоком стуле, пил пиво и крутил в руках какую-то колбу с зеленым содержимым. Она напоминала ядреную шипучку или энергетик – из тех, что в свободном доступе продается в любом супермаркете. Когда Риган попытался потрясти жидкость, Гарри с необычной для человека прытью преодолел разделяющее их расстояние и осторожно вернул сосуд на место.
– Риган, руки! Что ты мне приволок?
– Ты у нас спец, Гарри, ты мне и скажи.
Тот искривил пухлые губы, как если бы тренировался в практике клоунады без грима.
– Металл Дюпона я изучил вдоль и поперек, но подвеска состоит из него лишь отчасти. Это сплав, и достаточно необычный. Я понятия не имею, что это такое.
– О как. Ладно, спасибо.
– Было бы за что.
Риган хлопнул руками по коленям и спрыгнул со стула. Время и без того было позднее, а может, слишком раннее, но сидеть тут дольше не имело никакого смысла. Штуковина оказалась с еще большим секретом, чем он предполагал. Знал бы он, когда говорил Уваровой про «неведому фигню», что слова окажутся пророческими. Избавляться от подвески сразу он не собирался, но руки так и чесались: слишком много зла она принесла в прошлом. Тем не менее для начала нужно выяснить, кому и зачем она понадобилась. Хотелось наивно верить в то, что какого-то чокнутого коллекционера просто заинтересовал непонятный кругляшок, но простодушие Ригана скончалось душной летней ночью на кладбище в Женвилье.
По дороге в Эванс-Холл Риган то и дело посматривал на лежащую на соседнем сиденье подвеску. Она едва уловимо поблескивала, когда в салон брызгал свет фонарей. Почему-то именно сейчас ржавчина воспоминаний разъедала реальность. Словно наваждение, воскресали немногочисленные огни Женвилье начала двадцатого века, профиль Ив, склоняющейся над картами, выбившаяся из прически прядь волос на плече и ее улыбка – чистая, искренняя и светлая. То, что казалось давно погребенным под пылью десятилетий, снова оказалось на удивление живо.
Он слишком давно не напивался! Пиво обладает хорошим мочегонным эффектом, но толку от него никакого. Не то что виски. В жизни измененного виски был яркой терпкой приправой к крови. Благодаря отменному обмену веществ, он выводился из организма практически сразу, и чтобы хоть чутка опьянеть, приходилось заливать в себя несколько бутылок подряд. Что, признаться, выглядело безобразно, стоило неразумно дорого, а выветривалось слишком быстро. Вернувшись к тому, от чего ушел, а именно – к бытию человека, Риган разом вспомнил все прелести алкогольного опьянения и похмелья. Впрочем, его это не останавливало.
В Эванс-Холле ждал приятный сюрприз. Джонатан сообщил об этом чересчур мрачно: с некоторых пор их отношения с Конфеткой не задались, и причиной тому стал забавный конфуз. Неуемная сексуальность Лорин – отличительная черта чувствующих —сыграла злую шутку. Чувствующие произошли от измененных, этакий своеобразный подвид. Однажды – во втором тысячелетии нашей эры, на Гаити, заражение не убило женщину, но и не изменило. Так появилась первая из их расы. Ей не нужна была кровь, она не боялась солнца, и жизнь ее оказалась немногим больше человеческой – около двухсот лет. Удивительная способность чувствовать энергии мира и забирать их у живых существ – стала залогом долгой молодости. Проще, да и незаметнее всего было питаться во время секса, поэтому искусство соблазнения они постигали с юных лет. Подобно тому, как сила измененных возрастала от века к веку, чувствующие расцветали от поколения к поколению: чувствующей проще было родиться, чем стать. Они могли выносить и родить ребенка, передать свой дар по наследству, тогда как случаи «неправильного изменения» можно было перечесть по пальцам. И Лорин вошла в их число. Ее никто не учил управлять своим даром, контролировать голод, и однажды она просто-напросто сорвалась.
Риган к тому времени уже лишился способностей, а вот чувствующих Чума обошла стороной: вирус, убивающий измененных, им вреда не причинял. Совладать с ней не представлялось возможным, поэтому Хартстриджу пришлось спасать свою честь, хозяина, и обращаться в эротическую скорую помощь, читай приглашать Лорин мальчиков по вызову. Как оказалось, он до сих пор ей этого не простил.
– Я предложил мисс Бейл другую гостевую комнату, – та, в которой обычно останавливалась Лорин, была занята Уваровой, – но она отказалась. И устроилась в вашей.
У Джонатана было выражение лица человека, съевшего протухший лимон.
– Все в порядке. Я разберусь.
Чувствующая спала в его кровати, завернувшись в покрывало. Рыжие вихры разметались по подушке, свет непогашенной лампы заливал ее волосы медью. Окно было плотно закрыто. Конфетка до безумия любила тепло, а промозглую сырость и холод терпеть не могла. Еще она любила спать обнаженной, экстрим и измененных: от них веяло опасностью и можно было брать несравнимо больше сил, чем от людей. Когда они только познакомились, Лорин могла не опасаться, что довольная и счастливая очнется рядом с его хладным телом. В настоящем многое изменилось, но кое-что осталось прежним. Взаимное притяжение.
Их с Лорин общение всегда строилось в стиле секса по дружбе. В свое время они опробовали все возможные поверхности: вертикальные, горизонтальные и наклонные, от встречи к встрече страсть не утихала. Можно было бы списать сей факт на счет природной сексуальности чувствующей, но Риган придерживался мнения, что они просто нашли друг друга в безоглядной любви к сексу без обязательств и в неугасающем интересе к противоположному полу.
Последний раз они виделись весной, на Лазурном берегу в Ницце, где у чувствующей была своя вилла. Это место Лорин облюбовала еще в самом начале модельно-актерской карьеры, когда ее имя мало кто знал. В настоящем на узких улочках и под воротами дома дежурили жадные до горячего папарацци. Благодаря ей Риган светился на обложках желтой прессы гораздо чаще, чем хотел бы.
Его называли затворником и эксцентричным чудаком. Несколько совсем отчаянных репортеров даже пытались встретиться и взять у него интервью, чтобы прояснить, что их связывает на самом деле. Первых двоих он послал вежливо, третьего – не очень. Ригану было плевать на дурную славу, а чувствующей тем более. Ей приписывали романы с состоятельными людьми, некоторые из которых имели достаточно громкие имена.
Он устроился на краю кровати, откинул одеяло и провел пальцами по ее плечу, повторяя изгиб: светлая кожа казалась совсем тонкой. Конфетка потянулась и открыла глаза.
– Я заждалась, – прошептала она и медленно перевернулась на спину. Одеяло скользнуло вниз, открывая грудь. Даже будучи сонной, Лорин оставалась сама чувственность. Она прекрасно знала, как влияет на мужчин, и совершенно не стеснялась использовать свои чары. Ригану мгновенно стало не до размышлений или ответных слов. Склонившись над ней, он поцеловал тонкую ниточку пульса, бьющуюся на шее. Изучая каждый изгиб ее тела, наслаждаясь каждой откровенной лаской, он заводился все больше. Голова кружилась от вожделения, по телу шел жар. Она выгибалась от наслаждения, когда он вошел в нее. Риган сходил с ума от желания, даже обладая ей, даже когда реальность плыла перед глазами, а ее грудные стоны становились все чаще и громче.
Приходили в себя они на мокрых от пота простынях. Длинные волосы Лорин разметались по подушкам, и Риган не отказал себе в удовольствие накрутить прядь на палец, разглядывая ее. Изящные брови, тонкие черты лица, светлая кожа почти без веснушек, небольшая упругая грудь. Он мог с закрытыми глазами отыскать каждую родинку на ее теле и знал о ней больше, чем о ком бы то ни было из своих женщин. Все это ничего не значило на расстоянии – аккурат до того момента, как они встречались снова.
– Ты так по мне соскучился? – она провела пальцами по его груди.
– Поверишь, если я скажу, что целый месяц предавался целомудрию и воздержанию?
– Нет, – Лорин игриво оттолкнула его и поднялась. – Ты и целомудрие – несовместимые вещи.
– Никто не верил в мои благие намерения, поэтому я вырос хулиганом.
Риган приподнялся на локте, глядя ей вслед. В каждом движении чувствующей сквозил призыв к продолжению, поэтому он счел разумным позволить Лорин принять душ одной. Голова до сих пор кружилась, есть хотелось зверски. Поправить положение мог разве что питательный поздний ужин или ранний завтрак, отнюдь не из овощей, но тащиться вниз не было ни сил, ни желания. Риган уткнулся носом в подушку с мыслью полежать так минуты две. И проснулся далеко за полдень, чувствуя себя до безумия голодным.
***
Женщины – странное племя. Они всегда найдут общие темы, даже если говорят на разных языках. Смех Риган услышал, как только вышел на центральную лестницу. Низкий, грудной – Лорин, и мелодичный, полный искреннего веселья – Агнессы. Дамы расположились в большой гостиной на первом этаже и что-то обсуждали.
Увидев его, Уварова мгновенно притихла и изменилась в лице. Теперь уже Ригану впору было чувствовать себя строгим учителем, заставшим воспитанниц за непристойными разговорами. Вторая «ученица», к его вящему удовольствию, ничуть не смутилась. Лорин полулежала на диване и соблазнительно потянулась, лишь только их взгляды встретились.
– Добрый день, и да будет он таким до последней минуты, – Риган присел на подлокотник дивана, – прекрасно выглядите, леди. О чем такой жаркий спор?
– О мужчинах, – хитро прищурилась Лорин. – Погоду и моду мы обсудили вчера, когда ты улизнул из Эванс-Холла.
Агнесса поперхнулась и закашлялась. Ее щеки покраснели, а его взгляда она избегала.
– Приятно, что тема погоды и моды настолько вас привлекает, – он приподнял брови. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что они обсуждали. Точнее, кого.
– Мы можем поговорить? – поспешно спросила Уварова и перевела извиняющийся взгляд на Конфетку. – Наедине.
– Ты меня опередила, – чувствующая томно улыбнулась. – Оставляю вас одних, не шалите. Отыщу Джонатана и спрошу, что у нас на обед.
Когда Лорин исчезла за дверью, Агнесса поймала взгляд Ригана, подскочила и судорожно сцепила пальцы. В голубых глазах читалась решимость: похоже, на нее снизошло озарение того, насколько все серьезно.
– Ты уничтожил подвеску? – в голосе не осталось неприязненных ноток или укора. Угадал, значит.
– Вчера, – легко солгал он. Уваровой не стоило знать, что сей бесценный экспонат в огне не горит и в воде не тонет. Спокойнее будет спать где-нибудь в Рио. Или на Кубе.
– Я должна поблагодарить тебя за помощь, – она отвела взгляд.
– Я уж думал не дождусь. Благодари! – Риган улыбнулся уголком губ.
Уварова непонимающе посмотрела на него и замялась.
– Спасибо, что не оставил меня на растерзание, – пробормотала она. – И что позволил остаться у себя.
– Этот дом – настоящий приют для заблудших душ, которых потрепали суровые жизненные обстоятельства. Кого здесь только не было, – он махнул рукой и приблизился к ней вплотную. – Но все-таки, что насчет благодарности?
Агнессе пришлось поднять голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
– Моих слов тебе недостаточно?
Пышная грудь часто вздымалась, и Ригана с головой накрыло возбуждение: как и в машине, когда он целовал ее на полной скорости. Или как вчера, когда забирал подвеску. Чуть-чуть переиграл, а потом пришлось принимать холодный душ, чтобы справиться с желанием.
Уварова неосознанно облизнула пересохшие губы, и Риган ненадолго прикрыл глаза. Что в ней такого, чего не хватало в других? В его жизни было слишком много женщин – неприступных гордячек и доступных красоток, простушек и аристократок, волнующих и будоражащих. Со временем он настолько пресытился сексом и вниманием дам, что чувственная сторона жизни превратилась для него в обыденность. За последние пару лет – не считая встреч с Лорин – он не мог вспомнить ни одной, которая бы действовала на него подобным образом.
Наклонившись к самому ее уху, почти касаясь губами мочки, Риган едва слышно произнес:
– Сама подумай.
Уварова хотела что-то сказать, но он приложил палец к ее губам: оставаться рядом и вести светские беседы становилось совершенно невыносимо. Беззаботно улыбнувшись, он обошел ее и направился к столовой. Несмотря на зверский голод, от невинной беседы фантазия снова разыгралась не на шутку.
***
После обеда они с Лорин уединились в кабинете: чувствующая расположилась в мягком кресле, а Риган устроился напротив, вооружившись бутылкой виски, бокалом и вазочкой со льдом. По телу разливалось приятное тепло крепкого забытья, и все проблемы казались далекими и несущественными. Про себя он решил ограничиться парой стаканов. Ну, может быть, тремя, не больше.
– Меня ограбили. Перевернули все вверх дном, но забрали только твой подарок. Любая моя драгоценность стоит намного больше той симпатичной штучки, и я подумала, что тебе это будет интересно.
Ему было интересно. Более чем. В свое время он вручил ей вторую часть проклятого ключа. Массивная круглая пластина с тонким геометрическим узором по краям и отверстием в центре напоминала авторскую бижутерию под старину, не имеющую особой ценности. В связи с тем, что закрутилось вокруг подвески, считать пропажу Лорин совпадением было бы глупо.
– А подробнее?
Новость, которую она привезла, стала очередным неприятным сюрпризом, и Риган хотел услышать о произошедшем ее устами. Возможно, это отчасти прояснит картину. Желающие заполучить подвеску, несмотря на грязную работу, подчищали за собой слишком шустро. По своим каналам в полиции он попросил пробить номера типа, что следил за Уваровой. И неприметный, и его подельники оказались уголовниками мелкого пошиба, родом из Брайтона. Шайка подрабатывала запугиванием и избиениями, а когда дело запахло жареным, перебралась в Лондон в полном составе. Прошлой ночью их машина перевернулась на трассе: на фотографиях искореженное авто напоминало смятую консервную банку, будто ее зажало между двумя фурами и придавило третьей. Расследование закончилось не начавшись.
– Она была для меня талисманом. Стащили ее прямо из трейлера, в разгар рабочего дня. Возможно, это просто дело рук какого-то фаната, и штучку скоро выставят на подпольном аукционе.
– Если бы, – Риган покрутил бокал в руках и сделал большой глоток, – прелестная мисс Уварова заявилась ко мне с просьбой рассказать вот об этом…
Он достал из кармана подвеску и показал Лорин.
– Это – первая часть ключа, который в прошлом открыл Ордену путь к металлу Дюпона. Вторая была у тебя.
Орден начинался с группы энтузиастов, которым не повезло столкнуться с измененными не с самой хорошей стороны. Этакий отпор человечества «тварям ночи». Со временем он разросся, и численности его филиалов мог позавидовать даже Макдональдс. Считалось, что вирус, уничтоживший измененных, тоже разработка Ордена, но кто на самом деле устроил геноцид, так и осталось тайной. Все произошло в считанные месяцы: только что в распоряжении измененных была вечность – и вот уже большинство остывают в братских могилах, а счастливчики радуются возможности пожить еще чуть-чуть. До Ригана доходили слухи, что многие из выживших расплачиваются за столетия украденной жизни то внезапно отказавшими почками, то помутнением рассудка, то остановкой сердца, то инсультом. В любом случае тем, кого не выкосила Чума, оставалось влачить бренное человеческое существование не так долго: жалкие лет пятьдесят по меркам теневой расы – ерунда.
Металл Дюпона был широко распространен в теневом мире, но неизвестен среди обычных людей. Смертельно опасный для измененных и загадочным образом оберегающий человека от их внушения. Рядом с ним измененные слабели, теряли способность быстро восстанавливаться после ранений, даже самая малейшая царапина от него шла болезненными язвами, которые было нелегко залечить. Из металла Дюпона отливались пули, которые ценились на вес золота, холодное оружие и всякие аксессуары вроде невинных наручных часов, которые орденцы цепляли на себя в качестве защиты. Измененные теперь – не опаснее прочих людей. Так кому и зачем понадобился ключ к Древнему Городу, некогда под завязку заполненному смертоносным металлом?
Риган сделал пару глотков и оттолкнул от себя бокал, от греха подальше. Тот проехал по полированной поверхности и лишь чудом замер на самом краю. Виски и расслабиться – самое то, виски и подумать – уже не вариант.
– Когда ты надевала ее в последний раз?
Лорин задумалась. По лицу Конфетки Риган понял, что чувствующая не в восторге от его откровений: вся эта история нравилась ей не больше, чем ему.
– Не помню даже. Ты же знаешь – она душила мою силу, а я терпеть этого не могу.
И то правда. В свое время украшение служило ей оберегом – некоторые измененные обожали лакомиться чувствующими по той же причине, что и чувствующие тянулись к ним – можно было растянуть удовольствие, не то что с хрупкими человечками. Лорин приняла подарок, но пользовалась им редко.
Украшение увели из трейлера во время съемок, кто именно – уже не узнать. В группе тусовалось много стороннего народа. Статисты, гримеры, журналисты. Да мало ли кто за отдельную плату мог наведаться к ней, чтобы стащить половину злосчастного ключа. А вот то, что Конфетка давно его не надевала – отдельная подковырка.
Откуда знали, что она всюду возит ее с собой? Здесь все очевидно: за ней постоянно бегали толпы мужчин – одни с камерами, другие – размахивая трусами, как сигнальными флажками. Найти иголку в стоге сена невозможно. Разумеется, за чувствующей вполне могли следить: Лорин привыкла к неизменному шлейфу фотографов и поклонников. Каждый из ее любовников мог оказаться рядом не просто так.
– В апреле! На открытии арт-галереи в Стокгольме. Тогда мне показалось, что он неплохо сочетается с голубым платьем. Мои фотографии мелькали в журналах еще с месяц, – она подалась вперед и положила локти на стол. – Агнесса милая. Ты еще не затащил ее в постель, ведь так?
Женщины! Он ей об опасных древностях, а она – о другой.
– Ревнуешь, Конфетка? – Риган погладил Лорин по запястью.
– Не дождешься, – она рассмеялась. – Девочка в твоем вкусе, и не так равнодушна к тебе, как старается показать.
– Ко мне нельзя оставаться равнодушной, – Риган перегнулся через стол и заключил ее лицо в ладони. Виски разгулялся по крови, смешивая мысли о подвеске с терпкой, будоражащей сексуальностью чувствующей. Ему хотелось разложить Лорин прямо на столе и запить оргазм «Джемисоном», на последнем стоне и до последней капли.
– Я не смогла, – Лорин коснулась его губ быстрым дразнящим поцелуем. Чувствующая уж точно не была к нему равнодушной – ее возбуждение он ловил, как свое. – Но ты за ней еще побегаешь.
Риган оборвал их ведущий в никуда разговор глубоким поцелуем, поднялся, подхватил ее под бедра и опрокинул на стол. Заниматься сексом в рабочей обстановке – неудобно, но вся прелесть заключалась в том, что в его кабинете стол не был рабочим. Реальность разорвалась ярким, бешеным сексом, а вернулась привкусом крепкого алкоголя на губах и горячим дыханием Лорин на покрытой каплями пота груди.
Озарение пришло внезапно, и Эванс, оглушенный своей догадкой, расхохотался. Долгие годы ключ, который хранился у него, был потерян и для Ордена, и для прочих. А после разошелся по разным странам. Риган вспомнил, как протягивал подвеску Аннабель, и как она, опустошенная внушением, быстро выбежала из кафе. Вторая часть несколько лет назад оказалась на виду, но забирать его у Лорин, пока не найден второй элемент, было опасно. К чему лишний раз привлекать внимание к тому, что стремишься заполучить в личное пользование? Аннабель Рени решила избавиться от старинной безделушки, и загадочная мисс или миссис Х дождалась своего часа.
– Что тебя так насмешило? – Лорин приподнялась над ним и заглянула в лицо.
Хотел бы он знать, что именно. То, что все ниточки стягиваются к ключу, некогда погасившему свет его жизни, или же то, что он по доброй воле ввязался в новую историю с ним и продолжается тянуться к прошлому, как к проклятому и завороженному, будь оно трижды неладно! Нет, признаваться в этом Лорин он точно не был готов: ни в первом, ни во втором.
– Пусть она побудет у тебя, – Эванс вложил подвеску в ее руку, и добавил, предупреждая возможные возражения, – я отлучусь на несколько часов.
Лорин скептически фыркнула и забрала вещицу.
– Я так понимаю, выкинуть ее нельзя?
– К сожалению.
Они распрощались до вечера, и Риган отправился заниматься делами насущными, то есть разбираться с путями отступления для Уваровой. Когда он пришел к ней за документами, она только вернулась с пробежки: Джонатан уже раздобыл ей спортивный костюм и кроссовки. Они вообще на удивление быстро подружились – и это при том, что Хартстридж никому не оказывал исключительных знаков внимания. Чудеса да и только!
***
Связи приходили с годами: ходы-выходы, пути отступления, варианты устройства на новом месте, все по отработанной схеме. Документы сделали за пару часов, и Риган понимал, что короткий отрезок их с Уваровой совместного приключения подошел к концу. У нее появилось другое имя, другая жизнь, и пока непонятно, насколько все это затянется. Хотелось бы верить, что она справится и не выдаст себя. Измененные, которые регулярно сбрасывали кожу, меняли маски и времена, в переездах и постоянных начинаниях с нуля не видели ничего необычного, но для простой женщины, у которой работа, фитнес и семья по графику – такое из ряда вон. Теперь все зависит только от нее, но будет жаль, если дамочку найдут и прикопают. Риган не отказался бы провести с ней пару недель на Кубе, когда все закончится.
На подъездной дорожке Эванс-Холла стоял еще один автомобиль. Риган, знающий толк в машинах, сразу оценил размах. «Роллс-Ройс Фантом» – дорогая колымага весьма старомодного вида. О ее владельце навскидку можно было сказать, что он позер и неплохо разбирается в тачках. Сам Риган предпочитал спортивные машины, но сразу отметил вкус незваного гостя.
Недолгий путь до кабинета и объяснения Джонатана прошли мимо – он думал о том, что этому типу потребовалось от него именно сейчас, и не находил других причин, кроме злосчастной штуковины. В Эванс-Холле так было всегда: то густо, то пусто. То тишь да гладь, то все вверх дном. Предположить, что подкатить на такой машине мог случайный гость, не давал бесценный жизненный опыт.
Мужчина в элегантном костюме небрежно листал «Таймс» и отложил газету сразу, как только увидел Ригана. Он поднялся навстречу – высокий, вальяжный и самоуверенный, с едва заметной проседью в темных волосах, тяжелым взглядом светлых глаз и квадратной челюстью.
– Александр Ромашов, – сила и превосходство, что прозвучали в голосе, отразились и в протянутой вниз ладонью руке. На лице застыл отпечаток снисходительности, как будто само его появление способствовало падению ниц и биению лбом о землю в экстазе. Риган не принял руку, обошел стол и удобно устроился в кресле. Не ожидал он, что так быстро встретится с одним из тех, кто охотится за подвеской.
– Хрена с два он добрый, Александр, – Риган жестко улыбнулся, – зачем вам ключ?
Покровительственное выражение в глазах посетителя на мгновение сменилось раздражением, а затем весельем. Этот тип либо не знает, с кем связался, либо знает очень хорошо. Второй вариант Ригану совсем не нравился.
– Обойдемся без предисловий, меня это тоже устраивает, – Ромашов вернулся в кресло, не дожидаясь приглашения. Сцепил пальцы в замок и насмешливо смотрел на него. – Вы наверняка не знаете, что существует еще один Город.
Риган с трудом удержался от весьма красочного ругательства – он действительно не знал. Археолог Бертран Ламбер вышел на след Древней цивилизации в конце девятнадцатого века. Ученый обнаружил первые упоминания о ней и ключ на Мальте, но довести дело до конца не успел: Бертрана благополучно отправили к праотцам. Его дочь Ив и севшую ей на хвост команду лже-археологов – орденцев под командованием Тома Дюпона – долгие годы поисков привели на раскопки неподалеку от Ираклиона. Никто не упоминал о другом Городе. До настоящего дня.
– Продолжаем разговор?
– Продолжаем, – Риган выдвинул ящик стола, чтобы убедиться, что пистолет на месте.
Уверенность нежданного гостя не давала ему покоя. По всему выходило: Ромашов знал, кто перед ним, но вел себя так, словно у него в запасе было несколько весомых козырей. Как знать, на что он ставит.
– Замечательно. Тома Дюпон долгое время расшифровывал найденные в первом Городе письмена. Он вел дневник, в который записывал все, что считал важным, а после передал его в надежные руки. Так мы узнали о том, что есть еще один Город.
Риган опустил взгляд: не хотел, чтобы Ромашов заметил просыпающегося внутри зверя. Одного имени Дюпона хватило, чтобы сквозь приглушенную боль воспоминаний начала продираться злая, первобытная ярость. Орденец использовал Ив, потому что она была дочерью Ламбера. Только она могла прочитать шифры Бертрана, и сделать это быстро, поэтому Тома вцепился в нее как клещ: оформил опекунство, прикрывался благими мотивами, сыграл на ее страсти к приключениям, любви к отцу и желанию закончить дело всей его жизни. Ив действительно верила, что Дюпон хочет того же, она привела их к Городу. Тома получил смертельное оружие против измененных – захоронение металла, и ему было безразлично, что невинная девчонка может пострадать.
– Город нашли, но открыть не сумели. Среди заметок Дюпона обнаружились эскизы пропавшего ключа, за которым тоже пришлось побегать.
У Ригана едва уловимо дернулся уголок губ.
– Кто вы, и на кой вам сдался чертов Город?
– Скажем так, в нем сокрыты знания, обладание которыми стоит целое состояние, но довольно откровенности. С моей стороны ее было достаточно. Ваш черед, Эванс. Хотите работать на меня?
– И что взамен? Как видите, я не бедствую.
– Во-первых, останетесь живы. Вы, и все, кто в этом доме. Во-вторых, получите доступ к тайнам, о которых и помыслить не могли.
– Вот даже как, – Риган приподнял брови. С каждой минутой этот разговор и Ромашов нравились ему все меньше и меньше. – Если вы так уверены в себе, на кой вам сдался я?
– Вы были под Ираклионом.
Риган развел руками и кивнул, чтобы скрыть замешательство. Нужно было выиграть время, подумать, но мысли метались, как обкурившиеся подростки по парку развлечений от одного аттракциона к другому. Ромашов узнал его имя не из телефонного справочника или светской хроники. Неужели Дюпон, чтоб ему гореть в аду, написал о нем в своих мемуарах? Ромашов знал о его прошлом, но позволял себе снисходительный тон и угрозы. Да, он был под Ираклионом, но, если у них дневник Томы, его знания им без надобности. Ромашов держится так, будто по щелчку пальцев может разнести весь дом в щепки, но почему-то сидит и уговаривает его. Нет, что-то тут определенно не так.
– Договорились, – Риган расслабленно откинулся на спинку стула, выхватил пистолет и направил на него. – А теперь поговорим откровенно. Зачем я вам нужен на самом деле?
В грудь ударил порыв невесть откуда взявшегося ураганного ветра, за спиной раздался звон разбитого стекла. Его отшвырнуло назад вместе со стулом, и приложило о стену, оружие выпало из рук и отлетело в сторону. Сквозь грохот и шум Риган услышал нарастающий рокот, как если бы он сидел верхом на самолете без наушников. Уши заложило, а сила, бушующая вокруг, превратила кабинет в хлипкую хибару. Мебель поднималась в воздух, шла трещинами и крошилась, окна и стеклянные дверцы осыпались осколками. Сам Риган чувствовал себя зажатым между стеной и могучим невидимым прессом, который давил на грудь с такой силой, что невозможно вдохнуть.
– Очень глупо, – произнес Ромашов и, наконец, поднялся с единственного уцелевшего стула. – Нужно было сразу вам показать, что мир даже самого богатого человека тоже может быть слишком маленьким.
Дверь распахнулась, и в кабинет рыжим вихрем влетела Лорин: расширенные глаза, побелевшие губы – такой напуганной Риган видел ее впервые, но помочь ничем не мог. Невидимая гигантская рука продолжала удерживать его над полом, вдавливая в стену. Конфетка бросилась к нему, Ромашов ухмыльнулся, вскинул руку, и… ничего не произошло. Давление на грудь ослабло, Риган глубоко вдохнул, сполз по стенке и закашлялся. Самоуверенное выражение сошло с лица новоиспеченного фокусника, как лавина с горы – стремительно и неотвратимо.
– Она у тебя… – прошипел Александр и поспешно шагнул к Лорин. Вместо того, чтобы бежать, Конфетка приникла к Ромашову всем телом и впилась в губы яростным поцелуем. Когда тот понял, в чем дело, было уже поздно. Фокусник рванулся назад, но Лорин вцепилась в него мертвой хваткой, и не только на физическом уровне. Она тянула из него энергию стремительно и жадно, будто держала себя на голодном пайке с неделю, а руки разжала только когда тот потерял сознание и рухнул на пол.
Риган успел подняться, и теперь надежно держался за край стола. Голова шла кругом в прямом и переносном смысле – похоже, сотрясение он все-таки заработал. Тошнило нешуточно, звенело в ушах, а мир вращался перед глазами, как будто чокнутый карусельщик включил высокую скорость. Почти две сотни лет Риган ходил под этим небом, но в жизни не встречал ничего подобного. Это напоминало современные навороченные шоу иллюзионистов, но он сомневался, что Джонатан позволил Ромашову протащить в кабинет инвентарь для представления. Зато теперь становилось понятно, почему Александр так легко и просто делился сведениями, и почему держался так надменно.
– Ты в порядке? – Лорин погладила его по щеке, внимательно и взволнованно заглянула в глаза.
– Жить буду. Спасибо тебе.
Если бы не чувствующая, он бы уже был хладным трупом. А потом и Джонатан, и Уварова, да и Конфетка тоже. Александр забрал бы подвеску, сравнял Эванс-Холл с землей, и благополучно укатил на своем «Фантоме» в закат. Точка.
Впрочем, проблему полудохлого фокусника никто не отменял, равно как и того, что он может скоро очухаться и сделать следующий ход. Риган выпрямился, в спине что-то смачно хрустнуло, и он скривился. Он поднял пистолет и направился к неподвижно лежащему Ромашову. В этот неловкий момент и подоспела массовка. Джонатан с неизменно спокойным выражением лица и заряженным охотничьим ружьем, которое висело над лестницей, как декорация, и Агнесса. Уварова была белой, как лист бумаги. Ее перепуганный взгляд скользнул по распластавшемуся на полу гостю и замер на пистолете.
– Это все из-за меня… – сдавленно пробормотала она, и Риган бросил на нее яростный взгляд. Что еще она успела натворить, а главное – когда?!
Лорин не пошевелилась. Она прислонилась к стене, разделенной надвое огромной трещиной, и выглядела спокойной, но он знал, что это не так. Чувствующая скрестила руки на груди и смотрела в сторону. Даже для той, что была частью мира теней, увидеть и пережить такое – это слишком.
– Джонатан, позаботься об Уваровой, – жестко произнес Риган.
Хартстриджу не нужно было повторять. Он привык к тому, что творилось вокруг и в стенах Эванс-Холла все эти годы: хаос, неразбериха, загадочные происшествия и опасность. Он быстро увел Агнессу и, когда за ними закрылась дверь, Риган повернулся к гостю. Нужно его допросить, и помощь Лорин придется как нельзя кстати.
***
– Эванс! – возмущенный крик Лорин перекрыл выстрел и вой Ромашова, которому пуля угодила в коленку. Чувствующая глядела волком, но Риган и бровью не повел: подошел, облокотился о подлокотники стула и пристально посмотрел на неудачливого фокусника. Он перестал выть, только звучно клацал зубами, как будто изображал ожившего Щелкунчика. Пальцы Конфетки, лежащие на плечах Ромашова, побелели от напряжения и страха – на допросах ей раньше присутствовать не приходилось, да и держать энергию человека на одном и том же уровне – тоже: достаточно, чтобы он оставался в сознании и здравом уме, но не мог повторить волшебный ураган.
– Что за дама звонила Уваровой?
– Мила, – с ненавистью глядя на него, выплюнул тот, судорожно втянул воздух и добавил. – Мила Аверс.
– Кто она?
– Я ничего о ней не знаю!
– Да ну? – Риган положил свободную руку ему на раненое колено и сжал – сначала легко, потом чуть сильнее. Вой Ромашова вознесся по нарастающей, а потом перешел в скулеж.
– Ладно! – завопил тот. – Ладно, ладно! Я все расскажу!
Риган кивнул, отпустил его колено. От запаха крови сердце забилось чаще, зверь внутри заворочался, и он поспешно вытер окровавленную ладонь о брюки. Пока Ромашов приходил в себя, пытаясь отдышаться и проклиная его на все возможные лады, Конфетка показала Ригану кулак, но он только плечами пожал: сейчас не до церемоний. Полчаса назад этот тип едва не отправил его к праотцам. По насупленному взгляду чувствующей становилось понятно, что после его ждет неприятный разговор, но если бы мог обойтись без нее – обошелся бы. Изображать летающий волчок стараниями Александра больше не хотелось.
– Она сама на меня вышла, когда я только открыл в себе способности. Сказала, что научит многому. Что знает о мире гораздо больше, чем я могу себе представить. Сначала я не поверил, но потом она показала, как управляется с водой. Она сильная, очень сильная! Ты еще пожалеешь, что отказался со мной пойти!
Как и предполагалось, уверенность Ромашова испарилась еще в самом начале, теперь же от нее остались жалкие ошметки. Угрозы тоже приобрели другой оттенок: если раньше предполагалось, что Александр силен и могуч, то теперь в роли устрашения выступала загадочная Мила Аверс. Которая каким-то образом раздобыла записи Дюпона.
– Так значит я нужен Миле? – Риган выделил имя. – Зачем?
– Не представляю! Она просила передать тебе одну-единственную фразу. Сказала, что это пароль.
– «Вы были под Ираклионом?»
Ромашов кивнул, а он не удержался от смешка. Мила не посвятила подручного в подробности, не рассказала о его, Ригана, прошлом. Откуда она знала, на чем сыграть? Дюпон всю историю в своем дневнике расписал, летописец хренов? Если так, она наверняка догадывалась, что сильно рискует Ромашовым. Или поставила на его способности?
– Что значит – управляется с водой? Какие еще есть силы?
– Если хочешь лицезреть цунами на суше – это к ней. Мою ты видел, я управляю воздухом, Морис может устроить землетрясение на ровном месте.
– Откуда у нее дневник? Откуда взялись способности?
– Не знаю…
Риган шагнул было к нему, но Ромашов завопил во всю глотку:
– Не знаю, я правда не знаю! Мила говорит – все ответы в Городе! Может она и знает больше, но с нами не делится, только с Морисом, он все время таскается за ней.
Скрестив руки на груди, Риган наблюдал за ним. Глаза еще больше посветлели от страха, и только каким-то чудом не вылезали из орбит, но взгляд не бегал. Пот струился по красному лицу – то ли он здорово напрягался, когда вопил, то ли воздействие чувствующей не прошло бесследно. Стянутые веревкой руки едва уловимо подрагивали. Нет, он совершенно точно не лжет.
– Все ответы в Городе. Хорошо, – Риган подошел к нему вплотную, Александр невольно шарахнулся назад, но он положил руку ему на шею. – Сколько вас, кто вы, как поддерживаете связь? Кто такой Морис?
– Телохранитель или вроде того. Понятия не имею, где она его нашла. Все время молчит, но смотрит так, что страшно становится. Остальные друг друга не видели, я знаю только, что все мы со способностями. Мила говорит, что мы познакомимся, когда придет время.
– Значит, она знает всех?
– Да!
– Замечательно.
На самом деле ничего замечательного не было: сильная и злобная дама окружила себя людьми со способностями, которым обещала манну небесную в виде знаний, откуда у их талантов ноги растут. Она же где-то откопала дневник Дюпона и собиралась вскрыть Город, не гнушаясь методами и средствами. Совсем как Тома.
Александр захрипел: Риган с силой сжал руку на его шее.
– Эванс!
Голос Лорин привел в чувство. Он заставил себя разжать пальцы и отступил, а зверюга внутри недовольно облизнулась. Риган нахмурился и поднял взгляд на Конфетку, даже не сразу понял, что к чему. Она стояла, скрестив руки на груди, не прикасаясь к Ромашову. Прежде чем он успел спросить, какого черта, чувствующая достала подвеску и показала фокуснику.
– Это помешало тебе разнести Эванс-Холл?
Тот криво усмехнулся, посмотрел исподлобья – не на чувствующую, на него.
– Твоя девка оказалась умнее тебя.
Риган даже не сильно ударил – так, чтобы научить уважению к женщинам, но голова Александра мотнулась назад, раздался характерный хруст и из носа брызнула кровь. Лорин поморщилась, обошла стул и вложила часть ключа Ригану в ладонь.
– Дальше справишься без меня?
– Как ты поняла?
– Он попытался шалить, и эта штучка стала обжигающе ледяной. Будто вместе со мной тянула из него силу, – Лорин скривилась. – Или сама тянулась к нему. Брр, мерзость!
Риган молча кивнул, и только когда стук каблуков чувствующей сменился зловещей тишиной, снова повернулся к фокуснику. Дальше дело пошло быстрее. Во-первых, не нужно было стеснять себя в мерах, во-вторых, Александр это понял. Шустро, хотя и гнусаво – со сломанным носом иначе не получалось – рассказал все, что знал, без наводящих вопросов.
Мила не могла объяснить такой феномен: рядом с металлом они слабели и не могли использовать силу. Она не рассказывала, где находится другой Город из соображений безопасности, но попросила Ромашова достать вторую часть ключа и пообещала, что он одним из первых узнает обо всем, что они найдут. Для дела Александр нанял мелких уголовников, от которых позже избавился лично.
– Я рассчитывал, что Уварова принесет подвеску, чтобы спасти этого задохлика, но тут вмешался ты. Пришлось его хорошенько потрясти, чтобы выяснить, куда она могла деться. Он рассказал, что девка ездила к тебе, я связался с Милой, ну а дальше ты уже знаешь.
– Мила дала добро на убийство Майлза? И Уваровой?
– Она сказала – не церемониться и не оставлять свидетелей, – произнес Ромашов, – везде бывают накладки. Тем более что ему мы тоже предлагали сотрудничать, но все такие честные пошли… ужас.
За циничной насмешкой прятался страх – их разговор подошел к концу, и Александр это понимал.
– В твоих же интересах отпустить меня, Эванс, – снова напомнил о себе Ромашов. – Если я не вернусь, Мила тебя из-под земли достанет.
Задумчивость тот принял за испуг, и мгновенно воспрянул духом: во взгляд вернулась прежняя заносчивость, разбитые губы растянулись в насмешливой улыбке. Риган не собирался его отпускать, он вспомнил фото безжалостно искореженной машины наемников. Если для Александра с его силой провернуть такое не составило труда, тогда на что способна Мила? Или Морис?
Сам Ромашов больше не был полезен, а проблем со своей загадочной силой мог создать уйму. Должно быть, приговор отразился в его глазах, потому как Александр побледнел и поспешно пробормотал:
– Эванс, мы могли бы подружиться…
– Это вряд ли, – ответил Риган.
А потом вскинул пистолет и нажал на спуск. Ромашов дернулся и затих.
В кабинете явно стоило прибраться, а следом – задать Уваровой отменную трепку. Риган понятия не имел, что натворила глупая девчонка, но точно знал, что просто так этого не оставит. Стоило дать внутреннему зверю свободу, и он отказался уходить в тень. По венам струилась первобытная ярость: эти ублюдки не просто сунулись к нему в дом, они пытались его убить.