Судя по запустению, царившему внутри дома, хутор был заброшен давно. Запах плесени чувствовался даже при открытых настежь дверях и окнах, и это в сухую майскую погоду. Представляю, что тут творилось в пасмурный осенний день. Оставаться в избушке не хотелось никому. Даже Александр поморщился при виде кинувшихся врассыпную мышей. Видимо, из-за них Маргарита вообще не стала входить внутрь.
– Стекла целы, бревна в труху еще не превратились, так что немного прибраться – и жить можно, – подвел итог осмотра майор. – Надеюсь, здесь нас отыщут не так оперативно, как в деревне.
– А почему там быстро нашли? – спросил Илья. – Об этом доме никто не знал.
– Думаю, ту деревеньку они обнаружили не вчера. Прошлись по твоим приятелям, ты же среди нас единственный москвич, знающий окрестности. Кстати, откуда сам узнал о пустующем доме?
– Мы пару раз в нем останавливались, когда на рыбалку с ночевкой ездили, – в трех километрах от деревни есть большое озеро. Но последний раз это было два года назад. Я очень сомневался, что домик до сих пор не снесли или не заняли.
– Понятно, – тяжело вздохнул Степаныч. – Видать, они добрались до твоих друзей. Время было.
– Мужики, мне кто-нибудь скажет, кто такие эти они? – не выдержал я. – ФСБ, ОМОН или вообще какая-нибудь тайная разведка?
– Пойдем во двор, спросим у девушки, – предложил служивый.
Увы, Маргарита имела очень скудные сведения об очкастых незнакомцах, однако и их хватило, чтобы серьезно испортить мне настроение. Оказывается, они наследили не только в Греции. В Великобритании накануне эксперимента с синим камнем было совершено два похищения и одно убийство, жертвами которых стали лица с наивысшими показателями для контакта с шестигранной посылкой. И в протоколах опроса свидетелей не раз фигурировали типы в зеркальных очках.
«Странно, а ведь об Англии в журнале вообще ничего не было сказано, да и Алексей Степанович не упоминал туманный Альбион», – припомнил я.
– Рита, и что, во всех странах участники эксперимента вынуждены скрываться?
– Только те, кто имеет такую возможность, – ответила она.
– Это как?
– В Лондоне после контакта с камнем выжили всего двое: телепат и мой коллега, но им сложно вырваться из охраняемой зоны. Был бы у них такой человек, как Илья… – Девушка отыскала взглядом здоровяка. – Обе женщины находятся под неусыпным контролем. Полная изоляция от общества плюс постоянные обследования.
– Об убийстве и похищениях ты узнала от них?
– Да, женщинам специально рассказали о несчастьях, чтобы иметь веский повод для усиления их охраны.
– Может, и нам сдаться, пока не поздно?
– Семен, кувырком тебя через коромысло, ты ж вроде на труса не похож, насколько я успел тебя узнать, – усмехнулся майор.
– Степаныч, сегодня я впервые стрелял в человека!
– А вчера?
– В лобовое стекло машины.
– Главное, что не промахнулся, ешь твою медь.
– Я не убийца. А сегодня чуть не отправил двоих на тот свет.
– На моем счету около полусотни моджахедов, но я себя убийцей не считаю. Когда стреляют в тебя, ты должен отвечать. В противном случае погибнешь сам или твои друзья. Чего уставился? Думаешь, я не прав?
– Мы что – группа боевиков, призванная спасти мир, попутно уничтожая всех, кто будет нам мешать в этом благородном деле? Тогда сразу вычеркивайте меня из списка. Я не из тех, кто готов нести доброе и вечное, шагая по трупам. Уж лучше за решетку или в ссылку, причем желательно на какой-нибудь остров в теплом океане. И пусть меня в отеле со всеми удобствами охраняют тайные агенты.
– Пойми, парень: те, кто на нас охотится, наверняка имеют своих людей в самых секретных органах. Они и на острове до тебя доберутся.
– Только не надо сгущать краски, товарищ майор. Не может быть все настолько плохо.
– Ты прав, не может. Потому что все гораздо хуже. – Степаныч прямо-таки излучал оптимизм. – Как ты объяснишь осведомленность вчерашнего визитера? Он ведь точно знал, где находятся охранники, где комната наблюдения. Да и сегодняшний инцидент. Заметь: твари точно рассчитали, когда в деревню прибудет группа на трех авто. Вычислили, где спрятана наша машина. Позаботились, чтобы она заглохла в нужном им месте… Я вообще думаю, что приказ прибывшим в деревню бойцам был отдан кем-то из очкариков. А сами они, как только поняли, что ты находишься в деревне, быстро развернули операцию захвата.
– Могли бы и быстрее. Ночь ведь прошла, – вмешался в разговор Илья.
– Эх, молодежь! Скоро лишь кошки родятся, а неприятелю после неудачи в гостинице нужно было новый план состряпать, подключить свои каналы в органах, людей собрать…
– Зачем им столько народу? – не удержался я от вопроса. – Илья говорит, что их около сотни на поляну выскочило.
– Ты их сам видел?
– Нет.
– Ну да, а со стороны леса (по мнению того же Грунева) напало пятьдесят бандитов, которых господин Зайцев положил двумя выстрелами.
– Значит, на поляне было всего четыре человека? – быстро разобрался я с пропорциями.
– Вот именно! А нас в группе семеро, к тому же поднимать переполох в деревне им явно не на руку.
– Все равно ничего не понимаю. Если нападавшим запросто влезть в башку любому из нас, то какие у них вообще проблемы? Тот же Иноземцев по-тихому убивает всех поодиночке, хватает, кого нужно, и выносит очкарикам в упакованном виде.
– Оно, конечно, понятно, – протяжно произнес Сашка, – было бы все просто, думаю, они бы так и действовали. Но, видать, не судьба. Полагаю, очкарики не все знают о нас, а мы – о них. На тебя вот, к примеру, их фокусы не действуют. Володьку тоже подчинить не удалось…
– Вполне возможно, Маргарита и мы со Славкой им тоже не по зубам, хотя по мозгам нам вчера хорошо врезали. – Майор почесал затылок.
На несколько минут воцарилась тишина.
– И что дальше делать будем? – раздался незнакомый мне голос.
– Это Вячеслав, – сообщил Володька. – Телепат, как и Степаныч. Только неразговорчивый, потому что сильно страдает от аллергии на пух.
– Семен, – кивнул я белобрысому пареньку.
Он, скорее всего, был ровесником Риты, хотя выглядел как подросток. Годков я ему накинул, лишь следуя соображению, что несовершеннолетних к эксперименту вряд ли бы допустили без согласия родителей, а какая, извините, мать отдаст своего ребенка на растерзание булыжнику? Паренек держался чуть в стороне и постоянно подносил к лицу носовой платок.
– Давайте сядем, – предложила Маргарита, направляясь к дубовому столу, вкопанному посреди небольшого дворика.
– Сесть – дело нехитрое, особенно за решетку. Выбраться оттуда потом сложно будет, – ядовито заметил Грунев.
– Хорошо, присядем, – исправилась девушка. Когда все заняли места, она продолжила: – Надо обдумать, что мы имеем и что следует предпринять в первую очередь. Степаныч, ты, как самый старший из присутствующих, начинай. Твои соображения.
Майор хотел было подняться, потом оглядел компанию и махнул рукой:
– А чего тут особо соображать? Если за нас возьмутся серьезно, шансов спрятаться нет никаких и тут уж лучше самим пойти к властям. Но в этом случае нам никак нельзя ошибиться. Попадем к тем, на кого имеют влияние очкарики, – считай, пропало. Для них все, кроме Семена, – расходный материал. Для чего ты нужен, пока неизвестно, хотя, думаю, все дело в даре. Если Зайцев сумел вытащить из могилы меня, вполне возможно, кому-то еще захотелось свое здоровье поправить. Попросить стесняются, кувырком их через коромысло, потому и пытаются заполучить силой.
«Не прав ты, майор… Если бы все обстояло так, то зачем эти сволочи выходили на меня еще до эксперимента?» – подумал я.
– А почему раньше об этом молчал? – служивый посмотрел в мою сторону.
Опять он влез в мою башку, чтоб ему не болеть до самой старости!
– А меня никто не спрашивал!
– Эй, друзья, о чем междусобойчик? – поинтересовалась Маргарита. – Тут не все умеют мысли читать.
– Семен, расскажи.
– Да что тут рассказывать? Буквально за день до того, как меня забрали на встречу с синим камушком, выхожу из подъезда на работу. Подкатывает один пижон в зеркальных очках и спрашивает, не я ли господин Зайцев? Я ему – тут таких не живет, но он, видимо, по жизни недоверчивый.
– А у соседей спросить? – перебил Илья.
– Я не сказал, что выходил из своего дома.
– Как же он тогда тебя нашел? – Грунев не унимался.
– А я на двери своей квартиры всегда записку оставляю: «Ночую у любовницы, адрес такой-то, до семи утра не беспокоить»! – После утренней перестрелки особой дружбы с нервами у меня не получалось. – Ты дашь договорить?!
– Молчу, – поднял руки здоровяк.
– В общем, в тот день у меня было еще две стычки с рукоприкладством, в обеих не обошлось без очкарика. Причем во второй раз он даже стрелял. К счастью, паралитическими зарядами.
– Выходит, это… тебя тоже пытались похитить? Прямо как в Англии? – заговорил Володька.
– Наверное.
– Опасный ты человек, Зайцев! – усмехнулся Илья. – Свора очкастых прямо с ног сбилась, пытаясь схватить Зайчика за ушки. Может, мы его спрячем до лучших времен? Саш, у тебя там, в тайге, укромных мест много?
– Одного муравья проще всего прятать в муравейнике, – заметил Иноземцев. – Там его попробуй отыщи.
– Мужчины, по-моему, вместо обсуждения балаган начинается. Владимир Степанович, продолжай.
– Идея прятаться в Москве неплохая, ешь ее медь. Но сначала нужно выйти на надежных ребят, которых наши доблестные органы не смогли бы связать ни с одним из присутствующих.
– Я тоже так думаю. И для этого понадобятся твои способности, Семен, – кивнула Маргарита. – Если удастся перетянуть на свою сторону кого-нибудь из высокопоставленных чиновников, то…
– Риточка, что ты такое говоришь? Да любой из чинуш продаст нас с потрохами, как только определится с наиболее приемлемой для себя ценой, – продолжал гнуть свою линию Илья.
– Маргарита Викторовна права, – поднялся Володька. – Заручиться поддержкой сверху необходимо, но… это… человек должен быть надежный, как сказал товарищ майор.
– Владимир Степанович, так вы же, насколько я понял, являетесь сотрудником тех самых секретных органов. Наверняка всех там знаете, – неожиданно пришла в голову мысль.
– Знаешь, как говорят: является только черт во сне. А на этой службе я всего неделю. Со мной вообще интересная история случилась. Пять дней назад приходит начальник и заявляет: Кошевар, тут предлагают интересную работенку, почти по твоему профилю. Согласишься – вопрос о твоей пенсии снимается. Я, естественно, дал согласие – уж больно на покой отправляться не хотелось. И на второй день новой службы на тебя попал. Видать, решили все свои огрехи списать на новичка. Так что на том поле я не игрок…
– Очень жаль.
– Тогда давайте вместе подумаем, к кому лучше всего обратиться? – снова предложила Маргарита.
– А чего мелочиться? Лучше всего сразу к президенту. Представляете, появляюсь я в Кремле, подхожу к Дмитрию Анатольевичу и говорю…
– Попридержи коней воображения. Тебя дальше первой приемной последнего помощника четырнадцатого заместителя седьмого советника и на порог не пустят, – остановил Грунева Степаныч. – Или пристрелят на подходе к главе государства, если вздумаешь своим даром воспользоваться. У тебя ж на лице не написано, что ты с добрыми намерениями. А хотя бы и было написано. Охранникам платят не за чтение.
– Ну ты и разошелся, майор! Уже и помечтать нельзя!
– Минутку, – не удержался я. – Рита тут говорила о моих способностях. Хотелось бы прояснить, как вы собираетесь их использовать? Чисто из любопытства.
– Очень просто, – улыбнулась девушка. – Ты будешь колдовать над нужными людьми, привлекая их на нашу сторону. Чем больше у нас появится сторонников, тем выше шансы, во-первых, уцелеть, во-вторых, уйти от той пропасти, куда скатывается человечество.
– И как ты собираешься отодвигать все человечество от пропасти? Грейдером?
Люблю красивых девушек и обычно стараюсь не ставить их в неловкое положение, но сейчас не мог промолчать, поскольку считаю, если человек взялся руководить людьми, то должен четко представлять цель, к которой их ведет, и методы ее достижения. Маргарита, по-моему, не имела представления ни о первом, ни о втором.
– Уже сказала, – нахмурилась она. – Еще раз повторить?
– Пока я услышал только о твоих планах относительно меня, но совершенно не уверен, что это хоть чем-то поможет человечеству. Может, ограничимся первой задачей – уцелеть самим?
– Сидеть в норе и дрожать по каждому поводу? Ты же первый не выдержишь. Как сможешь обходиться без ночных походов к любовницам? Как будешь жить, сознавая, что мог что-то сделать и не сделал? Это же психология скучного обывателя. Неужели она тебя устраивает?
Вот это она зря сказала. Не в том я пребывал настроении, чтобы выслушивать нравоучения даже от обворожительной дамочки.
– Да, устраивает! Устраивает голубое небо над головой, зеленая трава под ногами, уступчивость красивых девушек сладким речам и собственное здоровье, которое позволяет доставлять им удовольствие. Единственное, что меня угнетает в этой жизни, – это неизвестность. Неизвестность о судьбе отца, который однажды ушел на работу и не вернулся. Неизвестность о нашей затее, поскольку она может дать совершенно непредсказуемый результат. Ты не боишься своими действиями вместо спасения обречь людей на гибель? Не остановить их у края пропасти, а подтолкнуть к ней?
– В отличие от тебя, нет. Я верю тому, кто дал нам новый толчок в развитии. Теперь мы должны помочь другим. Как можно не понимать, что люди должны совершенствовать себя, а не машины?
– Согласен, но все должно идти естественным путем. Любое привнесение извне не всегда на пользу.
– Эй, молодые люди! Давайте перенесем ваш диспут на другое время, – не выдержал майор. – В одном я полностью согласен с Семеном. Сначала нужно решить более приближенную задачу, кувырком ее через коромысло. Ведь для того, чтобы кого-то спасти, нужно сначала самим уцелеть.
– Раз он такой умный, пусть предложит что-нибудь дельное, – надула губки Маргарита.
– Ладно, прения о возвышенном закончены, – не дал мне достойно ответить Степаныч, – вернемся к нашим баранам. Есть у меня один знакомый генерал-лейтенант. В госпитале пару раз встречались, последний раз – прошлым летом. Выглядел он тогда совсем плохо, но мужик правильный и при хорошей должности был. Если Семен его подлечит, думаю, мы сможем рассчитывать на его содействие. Михаил Федорович хоть и на пенсии, но связи должны остаться.
– А вас не будут караулить возле его дома? – решил подстраховаться я.
– Вряд ли. Случайных встреч за всю жизнь у меня было не счесть. Если все отслеживать… Нет, проработка контактов будет производиться лишь среди близких знакомых.
– Хорошо, – поднялась девушка. – Когда поедем? – Она с вызовом посмотрела на меня.
– Можно не сегодня?
– Нельзя.
– Ну хотя бы после обеда.
– Ладно, – смилостивилась Маргарита. – Едем вчетвером: Владимир, Семен, Степаныч и я. Остальным попробовать навести здесь порядок.
– Слушаюсь, товарищ командир, – подскочил Илья. – А как у нас с обедом?
Приготовлением пищи, точнее, вскрытием консервных банок и вакуумных упаковок занялись Александр и Володька. Илья решил организовать костер, собираясь поджарить сосиски, а ко мне подошел Вячеслав.
– Семен, а вы правда целитель?
«Целитель? Надо же! А я себя к обычным реставраторам лепестков причислял».
– Точно сказать не могу. А что ты хотел?
– Да я не от цветов, а от майского пуха каждую весну с ума схожу. – Паренек, видимо, зацепился за мою мысль о лепестках. – И никто из врачей помочь не в силах.
– В доме зеркало есть?
– На втором этаже.
– Пойдем посмотрим.
Комнаты второго этажа выглядели гораздо лучше. В них практически не ощущалось запаха плесени, не бродили грызуны и штукатурка потолка не имела столько трещин. Зеркало было очень старым. Оно стояло на массивном комоде, опираясь верхней кромкой о стену.
– Садись. – Я установил стул напротив древней мебели.
Прозрачный диск, голубые, как и у Степаныча, лепестки, только в виде сердечек. Без особых повреждений, но с небольшими мутными пятнышками. И… полное отсутствие реакции в ладонях. С девушкой и майором я ощущал покалывание. А теперь?
– Что там у меня? – спросил юноша, заметив растерянность на моем лице.
– Понятия не имею.
Постарался коснуться его лепестков. Я их видел, но воздействовать… Странно. Почему ладони сегодня не хотят работать?
– Слава, мои способности на тебя не действуют. И я не знаю почему. Может, сегодняшняя перестрелка виновата?
– А завтра?
– Не уверен. Слушай, позови-ка сюда Сашку, Илью и Володьку. – Я решил проверить одну догадку.
И Иноземцев, и Грунев также оказались невосприимчивы к моему дару, зато Володькино отражение тут же отозвалось в ладонях покалыванием. У парня был слегка поврежден один из лепестков. На его починку ушло немного энергии, и я почти не испытывал усталости после сеанса.
– Странно. – Случай заставил задуматься.
– Выходит, моя аллергия неизлечима. – Слава уже прочитал мои мысли.
– Пока это действительно не в моих силах.
За обедом я помирился с Маргаритой, а заодно поделился сомнениями по поводу предстоящей поездки:
– Что будет, если с генералом ничего не получится?
– Должно получиться, Семен. Надо только верить в себя и помнить – мы на тебя очень надеемся. – Она одарила таким взглядом, что я на несколько секунд забыл о том, что мы не одни.
– Зайцев, не стоит рисовать в сознании такие откровенные картинки! – охладил мой пыл майор.
Румянец на щеках Славика дал понять, что в моей голове копаются сразу двое. Что за жизнь? Ну есть у меня такая склонность – раздевать девушек взглядом. И что, теперь навсегда отказаться от своих привычек?!
– Я к Михаилу Федоровичу, – отметился Степаныч на пропускном пункте дачного поселка. – Доложите, что прибыл майор Кошевар. Со мной трое друзей.
Через минуту из будки вышел дежурный.
– Как добраться к дому генерала, знаете?
– Нет.
Охранник обрисовал путь, и мы поехали.
– Давайте не будем ничего обещать, пока я не увижу хозяина в зеркале, – попросил я.
– Ладно, сориентируемся по обстановке. Тот факт, что нас пустили, уже большая удача. Генерал мог и не вспомнить обычного майора, с которым встречался всего два раза.
Аккуратный двухэтажный домик на фоне дворцов, которые мы проехали, смотрелся скромненько, но охрана была и здесь. Из ворот выскочил мужичок лет пятидесяти.
– Майор Кошевар?
– Я.
– Ваши документы, пожалуйста.
Степаныч предъявил военный билет.
– Проезжайте. – Мужик махнул рукой, и стальные ворота медленно поползли в стороны, открывая въезд.
– Чем обязан, товарищи? – спросил хозяин дома после того, как мы расселись в просторной гостиной.
Генерал мне чем-то напомнил артиста Василия Ланового. Худой, высокий, с вдумчивыми грустными глазами.
– Михаил Федорович, – начал майор, – мы пришли к вам с очень большой проблемой. Для того чтобы объяснить, почему именно к вам, нужно рассказать предысторию вопроса. У вас есть время?
– С некоторых пор свободного времени у меня много, – невесело усмехнулся мужчина. – Предлагаю побеседовать за чашкой чая.
В комнату вошла женщина лет шестидесяти с самоваром. Она же чуть позже принесла чайные приборы.
В гостиной не было недостатка в зеркалах, поэтому я сразу занял место, чтобы видеть отражение Михаила Федоровича. К моему большому сожалению, отзвука в ладонях его цветок не вызвал, о чем я мысленно сообщил Степанычу. Он продолжал рассказывать об эксперименте с синим камнем. Всю информацию майор излагал в сжатом виде и уложился в четверть часа. Когда он закончил, хозяин дома задумался. Генерал по очереди осмотрел каждого из нас, затем снова перевел взгляд на сидящего рядом рассказчика.
– И вы хотите, чтобы я во все это поверил? Я, конечно, в отставке, но из ума еще не выжил. Не ожидал от тебя, майор.
– Мои слова несложно проверить. Володя, покажи свои способности.
Бобрин медленно взмыл к потолку и так же неспешно опустился.
– Как телепат, могу слово в слово записать ваше мысленное высказывание по поводу увиденного. Проще, конечно, озвучить, но рядом девушка.
Обо мне Владимир Степанович ничего не рассказал.
– Прямо как в цирке. – Мужчина выглядел несколько обескураженным. Похоже, сейчас он не верил не только майору, но и своим глазам. – А у девушки какой дар?
– Любому из нас она может беззвучно послать сообщение.
– Но ты, если я правильно понимаю смысл слова «телепат», и так читаешь мысли?
– Семен и Владимир этого не умеют, однако Маргариту слышат. Причем на очень большом расстоянии.
– Деда, привет! Я из школы пришла. – В гостиную вбежала девчушка лет тринадцати. – Ой! – Она заметила нас и остановилась около входа.
Сначала я не понял, что происходит: тысячи иголок впились в ладони с такой силой, что я едва не закричал. И лишь затем сообразил: в одном из зеркал отражался цветок вошедшей. Малиновый, как у Риты, и растерзанный, как еще вчера у майора.
– Привет, Наташа. Переоденься и приходи пить чай.
Она кивнула и вышла из комнаты.
– Молодой человек, вам плохо? – Генерал, видимо, обратил внимание на мою реакцию.
– Михаил Федорович, что с внучкой? – вопрос сорвался с губ, как только девочка скрылась за дверью.
– Кто вам сказал?! – Лицо добродушного хозяина моментально преобразилось, пылая негодованием. – Откуда узнали?! – Он вскочил, перевел гневный взгляд на майора: – Вздумали сыграть на человеческом горе? Забирай свою свору и вон из моего дома. Негодяи!
Подобного всплеска эмоций я не ожидал. Мы все тоже встали.
– Минуту, – повысил голос Степаныч. – Семен, что ты увидел?
– Ситуация один в один, как у вас тогда в гостинице. Ее спасать надо!
Майору было легче других меня понять, поскольку недосказанное он мог прочитать в мыслях.
– Ты сможешь?
– Да.
– Генерал, я еще не рассказал вам о даре этого молодого человека. Он целитель.
– Кто?! – Слова Кошевара лишь подлили масла в огонь. – Убирайтесь, я сказал!
– Вы помните, как я выглядел в прошлом году?
Владимир Степанович положил руку на плечо генерала. Тот немного растерялся.
– Помню. Думал, что мы ровесники.
– А теперь?
– Майор, я что, на допросе?!
– Нет, просто если бы не этот парень, мне бы осталось жить несколько месяцев. И врачи ничего не обещали.
– Ты мне раньше этого не говорил.
– Вы же не врач.
– А он? – Генерал кивнул в мою сторону.
– Он – целитель. Настоящий. Только вот дар Семена не каждому помочь способен. Честно говоря, сюда мы ехали в надежде, что сможем подлечить вас, как бы в доказательство своих слов. Но ваши болячки выше его сил.
– Погоди, ты хочешь сказать, он может вылечить мою внучку прямо сейчас?! Да я уже к кому только не ходил: и к травникам, и к бабкам, даже к потомственным целителям, чтоб им пусто было! Ничего не помогло. Ее целый институт обследовал. Знаешь, что мне сказали? Шок, вызванный гибелью родителей, совпал с началом перестройки девичьего организма. Психологическая травма сместила какие-то акценты и вместо развития и роста запустила механизм разрушения. Врачи утверждают, что ее организм сам себя уничтожает. И они не могут остановить этот процесс, только затормозить. Месяц она на уколах, потом недели три живет без боли, как сейчас. Затем все повторяется снова. Да я готов за любую соломину ухватиться, лишь бы она жила. Он точно может ее спасти?
Этот сильный человек сейчас умоляюще смотрел на меня.
– Должно получиться, – кивнул я.
– Что для этого нужно?! Любые лекарства, оборудование…
– Нужно лишь зеркало. И чтобы никто не мешал.
– Я могу присутствовать? – снова обратился генерал.
– Обязательно. Процесс очень болезненный, надо будет поддержать девочку.
– Идем.
Вблизи ее цветок выглядел еще ужаснее, словно рядом взорвалась осколочная граната и лепестки изодрало в клочья. Целым не остался ни один.
Не знаю, какие ощущения испытывает грешник в аду, но мои были немногим лучше. Отдельные участки лепестков приходилось восстанавливать по крошечным уцелевшим частям других. И все это с не отпускавшей ни на миг болью, которая, казалось, перетекала от девушки ко мне. Я чувствовал боль каждой клеткой своего организма, видел измученное страданием лицо Наташи и латал дыры в малиновой ткани ее цветка.
– У вас есть нашатырь? – спросил я генерала через полтора часа работы.
– Найдем.
– Быстрее, пожалуйста.
Он тут же вышел за дверь.
– Ты как? Держишься? – обратился к девочке.
– Очень больно, но я не хочу пугать дедушку. Он страшно за меня переживает.
– Умница. Но учти, мы только на полпути. Чтобы боль была не столь сильной, нужно вспомнить что-либо светлое из прошлой жизни. Сумеешь?
– Попробую.
– Вот нашатырь. Наташа, ты как себя чувствуешь?
– Нашатырь не ей, а мне, – пробормотал я.
– Семен, да на тебе же лица нет. – Михаил Федорович только сейчас взглянул на меня, во время сеанса он смотрел лишь на внучку.
– Лицо в этом деле не главное. Не свалиться бы до конца процедуры.
Резкий запах прогнал дурноту, но ненадолго. Закончив пятый лепесток, я понял, что не могу унять дрожь в коленях. Лицо превратилось в кусок мела, на котором абсолютно не выделялись губы. Генерал уже просто держал пузырек с нашатырем возле моего носа, и аромат остро пахнущей жидкости больше не казался отталкивающим.
– Только не вздумайте мне врача вызывать, если вдруг чего. Сам отлежусь, и все будет в порядке, – прошептал я, пока еще имел силы ворочать языком.
Работа над последним лепестком происходила в тумане. Я слышал голос, но не разбирал слова, замечал расплывчатые силуэты, но не мог сфокусировать на них зрение. Только цветок и ладони виднелись отчетливо, остальное перестало для меня существовать.
«Неужели закончил?!»
– Все, – выдавил я, поднял руки, как хирург, и провалился в бездонную темноту.
Другой бы на моем месте, наверное, возненавидел эти полупрозрачные цветы: ведь соприкосновение с ними приносило боль и страдания. Но вид лепестков на фоне звездного неба вносил в душу величайшее умиротворение. В реальной жизни они буквально высасывали из меня энергию, но в сновидениях – наоборот. Глядя на плывущие мимо бутоны, я ощущал прилив сил, чувствовал себя одним из них. Хоровод из хрустальных цветов оказывал завораживающее действие. Однако вскоре картинка поменялась: остался лишь один, окруженный малиновыми лепестками, и… опять появилась плита из прошлого сна. Луч из ее основания осветил хрустальное растение, а оно, в свою очередь, отразило часть энергии обратно. По крайней мере, мне так показалось. В конце концов, это ведь мой сон? Так что сияющие частицы, выстроившиеся по спирали от цветка к шестиграннику, вполне могли оказаться энергетическими зарядами. Они постепенно разрушили покрытие одной из боковых граней плиты, точнее, убрали с нее серый налет, под которым скрывался ярко-синий окрас. Теперь две боковые стороны плиты обрели яркий наряд. И что это могло означать?
– Семен, ты завтракать будешь? – донесся откуда-то из глубины Володькин голос.
Я открыл глаза:
– Неужели ужин пропустил?
– Два.
– Чего два?
– Два ужина, один обед и один завтрак, – сообщил Бобрин. – Мы решили тебя не будить, вот ты больше суток и проспал.
– Как девочка?
– Генерал ее снова в институт повез на обследование. Недавно звонил сюда, сказал, что к обеду обещали выдать результаты.
– А Степаныч с Маргаритой где?
– Поехали обустраиваться на новом месте. Генерал после твоих трудов… это… ключи им выдал от московской квартиры. Там, где раньше Наташа с родителями жила.
– А что с ними произошло?
– Обоих убили прямо на глазах девочки. Прошлым летом. Как раз после этого генерал попал в госпиталь, где его и увидел Владимир Степанович.
– Кто убил?
– Мужик не захотел рассказывать.
В дверь постучали.
– Войдите.
– Кто из вас Семен Зайцев? – Женщина, подававшая нам чай, держала в руках телефонную трубку.
– Он, – ответил Володька.
– С вами хочет переговорить Михаил Федорович.
– Семен? – донеслось из трубки.
– Да, здравствуйте, слушаю вас.
– Ты волшебник! Я тебе по гроб жизни обязан! Обязательно меня дождись. Мы скоро будем.
– Спасибо. – Я отдал телефон.
– Мальчики, поторопитесь на завтрак, – попросила домоправительница.
– Будем через две минуты.
«Дядя Семен, это Наташа. Маргарита Викторовна сказала, что вы должны меня слышать. Огромное вам спасибо!»
На меня нахлынул такой прилив сил, что я сам был готов взлететь, подобно Володьке. Пожалуй, сейчас я впервые понял слова отца: «Не отказывай себе в удовольствии делать добро».