За окнами автомобиля тянулся нескончаемый лес. Горский нанял джип, помня предостережения Алены о разбитых дорогах. Теплый летний день клонился к закату, синее небо без единого облачка дышало покоем. Водитель что-то тихонько насвистывал себе под нос…
Сергей невольно вспомнил разговор с Артуром. На небритом изможденном лице художника отпечаталось ощущение смертельного страха. Корнилин пытался что-то объяснять, бессвязно перескакивая с одного на другое, путаясь и чуть не плача. Сергея неприятно поразила такая перемена в друге. Уезжая в предыдущий раз во Францию, он оставил его полным творческих планов, надежд и любви к жизни. Куда все делось за столь короткий срок? И главное, почему?
Сбивчивый шепот Артура напоминал горячечный бред больного. В мастерской, освещенной почему-то керосиновой лампой, стоял запах опасности и невыносимого напряжения. Артур бормотал о каких-то символах Книги Тота[5], о тайной сущности мира, о том, что люди до сих пор находятся в неведении относительно самого главного…
«Это гораздо серьезнее, чем ты можешь представить, – нервно шептал Корнилин. – Осирис[6]… суть мага… его никогда нельзя постичь до конца. Это откровение… Ему подвластно все. Понимаешь?»
Сергей согласно кивал, хотя не понимал решительно ничего. Ему казалось, что Артур не в своем уме, что он заговаривается. Взгляд художника горел лихорадочным огнем.
«Твой дух еще не пришел в движение… – продолжал бормотать Корнилин. – Поэтому для тебя сокрыта цель…»
Он рассказывал Горскому о грозящей опасности, о скорой смерти, о черном человеке, который якобы приходил к нему…
– Приехали! – водитель обернулся с веселым видом, ему порядком надоело трястись по ухабам и кочкам, вздымая тучи желтой пыли.
Сергей расплатился.
– Обратно как договаривались?
– Хорошо, шеф! Буду как штык.
Джип развернулся и понесся прочь в облаке пыли. Сергей с сожалением посмотрел на свой шикарный светлый костюм. Чего он так вырядился? Неужели эта деревенская Алена так его заворожила?
Жаркое солнце еще стояло высоко, когда Горский подошел к нужному ему дому. Во дворе никого не было. Пахло мятой и цветами, которые росли повсюду, – мальвы, гвоздика, резеда. Кусты роз были облеплены пчелами. На большом гладком белом камне лежала кошка и нежилась в оазисе васильков и ромашек. Она сладко потянулась и неторопливо направилась к гостю, подставляя ему спинку.
– Попался, мил человек! – услышал Сергей позади себя голос, не предвещавший ничего хорошего.
В двух шагах от него словно из-под земли выросла высокая дородная баба, нарядно одетая, с закрученной на затылке толстой косой. Она усмехалась, перекладывая из руки в руку вилы. Горскому стало не по себе. Все в этом дворе было неожиданным: множество диких цветов, половину из которых он впервые видел, высокий резной деревянный забор, камень посреди двора, колодец с затейливой крышей. Сам дом выглядел большим и просторным, – каменный, с опоясывающим его балконом, на который вела красивая лестница с перилами. Окна застекленной веранды закрыты вышитыми занавесками.
Сергей поздоровался со всей возможной учтивостью, заготовленной им для «приличного общества» и которую он вовсе не собирался демонстрировать в глухой деревне.
– Меня Алена пригласила, – он улыбнулся с изрядной долей робости и разозлился на себя. Какого черта? Чего он выпендривается перед сельской бабой?
– Гуляй, гуляй, Ладушка, пушистенькая моя девочка! – проворковала хозяйка, обращаясь к кошке.
Упоминание об Алене сделало свое дело. Баба Надя, как он уже догадался, перевела умильный взгляд с кошки на гостя. Как будто только что заметила. Она решила не гнать со двора непрошеного «татарина».
– Алена дома? – спросил Сергей. Он чувствовал себя нелепо в модном костюме и галстуке.
Баба Надя, наконец, удостоила его своим вниманием.
– На Ивана Купалу девку у реки искать надо, мил человек, а не по домам шастать! – громко и назидательно проговорила она, окидывая гостя сердитым оценивающим взглядом.
Что ему оставалось делать, как не послушно повернуться и направиться к реке? Если бы он еще знал, где эта самая река находится, было бы неплохо.
– Ты бы переоделся, сокол, – насмешливо произнесла хозяйка. – Куды так вырядился, хлопче? Кабы жалеть не пришлось!
Сергей наотрез отказался сменить одежду. Он опрометчиво не взял с собой ничего, даже спортивного костюма. Представив, что может предложить ему надеть баба Надя, он зажмурился от ужаса и поспешно спросил:
– Куда мне идти?
– Ну, тебе виднее, милок…
Она неопределенно махнула рукой вправо, смилостивившись над незадачливым кавалером. Видать, совсем разум у хлопца отшибло, не ведает, что творит.
Баба Надя удовлетворенно усмехнулась вслед гостю. Что ж, внучка вся в нее! Она в молодости бедовая была – страсть! Сам председатель не устоял.
Горский шел вдоль рощи, пока деревья не расступились и он не оказался на большой цветущей поляне, где несколько девушек плели венки. Зрелище для него, выросшего на городском асфальте, – экзотическое. Одна из девушек подняла голову, и он, словно во сне, узнал в ней Алену.
– Я… остальные деньги тебе привез. – Сергей с трудом выговорил, чувствуя себя шутом на чужом празднике. Господи, почему все так глупо складывается? – За картину…
– У меня кармана нет! – засмеялась Алена.
– Что? – он не понимал происходящего. Голова шла кругом…
– Кармана, говорю, нет!
– Ой, девочки, глядите, какой красавец! Может, нам его Купалой нарядить, вместо чучела? Чего зря маяться, когда такой парень сам в руки идет?
Девушки захохотали.
– Аленка, отдай нам своего хлопца, – уж очень пригожий! А одет как! Загляденье! Мы его листьями ивы приберем, будет лучше куклы!
– Бежим! – сквозь смех крикнула Алена, хватая Сергея за руку и увлекая прочь от задиристых подруг.
Молодому человеку ничего не оставалось, как, проклиная все на свете, пуститься вслед за ней. Модные туфли скользили в траве. Горский чувствовал себя идиотом. Воистину, искусство требует жертв! Захотелось прославиться – вот и терпи, – уговаривал он себя, стараясь не отстать от Алены.
В селе парни таскали от дома к дому ведра, полные то ли жидкой грязи, то ли воды с илом; отчаянно визжали девушки; взрослые выходили к заборам, смеялись и подзадоривали молодежь. Алена с Сергеем еле успели отскочить в сторону, как на пробегавшую мимо девчонку выхлюпнули полное ведро болота. Брызги полетели во все стороны. Эту дикость сопровождало непонятное дурацкое веселье.
Горский просто остолбенел, когда несколько хлопцев и девчат, подхватив ведра с грязной водой, направились к нему. Они собираются облить его этой гадостью? Его костюм из парижского бутика? Он почувствовал, как на него накатывает приступ неудержимого истерического хохота. Так ему, дураку, и надо! Хотел острых ощущений? Получай сполна!
Алене не нужно было больше тащить его за руку, он сам осознал, что нужно бежать без оглядки, иначе… Они летели к дому бабы Нади со всех ног, не думая более ни о чем, кроме спасительного убежища.
– Успели, сладкие мои? – Баба Надя, улыбаясь, закрыла тяжелую дверь, протянула Сергею одежду: какие-то мягкие бесформенные штаны, рубашку с вышитым воротом. Не новые, но чистые, с запахом сушеных трав.
Переодеваясь, Сергей почему-то вспомнил предостережения Нины насчет ворожбы и колдовства. Ну нет! Под венец они его не затащат! Не хватало еще жениться на деревенщине неотесанной! Его аж в дрожь бросило от этой мысли. Он всегда сам придумывает сценарии развития событий, а все остальные только послушно исполняют предназначенные им роли. Если они обманутся в своих ожиданиях, что ж, это их вина. Он только расставляет ловушки, а уж попадаются в них те, кто клюнул на приманку. Не надо было…
Сергей злорадно улыбнулся про себя.
Неожиданно попав в дом бабы Нади, Сергей сначала почувствовал себя незваным гостем. Но потом… облачившись в чужую, незнакомо и приятно пахнущую одежду, он вдруг принял бесповоротное решение: пропустить чудом сохранившиеся первозданные «дикости» он ни в коем случае не хочет. Ни за что! Раз уж он попал сюда, то будет в самом сердце происходящего ритуала.
Сергей ни в чем больше не сомневался. Он здесь, чтобы испытать все сполна. Все, что выпадет ему в эту купальскую ночь. А там… будь что будет!
Он с интересом разглядывал деревенское жилище. Полы деревянные, чистые, покрытые плетеными и лоскутными дорожками, безо всяких современных ковров. На окнах повсюду вышитые занавески, горшки с цветущей геранью. Вдоль стен – сундуки и лавки, покрытые пестрыми накидками с бахромой, диван с высокой спинкой. Массивный стол с накрахмаленной скатертью, на столе – блюда с пирогами, глиняный ковш с ключевой водой.
Алена провела его по комнатам. В доме их оказалось несколько, и в каждой стоял шкаф, набитый добром. На стене в горнице – свадебные фотографии бабы Нади и ее мужа. В углу – красивые иконы в золоченых окладах, с серебряными лампадками.
В спальне Алены – большие плакаты с эстрадными звездами и голливудскими героями неприятно поразили его, резанув своей неуместностью. Как это баба Надя с ее домостроем допустила такое непотребство?
– Бабушка все время плюется, когда в мою комнату заходит, – словно прочитала его мысли Алена. – А мне нравится. Ну, давай, помоги мне!
Повсюду в ее спальне были разложены венки из цветов и трав.
– Ты знаешь, из каких цветов венки на Купалу плетутся? Смотри! Это рай-цветом величают, – она показала ему гроздья желтых цветочков. – А это – заря садовая. Красиво, правда? Обычное название – любисток. Между прочим, приворотное зелье именно из него варится.
– А это что? – Сергей показал на голубые цветы.
– Барвинок! Неужели даже этого не знаешь? Цветок долгой любви…
Болтать она была мастерица, но все на простые темы – сплетни всякие пересказывать или одежду обсуждать. А чем такого гостя развлечь? К счастью, бабушка Марфа их с Лидой с детства всякую траву отличать научила. Городским это интересно.
– Вот это знаешь, что такое? – Она поднесла к носу молодого человека венок из душистой желтоватой травы с мелкими листьями. – Иванов цвет!
– По-моему, это зверобой, – нерешительно протянул Горский. – Правильно! – обрадовалась Алена. – Ну, давай, складывай! Они расстелили на полу скатерть и начали складывать венки, которых оказалось слишком много. На холме у реки их уже ждали. Там горели огромные костры, поднимая к небу снопы искр. Все венки снесли в заранее вырытое и выстланное мятой и листьями папоротника углубление. Алена залезла туда и начала их раздавать. Если венок попадался мятый, это плохая примета, значит, его обладателя в будущем году ничего хорошего не ждет. Но никто не огорчался. Все были взволнованы, увлечены самим действием… Сергею казалось, что столетия повернули вспять, к древним языческим игрищам, к дыханию цветов и звезд, воды и огня, этих первозданных стихий сотворения. К таящейся на самом донышке души жажде смертного греха… проклятой и желанной. Алена завязывала кому-то глаза, девушки шептались, посмеивались украдкой. Все были в венках, пышных и ароматных, как сама купальская ночь. Началась игра: кто-то с колокольчиком убегал, а кто-то с завязанными глазами ловил его. Пойманную девушку разрешалось поцеловать. Половина хлопцев и девчат разбрелись кто куда, водили хороводы вокруг костров, пели:
У пана Ивана посреди двора Стояла верба, На вербе горели свечи, с той вербы капля упала, Озером стала, В озере сам Бог купался, С девками игрался…
Сергею забава с колокольчиком представлялась слишком простой. Однако, когда ему самому пришлось ловить Алену, все вышло по-другому. Он запыхался, устал. Потеряв терпение, он сорвал повязку, растерянно оглянулся: никого нет рядом. Они с Аленой оказались далеко от остальных. На холме хлопцы и девчата с визгом и криками прыгали через костры. Где-то в глубине леса кричала ночная птица…
– Эй! – Ему показалось, что он один во всей вселенной.
– Я здесь, – отозвалась за спиной Алена и со смехом закрыла ему глаза холодными ладошками.
– Что это?
От реки и костров доносились ритмичные звуки, мерные, почти зловещие.
– Это Купала играет! – ответила шепотом Алена. – Слышишь? Пойдем…
Сергея возбуждал ее шепот. Он нашел в темноте ее лицо, поцеловал. Пошел за ней, как пьяный.
На холме возвышалась огромная куча сухой соломы и хвороста. Парни с гиканьем и криками притащили что-то огромное, нескладное, похожее на куклу. Четыре человека с разных сторон подожгли солому. Пламя взметнулось к самой луне, под восторженные вопли и хохот. Чучело горело, распространяя запах жженой соломы и чего-то удушающего и сладкого. Сергей не мог отвести взгляд от этого жуткого зрелища. Ему вдруг показалось, что Купала не хочет, чтобы его сжигали. На сердце навалилась тоска, голова закружилась…
– Что с тобой? – Алена блестела глазами, ее лицо непрерывно менялось в отсветах пламени.
Теперь уже все подряд прыгали через костер. Девушки и парни, держась за руки, вдвоем. Руки разъединять нельзя – плохое предзнаменование. Те, кто посмелее, прыгают по одному. Это и страшно, и интересно.
– Прыгай! Купальский огонь очищает от всех болезней… – шепчет Алена.
Несколько девчат в венках с лентами бьют в маленькие бубны, все быстрее и быстрее. Так вот что это за звуки! Купала играет…
Сергей и Алена прыгают, замирая от страха и восторга, – огонь слегка касается ног, очень ласково, почти неощутимо. Приятное тепло разливается по телу…
От нарастающего ритма, треска костров, запаха горящей соломы, трав, венков у Горского захватило дух. В голове возникла звенящая пустота, наполненная только этим первобытным языческим пульсом земли. В глазах Алены отражалось горящее купальское чучело. Сергей отшатнулся. Потом крепко обнял ее, целуя, прижал к себе. Искры рассеивались в темном небе огненными хвостами…
Все побежали к воде, и Алена тоже. Она зажгла свечу, приладила ее к венку и пустила по течению. Сергей смотрел на нее, задыхаясь от желания, теряя голову…
– Смотри, – Алена показала ему на плывущий венок. – Достанешь его, тогда…
Она смеялась, на губах играл свет огня. Звезды качались на темной воде. Сергей бросился в реку, не раздумывая. По течению плыл уже не один Аленин венок. Их множество, мерцали тонкими свечками, чуть покачиваясь. Где же тот, который нужен ему? Глаза разбежались. Отчаяние сковало сердце. Ритм на берегу все ускорялся, отдаляясь… Венков становилось все больше. Уже не слышно купальского ритма, только плеск воды, шум камыша на берегу…
Как он выбрался на берег, сжимая в руке измятый и мокрый венок, Горский потом не мог вспомнить. Одежда прилипла к телу. Холод пронизывал до костей. Костры и крики девушек остались далеко позади. Где же Алена? Он растерянно озирался. Куда идти? Побрел вдоль берега, дрожа от холода.
«Скажу, что это ее венок, – решил Сергей. – Как она сможет отличить его от множества других, таких же мокрых и растерзанных?»
Только сейчас он обратил внимание, что венок, который он достал из воды, – с лентами. А у Алены были ленты?
– Нет, не помню, – с досадой пробормотал он. – О, черт! К дьяволу такие забавы! Алена!.. Алена-а-а!..
Где девушка, наконец? «Поверил! – злился Горский, вздрагивая от озноба. – Как первоклассник, кинулся за дурацким венком…» Он сжал зубы и застонал.
– Это мой? – Алена вынырнула из прибрежных зарослей, протягивая руку к венку.
Она улыбалась. В глазах больше не мелькал огонь, они были темны как ночь.
– Иди сюда, – прошептала она, увлекая его за собой. Опустилась на расстеленные ветки. – Тебе надо раздеться, а то простудишься…
Сергей снимал мокрую одежду, Алена ему помогала, посмеиваясь. Рубашку и штаны она развесила на дереве.
– Скоро высохнет. Давай согрею… – выдохнула она, прижимаясь к нему всем своим молодым горячим телом. Он ощутил, как сильно бьется ее сердце, хотел сказать, что ему холодно, но не успел. Она сама поцеловала его, и он забыл обо всем…
Снова послышались купальские ритмы, визг девушек, песни и смех. Хлопцы шумно прыгали в воду, плыли за венками, громко перекликаясь. Сергею стало жарко. Тело Алены под ним двигалось как-то странно, сбивая его с толку. Он никак не мог приноровиться к ней, почувствовал, что задыхается, не в силах сдерживать свою страсть, что сейчас… Вдруг его осенило. Она двигается в такт ритму, доносящемуся с холма. Вот в чем дело!
Это был ритм Изиды[7], из которого происходят все начинания и цели. Единство разделилось на две части и сотворило двойственность: Мужское и Женское. Это Великая Жрица, которая говорит:
– Если хочешь узнать, что скрыто за занавесом, если желаешь постичь невидимое… отдайся мне. Когда настанет подходящее время, я открою дверь… и ты постигнешь великий закон Сева и Жатвы, ибо все, что ты делаешь…
Горский сосредоточился, стараясь попасть в такт Алениных движений, одновременно ловя обрывки странных мыслей, звучащих в его сознании. Ему удалось. Мысль он потерял, зато ритм уловил и вошел в него. Он почувствовал теплоту и прелесть летней ночи. Ее душистая влажная нега растворяла в себе и подчиняла безраздельно. «О Господи, Господи!» – только и подумал он, утопая в ее роскошной и нежной глубине…
Ни разу ничего подобного он не испытывал. Никогда.
Купальские огни догорали над тихой рекой. Ночные цветы рассыпались по лесу белыми звездами…
«Как странно, – подумал он. – Это ночь любви Бога Солнца и Богини Зари. Только в эту ночь рождается прозрачная и волшебная роса, которая смывает любую хворь с тела и тяжесть с души. Купальская роса – это слезы счастья, пролитые любовниками. Как они сверкают в лунных лучах! Словно упали с заколдованных небес…»
Они разжали объятия только под утро, когда Заря расплела свои алые косы…
Солнце пекло немилосердно. Сергей проснулся. Его одежда давно высохла, хотя вид ее оставлял желать лучшего. Он с трудом сообразил, где он и что с ним произошло. Голова гудела. Громко трещали сороки, постукивал дятел, пестрые сойки перелетали с ветки на ветку. Алена исчезла. А может быть, купальская ночь, костры, венки, хороводы, горящее чучело, зазывный смех, непонятный морок – все это ему приснилось? Он тряхнул головой, начал одеваться.
Несмотря на жару, над рекой и в лесу стоял густой золотистый туман. Сергей потянулся, глубоко вздохнул. Какая красота! Вокруг ни души, деревья стоят тихие в медовой мгле, словно в зачарованной дымке… На яркой сочной зелени сверкает роса. Узкая тропинка ведет в темноту чащи.
«Похоже, особого выбора у меня нет», – решил Сергей и направился по тропинке в глубь леса.
Вскоре между деревьями показалось небольшое озеро, неподвижное и блестящее. В его темном зеркале отражались стройные сосны и плакучие ивы, купающие в прозрачной воде длинные ветки. Над озером стоял тот же золотой туман, поэтому Сергей не сразу увидел девушку. Обнаженная, она сидела на большом плоском камне и смотрела в воду. Длинные русые волосы спускались по спине. Что-то сверкнуло, будто чешуйчатый хвост изогнулся и скользнул по камню. Горский протер глаза… Русалка обладала двумя самыми обычными женскими ногами. Она неслышно поплыла, разгребая руками листья лилий…
Девушка не заметила соглядатая. Она была абсолютно спокойна, поплавала в свое удовольствие и вышла на берег. Мокрые волосы облепили тело, по которому стекала озерная вода… «Русалка» выкрутила волосы и заколола их узлом на затылке, не вытираясь, натянула длинное светлое платье. Постояла немного, подставив лицо солнечным лучам, и зашагала медленно, опустив голову и что-то высматривая в высокой траве. Сергей не сразу сообразил, что она собирает цветы. Ему бы идти, но ноги словно приросли к земле.
«Что за наваждение такое? – думал он, снова вспоминая предостережения Нины. – Может, это и есть ведьма, собирающая колдовское зелье?»
Его представления о ведьмах и о том, какими они должны быть, совершенно не совпадали с тем, что он видел перед собой. Девушка была светло-русая, тоненькая и нескладная, как подросток, с маленькой грудью. Какая-то робкая. До ведьмы ей было далеко по всем канонам.
Пока Горский предавался раздумьям, «русалка» скрылась между деревьев, и как он ни старался, найти ее не смог. Она словно растворилась в тумане. Исчезла. Зато он вышел на знакомую тропинку. Который час, интересно?
По солнцу он время определять не умел, а часов на руке не оказалось. Вчера вечером он оставил их у Алены.
Алена… Кажется, у них была бурная и долгая ночь любви. Он плавал за дурацким венком, выбился из сил, ужасно замерз, потом… Ему не удалось вспомнить, был ли он у Алены первым мужчиной или нет.
– Черт, в любом случае жениться они меня не заставят! Никакими силами. Девчонка сама была не против!
Приняв это непоколебимое решение, Сергей увидел вдалеке знакомый резной забор. Дом бабы Нади стоял на самом краю села…
Алена явилась домой под утро, уставшая и довольная. Поездка в Харьков на выставку оказалась удачной – картина продана, и за хорошие деньги. Купальская ночь тоже удалась на славу. Опасения Сергея были совершенно напрасны: Алена так давно распрощалась со своей невинностью, что уже и забыла об этом. По старинному обычаю, заниматься любовью в ночь на Ивана Купалу не только не предосудительно, а, напротив, к счастью. Девушка могла запросто позволить себе это раз в году, и упустить такую возможность считалось плохой приметой. Баба Марфа в жизнь правнучки не вмешивалась, а баба Надя свято верила, что в такой праздник грех не пристанет. Вот если бы Алена себе позволила подобное в другой день, ей бы не поздоровилось. Баба Надя могла и кочергой приласкать, и в погребе запереть на сутки. С ней шутки плохи. Она сама придерживалась строгих правил и требовала того же от Лиды и Алены.
Сергей Горский понравился Алене. Он был молод, красив, при деньгах. Эти качества она считала в мужчине главными. Ночью он тоже не обманул ее ожиданий. Несмотря на то, что гость промок и замерз, все равно он оказался лучше, чем любой из сельских хлопцев, с которыми Алена изредка грешила в свое удовольствие. О замужестве она пока не задумывалась. Ее влекла артистическая карьера, театр, поклонники, цветы и рукоплескания. Домашнее хозяйство? Брр-р! Это не для нее. Во всяком случае, не сейчас. К тому же в процессе семейной жизни обычно появляются дети, что приводило Алену в ужас. Беременность может испортить фигуру… и прощай, сцена!
Пока Сергей прокручивал в уме способы избежать женитьбы и вместе с тем «сохранить лицо», Алена беззаботно парилась в бане, ни о чем таком не помышляя. Единственное, чего ей хотелось, – это продолжить понравившееся знакомство. С приезжим не стыдно показаться ни в селе, ни в городе. Вон какие взгляды бросали на него другие девчонки! Они все завидовали Алене, и это было очень приятно.
Когда Сергей вошел во двор, его встретила баба Надя со словами:
– Иди мыться, милок. Баня натоплена, веники там найдешь, а после пообедаете. Проголодались, а?
После бани баба Надя накрыла стол во дворе, под старой яблоней. Горский боялся встречи с Аленой, но, как оказалось, напрасно.
Он был поражен, что никаких упреков и намеков Алена ему не делала, вела себя так, будто ничего не произошло, смеялась, шутила, источала любезность. Ни тени недовольства и напряжения. Постепенно гость успокоился, убедившись в том, что никто не собирается ему предъявлять никаких претензий.
На обед подали куриный бульон с домашней лапшой, отбивные, пирожки с картошкой, капустой, ягодами, вареники с творогом и сметаной. Обедали вчетвером – Сергей, баба Надя, Алена и ее отец, молчаливый мужчина, почти совсем седой и старый.
Иван был не в духе, поэтому историй своих не рассказывал, смотрел себе в тарелку и хмурился. Алена с трудом сдерживала игривое настроение, строя приезжему глазки, что неожиданно начало его раздражать. Ему пора собираться в город. За обедом он сожалел о том, что с ведьмой на сей раз встретиться не удалось. Зато знакомство состоялось, и приглашение в гости он обязательно получит, судя по игривому виду Алены.
Когда за ним приехал джип, Сергей, уже садясь в машину, удивился, что так и не видел Лиду, вторую внучку бабы Нади.
«Странно», – отметил он, но тут же переключился на другое.
Заунывное насвистывание водителя располагало к неторопливым размышлениям. Вспомнилась Нина, выставка, разговор с Артуром, необычные и завораживающие картины, особенно одна, довольно-таки мрачная, которая неприятно поразила его. Как же она называлась? Кажется, «Натюрморт с зеркалом». Да! Именно так. Горский сначала просто рассматривал полотно, как вдруг одна, незначительная на первый взгляд деталь приковала к себе его внимание. Оцепенение быстро перешло в бешенство. Так, значит, его обманули?! Проклятая Лили! Она все же отомстила ему. Какой он болван! Выложил кучу деньжищ за подделку, за дешевую вещичку, которую может приобрести любой!
«Успокойся, – убеждал он сам себя. – Нужно разузнать у Артура. Не стоит делать поспешных выводов».
Горский вспомнил лицо Лили, ее огромные на худом лице черные глаза, когда она согласилась ему помочь в приобретении раритетной вещи на память о Франции. Любовь ко всему экстравагантному, экзотическому, а в последнее время и эзотерическому, толкала его на безрассудные поступки. Ему хотелось увезти из Парижа нечто редкое, чего нет ни у кого, а у него, Сергея, будет. Но подобную вещь не приобретешь в магазинах. И тогда… ему, как обычно, повезло. Он везунчик. Он всегда получает то, что хочет.
Лили сказала ему, что знает одну девушку, которая продает предметы старины только хорошо знакомым людям, с величайшими предосторожностями. Она наотрез отказалась назвать имя приятельницы и предупредила, что если Горский будет излишне любопытен, то сделка не состоится. Деньги неизвестная дама потребовала вперед, причем довольно значительную сумму. Когда Сергей робко поинтересовался, что же ему предлагают и нельзя ли на это посмотреть перед тем, как расплачиваться, Лили заявила:
«Никто тебя не уговаривает, дорогой Серж. Тебе оказывают услугу, одолжение. Понимаешь?»
Он понял. И не стал настаивать. Вся эта таинственность забавляла его, щекотала нервы. Черт с ними, с деньгами! Покупать «кота в мешке» ему еще не приходилось. Он любил риск и пускался в авантюры с немалым наслаждением.
Вечером в бистро Лили положила ему в карман пиджака небольшой сверток. У них был договор, что рассмотреть вещицу он сможет только у себя дома. Сергей едва дождался момента, когда за ним захлопнулась дверь квартиры, которую он снимал в пригороде Парижа. С замиранием сердца он развернул сверток…
На ладонь легла подвеска из золота, грубо сделанная, с выбитым на одной стороне геометрическим рисунком. Мимолетное разочарование сменилось восторгом. Вещь оказалась по-настоящему древней. Сергей был хорошим экспертом по старинным ювелирным украшениям. Он не мог ошибиться. Сама цепочка, на которой висела подвеска, была старой флорентийской ковки. Горский похвалил себя за то, что не пожадничал и заплатил. Вещь того стоила. Он не сомневался, что приобрел именно то, о чем мечтал.
И вдруг, бродя по выставке Артура Корнилина, он увидел «Натюрморт с зеркалом». Мрачная и своевольная эстетика картины поразила его. В вытекшем зеркале непонятным образом отражалось красивое и недовольное лицо женщины, черноволосой, с пронзительным взглядом… На ее лбу – золотая подвеска. Не может быть! Сергей подошел поближе. Нет, он не ошибся. Точная копия купленного во Франции украшения! Он почувствовал, как по спине побежали мурашки. Его обманули?! Где Корнилин мог видеть подвеску? Неужели ему всучили подделку? А он-то, осел, страху натерпелся на таможне…
Сергей то закипал от обиды, то готов был расхохотаться. Он умел ценить хороший розыгрыш, пусть даже и чужой. Дьявол! Как тощие французские девчонки обвели его вокруг пальца!
– Надо уметь принимать поражение достойно, – сказал он сам себе и несколько успокоился.
Когда после нескольких рюмок коньяка и бесконечных причитаний художника Сергей, наконец, вытащил из кармана и показал золотую подвеску, Артур, что называется, позеленел. Глаза его едва не выскочили из орбит, он хотел что-то сказать, но закашлялся.
– Г-где ты эт-то взял? – стуча зубами, выговорил он еле слышно.