Сколько я себя помню, всегда страдала от страшной болезни – топографического кретинизма. Диагноз мне, конечно, не ставили, но я почти уверена, что симптомы у меня налицо. Так что это не совсем моя вина, что у меня не получается сориентироваться в лабиринте под названием «Старшая школа Кинг-Сити».
Звенит первый звонок, и группы толпящихся у шкафчиков учеников бросаются врассыпную к своим классам. Черт. Я точно опоздаю, ведь я до сих пор не знаю, где у меня первый урок. К тому же я не могу идти быстрее: пару недель назад я получила травму, которая все еще не зажила.
Утром немногословная секретарь отправила меня в лабиринт коридоров, вручив карту и уничижительно пожелав мне удачи. Перейти в новую школу через полтора месяца после начала учебного года и так тяжело, а если я еще уткнусь носом в карту, на меня будут смотреть так, будто у меня на лбу табличка: «Новенькая, съешьте меня живьем!» В таком случае придется распрощаться с планом пережить последний год в школе, не привлекая к себе внимания. Кроме того, если бы я и заглянула в карту, то все равно бы ничего не поняла. Как я и сказала: всему виной топографический кретинизм.
Снова вытащив расписание, я обращаю внимание на имя в верхней части листа: Амелия Коллинз. Что ж, на этот раз красивое имя, хотя и придется какое-то время к нему привыкать.
В который раз я проверяю номер класса, который уже запомнила, – как будто если я прочитаю цифры заново, то чудесным образом окажусь в нужном мне месте. Взглянув на экран новенького телефона, я громко выдыхаю: до начала урока остается пять минут.
– К черту все, – бормочу я, прибавляя темп и одновременно вытаскивая из рюкзака карту школы. Я очень не люблю опаздывать.
Не останавливаясь, краем глаза я замечаю группу крупных смазливых парней, которые разговаривают и смеются между собой. Идут по коридору так, будто вся школа принадлежит им. Не сбавляя темпа, я перемещаюсь поближе к стене и снова запускаю руку в рюкзак в поисках карты. Тут же врезаюсь в кирпичный выступ и отлетаю, чуть не падая с ног. Да кто придумал строить такие стены?
Из рюкзака, конечно же, все вываливается, и я быстро принимаюсь подбирать свои вещи. Но стоит мне повернуться, как я сталкиваюсь с чем-то твердым и, судя по отменной ругани, – с чем-то человеческим. Вещи опять разлетаются по полу, пока я сгибаюсь от боли в ребрах.
Отлично. Просто прекрасно.
– Ты слепая? Не видишь, что я иду? – огрызается кто-то.
Я встречаюсь с раздраженной парой серых глаз, принадлежащих самому красивому парню, которого я когда-либо видела. Один из тех здоровяков, которых я заметила раньше. И этот высокий и широкоплечий гигант теперь стоит передо мной и, нахмурившись, смотрит на меня.
Ну и реакция. Насколько я поняла, виноваты мы оба. Нет, он виноват больше, раз уж эти ходячие небоскребы не умеют смотреть под ноги.
– Прости, пожалуйста, – извиняюсь я. Невзирая на гнев, я очень не хочу привлекать к себе еще больше внимания.
Мы оба наклоняемся, чтобы собрать с пола разбросанные вещи.
– Больно умная или как? Если ты не заметила, я шел навстречу, а значит, ты должна была отойти и пропустить меня, – отчеканивает он, поднимаясь с блокнотом в руках.
Вокруг нас собирается небольшая толпа зевак: всем хочется посмотреть на неудачницу, навлекшую на себя гнев неуравновешенного выскочки.
«Сначала подумай, Амелия. Не говори глупостей. Ты должна вести себя тихо и закончить год, не привлекая внимания».
– Извини. Я новенькая. Я сама не знаю, куда иду. – Я выпрямляюсь, наконец-то собрав свои вещи с пола, и убираю с лица прядь светлых волос. – Ты, случайно, не знаешь, где кабинет номер 341?
– Ты новенькая, а не слепая. Не нужно оправдывать свою тупость. Вали, пока я добрый, – насмешливо отвечает парень, запуская пальцы в пшеничные волосы.
И это он добрый? Меня окружают другие ходячие деревья с озадаченными лицами, а толпа зрителей становится все больше. В данный момент я точно не следую плану не привлекать внимания. Не желая продолжать разговор, я молча прохожу мимо, даже не бросив в его сторону взгляда.
– Смотрите, ребята, мозг она все-таки умеет включать! Я думал, что там вакуум, – кричит он друзьям. Видимо, быть козлом заложено у него в генах.
Все. Мое терпение лопнуло. Я разворачиваюсь, подхожу к парню и, прищурив карие глаза, смотрю прямо ему в лицо.
– Нет, и все же мозгами там и не пахнет, – продолжает грубиян.
Парень наклоняется до уровня моего роста – на семь сантиметров выше благодаря потрясающим туфлям на танкетке – и заглядывает мне прямо в глаза.
– Хочешь, я нарисую тебе карту, как свалить из моего поля зрения? – медленно протягивает он, делая акцент на слове «свалить». Он говорит так, будто я какой-то ребенок.
– Нет, благодарю, – отвечаю я без лишнего волнения. – Но я могу нарисовать тебе карту, чтобы ты катился к чертовой матери и не заблудился по дороге.
Собравшаяся в коридоре толпа с громким вздохом замирает, пытаясь переварить происходящее. Судя по лицам ошарашенного блондина и его друзей, никто еще не говорил ему ничего настолько дерзкого.
Здоровяк подходит совсем близко ко мне и рычит:
– Слушай сюда, маленькая…
– Это ты слушай сюда, ослиная задница, – перебиваю я спокойным тоном. – Во-первых, отвали от меня: у тебя изо рта разит помоями. А во-вторых, если у тебя все-таки нет проблем с пищеварением, то необязательно быть таким засранцем. – Я толкаю его подальше от себя. – Так почему бы тебе не вытащить голову из задницы и не осознать, что ты в школе не один. Ты никогда не задумывался, что, если бы ты и твои дружки-небоскребы ходили по коридору, не занимая при этом все свободное пространство, остальным бы не приходилось разбегаться по сторонам, чтобы избежать столкновения? Мне жаль, если с утра тебе кто-то помочился в тарелку с хлопьями, но будь добр, оставляй свои проблемы на входе в школу. Можешь найти хобби или походить на групповую терапию. Так что спасибо за теплый прием в новой школе, но я, пожалуй, пойду на урок.
Коридор застывает в тишине. Блондин стоит в остолбенении.
Его друзья не просто смеются – они задыхаются от хохота. Верзилы-дружки такие же красавчики, как и придурок номер один. Звенит второй звонок, оповещающий о начале урока. Отлично. Я опоздала.
Уверенная в том, что обозначила свою позицию и поставила на место этого выскочку, я поворачиваюсь, задевая его волосами, и ухожу сквозь расступающуюся толпу. А он так и остается на месте, пунцовый от гнева.
– Боже мой, да она уделала тебя, Эйден! Вот так умора! – восклицает один из его смазливых дружков сквозь приступы смеха.
Итак, придурка зовут Эйден. Даже обидно, что столь приятные имя и внешность идут в комплекте с отвратительным характером. Я так старалась остаться незамеченной – а теперь, похоже, меня запомнят все в этой школе. Что ж, я хотя бы хорошо выгляжу в юбке и на каблуках.
Шоу закончилось, и толпа постепенно расходится. С гордо поднятой головой я иду дальше по коридору и вскоре заворачиваю за угол, не имея ни малейшего представления о том, куда направляюсь. Остановившись на минуту, чтобы собраться с мыслями, я оглядываюсь в поисках кого-нибудь, у кого можно спросить, где находится нужный мне кабинет.
Я обычно настороже, но вдруг меня застает врасплох звук уверенных и быстрых шагов за спиной. Не проходит и секунды, как меня разворачивают и закидывают на плечо. Я упираюсь лицом в спину Эйдена и вишу на его плече попой кверху, а он, взяв во вторую руку мой рюкзак, куда-то меня несет.
– Что ты творишь? Сейчас же отпусти меня! – воплю я что есть мочи.
Эйден, ублюдок, не замедляется, а только хихикает подо мной. Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть на озадаченные лица двух из трех великолепных гигантов – тех, которые стояли рядом с ним в коридоре.
– Эй вы, двое, вы что, не можете вправить ему мозги?!
– Прости, крошка, – кричит в ответ брюнет с короткой стрижкой и шоколадными глазами, ухмыляясь с явным удовольствием. – Небоскребы не сильны в разговорах.
Я не могу не отметить шикарную спину Эйдена. Мускулы отчетливо выделяются под обтягивающей, но не слишком узкой однотонной черной футболкой. Мы заворачиваем за угол, и хотя те, кто еще остался в коридоре, смотрят на меня с любопытством, ни один из них не изъявляет желания мне помочь.
Нежданно-негаданно левую сторону груди пронзает резкая боль. Вот дерьмо. Похоже, дела идут не очень хорошо: сначала я врезалась в стену, потом меня поднял очень мускулистый придурок по имени Эйден, а в довершение всего я оказалась в неудобной позе. Боль распространяется дальше. Мне нужно встать на ноги, прежде чем станет еще хуже.
– Послушай, приятель. Я, конечно, извиняюсь, что нагрубила тебе, – вру я, – но похищать людей – это не самый удачный способ решения проблем.
Эйден берет меня поудобнее, вызывая в ребрах новую вспышку боли, и, даже не замедляясь, взбегает по лестнице на следующий этаж. Черт, этот парень как кролик из рекламы «Дюрасел»! Мне тем временем становится тяжело дышать.
– Пожалуйста, – выдыхаю я. – Опусти меня, и мы сможем все обсудить.
Игнорируя просьбы, он продолжает решительно шагать дальше.
– Ты можешь отпустить меня? И, пожалуйста, понеж…
Эйден резко останавливается и бросает меня на пол.
Я поднимаю на него глаза. Из меня как будто выбили дух. Ребра с левой стороны горят. И да, я снова их повредила.
– Кабинет 341, – объявляет Эйден, бросая рюкзак рядом со мной. В следующую секунду он разворачивается, чтобы покинуть опустевший коридор.
Не в силах открыть рот, я пытаюсь подняться, вот только боль в левом боку вынуждает меня опуститься обратно. До добра все это точно не доведет. Не желая лежать на грязном полу ни секунды дольше, я пытаюсь встать на ноги, но боль в груди только усиливается. Я не могу пошевелиться. Вот черт. Похоже, сегодняшний день все-таки не будет моим первым днем в школе.
Я уже в третий раз повредила ребра, что, конечно, не может не огорчать. Дотянувшись до рюкзака, я шарю внутри и спустя мгновение достаю телефон. Мама, как обычно, с первого раза трубку не берет. Во второй раз она отвечает после третьего гудка.
– Алло? Хейли? Ой, Амелия?
– Привет, мам. Мне кажется, я снова повредила ребра. Слушай, я сама съезжу в больницу. Я просто предупреждаю тебя, чтобы ты не беспокоилась и не накручивала себя, когда из школы позвонят и сообщат, что меня не было на уроках. Уж поверь мне, в школе я сегодня была, – говорю я, лежа на полу.
Она вздыхает, как будто спрашивая, как я умудрилась облажаться в первый же день в новой школе.
– Как это случилось? Тебе стоит быть аккуратнее. Он все еще на свободе, и ничего пока не закон…
– Я знаю. Неважно. Просто держу тебя в курсе, – выдавливаю я. Мне даже говорить больно. – Я позвоню, когда доеду до… – Я смолкаю. Боль становится невыносимой.
– Амелия? Тебе нельзя садиться за руль.
Я стараюсь не обращать внимания на нотку недовольства, закрадывающуюся в ее голос.
– Я приеду за тобой. Я скоро буду, а ты пока постарайся не привлекать к себе еще больше внимания.
– Договорились. Я буду ждать тебя на парковке.
Повесив трубку, я засовываю телефон обратно в рюкзак. Рассматривая потолок, я придумываю аргументы, чтобы подняться на ноги.
– Что ж, Амелия, у тебя заживают три сломанных ребра и два ребра ушиблены. Если ты смогла сделать это однажды – сможешь и сейчас, – уговариваю я себя.
Согнув ноги в коленях, я снимаю каблуки и засовываю их в рюкзак. Не давая себе возможности передумать, быстро переворачиваюсь с правого бока на живот, стараясь не прикасаться ни к чему левым боком.
Продев одну руку в лямку рюкзака, чтобы потом за ним не наклоняться, я ставлю руки рядом с головой как при отжимании и одновременно отталкиваюсь коленями. Перенеся центр тяжести на ступни, аккуратно встаю и опираюсь на шкафчики.
– Отлично, вот ты и поднялась. А теперь пора найти чертов выход из этой школы-лабиринта, – говорю я себе.
Я уже почти собралась с силами, как вдруг встречаюсь взглядом с парой знакомых глаз цвета шоколада. Проклятье. Как давно он здесь? Друг Эйдена, брюнет, который запомнил мою фразу про небоскребы, стоит рядом с открытым шкафчиком, не сводя с меня глаз. Рядом с ним стоит русый парень из группы ходячих деревьев. Его глаза широко распахнуты, и он, похоже, забыл, как нужно моргать. Безусловно, я не хочу терять лицо и показывать слабость, поэтому отвожу взгляд и иду в противоположную от них сторону.
– Выход с другой стороны, – неуверенно произносит голос за моей спиной. Это парень с русыми волосами.
Чертов сломанный внутренний компас.
– Что вы видели? – спрашиваю я, направляясь в их сторону.
– Ну, почти все после того, как Эйден ушел и оставил тебя здесь, – отвечает он неуверенно.
Здорово, то есть вообще все.
– И никому из вас не пришло в голову помочь девушке, загибающейся на полу от боли?
Мой вопрос выводит их из ступора. Кареглазый быстро закрывает шкафчик, и они оба спешат в мою сторону.
– Теперь мне не нужна ваша помощь! – восклицаю я, морщась от боли.
Парни застывают на полпути.
– Ты уверена, что тебе не нужна помощь? – уточняет брюнет, ухмыляясь.
Дерзкий засранец добивает лежачую! К тому же они выглядят как модели, а я – как будто меня протащили через свалку мусора возле ресторана. Я хочу послать его на все четыре стороны, однако дышать становится сложнее. Ко всему прочему я осознаю, что понятия не имею, как добраться до парковки, откуда меня должна забрать мама.
Я делаю глубокий вдох.
– Вы не могли бы, пожалуйста, подсказать, как дойти до парковки?
– Мы тебя проводим, – говорит парень с русыми волосами.
– А как же урок?
– Да ну его, – отвечает он. – У нас с тобой один и тот же урок. Там скука смертная, а здесь… ситуация намного интереснее.
– Я рада, что мои страдания могут внести разнообразие в вашу рутину, – сухо отвечаю я.
– Черт, я не это имел в виду, – возражает русоволосый парень миролюбиво.
Блондин подходит слева, чтобы закинуть мою руку себе на плечо. Брюнет тем временем встает справа, делая то же самое.
– Ай! – вскрикиваю я, ощутив в боку болезненную пульсацию. – Больно же! – укор блондину.
– Блин, прости.
Мы медленно движемся по коридору. Блондин шагает впереди, а за ним, обхватив правой рукой шею брюнета, следую я.
– К черту все это, – бормочет парень, на которого я опираюсь. Внезапно он останавливается, берет меня на руки, как невесту, и продолжает идти, пока я лежу в его загорелых мускулистых руках.
– Ноа, возьми рюкзак и открой дверь, – приказывает он, явно устав от медленного спуска.
Благодарная парням за то, что мне больше не нужно стоять на ногах, я держу язык за зубами, что на меня совсем не похоже. Вскоре мы подходим к массивным дверям, ведущим на парковку. Пока Ноа придерживает двери, мы с блондином выходим наружу. Оказавшись на улице, я поднимаю руку, прикрывая глаза от яркого солнца, и ищу взглядом маму.
– Можешь меня опустить. За мной сейчас приедут.
Он ставит меня на ноги, но придерживает рукой, явно не намереваясь уходить.
– Вам не обязательно ждать со мной.
– Мы не можем оставить тебя одну, – говорит Ноа, садясь на бетонные ступени. Он смотрит на своего приятеля, и тот кивает, молча соглашаясь.
– А вам не попадет за прогулы? – интересуюсь я.
– Не-а. Я Мэйсон, кстати. – Он улыбается и помогает мне присесть на ступеньку. – С Ноа ты уже знакома. Как тебя зовут?
– Амелия, – представляюсь я.
Боль в груди не отпускает, и, хотя мне не хочется это признавать, я все-таки рада, что ребята остались.
– Слушай, – неуверенно начинает Ноа, глядя на меня светло-зелеными глазами, – Эйден вовсе не плохой парень. Он не знал, что навредил тебе.
– Если бы он знал, что у тебя сломаны ребра, то не стал бы тебя поднимать. Мы просто дурачились, понимаешь? Он никогда специально не причинял боль кому-то, тем более кому-то слабому физически.
Ох, хотелось бы, чтобы они не слышали, как я говорила сама с собой в коридоре.
– Но зато порвать в клочья безобидную девочку на словах – для него обычное дело. И насколько понимаю, это был не первый раз, – отвечаю я.
– Такое не часто случается. Понимаешь, он достаточно легко выходит из себя, а сейчас у него тяжелый период. Плюс он был в очень плохом настроении, поэтому неудивительно, что он сорвался по первому же поводу. А поводом по воле случая стала ты, – добавляет Ноа, как будто это вполне приемлемое объяснение.
– Эй, ты потрясно себя вела. Я в жизни не видел ничего лучше. Ты отшила его на раз-два, – с улыбкой замечает Мэйсон.
– Правда? – осторожно спрашиваю я.
– Серьезно. Нарисовать карту пути к чертовой матери? Отпад! А ты видела его лицо, когда ты велела ему разобраться с проблемами? – смеется Ноа.
– Лично мне больше всего понравилось, когда ты сказала ему про проблемы с пищеварением. – Мэйсон подмигивает мне.
– Так вы, ребята, на меня не злитесь?
– За что? За комментарий о небоскребах, подминающих под себя всех и вся и разрушающих мир на своем пути? – спрашивает Ноа, мило усмехнувшись.
– Вроде того, – бормочу я.
– Нет, напротив. Это было смешно. А еще было круто наблюдать, как кто-то кроме нас ставит Эйдена на место. Тем более такая хрупкая девчонка, как ты, – отвечает Мэйсон со смешком.
– Меня достало слушать его треп, – говорю я.
– Он хороший парень, правда, – смеется Ноа. – И ему было бы очень стыдно, если бы он знал, что из-за него ты сейчас едешь в больницу.
– Это не его вина – я на него не злюсь. Да, меня взбесило его поведение, но я понимаю, что он не хотел мне навредить, – признаюсь я. – Если бы не ребра, я бы просто поднялась, пошла на урок и сказала бы ему парочку нехороших слов при следующей встрече. Кстати, я бы хотела, чтобы вся эта история осталась между нами, – говорю я двум красавчикам рядом со мной. – Не рассказывайте никому о моих травмах, ладно?
Парни переглядываются. Ноа смотрит на меня с любопытством.
– Как ты умудрилась сломать… сколько там? Три ребра? И ушибить еще три?
– Сломала три, ушибла два, – поправляю я, стараясь уйти от ответа.
– Да, точно. Так как это случилось? Классическая ситуация: пела в душе, потом поскользнулась? – шутит Мэйсон.
Я ежусь от воспоминаний о той ужасной ночи и думаю о холодных карих глазах, которые до сих пор преследуют меня. Из-за него мне пришлось снова переехать в другой штат.
– Нет, если честно, я просто часто попадаю в неприятности, – говорю я в надежде, что парни оставят эту тему.
– Надо же было так вляпаться, – смеется Ноа.
Мама подъезжает и останавливается перед нами, избавляя меня от необходимости отвечать. Она смотрит осуждающе, отчего я сразу же напрягаюсь. Вот дерьмо, нужно было сильнее настаивать на том, чтобы парни ушли на урок. Теперь я получу от матери выговор.
И вот она, женщина ростом метр шестьдесят, выходит из машины, поднимает солнечные очки, откидывает назад каштановые волосы длиной до плеч, а затем одаривает взглядом Мэйсона и Ноа.
– Спасибо, что помогли, ребята. Дальше я сама разберусь. Возвращайтесь на урок.
Парни нерешительно переглядываются, но я успокаиваю их – мол, со мной все будет хорошо – и благодарю за компанию.
– Серьезно, Амелия? – выпаливает мама, выезжая с парковки. Ее пальцы крепко сжимают руль.
– Все не так, как выглядит, мам.
– Надеюсь. Ты что, хочешь опять переехать?
Я сжимаю зубы, чтобы не начать кричать на нее. Я знаю. Я все знаю. Не надо мне напоминать.
– Нет.
– Тогда помни, что ты обещала. Никаких парней. Никаких социальных сетей. Никаких команд или клубов. Ты можешь ходить в спортзал и заниматься джиу-джитсу. Я не могу запретить тебе заводить друзей, но ты должна быть ответственной.
Оставшуюся дорогу до больницы мы едем молча. Я знаю, как себя вести. Мне нужно быть тише воды ниже травы, чего бы это ни стоило.