Спустя еще минут 40 я уже стоял возле компа Лешки и раз за разом перечитывал чат. Бледный Коротков только помалкивал, время от времени проматывая до нужных мне интервалов.
Диалог начинался как самое обычное обращение, которых у нас тысячи каждый день. Недавно мы запустили новую рекламу, и как по телефонии, так и в чате нам пишут заинтересованные в новых условиях для себя клиенты. Ну классика, обычная акция с «крючками» для потенциальных клиентов.
– Промотай на начало угроз, – коротко указал я.
– Сек, – потухшим голосом отозвался Коротков.
Уставившись в монитор, я начал снова перечитывать:
7:22:45 Неавторизованный Пользователь: Что молчишь, сука?
7:22:56 Неавторизованный Пользователь: Страшно, мразь?
7:29:12 Неавторизованный Пользователь: Ну что, теперь ты поняла, что будет, если не будешь отвечать на мои вопросы?
7:29:20 Марина: Что тебе нужно!!!!
7:29:50 Неавторизованный Пользователь: Мне нужно, чтобы ты следовала моим указаниям. Возьми бумагу и ручку и записывай.
7:30:01 Неавторизованный Пользователь: Взяла?
7:30:07 Марина: Да.
7:31:18 Неавторизованный Пользователь: Прямо сейчас встаешь и едешь в Фатеево. Прямо сейчас покупаешь билет до Калуги, поняла, сука?
Оторвавшись от диалога, я прошелся по пустому ряду. Почти все сотрудники уже давно ушли, и остались только ребята, которые отрабатывали вечерние часы, а сотрудники ночных смен трудились в соседнем строении.
– Серег, а что делать-то теперь будем? – за спиной послышался голос встревоженного Короткова.
Хороший вопрос. Если бы я знал на него ответ. Скрестив руки на груди и опустив голову, я стоял посреди ряда и напряженно думал. Итак, что у нас есть? Сотрудница нашей компании приходит на работу, и буквально второй диалог, что ей выпадает, оказывается с каким-то психом, который угрожает ей и велит ехать в какое-то Фатеево. Сколько таких у нас пишет день? Да не сосчитать. Каждый день в поддержку одного из самых крупных операторов поступают десятки хулиганских звонков и чатов. За семь лет работы что я только не видел: угрожают приехать, звонят пьяные, кидают ссылки на порнографию в чате. Сотни таких обращений. Каждый сотрудник на линии, что работает больше месяца, может рассказать пару историй, как на него матерились, насылали порчу, слали проклятья или просто доводили до белого каления бесконечными вопросами. В этом, собственно, и есть работа: консультировать самых разных людей. Но этот чат… Я задумчиво подошел к компьютеру и указал пальцем на отрывок диалога Лешке:
– Смотри, в 07:22 он пишет: «Страшно, мразь?». Проходит около семи минут, и он добавляет: «Ну что, теперь ты поняла, что будет, если не будешь отвечать на мои вопросы?»
– Вижу, – неуверенно сказал Лешка. – И что это значит?
– Странный отрывок, – сказал я. – Сначала он ей угрожает. Потом пауза, и он как бы обозначает, что теперь она будет делать, что он скажет, – я сел на стул и почесал подбородок. – А почему он так уверенно это говорит?
Что же это обозначает? Почему она не закрыла диалог? Что было в эту паузу? Я встал с кресла и прошелся по ряду туда-обратно, взъерошив волосы. Снова вернувшись к компьютеру, я посмотрел на Короткова:
– Как понять, что произошло в этот интервал?
В ответ Лешка только посмотрел наверх. Подняв голову вслед за ним, я увидел камеру.
Если говорить о нашей службе безопасности, то в подавляющем большинстве это серьезные люди, которые имеют за спиной прошлое в силовых структурах и готовы при необходимости взять за задницу любого. По большей части все сотрудники СБ при встрече невольно своей манерой общения заставляют тебя вспомнить, что такое встреча с полицией. И такое впечатление оставляют почти все наши СБшники, за исключением одного-единственного сотрудника – Коли Говорова. Если почти вся наша СБ была такой, знаете, дерзкой и резкой, то Коля Говоров совсем не напоминал одного из них: низенький парень в застиранной серой футболке и толстенных очках напоминал скорее затравленного одноклассниками ботана, чем ведущего специалиста службы безопасности. Впрочем, среди наших СБшников Говоров по сути ботаном и был: ему доставались самые важные задания вроде поиска пропавшего контейнера на кухне, выборочная проверка работы пропусков и просмотр записей камер наблюдения. Кажется, раньше он работал в МВД, носил звание лейтенанта и работал в ЭКЦ, но поняв, что можно мирно смотреть, как воруют деньги из курток, и зарабатывать почти в два раза больше, Коля оказался у нас.
Собственно, в это время он был единственным сотрудником СБ, которого можно было застать на месте. Когда я зашел вместе с Коротковым в его каморку без окон, Коля мирно заваривал «Доширак». Увидев нас, он отставил чайник в сторону, аккуратно закрыл крышку, провел по ней пальцем, убеждаясь, что закрыл плотно, и только тогда сказал:
– Все, больше я ваши потерянные йогурты искать не буду. И не просите. Можете идти жаловаться на меня, но прошлое расследование было в последний раз.
– Нет, Коля, дело серьезное, – я подошел ближе и сел напротив.
– В прошлый раз тоже было серьезное, – буркнул он, но застучал по клавиатуре, вводя длинный код и разблокируя компьютер. – Что нужно проверить?
– Вот, – Лешка положил на стол стикер с рядом, на котором сидела сотрудница. – Нужно проверить, что там произошло в интервал с 07:22 до 07: 30.
– Лучше с семи утра все просмотреть, – сказал я.
– Ладно, – вздохнул он. Развернув боком к нам свой монитор, он за несколько секунд ввел в систему нужный временной интервал. Выбрав камеру и сверившись со стикером, Говоров включил запись.
Камеры сначала показывали почти пустой опен-спейс, на рядах которого сидели единицы сотрудников в разных частях зала. Потом показалась хрупкая рыжеволосая девушка, она с секунду поозиралась по сторонам, выбрала место, а затем пошла к кулеру и набрала воды. Коля промотал пару минут, после чего девушка какое-то время просто работала, стуча по клавишам.
– Вон улыбнулась, – коротко прокомментировал Лешка.
– Заткнись, – оборвал я.
Лешка обиженно засопел, но замолчал. Еще несколько минут сотрудница спокойно работала, а потом мне показалось, что камера зависла, так как девушка просто смотрела в экран и не двигалась.
– С камерой что-то? – спросил я. – Не двигается.
– Не, запись идет, – Коля указал на таймер и показал на угол экрана. – И видишь, какой-то поганец через три ряда чипсы точит.
– Тогда что… – начал я, как лицо девушки вдруг изменилось, и она заплакала, закрыв лицо руками.
– Жалко девчонку, – пробормотал Коротков.
На этот раз шипеть я на него не стал. Ее действительно было жалко. Она плакала с минуту, как вдруг начала ковыряться в сумочке. Достав телефон, она сказала несколько слов, потом снова замерла, и мне снова пришлось бросать взгляд в угол экрана, чтобы проверить, не остановилась ли запись. Потом девушка отложила телефон и снова начала печатать текст. Спустя еще минуту она просто встала с рабочего места и с каменным выражением лица пошла по коридору в сторону кухни. Пройдя метров 20, она резко развернулась и побежала к выходу. Говоров остановил запись и спросил:
– Ну, это то, что вы хотели узнать?
– Ей кто-то позвонил, Серег, – сказал Лешка. – Кто-то позвонил и сказал что-то такое, что она ушла с работы, понимаешь?
– Понимаю, – ответил я. – Но что? У нее наш номер был? Можем отследить, с какого номера звонили и угрожали?
– Надо посмотреть, может, и наш, – отозвался Коротков.
– Погодите, – Говоров посмотрел на нас и заметно напрягся. – А что, собственно, произошло?
– Покажи ему, – сказал я Лешке.
– Чат?
– Да, – кивнул я.
Коля уставился в экран и несколько минут внимательно изучал текст. Потом, отложив телефон в сторону, он сказал:
– Я должен проинформировать начальника службы безопасности об этом инциденте.
– А-а-а… А нам что делать? – спросил Лешка.
– Ничего, – покачал головой Говоров. В этот момент он словно переменился, впервые за все время, что я его видел, он стал похож на сотрудника службы безопасности. Поправив очки, он серьезно проговорил:
– Теперь инцидентом занимается СБ компании.
Дома я оказался уже почти в полночь. Коля запросил у нас все выгрузки и данные по сотруднице, после чего побеседовал с каждым по отдельности и достаточно профессионально опросил нас с Лешкой. После чего сказал, что при необходимости еще что-то уточнить он напишет или позвонит и нам нужно быть на связи 24 на 7, потому что дело серьезное. После чего он с сожалением посмотрел на свой остывший «дошик», совсем как-то по-детски опечалился и сказал, что планировал сегодня на смене мирно подремать, а из-за нас теперь всю СБ ставить на уши.
Когда я зашел в квартиру, дверь в спальню была уже закрыта и свет не горел. Зайдя на кухню и открыв холодильник, я увидел свой ужин, заботливо упакованный в контейнер. Отлепив стикер от упаковки, я прочитал: «Возьми завтра на работу. Люблю. Казьель».
Я тяжело вздохнул и, не знаю зачем, прикрепил стикер обратно. Обиделась.