Глава 3

Покрытые инеем опавшие листья хрустели под сапогами. Рассвет ещё только намечался, меж деревьев царил полумрак. Звуки Игривого Ручья остались позади, Тимура обволакивала тишина и его шаги казались оглушительными. «Расслабься, Зверь ещё далеко. Да и всё равно от него не спрячешься, к нему не подберёшься незамеченным: Мастера говорили, что Звери чуют добычу за километр.» Внутренние увещевания действовали плохо, молодой мужчина морщился при каждом громком звуке.

Вскоре деревья поредели, истончились, стволы опушились мхом, а под ногами захлюпало. «А вот и болото. Колдун Исмаил сказал обойти его слева. Значит пойдём посмотрим, что там.»

Тимур ступал осторожно, выбирая места посуше и стараясь найти хоть какие-то следы того, что тут проходили. Временами он замирал, прислушиваясь. «Всё равно, что иголку в стоге сена искать: пёс его знает как! У меня нет других зацепок, кроме пучка травы и знания, что рядом с травой должна быть вода. А тут кругом вода и трава! Буду идти пока идётся, в топь не полезу, может хоть что-то мне даст подсказку. Так просто я не сдамся.»

На карканье он обратил внимание не сразу. Но оно было таким раздражающим, таким разрушающим привычную идиллию чавкающей под ногами грязи, что игнорировать его больше не представлялось возможным. Он завертел головой. Черные точки кружили над определённым местом. «Так-так-так, это уже интересно.» Тимур пошёл на звук воронья.

Стебли осоки были изломаны и примяты. В конце дорожки из мятой травы раскинулась затянутая ряской лужа. В ней по грудь в воде, облокотясь на края, лежал мужчина. Лицо его с кучерявой чёрной бородой было запрокинуто к небу, а в глазнице шарил ворон, вытягивая кусочки мяса. Тимур топнул, птица недовольно каркнула и взлетела. Молодой мужчина ухватил кузнеца за воротник куртки и неожиданно легко вытянул на берег.

– Пёс меня раздери! – Тимур отшатнулся, едва сдержав подступившую к горлу тошноту. Ниже рёбер тела не было, только длинные сизые кишки тянулись под воду.

Тимур отвернулся, глубоко подышал носом. «Хорошо, что не позавтракал.» Вороны по-прежнему каркали. «Там что-то ещё.» Он продрался сквозь кусты. Птицы взлетели чёрным облаком, загалдели ещё пуще. Среди травы валялась изломанная нижняя часть Микула. Тимур огляделся, стараясь не обращать внимания на возмущённое вороньё. «Его разорвали пополам. Что-то трепало человека как куклу, возило по земле, потом швырнуло половину в сторону.» Он согнулся к земле, отодвинул траву в сторону. На него смотрел след, волчий, но размером с его ладонь. «Никогда не видел таких волков.» Тимур попробовал вспомнить изображения следов Зверя, которые показывали на лекциях в Анклаве. «Передние лапы Зверя не могли оставить такой след. У него длинные пальцы, почти как человеческие, с длинными когтями. А вот какие задние? Если прикинуть, что это чудовище под три метра, если выпрямится, то лапищи у него должны быть не меньше подошвы моих сапог. А тут след хоть и большой, но до моего размера недотягивает. И если это Зверь – почему он не сожрал кузнеца? Мастера говорили, что Звери вечно голодны, а запах крови просто сводит их с ума, заставляя безрассудно кидаться на жертву. А тут всё в крови. При этом, насколько я могу судить, все большие куски на месте.»

Тимур вернулся к верхней половине. «Что ты тут делал, Микул? Зачем пришёл именно сюда? Может у тебя есть что-то с собой?» Он откинул носком сапога куртку на груди мертвеца, засунул пальцы во внутренний карман, достал подмокший клочок бумаги. На нём карандашом было нарисовано раздвоенное дерево и указано направление: северо-запад, а потом северо-восток. Тимур покрутил головой, прикидывая в какой стороне Игривый Ручей. Выходило, что на юго-востоке. «А значит дерево нужно искать на северо-востоке, возможно на другой стороне болота. Или где-то в нём.» Молодой мужчина достал часы. «Зверь сам себя не убьёт. Сегодня край нужно его прикончить, завтра полнолуние. Если я правильно понимаю, Зверь обитает недалеко от болота, так что ещё пару часов я могу потратить на поиски. Успею, никуда он от меня не денется.» Тимур зашагал сквозь осоку, высоко задирая ноги.

Озерца тёмной воды стали встречаться всё чаще. Трава тоже изменилась. Молодой мужчина достал из кармана пожухлый и помятый пучок, сравнил. «О, а вот и рогоз. Кажется, я в нужном месте, осталось найти дерево.»

Его Тимур заметил издалека. На вершине небольшого холма старую чёрную ольху молния расколола надвое. Молодой мужчина взобрался на холм, огляделся. «Земля не перекопана, значит не клад. Остаётся одно место, куда можно спрятать.» Он сунул руку в распахнутую сердцевину, нащупал твёрдый продолговатый свёрток. «Тяжёленький!» Тимур взвесил его в руке, развернул тряпицу. Бледно серебристый слиток отразил луч скупого осеннего солнца. «Серебро? А что это ещё может быть? Надо найти в Тримере ювелира, пусть определит наверняка.» Тимур завернул слиток и убрал в карман. Посмотрел на северо-запад, там, где за болотами чёрной стеной стоял лес. Угодья Зверя. Холодок пробежал по позвоночнику.

«Может сначала вернуться в городок? Рассказать Марте, что нашёл её мужа. Вдруг я не вернусь, она так и будет его ждать?» Тимур сжал кулаки. «Нет. Причин откладывать больше нет. Я хотел покончить с собой три месяца назад. Идиотское решение слабака. Как оказалось, даже с пустыми карманами и долгом перед бандой, в чужом городе, без родных и друзей – можно выжить! Не бывает безвыходных ситуаций. И здесь я справлюсь! Всё, пошёл, пошёл, пошёл, пёс тебя раздери!»

Тимур весь взмок, пока добрался до сухой почвы под чахлыми сосенками. Углубился в лес. Сухая хвоя густым ковром покрывала землю, упруго пружинила. Сосенки сменились елями, а потом липами, росшими через равные промежутки. «Да это же искусственная посадка! Значит я к дворянскому поместью вышел?» Молодой мужчина начал различать то, что когда-то было дорогой. Пошёл по ней.

Крыша особняка торчала над деревьями обглоданными рёбрами стропил. Некогда красная черепица слезла кусками, как на плешивой шкуре. По мере того, как Тимур подходил, всё больше окон пустыми чёрными глазницами пялились на него с обшарпанных стен, скалились осколками стекла. Здесь не было слышно ни лесных зверей, ни даже птиц. Мёртвая тишина.

Трёхэтажный особняк стоял на заросшей репейником и бурьяном поляне. Крыльцо в три ступени, провал дверного проёма, облезлый балкон над ним. Трава на дорожке к крыльцу примята, в дом входили и выходили достаточно часто. Тимур достал револьвер, взвёл курок, присел, одним глазом следя за входом, другим рассматривая следы. «А вот и отпечатки Зверя. Это – передние лапы, а это – задние. Крупнее, чем около тела кузнеца, и когти длиннее. Пёсья кровь! Кто же его убил?» Его ладонь едва касалась земли, исследуя углубления. «А это что? Узкая ножка. Женщина? Подросток? Следам несколько дней, если я правильно запомнил науку Мастера Кристофа. Ведут в дом, а как выходят – не нахожу. Только Звериные.»

Так и оставшись на корточках Тимур завертел головой. Потом встал. «Нет, всё тихо. Ничего не слышу.» Крадучись, он двинулся к особняку. Прижался к стене, заглянул в окно первого этажа. Тимур увидел длинный обеденный стол, несколько сломанных стульев, валявшихся около него, дверь в центральный коридор и ещё одну, ведущую на мансарду на противоположной стороне дома. Поднялся на крыльцо, осторожно посмотрел внутрь. Голый серый коридор заканчивался тёмной лестницей, ведущей на верхние этажи, справа – вход в комнату, ту, гостиную со с столом. Точно такой же был и слева, но чуть дальше по проходу. В паре метров от главной двери в полу зияла дыра. Тимур видел земляной спуск внутрь, гладкий от частого использования. «А вот и нора Зверя. Его что, нет дома?»

– Вылезай, скотина, – процедил сквозь зубы молодой мужчина, направив револьвер в дыру. – Чего ты ждёшь? Вылезай.

Прошла минута, мушка подрагивала, целясь в никуда. «Сучий потрох!» Тимур опустил револьвер и пошёл вглубь дома, стараясь не стучать каблуками сапог.

На шершавых стенах остатки бумажных обоев, пыльные картины. На лестнице – полуистлевший ковёр. На втором этаже – пустые спальни. Запах плесени и мышиного помёта, но самих мышей не слышно. Видимо, даже они сбежали, когда появился новый сосед. Рядом со старым, дырявым креслом, когда-то служившем им гнездом – резная тумбочка. На ней фотокарточка в рамке. Тимур поднёс её ближе к глазам. «Нет, картина, видимо фотографии тогда ещё не делали.» На ней изображена пара: мужчина с лихо закрученными усами, чётким пробором на прилизанных волосах, в костюме тройке, стоял за молодой женщиной в длинном кружевном платье, сидевшей на кресле, очень похожем на то, в котором гнездились мыши. У неё были красивые скулы, полные губы и длинная толстая коса, возможно рыжая. «Цвета не разобрать. Всё в оттенках коричневого.» Тимур перевернул картину. «Франц и Белла Тальбот, триста сорок девятый год от Чёрного Солнца. Пятьдесят лет назад.» В приоткрытом ящике тумбочки он увидел остатки конвертиков. Время превратило их в нечто, похожее на глиняные таблички, твёрдые и хрупкие. Первые два рассыпались в пальцах, но третий удалось подцепить. «Приглашение на свадьбу. Дата, не важно, место… Жатанас? Не слышал о таком городе.» Он ещё раз оглядел комнату. Всё увиденное в доме выглядело так, словно тут и не жили. Уж точно не бросали в спешке. «Похоже, молодожёны так и не вернулись в своё гнёздышко.» Он бросил картину на тумбочку. Одна из ножек не выдержала, подломилась и тумбочка с грохотом ударилась об пол. «Да что б тебя!» Снизу раздались какие-то звуки. Сердце врезалось в рёбра и забилось так, что несколько мгновений Тимур не слышал ничего, кроме его шума. Он вскинул револьвер и двинулся к лестнице. Вдох, выдох, вдох. Быстрый взгляд на ступеньки. Никого. Шаг, другой, пригнуться. В коридоре пусто. Ступенька, ещё. В дверных проёмах никого. Звук осыпающейся земли из-под пола. Из норы показалась тонкая бледная рука.

– Эй, люди, есть кто? Эй, помогите, – слабый женский голос, надтреснутый как старая ваза.

Тимур шагнул вперёд, протянул руку. В его ладонь жадно вцепились. Он потянул лёгкое тело в обрывках платья, со спутанными седыми волосами, присыпанными землёй. На него взглянули выцветшие серые глаза со множеством морщинок в уголках.

– Спасибо, спасибо, мил человек, – старушка прижала к губам руку молодого мужчины, он почувствовал, как на кожу капнули слезы.

– Тише, успокойтесь, – Тимур обхватил её за плечи, повёл к выходу. – Кто вы, как вы здесь оказались?

– Самиля, из Игривого Ручья, я… я заблудилась, а он… он меня нашёл.

«Та самая Самиля, которую уже родной сын похоронил. Вот щенок обосрётся!» Тимур скривился в ухмылке.

– Подождите, кто нашёл?

Они вышли на крыльцо, старушка подслеповато прищурилась на свет.

– Зверь. Зверь меня нашёл.

Тимур отстранился, рука легла на револьвер.

– И?

Она затараторила, словно все слова, что она копила в молчании прошедших дней, хлынули наружу.

– Я бежала, не разбирая дороги. Он появлялся то справа от меня, то слева, то сзади. Будто гнал куда-то. В какой-то момент я поняла, что больше не могу бежать, остановилась, закрыла глаза. Будь что будет. Он стоял рядом. Я слышала его дыхание, тяжёлое, с клокочущим в груди рыком. Но Зверь не нападал. Я отдышалась, и пошла туда, куда он направлял. Зашла в этот дом, он толкнул меня башкой в спину, и я съехала в яму. Зверь мне еду приносил, да. Коровью ногу, половину барашка. Вылезти я не пыталась, страшно было. Потом услышала шаги, бряканье. Подумала люди. И вот ты! Бог на Кресте тебя ко мне прислал, не иначе!

«Что происходит, пёс меня раздери?! Зверь заботится о человеке? Делится едой? Что это вообще такое? Кто она такая? Почему она?»

Он внимательно осмотрел старую женщину. Та стояла ссутулившись, мелко подрагивая от осеннего ветра, прижимая к себе обмотанную тряпьём левую руку.

– Что у вас с рукой? – холодея спросил Тимур.

– Поранилась, – старушка отвела взгляд.

Молодой мужчина грубо схватил её, дёрнул тряпки. Предплечье пересекал ровный чёткий укус.

– Это Зверь?

– Нет, нет, не он, – старуха затрясла головой, разбрызгивая слёзы. – Это волк, чёрный волк, будь он проклят! Я собирала ягоды, он вышел из кустов. Смотрит на меня своими зелёными глазищами, а я пошевелиться не могу, как парализовало. Подходит так вальяжно, открывает пасть, берёт мою руку и медленно сжимает.

Она всхлипнула.

– Так больно было.

И тут же зачастила вновь.

– Я клянусь Крестом, он смотрел на меня и ухмылялся! – Самиля почти кричала. – Я бросился бежать, как только он меня отпустил! Но оказалось не туда, я не могла найти наш городок. А потом меня нашёл Зверь.

Лицо Тимура застыло. «Зверь её не трогал только по одной причине. Это был не обычный волк. Это был колдун. А что, если не только Звери могут заражать укусом, но и колдуны в волчьем обличии? Завтра полнолуние. Ей осталось быть человеком один день. В кого она оборотиться? В Зверя или в волка? Я не могу ждать, не могу проверять. Я должен сделать это сейчас. Должен.»

Он достал револьвер. Взвёл курок. Сердце снова билось об рёбра. Словно пыталось достучаться до него, остановить. Но Тимур запер его в грудной клетке, не время сейчас слушать сердце. «Я должен.» Дуло уставилось на морщинистый лоб. Самиля что-то кричала, умоляла, сцепив руки. Шум в ушах мешал расслышать. «Я должен!»

Он сжал спусковой крючок до побелевшего указательного пальца. Выстрел заглушил сердце, оно замерло, обмерев. Барабан провернулся, подготавливая новую пулю, взамен только что вылетевшей. Облачко порохового дыма унесло в сторону. Перед Тимуром больше никого не было. Только несколько красных брызг на стене особняка. Сквозь лёгкий звон в ушах донеслось гуляющее эхо выстрела. Оно пролетело над заросшей усадьбой, рассеялось над болотом, запуталось в еловых ветвях.


В темноте ямы, меж корней старой ели, зажглись два жёлтых огонька.

Зверь выбрался из своего укрытия, фыркнул и шумно втянул воздух. Выгнул спину, когти передних лап глубоко вонзились в подмёрзшую землю. Звук далёкого грома, вырвавший его из забытья, не сулил ничего хорошего. Тряхнув лобастой башкой, он побежал лёгкой трусцой, наматывая всё расширяющие круги.

Чужой запах шёл со стороны старого логова. Оттуда, где Зверь оставил свой спасательный круг, что не давал ему окончательно погрузиться в пучину голода и ярости. Старую женщину, что он как мог оберегал и защищал, родной запах из прошлого, когда Зверь ещё был человеком. Образы калейдоскопом вновь вспыхнули в мозгу. Зима. Хворост. Глубокий снег. Изумрудные глаза. Чёрный волк. Обледеневшие сучья. Острая боль в ноге. Тёплая жидкость, наполняющая сапог. Задубевший пояс, примотанный к стволу. Чёрная голодная тень у подножья дерева. Полная луна. Рвущаяся изнутри ярость. Голод. Голод. Голод. Запах этой женщины что-то изменил, всё стало по-другому, появился смысл. Дни стали разными, дела обрели цель. И тут прогремел гром.

Зверь перешёл с трусцы на бег, громадными прыжками преодолевая с десяток метров. Может он ещё успеет? Если чужой запах что-то сделал с родным запахом, он разорвёт его мягкое горло, выпустит кишки, вырвет сердце и печень!

Чужой запах всё ближе, но не двигается с места. Что-то не так. Уши Зверя встали торчком, шерсть вздыбилась, он заставил себя резко затормозить. Тело выгнулось дугой и из пасти исторгся долгий вой. Зверь прижался к земле и начал подкрадываться к полянке, на которой застыл чужак.


Тимур стоял в центре пятачка, свободного от деревьев, с надвинутой на глаза шляпой. Вой шибанул по нему как обухом. Неестественная волна лютой ненависти и злобы свела судорогой мышцы, страх сжал ледяными кольцами тело, не давая пошевелиться, но затем выброс адреналина воспламенил кровь, уничтожая лёд оцепенения. Тонкие пальцы побелели, сжимая рукоять револьвера.


Зверь замер на границе полянки. В странном чужом запахе он различал нотки неизвестного металла, манящий привкус жертвы, дразнящие дорожки страха, возбуждающий аромат вызова. Медленно, выверяя каждый шаг, он выдвинулся из древесного сумрака.


Тимур увидел, как частокол елей родил бурую тень. От мокрой шкуры Зверя, собравшей влагу с низких ветвей, шёл пар. «Стоит мне дёрнуться – и он нападёт. Буду ли я быстрее?» Молодой мужчина не отрывал от Зверя взгляда, боясь даже моргнуть. Чудовище приближалось по полукругу, кося жёлтым глазом. Тимур видел, как перекатываются под бурой шкурой напряжённые мышцы. «Осторожничает. Он раньше не бросался на людей. Избегал схватки. Но тут я сам залез на его территорию. Такого он не простит.»

Зверь замер напротив человека. Они застыли, как два дуэлянта на центральной улице. Жёлтые глаза впились в карие. Кто-то дрогнет первым, отведёт взгляд и пропустит момент атаки. Для Тимура мир вокруг превратился в чёрный колодец, дно которого прожигали два янтарных костра с чёрными зрачками прицелов. Револьвер сделался неподъёмным, мышцы одеревенели, он никогда не сможет вскинуть его, это физически невозможно! «Нужно было стрелять сразу, как только Зверь приблизился! Зачем я затеял эту игру, монстра переглядеть невозможно! У него нет сомнений, нет сострадания, жалости! Я для него жалкая добыча, червяк, извивающийся под когтём! Всё, что я могу – опуститься на колени и подставить шею!»

Зверь победно зарычал, обнажив клыки с палец длинной. Тимур вздрогнул, пошатнулся. Зверь прыгнул с места, махнул лапой, раздался влажный треск. В ноздри ударил запах свежей крови. Монстр развернулся, человек всё ещё стоял, направив на него свою нелепую металлическую ветку. Когти вспороли дёрн, могучие лапы бросили тело на смертельно-бледного противника. Щелчок бойка, грохот выстрела, чудовищный удар в грудь и Зверь улетает в противоположную сторону, круша спиной сучья. В груди полыхнул костёр, перед глазами замельтешили чёрные мушки. Человек стоял всего в нескольких шагах. Нужно встать! Зверь хрипло, едва слышно зарычал. Приподнялся на лапах, внезапно ставшими непослушными и ватными. На землю из груди толчками била парящая кровь. Голова моталась из стороны в сторону, разъедающая всё тело боль мешала сосредоточиться.

Снова оглушительный хлопок и удар как кувалдой в висок. Сознание Зверя погасло, успевая создать только одну мысль: «наконец-то…»


Тимур привалился спиной к шершавому стволу, сполз вниз, плюхнувшись задницей на корни. «Вот и всё. Я – мёртв.» Он посмотрел на рваную на плече куртку. Откинул борт, поморщился. Кровь из четырёх длинных порезов разливалась по сорочке, впитывалась в сюртук. Рука уже холодела, теряя чувствительность.

– Пёсья кровь! – хрипло крикнул он. – Вот я неудачник! Так облажаться на первой же Охоте!

Тимур засмеялся. Громко, истерично.

Тело Зверя оплывало, съёживалось, шерсть втягивалась внутрь. Молодой мужчина смотрел на обнажённого грязного худого парня с развороченной головой и чёрной обожжённой дыркой в груди.

– Какой же я молодец! Герой! Убил старуху и парня! Великий Охотник! – Опираясь на дерево, Тимур поднялся. Следующие слова прозвучали глухо: – Простите меня, я вас даже похоронить не смогу.

Он посмотрел на револьвер в руке. «Три пули. Более чем достаточно. Я и так прожил дольше, чем планировал.» Тимур застонал. «Опять ты за старое, сучий потрох? Опять, как появились проблемы, сразу готов сбежать в мир иной! Тряпка, трус, бесполезный кусок! Да и зачем пули тратить? Потеря крови сама тебя через пару часов добьёт.»

Молодой мужчина убрал револьвер в кобуру.

«Нужно вернуться в Ручей. Рассказать Марте о её муже. Нужно сделать хоть что-то хорошее перед смертью.»

Он поковылял сквозь лес. Рука болталась плетью, с пальцев капали тягучие бардовые капли.

«Было бы лекарство. Был бы способ оборотиться обратно… Самиля была бы жива, этот неизвестный парнишка был бы жив. Я был бы жив… Почему, почему никто не задумывается об этом? Почему только стрелять, только кровь, боль и смерть. А подумать о другом – это бред и сумасшествие. Как у Мастера Назарэ.»

Тимур споткнулся.

«Так. Полнолуние завтра. До Тримеры доехать не успею. Бессмысленно. Вспомнить бы, что он там рассказывал…»

Он тяжело привалился к изрезанной морщинами коре старого дуба.

«Ничего не помню. Башка совсем не варит. Отдохнуть бы, полежать, поспать.»

Древесные чешуйки кольнули щёку, возвращая его к действительности. Тимур нехотя разлепил глаза, оттолкнулся плечом и, пошатываясь, побрёл дальше. На побледневшем лице меж бровями пролегли две глубокие морщины. Молодой мужчина сосредоточился на единственной мысли: добрести до городка. Он шёл, шёл и шёл, отрешившись от боли, усталости и слабости, механически переставляя ноги. Чёрные стволы деревьев, словно от сильного ветра, качались перед его взглядом, земля шаталась из стороны в сторону и иногда вела себя как взбесившаяся лошадь, брыкаясь и ударяя Тимура по коленям. Тогда он вставал, постанывая от пробивающейся в затуманенное сознание боли, и брёл дальше. «Ещё пару шагов, ещё чуть-чуть, вот уже и опушка…» – бормотал мужчина, разговаривая сам с собой, подбадривая и черпая силы в своём голосе, доказывающем, что он всё ещё жив, а значит: «Вставай, вставай, вот сюда, по дорожке, вот к этому дому, ещё немно…»

Деревянная дверь, вдруг размылась, потускнела, отступила во тьму, и Тимур рухнул на неё всем весом.

Его кто-то тормошил, дёргал, куда-то волок. Он застонал, когда от ран отдирали куски ткани. Приоткрыл глаза. Увидев над собой узкое, испуганное лицо женщины, обрамлённое белым платком с голубенькими цветочками. Она настойчиво пыталась всунуть Тимуру между губ край глиняной чашки. Он приоткрыл рот и стал медленно глотать прохладную воду. Струйка пролилась на бороду, протекла по шее, закапала на грудь. Тимур попробовал отодвинуть голову.

– Зачем? Не надо. Я труп. Но я нашёл его. Я нашёл Микула. Он тоже мёртв, прости.

– Молчи, во имя Креста, молчи. Ты потерял много крови.

Капли забренчали по жестяному тазу. Шершавая губка заелозила по плечу и груди. Вода протекла по рёбрам, забралась под ремень штанов. Тёплые ладошки обернули плечо мягкой сухой ветошью.

– Попробуй встать. Вот, обопрись на меня. Ох! Тут два шага, ещё чуть-чуть. Ложись, отдыхай.

– Зачем? Какой во всём этом смысл? – слабо простонал Тимур, пока его голова погружалась в объятья подушки.

– А как иначе? – Марта с трудом заворотила его ноги на кровать. Стянула сапоги. – Ты истекающий кровью пришёл сюда, только чтобы весточку о моём муже передать. Позволь хотя бы так тебя отблагодарить: омыв и перевязав твои раны.

– Лучше добей меня, пока можешь. – Молодой мужчина едва шевелил губами. – В револьвере серебряные пули. Сделай как должно.

– Не говори чушь, нет у меня ни перед кем такого долга, чтоб я чужую жизнь отняла. Отдыхай. Я пока тебе поесть сделаю.


Тимур провалился в сон. Он стонал и метался, пытаясь отмахнуться от надвигающихся изумрудных глаз на чёрном бархате. Но водоворот кружил его, засасывая в глубину, где ждали эти глаза. Молодой мужчина дёрнулся в очередной раз и проснулся. Серый рассвет проникал в дом через узкие окна. В доме было тихо. Он опустил ноги на пол, ощущая босыми ступнями холодные шершавые доски. Подвигал левой рукой. Плечо отозвалось болью, но пальцы сжимались. На столе призывно манила запахами остывшая каша с мясом и пористый серый хлеб. Живот громко заурчал. Тимур встал, голова закружилась, слабость влекла обратно в кровать, но нужно было двигаться, нужно было поесть.

Тарелка стала чистой через минуту. «Аппетит у меня просто… зверский. Не, с одной стороны я сутки ничего не ел, но с другой…» Он внимательно прислушивался к ощущениям внутри себя, пытаясь уловить происходящие изменения. «Интересно, как это происходит? Нужно уйти подальше от Игривого Ручья иначе будет много жертв.»

Скрипнула входная дверь. Тимур схватился за револьвер. Марта замерла на пороге. Платок она сменила на чёрный. Молодой мужчина отвёл глаза, положил оружие на лавку.

– Поел? Хорошо, – её голос был тихий. Женщина прошла по комнате, стала перекладывать продукты из корзины в шкаф. – Горожане говорят, к тебе подмога приехала. Отряд Охотников.

– Что? Какая подмога?! – Тимур вскочил. Взгляд его заметался. «Где мои вещи? Нужно бежать!» Натянул сапоги, поднял куртку с пола, шляпы не видать, наверное, где-то в лесу потерял. Он сунул руку в правый рукав, кое-как накинул на левое плечо, застегнул на пару пуговиц. Сквозь прорехи проглядывали белые бинты. Что-то оттягивало карман. Тимур нашарил продолговатый слиток. Вспомнил, нахмурился и решительно выложил его на стол.

– Марта, я нашёл схрон твоего мужа. Скорее всего это серебро, но доберись до ювелира в Тримере, вдруг это белое золото, не продешеви. Хватит на первое время без Микула.

Женщина смотрела на него, собираясь возразить, Тимур опередил её:

– Благодарю тебя за всё! Мне нужно уходить. Сейчас забегу на конюшню у таверны, заберу лошадь и вещмешок, там все мои вещи, а то Мастер Джамаль меня убьёт… А, пёс с ним! О чём я вообще?

Марта выглянула в окно.

– Сюда едут, – лицо её тут же стало испуганным. – Я не говорила!

Молодой мужчина распахнул дверь. С другого конца улицы приближалась четвёрка всадников. Военный в кепи, толстяк в вязаной шапочке, худой горец и однокурсник Тимура, блондин с бесцветными бровями.


– Ирвин, глянь. Вон тот, с чёрными волосами, в куртке? – ехавший первым выбритый до синевы мужчина обернулся к парню.

– Похож. – Ирвин прищурился. – Да, это Лангри. Но он же человек!

Александр Реокс вскинул револьвер. Тимур дёрнулся, когда пуля расплющилась об косяк, рядом с его головой. Он хлопнул себя по бедру, но кобуры не было, револьвер так и остался лежать на лавке. Молодой мужчина кинулся в сторону леса, вжимая голову в плечи. Сзади раздалось лошадиное ржание, два выстрела и свист пролетающих мимо кусочков серебра.

– Вы что творите! Он человек!

– Заткнись, рекрут! – Воллик ударил парня прикладом в плечо. – Сейчас человек, завтра уже нет.

– Но вы же даже не знаете, так ли это?! – Ирвин сжался, ожидая нового тычка.

– Отставить разговорчики. Я доверяю осведомителю Командора, – Реокс убрал револьвер. – Коршун, найди пару-тройку охотничьих собак в этой дыре, чтобы точно могли взять след. Воллик с Ирвином – отведите лошадей на конюшню, в лесу они бесполезны. А я проверю дом, из которого вылез этот выродок.

Дверь Марты он открыл пинком.


Тимур шёл быстрым шагом, почти бежал, когда это было возможным. «Что, пёс меня задери, происходит?! Почему за мной явились Ловчие? Не, ну так-то понятно почему. Но как они узнали?! Учитывая дорогу до Тримеры, они должны были выехать позавчера. Когда я ещё только прибыл в Игривый Ручей! Зверь меня ещё не ранил, я даже не ушёл на Охоту! И они искали именно меня, ехали к дому Марты. Ещё Ирвина взяли с собой. Я как чувствовал, что этому блондинчику нельзя доверять. Как же меня бесят блондины, пёс их дери!» Молодой мужчина поймал себя на странном желании зарычать. «Колдун! Это точно он! Он знал где Зверь обитает, возможно смог определить и моё местонахождение. Даже если я сейчас спрячусь от Ловчих, они вернуться в Ручей, и Исмаил просто покажет им на карте где я! Проклятый колдун! Вот уж кто точно заслуживает смерти, а не паренёк со старухой! Ведь это что получается: он специально заражает людей, они оборачиваются Зверьми, приходим мы, Охотники, вроде убиваем чудовище, а через некоторое время в этом же месте снова появляется Зверь! И все усилия Анклава, все потери, всё в пустую!»

Тимур остановился отдышаться. Сердце колотилось бешено, но не столько от нагрузки, сколько от клокочущей ярости. «Мастер Назарэ ведь как раз об этом и говорил! Он говорил, что Зверем можно стать после ранения другим Зверем или после проклятья колдуна! Лазова ещё тогда ржал, что это всё бабкины сказки и никаких колдунов не существует. А выходит Назарэ был прав! Что ещё он говорил?»

Где-то далеко позади гавкнула собака. Или несколько. «Надо уходить на болото, там вода, попробую сбить их со следа.» Он повёл плечом. Почти не болело. Побежал трусцой, огибая деревья. «Что мне делать?! Револьвера нет, их четверо, ещё собаки, ещё этот колдун… Может просто остановиться? Вот он я, стреляйте!» Тимур перешёл на шаг, замедлился. «Это было бы правильным. Я должен так поступить. Сдаться. Дать себя убить.» Он посмотрел в ту сторону, где, по его мнению, должны находиться преследователи. «Пёсья кровь! Почему должны умирать я, тот парень, бабка, кто угодно, но только не Исмаил? Почему сегодня прольётся моя кровь, а не его?! Кровь колдуна… Что-то такое говорил Мастер Назарэ…» Тимур снова пошёл к болоту. «Что-то может снять проклятье. Кровь может снять? Но меня не проклинали! Смерть колдуна… Если убить того, кто наложил проклятье – оно снимется. Вроде так?.. Но, опять проклятье! А как перестать быть Зверем? Как вернуть человеческий облик? Лазова отвлекал постоянно, с Хирио острили кто во что горазд, а мы со Свеном пытались слушать. Говорил ли об этом Мастер? Кровь или смерть?»

Лай становился ближе. Тимур снова побежал. Запахло болотом.

«Исмаилу не жить. Уж если я и стану Зверем, то это будет последний Зверь в округе. Сначала нужно убить колдуна, а потом можно и сдаваться. Как мне вернуться в Ручей? Собаки с Ловчими меня тут же перехватят. А времени у меня до вечера… Когда взойдёт луна, Зверю вряд ли будет дело до хотелок Тимура Лангри.» Он перепрыгивал с кочки на кочку. «Хотя парень заботился о старухе, еду ей носил. Возможно что-то остаётся в Звере от человека. Уж в убийстве Исмаила он мне не откажет, уверен, ему это тоже понравится!»

Тимур оскалился. «Ого!» – он провёл языком по зубам. «Кажется клыки увеличились.» Потрогал щёки, закатал рукав. «Да, определённо волосяной покров стал гуще и длиннее. Мастер Назарэ голову бы отдал за такие наблюдения, пёс меня раздери!»

Глаз зацепился за раздвоенное дерево на холме. «Ветер дует с юга, значит за холмом – подветренная сторона. Можно устроить засаду на собак. Если Ловчие ориентируются по лаю – им незачем держать собак рядом с собой. Ведь их преимущество как раз в том, что псины быстрее человека. Быстрее догонят, окружат, задержат. А тут и Ловчие подоспеют. Всё логично, пара минут у меня будет.»

Добежав до разваленной молнией ольхи, мужчина оглянулся. Там, среди бледно-жёлтых стеблей болотной осоки и рогоза, где он бежал пару минут назад, виднелись серые спины преследующих его собак. «Ловчих не слыхать и не видать, но лучше не стоять на простреливаемой вершине.» Тимур спустился в ложбинку на другой стороне пригорка, быстро переодел куртку, просунув и левую руку в рукав и затаился. Раны, нанесённые Зверем, чесались под бинтами.

Волкодав, серый с подпалинами, в гробовом молчании взлетел на вершину холма и остановился, принюхиваясь. Спустя мгновение к нему присоединились две лающие охотничьи собаки. Их пёстрые, коричнево-чёрные бока раздувались от слишком быстрого бега. Не слишком уверенно псы спустились в ложбинку. Волкодав последовал за ними.

Тимур пропустил охотничьих собак мимо себя, а затем выпрыгнул из кустов. Серый пёс среагировал мгновенно, кинулся на человека и попытался вцепиться в горло. Тимур подставил под зубы пса левую руку. Клыки волкодава сразу же прокусили рукав и впились в мышцы. Человек оскалился и шарахнул вцепившегося пса об землю, а затем шагнул ему за спину и резко рванул голову назад, пригибая её затылком к лопаткам. Шейные позвонки волкодава хрустнули. Тут на Тимура налетели остальные собаки. Одна вцепилась в сапог на правой ноге, другая облаивала издали, стараясь зайти за спину. Мужчина зарычал, одновременно пытаясь стряхнуть с ноги одного пса и отмахиваясь руками от другого. Резко согнувшись, он проломил кулаком рёбра охотничьей собаки, терзавшей его ногу. Используя момент, вторая кинулась ему на спину, вцепившись в воротник почти у самого затылка. Тимур вскочил на ноги и упал навзничь, спиной об землю.

Приподнялся, отполз в сторону на четвереньках, взглянул исподлобья, задрал верхнюю губу, зарычал. Одна собака скулила, загребая сломанными лапами, другая хрипела с кровавой пеной на губах. Волкодав не шевелился. Красная пелена, застлавшая взор отступила. Мышцы горели, левая рука саднила, во рту был металлический привкус крови. Тимур задрожал. «Мастера говорили, что даже в ложное полнолуние заражённый может обернуться, если столкнётся с сильным стрессом, например, с угрозой для жизни. Пёсья кровь! Я был на грани! Какой я молодец, всё вспоминаю, когда уже делов натворил.» Крупная нервная дрожь всё ещё сотрясала тело. Спазм скрутил живот, рёбра с хрустом раздувались, словно что-то огромное пыталось вырваться из Тимура. Он застонал. «Нужно успокоиться, и где-нибудь залечь. Мне нужно укрытие…» Обхватив себя руками, как будто это могло сдержать рвущегося наружу Зверя, он побрёл дальше, через болото.


На вершину холма взобралась группа из четырёх человек. Самый младший, молодой парень лет двадцати, тяжело дышал, по его вискам бежали тонкие струйки пота, прилепляя к коже светло-русые волосы. Он сделал шаг вперёд, но остановился, видя, что за ним никто не следует.

– Чего мы ждём?

– Мы – осматриваемся, а ты, рекрут, иди проверь что там с собаками, – грузный мужчина лет тридцати пяти сдвинул на затылок вязаную шапочку. На лоб выбились рыжие пряди.

– Хана собакам, – буркнул Ирвин. – Все слышали, как они истерично лаяли и визжали.

Воллик картинно закинул обрез на плечо.

– Всё ещё думаешь, что Лангри обычный человек?

– Мы должны были сначала убедиться, – парень начал осторожно спускаться, – а потом уже стрелять.

– Вот и убедились, – рядом с Волликом встал долговязый горец, баюкая длинную винтовку с оптическим прицелом на сгибе локтя. Его чёрные глаза как колючки прицепились к фигуре Ирвина.

– Он давно уже ушёл отсюда, – парень оглянулся на три фигуры, следящие за ним с вершины холма. – Собака тихо поскуливает, подзывая нас, значит, его рядом нет. Да и вы бы не стояли так спокойны, если б Лангри был где-то здесь.

– Проверить не мешало, – сухо сказал Александр Реокс, так, чтобы это услышали только стоящие рядом с ним Ловчие.

– И где их таких умных только берут, да, командир? – ощерился толстяк.

Александр потёр выбритый подбородок, резко контрастировавший с загоревшей кожей под глазами. Он не ответил на шутку Воллика, даже не улыбнулся.

– Иди, добей пса, только без лишнего шума.

– А что сразу я? Вон пусть Джут и добьёт!

Реокс раздражённо дёрнул щекой, грузный мужчина достал нож и бочком засеменил вниз по склону.

– Не думал я, что этот выродок так быстро расправится с собаками. Как бы не пришлось возвращаться в Ручей ни с чем. – Александр одёрнул китель, затянул потуже ремень. – Коршун, найдёшь следы?

Горец взглянул на него из-под полей шляпы.

– Постараюсь, – даже Александру было трудно не отводить взгляд от чёрных глаз снайпера, словно он смотрел в два винтовочных дула. – Но скоро стемнеет.

– Вот поэтому мы взяли фонари. – Реокс вскинул подбородок.

– С фонарями – это уже не то, – проворчал Коршун, но голову склонил, разорвав контакт первым. Спустился с холма, волоча по земле полы длинного плаща, будто крылья.

Ирвин, стоящий ниже, смотрел на возвышавшегося командира Ловчих.

– Почему Охотники не охотятся командами?

– Считается, что, когда охотятся группой, люди не столь внимательно относятся к своим обязанностям. Они думают, что если что-нибудь не так сделают, промахнутся, например – так ничего страшного: ведь их товарищи всегда выручат! А это не так. Команда рекрутов, это как если к нулю прибавить ноль. И ещё ноль. И ещё. Ничего не поменяется, если ты не понял. Поэтому каждый Охотник должен пройти через подобный жестокий отбор – Охоту в одиночку. Должен что-то из себя представлять, чем-то быть полезным команде, а не просто досадной обузой.

Он смерил парня взглядом.

Ирвин отвернулся.

– Зачем и брали меня тогда? – едва слышно пробурчал он.

Рекс ничего не ответил.

Коршун махнул рукой из кустов вереска.

– Я нашёл следы!

Александр быстро сбежал вниз, на ходу хлопнув Ирвина по плечу.

– Идём, рекрут, нужно нагнать выродка до темноты.

Низко пригибаясь, Коршун повёл команду.

– Собаки его поранили. Пока следы чёткие, кровь вон на траве.

Через полчаса горец хмыкнул.

– Залечил раны походу. Но следы всё ещё человеческие, только глубже стали. Он набирает массу.

Пока окончательно не стемнело, Ловчие, тихо переговариваясь, следовали за сосредоточенно рыскавшим по кустам снайпером. Когда сумерки начали заполнять лес, они достали фонари.

– Нас через пол леса видать, – проворчал Воллик.

– У него скорее всего нет оружия, – дёрнул головой Александр, – и он нас боится. Инстинкт гонит его куда-нибудь спрятаться, переждать, оборотиться. Если сумеем застать Лангри именно в этот момент – будет вообще идеально!

– А если нет? – поднял брови Ирвин.

– У нас есть запасной план. Всё, отставить болтовню!

Как только кружки света от фонарей заскользили по жёлто-бурой траве и чёрным стволам деревьев, они тут же обретали цвет и объём, а стоило людям уйти, как лес вновь заполнялся сонмом уродливых теней. С фонарями дело продвигалось очень медленно, но Коршун всё же находил след. Так, по крайней мере, ему казалось.

После полуночи они вышли к тёмному остову какой-то усадьбы.

– Здесь есть ещё какие-то поселения? – Реокс извлёк из кобуры крупнокалиберный револьвер «Носорог».

– Никак нет, – ответил Воллик, светя фонарём на небольшую карту.

– Лангри мог устроить логово тут, – Коршун вскинул винтовку, пошарил по дому взглядом через оптический прицел. – Там рядом со входом тело.

– Вот выродок! Он уже кого-то убил!

– Крови мало. Тело вроде целое. Остальное не понять. – Стрелок оторвался от окуляра.

Воллик закатал рукава толстой брезентовой куртки.

– Тогда нужно подойти поближе!

– Ты только сильно не торопись, – Реокс выразительно посмотрел на рыжего толстяка.

– Да помню, я помню! Ирвин, со мной!

Коршун снова прильнул к прицелу.

Воллик с рекрутом побежали к усадьбе. Шагов на десять отставая от них, чуть в стороне пошёл командир отряда.

Рыжий Ловчий присел у крыльца. Дуло обреза смотрело внутрь дома.

– Джут, глянь, что с телом? – прошептал он.

Ирвин склонился над трупом.

– Старуха. Дырка во лбу.

– Края обожжены?

– Нет.

– Есть ещё повреждения?

– Нет… А, есть. Укус на руке. Чёткий, незатянувшийся.

– Ну-ка, покарауль вход… – Воллик на корточках переполз к телу. – Это не Зверь. Слишком маленькое расстояние между клыками. И, судя по разложению, она убита день или два назад. Однако!

Ирвин услышал в его голосе уважение.

– Рекрут, вот ты смог бы хладнокровно застрелить заражённую бабулю? Вот так, глядя ей в глаза, пустить пулю в лоб? А этот Лангри смог. Прямо жаль, что придётся его устранить.

– Долго вы тут шептаться будете?! – яростно зашипел подобравшийся Александр. Он оглянулся назад, махнул рукой Коршуну, тот сорвался с места и через пару секунд уже был рядом. Горец закинул винтовку за спину, достал компактный «Малый Уравнитель». Взлетел на крыльцо, прижался к косяку, заглянул внутрь. Реокс встал с другой стороны. Свет фонарей быстро пробежался по стенам, утонув в глубинах комнат, закружил хоровод теней на ступенях лестницы, на миг задержавшись на чёрной дыре в полу.

– Ирвин, пошёл, Воллик, за ним.

Парень замялся. «Первым войти внутрь?!» Толстяк толкнул его обрезом в спину.

Двумя руками сжимая револьвер, Джут прошёл мимо Ловчих, сделал пару шагов по коридору. Непроизвольно вжимая голову в плечи обернулся. Все трое стояли снаружи, Воллик на одном колене, остальные выглядывали из-за двери, и чего-то ждали. Реокс махнул стволом, мол, пошёл-пошёл. Ирвин сделал ещё пару шагов. Перед ним чернела дыра в полу. Дрожащими руками он направил туда дуло. Прошло несколько секунд, парень слышал только своё дыхание, потом минута. Кто-то коснулся его руки, и он бы подскочил, если бы пальцы не сжали плечо, удерживая Ирвина на месте. Александр указал на него, потом на Коршуна, тыкнул пальцем вверх и подтолкнул парня к лестнице. Пошёл вперёд, сказал он беззвучно.

Воллик кинул лампу внутрь дыры. Она разбилась, огонь выплеснулся наружу, облизывая стены. Толстяк помотал головой. Никого нет, прошептали его губы. Реокс кивнул.

Ирвин поднимался по ступеням. Сзади чувствовалась тень снайпера. Он держался на расстоянии в несколько шагов. «Я не приманка! Они бы не взяли меня только как приманку! Я такой же член отряда!» Они поднялись на второй этаж. Коршун жестами заставил Ирвина пройтись по коридору, туда-обратно, но из комнат никто не выпрыгнул. Горец указал ещё выше. Каждый этаж был для Ирвина как игра в рулетку с револьвером: чем больше раз подряд повезло, тем меньше шанс, что дальше не вылетит пуля.

На третьем этаже когда-то располагался кабинет. Стены заставлены шкафами с полуистлевшими книгами. Круглое окно с видом на поляну перед входом. Тяжёлый большой стол, массивное кресло. Половины крыши нет, копья балок бросали ровные тени в бледном свете полной луны.

Коршун подошёл к окну, снял винтовку с плеча.

– Я займу тут позицию, спускайся к остальным. – Его голос был тих и пуст, как и чёрные глаза, поблескивающие из-под шляпы.

Ирвин выдохнул. Сбежал по лестнице, чуть не навернувшись. От того, что он всё ещё жив, хотелось улыбаться по весь рот, но недовольное лицо Реокса задавило едва возникшее облегчение.

– Зверя тут нет. Коршун занял позицию наверху? Я так и думал. Тогда поступаем так. Нож у тебя есть? Отлично. Сейчас выходишь из дома, отходишь шагов на десять, режешь руку и ждёшь. Как появится Зверь – бежишь обратно, мы тебя прикроем.

– Но… – Ирвин затравленно переводил взгляд с одного Ловчего на другого. – Почему?..

Воллик подскочил и ударил его прикладом в грудь.

– Либо идёшь и делаешь как командир сказал, либо я тебе сейчас ноги прострелю и туда отволоку! Зверь прибежит гораздо быстрее, а пока он тебя будет жрать – мы сможем лучше прицелиться! Так что мне этот вариант больше нравится, а тебе?


Яркая как фонарь и жёлтая как сыр, луна, казалось, висела над самой крышей, чуть касаясь её края. Призрачный свет серебрил спину поглядывающего в прицел снайпера, растекался по тёмно-вишнёвым доскам пола, разграниченного чёрными полосами теней стропил. Между ними возник остроухий фантом. Старые балки застонали, когда массивная покрытая густой серой шерсть фигура чуть откинулась назад, набирая размах для рывка. Коршун почувствовал взгляд, буравящий его затылок. Сердце ухнуло вниз, сбившись с ритма. Десяток встреченных и убитых Зверей не вызывали раньше никаких чувств. Он видел их за сотню метров от себя, в перекрестье оптического прицела. Горец уже не помнил, когда оказывался так близко к оборотню. И он чётко понял, что не то что выстрелить, даже обернуться не успеет! Тогда Коршун закричал. Вопль оборвался, когда серая туша всей своей массой обрушилась на него сверху, вминая крик обратно.


Александр рванул на звук, перепрыгивая ступени, взбежал на третий этаж, с размаху упал на пол, целясь в луну. Кроме него и трупа с размозженной головой, под которой расплывалась лужа тёмно-бардовой, почти чёрной в холодном свете крови, в кабинете не было никого.


Ирвин подбежал к лестнице, заглянул вверх. Что-то глухо упало во дворе усадьбы. Воллик развернулся ко входу. Сделал шаг наружу. Зверь ударил его в бок, впечатав в косяк. Оборотень заполнил собой весь дверной проём, а грузный Ловчий болтался в его лапах, как тряпичная кукла и кричал от боли. Ирвин никак не мог прицелиться! Зверь дёрнул головой, тягучая алая струя ударила в потолок, а тело толстяка полетело в парня.

Оборотень начал тереть голову лапами, смазывая тёплую, дурманящую мозг жидкость. Перед ним, в коридоре, лежал навзничь толстый Ловчий. Руки его в бессмысленной попытке сжимали горло, сквозь пальцы толчками била кровь. Ноги рыжего ещё шевелились, каблуки скользили по вывалившимся внутренностям. Широко распахнутые глаза вонзили невидящий взгляд в потолок.

Зверь облизнулся. Какая сочащаяся кровью гора мяса! Он сделал шаг вперёд и вдруг дёрнулся всем телом, словно получил удар. «Я не должен!» Зверь зарычал, попятился, каждый шаг давался с усилием. Уловил движение на лестнице, прыгнул в сторону за мгновение до выстрела. Теперь он был в невыгодном положении – снаружи усадьбы, на освещённой луной поляне, а противники где-то там, в темноте дома. Следующая пуля могла прилететь из любого окна и в любой момент. Зверь кинулся к деревьям. Серебряный снаряд просвистел совсем рядом. Оборотень заметался меж стволами, зарылся в кустарник, прополз несколько метров, замер, принюхиваясь и прислушиваясь. Нет, Ловчие не покинули особняк. Но он утратил преимущество. Тогда самое время заняться колдуном. Зверь завыл, отправляя противникам парализующий ужас, и побежал к Игривому Ручью.


Первый этаж усадьбы был весь в крови. Из распоротого живота Воллика воняло экскрементами. Его тело всё ещё почему-то дёргалось. Словно что-то пыталось выбраться из него. Или из-под него. Александр застонал, оттаскивая мертвеца в сторону, освобождая Ирвина. Злой волчий вой шибанул плетью, все волоски на теле Реокса встали дыбом, крупная дрожь побежала от макушки до пяток, заныли зубы. Джут свернулся в позе эмбриона на изгвазданном полу, заскулил и обмочился. Александр отряхнулся всем телом и его прорвало, не помня себя он заорал, брызжа слюной и безобразно кривя лицо: – Зря стараешься! На меня это уже не действует! Будь ты проклят!! Будь ты прокля-я-а-а-т!!! Я тебя найду, где бы ни был, и убью, чего бы мне это не стоило!! Слышишь, Зверь?!

Ловчий пнул Ирвина в бедро, тот заскулил громче.

– Вставай, скотина! Такие люди погибли, а ты – выжил, бесполезный кусок дерьма! Ничего, ты мне ещё сослужишь службу! Помнишь, как тебя учили: Звери оглушают воем и нападают на парализованных страхом жертв. Инстинкты заставлять их поступать так снова и снова. На этом я его и возьму. Ты – смердящий страхом и нечистотами – просто идеальная приманка! Зверь не сможет устоять. Вставай, я сказал!

Он вздёрнул парня за шиворот, тряхнул и толкнул наружу, придав ускорения пинком в поясницу. Джут пробежал пару шагов, запнулся на ступеньках и рухнул лицом в землю перед усадьбой. Дрожа и озираясь, совершенно не соображая где он, он прополз несколько шагов на четвереньках, потом сел и что-то бессвязно замычал. Александр следил за ним мушкой револьвера. «Через пару секунд Зверь будет тут. Вот сейчас он уже появится. Прилетит как миленький. Вот прямо в это мгновение.» Реокс смахнул пот с глаз, боясь, что стоит ему моргнуть – и он пропустит появление монстра. «Где этот выродок, чёрт его дери?! Сначала устроил засаду на собак, потом на нас, теперь не ведётся на приманку. А может… может он уже сзади меня? Мою спину никто не прикрывает, и вот Зверь уже подкрадывается…» Ловчий резко развернулся, упав спиной на пол. Револьвер скакал с тёмного коридора на лестницу, метя в чёрные проёмы комнат. Александр сжал зубы, перекатился на живот, снова целясь во двор. Рекрут вроде успокоился, начал приходить в себя. Зверь так и не появился.

Реокс подошёл к парню. Потряс за плечо.

– Ирвин, ты как?

– Что произошло, как я здесь оказался? Я… я весь в крови, – он оглянулся на особняк, – Воллик! Зверь швырнул его в меня, я пытался выбраться, слышал выстрелы, но руки скользили, в чём-то путались, в склизких верёвках…

Его лицо стало белым, потом зеленоватым, и Ирвина вырвало.

Александр скривился.

– Больше ничего не помнишь?

Парень помотал головой. Ловчий кивнул.

– Так бывает. Первая встреча со Зверем оказывает большую нагрузку на психику человека, вызывает шок. К тому же он ещё и долбанул по нам воем, это тоже срывает кукушку напрочь. Те, кто покрепче, принимают действительность как она есть, какая бы чудовищная она не была. Те, что послабее, придумывают себе рациональные объяснения: не Зверя видел, а медведя, или крупного волка, а то, что страшно было, так всем бывает страшно. И бывают третьи. У которых психика разлетается на куски, и разум, чтобы хоть как-то себя спасти, закрывается в кокон, просто удаляя травмирующие воспоминания и образы из памяти. Иначе они сведут их с ума.

Реокс вздохнул.

– Не знаю, каким бы ты был Охотником, с такой-то устойчивостью. Видимо так бы и остался рекрутом, и то недолго. Тебе повезло, что ты со мной. Я тебя не брошу.

– С-спасибо, – парень попробовал вытереть руки об траву. – Вы убили Зверя? Что дальше будем делать, командир?

– Зверь ушёл. – Александр снял кепи, вытер лоб, нацепил снова. – Какой-то неправильный выродок. Думаю, устроил на нас ещё одну засаду. Дождёмся рассвета. Помоги мне сейчас, нужно собрать вещи, оружие. А потом спалим эту домину к чертям! И мужиков вместе с ней. Хороший погребальный костёр получится, достойный.


Серые стволы деревьев бросались на встречу, земля летела из-под лап, кусты проносились под брюхом. Зверь бежал сквозь ночной лес. Он лишь коротко рыкнул на истеричные вопли за спиной. Цель была проста и понятна. «Убить колдуна. Я должен!» Запахи разноцветными дорожками текли со всех сторон, он мог бы закрыть глаза и не ошибиться ни на миллиметр: куда поставить лапу, от чего оттолкнуться, где повернуть. Клокочущая ярость была столь сильна, что даже затмевала голод. «Я должен!» Зверь не заботился о тишине, важна только скорость. Хруст веток, топот лап по земле, прорывающийся рык сквозь хриплое дыхание. Сама смерть летела за Исмаилом.

Речушку, что дала название городку, он перемахнул одним прыжком. Лунный свет разливался по утоптанным улицам, оглаживал угловатые крыши, играл на стёклах окон. Но он не успокаивал, наоборот, вносил смятение в сны. В такие полнолуния люди ворочались в своих кроватях, погружаясь в пучины тревоги, источника которой они не могли понять. Но не просыпались, будто нельзя было обычному человека смотреть на то, что происходит в такие ночи.

Зверь умерил свой пыл, пламя ярости сменил холодный огонь ненависти. Безжалостный расчёт теперь руководил его действиями. Кажется, ненависть окутывала его аурой, что заставляла немногочисленных цепных псов забиваться в самые дальние углы будок. А он скользил из тени в тень, косматая серая туша с чёрной полосой от морды до кончика хвоста.

Зверь легко перемахнул заборчик, оставив глубокие следы в мягком дёрне газона. Опираясь лишь на кончики пальцев, он добрался до двери, подцепил её когтём и проник внутрь. Прижимаясь к полу, будто ожившая шкура гигантского волка, он полз к печке.

Спавшие на втором этаже ворочались, Зверь слышал скрип кроватей, тяжёлые вздохи. Душащий страх спёр воздух, сконцентрировавшись только в одном этом доме. Старик, до этого дышавший ровно, всхрапнул, сбиваясь с ритма. Зверь отлип от пола, распрямился, расправил плечи, навис над узкой лежанкой.

«Умри, колдун!» – он обрушился на Исмаила всем весом, ломая самодельную кровать. Челюсти Зверя сомкнулись на шее старика. Колдун открыл глаза. Бледно-зеленое сонное удивление сменилось изумрудной злобой, он забился в капкане челюстей, оскалился отросшими клыками. Чувствуя на языке шерсть, что начала покрывать шею старика, Зверь с хрустом сжал зубы. Когти, что скребли его грудь вновь стали узловатыми пальцами. Зверь открыл пасть. Голова Исмаила, повисла на тонких лоскутах кожи. Из перекушенных артерий вяло текла густая, почти чёрная кровь, заливая лоскутное зелёно-синее одеяло.

Зверь облизнулся, сглотнул, раздражённо фыркнул. Такое мясо он не стал бы есть, даже будь он в тысячу раз голоднее. На лестнице раздался топот. Зверь зыркнул жёлтыми плашками глаз и человек забился в ужасе. Оборотень снова фыркнул, в этот раз презрительно. Пора найти себе добычу поаппетитнее.

Загрузка...