Охота на рэкетиров - читать онлайн

Глава 3 АРМЕЕЦ ИЛИ ПЕРВАЯ КРОВЬ

– О-однажды вызвали меня к но-новым русским, прицениться, какой ка-камин им вы-выкладывать. И во-во сколько ка-камин обойдется, – Армеец протер глаза и умолк, видимо собираясь с мыслями.

– Ну, и что дальше? – подстегнул Бандура, кинув очередной тревожный взгляд на подозрительно приумолкшего за рулем Атасова. Тот пока не допускал явных ошибок, вписывался в повороты, не петлял поперек дороги, но все равно Андрею не нравился. Стал уж слишком молчалив. Может, задумался о чем-то, но, похоже, засыпал на ходу. Андрей пару раз предлагал себя в качестве сменщика, но Атасов лишь отрицательно качал головой – рано еще. Наездишься, типа…

Бортовые часы показывали четверть второго ночи. Дождь то накрапывал, то давал короткие передышки. Вокруг «Мерседеса» царил беспросветный мрак, если не считать света собственных фар и габаритов несущегося впереди автомобиля случайных попутчиков. Машина эта (оказавшаяся впоследствии «Опелем-Омегой») села на хвост их «Мерседесу» около полуночи – до Умани оставалось километров тридцать. С тех пор «Опель» болтался за «Мерседесом» с упорством борзой собаки, взявшей заячий след.

Андрей всполошился, заподозрив неладное, Атасов беспечно отмахнулся:

– Темная ты личность, Андрюша. В колонне, типа, двигаться легче. Только и всего. Уцепился за задние фонари, и катись, будто прицеп. И глаза отдыхают, и дистанция такая, что в случае чего успеешь затормозить. Я, типа, как заклепаюсь – его вперед пропущу.

Как пообещал, так и сделал. В районе часа ночи Атасов сбросил скорость, уступая «Омеге» почетное место мателота.[18] «Омега» сначала тоже притормозила, но затем ее водитель сообразил, что к чему, и обошел «Мерседес» по встречной полосе. Обе машины, набрав прежнюю скорость, вновь устремились вперед.

Атасов прилип к «Омеге» и теперь отдыхал, предоставив водителю головной машины напрягать глаза и бдеть за них обоих.

Вскоре за пеленой дождя возникла развилка, на которой Одесская трасса пересекалась с дорогой М-21 – Кишинев-Кировоград. «Опель» на развилке ушел налево, в сторону Кировограда. Атасов скопировал маневры флагмана с величайшим тщанием.

– Любишь кататься, люби, типа, и саночки возить, – назидательно сказал Атасов. – Неписаное правило дороги. – Он обернулся к Андрею, – тебе, Андрюша, как только вчера покинувшему ползунки пионеру, позволительно этого не знать.

Армеец, хмыкнув, напустил на себя такой вид, будто здорово обиделся. Хотя это было не так.

Трасса Кишинев-Кировоград оказалась вполне сносной однополосной бетонкой, протянутой по местности, на которой довольно-таки крутобокие холмы постоянно чередовались с глубокими низинами. Как будто на заре мироздания земля тут выгнулась исполинскими волнами, да так они и застыли. Езда превратилась в нечто, похожее на американские горки. Вверх – вниз. Вверх – вниз.

– Тренировка, типа, космонавтов.

Отмахав по бетонке добрую полусотню километров, «Омега» безошибочно свернула направо, взяв курс на Вознесенск.

– Смотри как ориентируется, подлец, – не скрывал восхищения Атасов. – Видать, типа, часто здесь катается. Я бы этот поворот точно проглядел.

– Эдик? – очнулся от легкой дремы Бандура, – так что там с камином?

– С камином? – переспросил Армеец.

– Ну, ты же начал рассказывать, как у новых русских камин мастерил?

– А-а… – сообразил Армеец. – Т-так вот. Приезжаю на виллу, я тогда на «м-москвиче» мотался, с-смотрю – ничего домик. На п-поллимона х-хрустящих тянет. Хо-хозяева – два брата. Андрюша, ты мой х-холодильник на Троещине видел?

– Трехкамерный?

– Верно. П-приделай к нему ру-руки с ногами, а на верхней дверце рот п-процарапай, х-хочешь отверткой, хочешь – зубилом. И г-глаза, – с помощью а-азбуки магнитной. Вот из ка-каждого холодильника по о-одному брату и получится.

– Я им п-проспекты с цветными фо-фотографиями достал, с-стою, про камины рассказываю. Такие вот камины, и такие. П-полки разные вы-выбирайте, ду-дубовые, бу-буковые, я-ясеновые. Ди-дизайн по желанию за-заказчика. На облицовку и-изразцы, м-мрамор, ле-лепка. Можно фи-фигуры ги-гипсовые по фронтону добавить…

– А они?

– С-старший молча за-забрал у меня п-проспекты, мне за-за пазуху всунул.

– «СЛУШАЙ СЮДА, МУЖИК», – го-говорит, – «ТЫ ЭТУ ХЕРНЮ СЕБЕ ОСТАВЬ… ТЕПЕРЬ СМОТРИ КОРОЧЕ СЮДА». – Сам с-становится посреди зала, бе-берет в руки сосновое полено, да как з-звизданет об стену! – «ПОНЯЛ?» – с-спрашивает.

– Ну а ты? – не выдержал Бандура.

– Я с-стою, м-молчу. Ду-думаю: к-конец мой пришел. По-порешат се-сейчас за что-то… Тут он, холодильник этот, по-поворачивается ко мне и объясняет: «ЧТОБ ТЫ ПОНЯЛ, ЧЕГО МНЕ НАДО. НАДО, ЧТОБЫ Я ОТАК ВОТ ПАЛЕШКО ВЗЯЛ…» – и новое берет, – «…В КАМИН ТВОЙ ХУЛЕНУЛ, И ЧТОБ НЕ РАЗВАЛИЛОСЬ…»

– «Ч-что?» – с-спрашиваю.

– «КАМИН ТВОЙ», – холодильник отвечает, – «И ЧТОБЫ ГОРЕЛО. ПОНЯЛ?»

Я к-кивнул.

– «И ЭТО, СЛЫШЬ? СКОКО ДЕНЕГ?»

– Я, че-честно говоря, д-дар речи у-утратил. Временно. Тут брат его по-подходит. Второй хо-холодильник, то есть:

– «СЛЫШЬ? И ЭТО… ЕСЛИ ЧЕГО – НЕ УБЕГАЙ. А ТО ДО ТЕБЯ УЖЕ ШТУК ШЕСТЬ РАБОТЯГ ПРИХОДИЛО. МЫ ИМ КОНКРЕТНО ВСЕ ОБЪЯСНЯЕМ, А ОНИ КИВАЮТ, ПОНИМАЕШЬ, И УБЕГАЮТ…»

– А ты? – спросил Бандура, сунув в рот сигарету.

– Я д-думал им сказать, чтобы в зеркало в-внимательно посмотрели. И г-глазки раззули. Но не-не решился, знаешь ли. П-прикинул, что если по-помирать, так с музыкой, и ка-как зарядил т-тройную цену. «В шесть ш-штук, – говорю, – у-удовольствие такое обойдется. Зелени». Честно скажу – надеялся, – о-откажутся. Они пе-переглянулись между собой, с-старший го-говорит: – «НОРМАЛЬНО, СЛЫШИШЬ. ПО РУКАМ. ЛАДЫ, КОРОЧЕ».

Су-сует руку в ка-карман и протягивает мне т-три пачки по ты-тысяче долларов каждая. Задаток. В таких, черно-оранжевых у-упаковках. Я еще подумал: – «И не боится, что с деньгами с-сбегу…»

– Так положили камин, типа? – пробрало Атасова.

– А т-ты как думаешь?..

Некоторое время летели сквозь глухую ночь молча. Миновали совершенно безжизненный городок. В темных домах – ни единого освещенного окошка. Судя по карте, развернутой Андреем на коленях, проехали Александровку, а то и Вознесенск. Дорога продолжала извиваться синусоидой, с холма на холм. Покрытие отдельных участков было очень даже ничего, но попадались и откровенно отвратительные участки. С полуночи зарядил непрерывный дождь, временами переходивший в настоящий тропический ливень. В низинах скопились лужи, больше напоминающие озера. Что таит в себе свинцовая в отсветах фар поверхность воды, становилось понятным, только когда колеса влетали в выбоины на дне. Подвеска «Мерседеса» страдала безбожно. Пару раз машину тряхнуло с такою силой, что со всех в салоне сон сняло как рукой.

– Так и колесо потерять недолго, – сдавленно пробормотал Атасов.

Бандура невольно поежился. И лишь Гримо продолжал беззаботно храпеть.

В половине третьего ночи в хвост их скромной кавалькаде пристроилась третья машина. К тому времени «Омега» начала потихоньку сдавать позиции. Видимо, ее водитель устал и то и дело ненароком подымал ногу с педали «газа». Незваного пришельца пропустили вперед, и до трех часов утра он уверенно возглавлял колонну. К слову сказать, третьей машиной оказалось заляпанное грязью 520-е «БМВ». Номера выдавали в «Бимере» «уроженца» Николаевской области.

– Домой когти рвет, – добродушно заметил Атасов.

– Хо-хорошо ему, – с завистью добавил Армеец. – Ч-часу не пройдет – упадет в родную подушку носом.

На окружной дороге, огибающей Николаев с северо-востока, «БМВ» покинуло строй, ушло на развилке вправо и вскоре пропало из виду.

– Домой, типа, почесал, – Атасов проводил взглядом растворившиеся во мраке габариты «Бимера», и снова уставился на дорогу.

– С-справа мелькала ши-широкая водная поверхность. Это что было, Андрюша?

– Южный Буг, – ответил Андрей, предварительно сверившись с картой.

Они пронеслись по мосту над Ингулом. Выхваченный фарами светлячок указателя сообщил им, что до Херсона осталось 66 километров. Около половины четвертого утра вновь оказавшаяся впереди «Омега» резко снизила скорость, и решительно свернула на подвернувшуюся по пути широкую обочину.

– Умаялся, – сонно предположил Атасов. Они пролетели мимо в вихре водных брызг. – Правильно. Когда совсем, типа, невмоготу, лучше стать, перекимарить пару часиков. Себе дешевле…

Атасов тряхнул головой, пытаясь отогнать сон. Обернулся к Андрею:

– Штурман! Что за населенный пункт на горизонте?

– Посад-Покровское, сэр, – порылся в атласе Бандура.

Атасов скосил глаза на спидометр.

– За шесть с половиной часов хода – пятьсот пятьдесят четыре километра, типа. Не жирно… Эдик, это какая средняя скорость выходит?

– Я что, по-похож на ка-калькулятор? – возмутился Армеец.

– Ты школьный учитель, между прочим.

– И-истории…

– Без разницы, типа.

– Восемьдесят пять целых двадцать три сотых километра в час, – прекратил бессмысленные препирательства Андрей, убирая в карман миниатюрный «Ситизен».

– М-мда, типа… – разочарованно выдавил Атасов. – М-да…

– Саня, да ты что? Отличный результат, – искренне похвалил Андрей. – А если учесть непогоду, и что темно было, как у крота в норе, так вообще – рекорд.

– А если бы А-атасов кофе по-поменьше х-хлестал, из термоса и по-потом т-трижды в кусты не бегал, по малой нужде, так и де-девяносто километров в час бы-было бы…

– Кабы б, – с вызовом начал Атасов, – я кофе не пил, мы б давно в кювете, типа, загорали. И потом, Армеец… Я мочевой пузырь, типа, на службе родине застудил. В Вооруженных Силах Советского Союза. Если ты, школьная твоя душа, меня еще разок моим застуженным пузырем попрекнешь – все – привет. Потопаешь через Сиваш на своих двоих.

Но, сколько бы кофеина не растворила в себе многострадальная кровь Атасова, в последовавшие тридцать минут машину пару раз уводило вправо. Атасов безнадежно проваливался в сон. Андрей, напротив, стоял на страже, всякий раз моментально хватаясь за руль.

– В И-израиле, как я слышал, – вставил сквозь зевоту Армеец, – обочины скоростных автотрасс отделены от к-кюветов с-своеобразными поребриками. Во-водителя к-клонит в сон, машина уходит с трассы, выскакивает на поребрик, от которого в-в салоне такой г-грохот, что, говорят, и из комы выйти можно.

– Да какие такие поребрики, типа? – вяло огрызнулся Атасов. – Тут вся дорога – один этот самый гребаный поребрик.

– Саня, – взмолился Андрей, – пусти за руль, а? Пока в самом деле, с дороги не вылетели.

– Ладно, – наконец сдался Атасов.

Проехали совершенно темную Киселевку. Село крепко спало. Атасов включил нейтралку и осторожно притормозил, оставив все четыре колеса «Мерседеса» на заасфальтированной проезжей части. И правильно сделал, потому что обочина раскисла и выглядела не менее зловещей, чем знаменитая Гримпенская трясина.[19]

– Аварийку включи, – посоветовал Андрей. – А то еще какой-нибудь сонный дурак влетит в задницу.

– Да нет же никого, – отмахнулся Атасов. – В такую паршивую погоду, Бандура, даже хозяин-садист, типа, собаку из дома не выгонит.

Армеец потянулся к торпеде, толкнул пальцем кнопку подачи аварийных сигналов. Атасов хмуро покосился на Эдика.

– Воспользуюсь, типа, законным питстопом и пописаю, – доверительно сообщил он приятелям. – Чтобы ни у кого, типа, претензий не было, в дальнейшем.

– Да че-чего ты завелся?

– Ничего, типа, – по-стариковски заворчал Атасов, поворачиваясь спиной к машине и расстегивая ширинку, – ничего, Эдик, а вперед перелазь. Мы с Грименцием на массу давить будем.

Произошла рокировка, в результате которой Армеец с Бандурой оказались впереди. Гримо, потоптавшись по кругу, как и положено собакам перед сном, улегся, свернувшись калачиком. Атасов устроился рядом, беспардонно использовав несчастного бультерьера в качестве подушки с подогревом. Гримо попробовал поворчать сквозь сон.

– Я тебе, типа, рыкну, – предупредил собаку Атасов. Вскоре сзади воцарилась тишина.

– Ну, с Богом, – пробормотал Андрей, трогая с места. Небо на востоке принялось несмело светлеть.

– Куда, хотел бы я знать, П-протасов за-запропастился, – тревожно спросил Армеец. – Мы его ночью не-не проскочили, часом?

– Его проскочишь… – протянул Бандура, смутился под укоризненным взглядом Армейца и добавил:

– Вроде как не было его…

– В Одессу ненароком уехал, – зевнув, пробормотал Атасов. – Либо в Румынию. Указатели перепутал, типа… И привет.

– Если, как мы, летел, – рассудил Андрей, – то черта мы его догоним, пока где-то не станет. В дороге и за грузовиком не угонишься, особенно, когда фора большая. Два часа разницы, да плюс – за его джипом… У «Нисана» под капотом сколько коней?..

– Ну ты и скотина, типа! – громко возмутился совсем было уснувший Атасов. – Вот мерзавец, а?

– Кто? – испугался Армеец.

– Гримо негодяй!..

– Ч-что он сделал-то?..

– Сейчас, типа, унюхаешь…

Разулыбавшись, Андрей опустил окно. В салон ворвался свежий ветер с полей, наполненный влагой, ароматом полевых растений и запахом росы. Сон сразу отступил. Испарился, хоть и временно.

– Не знает, паразит, что отравляющие вещества, типа, запрещены международной Женевской конвенцией, – бурчал Атасов, снова пытаясь прилечь, – еще в начале столетия.

– П-плевал он на ко-конвенции, – согласился Эдик, в свою очередь хватаясь за ручку стклоподъемника.

Вскоре дорога перешла в четырехполосную, что безошибочно указывало на приближение большого города. Херсона, надо полагать. Ближе к четырем справа от трассы потянулся бесконечный стальной забор. Вдалеке, за забором, в розово-серых предрассветных лучах виднелись силуэты каких-то вертолетов.

– Военно-транспортные Ми-6, – сразу определил Бандура. В школе Андрей бредил небом, одно время даже думал поступать в Харьковское летное училище, пока неожиданный развал Советского Союза не начертил поверх романтических планов большой жирный крест.

– Вот силища-то, – качал головой Андрей, – пассажировместимость – что у аэробуса. Ну, или почти как…

– С-сколько денег народных даром пропадает, – по-своему откликнулся Армеец. – Тут левый поворот, смотри, не пропусти. А то в Херсон уедем…

– А ты в Херсоне был?

– Бы-бывал…

– Хороший город?

– К-красивый. Я там счастлив был, Андрюша. Мы с женой пу-путевки на море брали. П-профсоюзные. В лагерь «Маяк», от Киевского политехнического и-института. В поселке Лазурное Херсонской области. Я в и-институтской научно-технической библиотеке работал.

– Далеко Лазурное от Херсона?

– До-добрая сотня ки-километров. Туда из Херсона а-автобус ходил. И еще на «ку-кукурузнике»[20] можно было до-долететь.

– Ух ты! – при упоминании «кукурузника» из головы Андрея вылетела даже новоиспеченная жена Армейца, о которой он первый раз в жизни услышал. – Ты летал на таком серьезном корыте?!

– О-один раз. Ощущения – не для слабонервных, Андрюша. Си-сидения там друг напротив друга с-стояли. Как в армейском «Зиле» повышенной п-проходимости. Во время полета в воздушных ямах так ш-выряло, что ду-душа уходила в пятки. Ма-малая авиация… – Армеец развел руками, мол, что тут попишешь. – Хотя, по большому счету, машина была и-исключительно надежной. Даже если мо-мотор заглохнет, все равно с-спланирует. И садится на пятачке. Би-биплан, что ни говори…

– Значит, вы на нем на море летали? – Бандура обратился в слух, вспомнив о мистической жене Армейца и решив вытянуть из Эдика все, что только можно.

– В Лазурном а-аэродром был. П-поле травяное, попросту го-говоря. – Армеец кинул долгий задумчивый взгляд в сторону Херсона. – Мы в Ла-лазурном т-трижды отдыхали. Один раз на Ан-2 из Херсона добрались. У-удобно, слов нет. Из к-киевского самолета вышел, и, сразу в «кукурузник». Раз – рейсовым автобусом. О-однажды – на теплоходе.

– Что, прямо в Лазурное?

Армеец отрицательно покачал головой:

– Вниз п-по Днепру – до Голой Пристани. Она в дельте Дне-днепра расположена. Камыши там сплошные. Ре-река на множество ру-рукавов делится. К-красиво очень.

– Никогда не был, – сказал Андрей.

– Лукоморье, – добавил Армеец. – То самое, о котором поэт писал.

– Ух ты, – зачаровано проговорил Андрей, – Пушкин, что ли?

– Рабиндранат Тагор…[21]

– Да ладно, – заулыбался Андрей. – Ладно…

– Т-точно тебе говорю, Тагор.

– Да ладно… – засомневался Андрей.

– Еще на ча-частном такси можно было добраться. Т-только они, па-паразиты, сотню долларов ломили. Нам не по к-карману было…

– Атасов говорил, что ты в школе учителем работал? – сменил тему Андрей. – Это правда?

Армеец кивнул:

– И-истории.

– А ушел чего?

– П-по здоровью… – тихо ответил Эдик и сразу как-то осунулся.

– Ну и как там, в «Маяке» отдыхалось?

– З-здорово, – воспрянул духом Армеец. И просветлел сразу. Откинулся на подголовник, прикрыл глаза. Заулыбался даже, только как-то неуверенно, будто опасался вспугнуть свою же улыбку. – До-домики фанерные, ма-матрацы ватные. К-кровати с железной сеткой. Если любить на т-такой женщину – по-половина лагеря проснется…

Бандура захихикал. Армеец покраснел.

– Вода из колонки. Ту-туалет во дворе. Такой невыносимо вонючий, – никакая х-хлорка не могда запах перебить. Как за-зайдешь по надобности, так потом минут т-тридцать ходишь проветриваешься.

Армеец задумался. Видно было, что вспоминает.

– Ну, – продолжал он, – мы, в конце концов, не в туалете сидеть приезжали. Мо-море – чудесное. Теплое. М-мелко долго-долго. Пе-песочек. Детишкам красота… Т-трехразовое питание. Котлеты, каша. Совдеп, конечно, без изысков. А мне нравилось. Масло на ужин давали – кубиками. З-завтраки я п-просыпал, Маринка одна ходила… Ну, знаешь, отпуск, х-хочется поваляться по-подольше… Так она нам завтрак в к-кастрюльках приносила. Ругалась, конечно, страшно. – Армеец широко улыбнулся. – На весь лагерь, ме-между прочим. «Что я вам, обормотам, нанялась?!» В шутку, конечно. Возле домика на углу ре-ретранслятор висел, на столбе. По у-утрам «на за-зарядку по порядку» крутили. Маринка и его пе-перекрикивала… Вечерами – в кинотеатр под открытым небом х-ходили. С пледами, чтобы за-заднице у-удобнее было. И знаешь что? Лю-любая дурня на ура шла. Отчего – понять не могу.

Бандура внимательно слушал. Армеец продолжал рассказ.

– Марина с т-теткой из села до-договорилась – молоко вечернее брать. Нам от пансионата до се-села – около километра было шлепать. В-вечером ходили, когда жара с-спадала. Идем, бывало, че-через поле, к-коровьими лепешками пахнет. Колючками разными, ковылем. Небо з-звездами усыпано. Как г-глянешь, так и жалеешь, что в з-звездочеты не подался. Море за спиной шумит. Лето. Т-тепло. Та-такое счастье распирает – ни за какие д-деньги не купишь. По-понимаешь?

– Да, – тихо сказал Андрей.

– Дениска на копках-баранках у-у меня катался… На плечах, то есть. Любимое местечко у него было… Как с молоком в домик возвращались, о-обязательно засыпал… О-одно плохо – но-ноги у него затекали…

Армеец замолчал. Андрей переваривал то, что услышал. Эдик сидел, закрыв глаза, и больше не улыбался.

– Эдик…

Тишина.

– Эдик!

– Что, Андрюша?..

– Марина и Дениска? Что с ними случилось?

Армеец ничего не ответил. Даже дыхания его слышно не стало.

Андрей повернул на Херсонскую окружную. Они не успели проехать и сотни метров, как почти одновременно заметили «Ниссан-патрол» Протасова. Джип мирно стоял на обочине, в самом эпицентре импровизированного придорожного базара.

– П-протасов! – воскликнул Армеец. Включил правый поворотник и, пршуршав шинами по гравию, остановил «Мерседес» под самым носом «Ниссана».

– Пошли, – обронил Армеец и полез из машины. Бандура последовал его примеру. Атасов дрых как убитый, обняв Гримо и возрузив голову на бок верного бультерьера. Глаза Гримо были широко распахнуты, но сами глазные яблоки закатились под покатый лоб. Картина вышла устрашающая. Пес сопел во сне, все четыре лапы нервно подрагивали, словно Гримо за кем-то гнался, либо пытался убежать.

– Ну вы, блин, даете, пацаны!.. – радостно заявил Протасов. – Я в этой дыре уже два часа прохлаждаюсь. Божие коровки, блин, быстрее ползают!

– Ты чем тут занимешься?

– Вас, блин, жду, лохов ушастых. Ох и тупой же ты парень, Андрюха!.. Тупой – жуть…

– Жри, жри, Протасов. Гляди не подавись, – в тон Валерию откликнулся Андрей.

При виде нескольких дюжин пирожков, выложенных на торпеде джипа неким подобием китайской стены, рот Андрея наполнился слюной. Будто трюм гибнущего в океане корабля соленой забортной водой.

– Я подкрепляюсь. Законом пока не запрещено. – Протасов взял ближайший пирожок и целиком засунул в рот.

– Кто пилотировал этот самогонный аппарат на колесах? – донеслось из забитого рта Валерия, – ты, что ли?

– Саня, – Эдик махнул в сторону «мерседеса».

– Тот еще Алан Прост.[22]

Армеец и Бандура неловко топтались перед дверцей джипа.

– Ладно, – Протасов покончил с пирожком и алчно посмотрел на торпеду, выбирая очередную жертву. – Ладно, блин. Что вы мнетесь, как гавки бездомные. Налетайте, е-мое!.. Протасову для своих пацанов реально ни хрена не жалко!..

Эдик и Андрей не заставили Валеру повторять дважды и жадно накинулись на пирожки.

– Тут с сыром, яблоками, мясом и горохом. С мясом, в натуре, дерьмо. А яблочные и с сыром – чистый отпад. Тащилово, блин, конкретное. Рулиз, чтоб до вас дошло. Сейшен.

Эдик и Андрей заработали челюстями с энергией пираний, напавших в Амазонке на тапира.

– Топчите, блин. Если не хватит, еще купим, – успокоил друзей Валера, потирая ладонь о ладонь.

Вонзая зубы в первый попавшийся под руку пирожок, Андрей почему-то подумал, что не хватит – сто процентов. Несмотря на ранний час, придорожный базар шумел вовсю. Туда и сюда сновали побитые жизнью «Москвичи» с «Жигулями», тягая за собой тяжело груженые прицепы. Длинная шеренга торговок предлагала вниманию шоферов и пассажиров транзитных автомобилей пирожки, блины, беляши, фрукты и овощи, домашнюю колбасу колечками, длинные палки сырокопченой, два десятка наименований газированных вод и много чего еще из того, чем безуспешно пыталась наполнить отечественные прилавки советская власть и что появилось только тогда, когда сама эта власть канула в небытие. Невдалеке курилась жаровня, на которой шипели золотистые, словно диковинные аквариумные рыбы, чебуреки.

– Возьмем похавать? – сверкая глазами, предложил Протасов. – Я бы штук пять легко затоптал.

– Жи-живот от масла разболится, – назидательно произнес Армеец.

– У кого разболится, блин, тот порожняком идет. – Протасов вылез из джипа и направился к жаровне. – Бандурий?! – крикнул он на ходу, – тебе взять?

– Да, – чисто из жадности согласился Андрей, забитый пирожками по самые гланды.

– Там дальше – ш-шампуни, лезвия для бриться, одежда, маски для н-ныряния, трубки. Ма-матрацы надувные, зонтики от солнца, и-игрушки. Все китайское, зато недорого. Если деньги есть – на море с пустыми руками выбираться м-можно.

– Классный базар, – согласился с приятелем Андрей.

– Мне борща предложили, – Протасов вернулся к машине, таща в руках огромный пакет чебуреков. – Реально. С пылу с жару. Только пол-часа подождать надо. Подождем, а?

– В-времени в обрез, – огорчил гиганта Армеец. – Ехать нужно!

– Там дальше еще и шашлыки жарят. Я бы заказал, а?

– Времени нет, Валера!

– Да нас, Эдик, вполне реально в Крыму и замочить могут… Местные пацаны. Давай, блин, хотя бы на последок похаваем…

– Ти-ти-типун тебе на язык! Балабол чертов. Говорят тебе – времени нет. Пока мы тут желудки набиваем, Б-бонифацкий в Симферополе с поезда с-соскочит – и ищи его, свищи, в Ялте. – Эдик развернулся и неторопливо зашагал к «Мерседесу».

– В Ялту по беспределу ломиться – не фонтан, – согласился Протасов, становясь очень грустным. – Вот блин…

– Валерка… – Андрей сделал глоток горячего черного кофе из бумажного стаканчика и закатил глаза от удовольствия. Утро выдалось промозглым. Дождь прекратился, но едва проглянувшее на востоке солнце сразу затянули тяжелые свинцовые тучи, так что все шло к тому, что скоро снова начнется.

– Чего тебе? – Протасов запустил зубы в чебурек, масло брызнуло в разные стороны, большая часть полилась на темно-синие спортивные брюки Валерия.

– Вот блин! – заорал Протасов так, что пару ближайших теток шарахнулись в разные стороны. – Е-мое!.. Новые штаны от спортивного костюма загубил!

– С-солью присыпать надо, – посоветовал вернувшийся к джипу Армеец.

– Чего ты, блин, ржешь, братское чувырло?! – напустился Протасов на Андрея. – У меня уже этих курток от костюмов – три десятка накопилось! Хоть жопой жуй!.. А штаны – последние были!..

– Валера, ты в дороге ничего подозрительного на видел? – стоял на своем Андрей.

– Ничего!.. – рявкнул Протасов. Кроме двух клоунов в желтом «Мерседесе» а третьего, блин, с кобелем на голове!

– Без шуток, Валера.

Протасов испытующе поглядел на Андрея:

– Часов в одиннадцать вечера, Бандура, вчера, блин, притормозил я у придорожного чипка…

– Ну? – напрягся Андрей.

– Две шалавы там сидели. Ничего себе, при беглом осмотре. Думал закадрить, в натуре, пока они ртов не пооткрывали. Мало того, блин, что вместо половины зубов – фиксы золотые установлены. Так еще, понимаешь, такие грязноротые – уши вянут. Мат-перемат, Бандура. Один чисто мат. И связки: на, в, туда, через… Ты понял, да?!.

– П-предлоги, – уточнил Армеец.

– Сам ты предлог, в натуре. Ругню между собою подняли – ужас, блин. Не дай Бог. Я, твою мать, не все понял. Таких, блин, словечек, как они загибали, даже наш ротный старшина не знал. В армии, блин.

– Командир, – уточнил Армеец.

– Ну, я решил, пошли они обе гнить, давалки хреновы.

– Ты по-поступил очень даже правильно, – одобрил гиганта Армеец. – А т-теперь дожевывай, з-здоровяк, и поехали.

– Я бы, в натуре, штаны пошел пошукать, – заискивающе проговорил Протасов. – А вы бы пока борща заказали, с котлетами…

– Ты и так х-хорош. Не под венец, верно? Поехали, Валера.

– И собачника будить не станете? Изголодался, небось, горемыка! Помрет ведь. И так, блин, на ладан дышит, со своим кофе и сигаретами… А я бы пока…

– Ты же знаешь, Валерка, Атасов от батареек работает.

– Тогда хоть песика пожалейте…

– В-волки по две недели без е-е-еды обходятся. И не дохнут.

– Так то ж волки, Эдик!..

– Поехали, го-говорю. Время не ждет.

Протасов смирился и полез за руль.

Не прошло и пяти минут, как обе машины покинули гостеприимный базарчик. На трассе Протасов надавил, с ревом обошел «Мерседес» и занял место ведущего.

– Е-если б он этого ма-маневра не сделал, я бы о его здоровье б-беспокоиться начал…

Андрей кивнул – тут и спорить было нечего.

В районе Каховки пересекли Днепр.

– Каховское водо-х-хранилище, – сказал Армеец, сверившись с картой. Днепр был намного шире того, что плещется под Киевскими кручами. Вода издали казалась коричневой. Злые волны, ненамного уступающие морским, сердито шипели. Ветер срывал с их гребешков белую пену и мелкой взвесью нес в сторону дороги. Картина была, если и апокалиптической, то неприветливой – это точно. По крайней мере, желания останавливать машину и лезть купаться не возникло ни у Армейца, ни у Бандуры.

Раскинувшаяся впереди равнина была ровной, как стол.

– К Пе-перекопу приближаемся. С-скоро Сиваш у-увидим…

Андрей хотел было рассказать Эдику историю, неожиданно выплывшую из подсознания. Про первую свою поездку на море – ему тогда исполнилось десять. Они ехали в красно-белом рейсовом «Икарусе», он, мать и отец. Отец, сидевший впереди, внезапно обернулся и сказал тоном заговорщика:

– Слушайте, братцы… Хотите игру?.. Кто первым море заметит, тому покупаем – чего душа пожелает. Идет?

После таких слов отца в воображении Андрея немедленно возник чудесный, восьмиосный грузовик, увиденный им пару недель назад в игрушечном отделе убогого магазинчика родных Дубечков. Грузовик был величиной с коробку из-под туфель. С вращающейся платформой и тремя ракетами, установленными на площадке. С тарелкой локатора на крыше. И главное – на разрисованной всевозможными циферблатами приборной доске ракетоносца внутри кабины имелось окошечко, вызвавшее особое восхищение Андрея. С помощью рычажка, спрятанного в носу ракетоносца, изображения в этом окошке менялись одно на другое. Последовательно нажимая рычажок, можно было вызвать силуэты вражеского самолета, танка и тяжелого военного корабля.

– Выбор цели! – тараща от восторга глаза, толклись у прилавка дубечанские мальчишки. Каждый из них, вне всякого сомнения, за обладание такой замечательной штуковиной отдал бы правую руку.

Вожделенная игрушка две недели не давала Андрею заснуть, а в первые дни он вообще ходил как чумной.

– И ракетоносец купишь? – спросил Андрей отца, ушам своим не веря.

– Море первым увидишь – считай, что он у тебя в кармане, – отец выглядел счастливым.

– За десять рублей?!.

– Хотя бы и за двадцать пять.

Дальше случилось то, что, очевидно, и должно было произойти. Андрей первым увидел море, разразившись такими победными воплями, что водитель автобуса едва не свернул в кювет. То ли мать и отец подарили Андрюше пальму первенства, то ли он честно ее заслужил, прыгая по салону «икаруса» от окна к окну, как посаженый в клетку бабуин, так и осталось в загадках. Все ракетоносцы, к огромному огорчению Андрея, к их возвращению с моря оказались раскупленными. Впрочем, отец сдержал слово, и Андрей не остался в накладе, получив совершенно потрясающий автомобильный паром, желто-зеленый, размерами с материнскую стиральную доску. С четырьмя легковушками на борту.

Едва Армеец упомянул Сиваш, который вот-вот должен был появиться на горизонте, история эта, позабытая накрепко, высветилась в мозгу Андрея почти в первозданной яркости. Словно слайд из старой коробки, спроецированный через диапроектор на экран. Так поразительно четко, что Андрей на мгновение увидел и отца, и мать, которой уже третий год, какне было на свете, и ракетоносец, с окошком для выбора цели.

Андрей уже открыл рот, собираясь поделиться с Эдиком замечательным детским воспоминанием, но тут сердце, без каких-то видимых причин, сжалось от плохого предчувствия. Андрей повернулся к Армейцу. Эдик сидел справа, напряженно вглядываясь вперед. Видимо, тоже что-то почувствовал.

– П-предчувствие, Андрюша, – тихо сказал Армеец, полностью подтверждая последние мысли Андрея, – к-кто воевал, з-знает, что это такое…

Молча проехали еще километров двадцать. Атасов и Гримо мирно спали. Протасовский «Ниссан» маячил впереди. Дистанция была – до сотни метров.

– П-половина шестого утра, – мрачно сообщил Армеец.

– Пять тридцать две, – эхом отозвался Бандура.

– С-скоро КП…

Он действительно показался в ближайшие пятнадцать минут – массивная бетонная будка, тяжелые шлагбаумы в обоих направлениях, площадка с милицейским вертолетом, толи Ми-2, то ли Ка-26. Невдалеке тускло поблескивало четырехколесное бронированное чудовище, вооруженное парой пулеметов: крупнокалиберным конструкции Владимирова и спаренным с ним обыкновенным башенным ПКТ.

– Нахрена они сюда БРДМ[23] приволокли?! – возмутился Бандура. – Как будто это не вшивый КП между двумя областями миролюбивой вроде бы Украины, а какой-то блок пост в горячей точке, где льется кровь и каждую ночь гремят выстрелы.

– Не го-говори, – согласился Армеец. – Не въезд на курорт, а натуральная п-прифронтовая полоса. Идиотизм, честное слово.

На корме протасовского «Ниссана» ярко вспыхнули огни стоп-сигналов – здоровяк сбрасывал скорость.

– В-восемьдесят, сорок, ползком, – прокомментировал замелькавшие по обочине дорожные знаки Армеец.

Пятерка милиционеров бродила по площадке у будки. Все были экипированы бронежилетами, касками и укороченными автоматами Калашникова через плечо. Некоторые кидали на приближающиеся с запада машины весьма недружелюбные взгляды.

– Ох и не люблю же я их, – честно признался Андрей.

– Ты мне п-покажи, кто их вообще лю-любит, – откликнулся Армеец.

– На войну, блин, собрались…

– То-точно.

– Что-то мне от их вида – и в море купаться расхотелось.

Едва джип Протасова достиг бетонной будки, высокий милицейский старшина злобно махнул палкой, указывая Валерке, что он, мол, уже приехал.

Протасов беспрекословно подчинился.

– Один попал, – мрачно бросил Бандура, останавливая «Мерседес» борт в борт с «Патролом».

– Ва-ва-валерка, – начал Армеец, – мы т-тебя подождем?

– Ехай, блин, – отмахнулся из окна Валерий. – Сейчас я с ними порешаю. – С этими словами Протасов нагнулся к бардачку и вынул толстенный кожаный лапатник.

Бандура и Армеец, никем не остановленные, медленно покатили мимо. Милиционеры проводили их каменными взглядами, которыми бы дороги мостить.

Отдалившись от КП на пару сотен метров, Андрей остановил «Мерседес».

– Что будем делать, старик?

Армеец почесал затылок.

– Атасова будить? – не унимался Андрей.

– Да-давай подождем минут десять…

Десять минут отщелкало, – Протасов не появлялся. Пятнадцать прошло, двадцать пять. С тем же результатом.

– Вернемся? – неуверенно предложил Андрей.

– Думаешь КП ш-штурмом взять?

– Ничего я не думаю!

– Сам ра-разберется… – кисло протянул Армеец, краснея от того, что последнее предположение выглядело здорово притянутым за уши. – По-посмотри по карте, сколько до С-симферополя осталось?

– Сто семьдесят шесть километров. – Андрей спрятал атлас в кармашек карты двери. – Плюс минус туда сюда…

– Если Б-бонифацкий на утренний поезд успел, то как раз в о-обед прибудет на вокзал… – Армеец пожевал губу.

– Так что делать?

– До-догонит в дороге, – принял решение Армеец. – Не ребенок, в конце-то концов. Давай, Андрюша, в-вперед по-потихоньку.

Поскольку Эдик принял всю ответственность на себя, Андрей безропотно (с некоторым даже облегчением) направил «Мерседес» вперед.

«Эдик – старший», – сказал себе Андрей, наблюдая, как придорожная трава в боковом окне бежит все быстрее и быстрее.

Четверти часа не прошло, как они въехали в Армянск. Припарковались возле девятиэтажки, первый этаж которой делили между собой почтовое отделение и междугородние телефонные автоматы.

Андрей побежал звонить в Киев.

– У девочек все спокойно, – сообщил он Армейцу по возвращении. – Я с Ледовой разговаривал. Хвалит нас. Молодцы, говорит. Быстро добрались.

– Ей спасибо, – невесело кивнул Армеец. – От В-валерки не забыл ей з-земной поклон передать?..

– Не появился?… – спросил Андрей, хотя ответ был очевидным.

– Если сам не разобрался, мы ему ни-ничем уже не поможем, – медленно выговорил Эдик. – В-время, Андрюша?

– Семь утра.

Рабочий люд потихоньку наполнял улицы Армянска. На ближайшей к почте остановке накопилось человек пятнадцать. Ждали автобус, который, естественно, запаздывал.

– Куда они едут? – вздохнул Андрей. – Чем живут? Где работают? Вот так один раз в жизни пересеклись, и все…

– А ч-что в этом такого? Тех, кто в Но-новой Зеландии обитает, ты вообще в жизни не у-увидишь…

– Действительно, – с некоторым удивлением согласился Андрей. – Но я вот, где мимо проезжаю, иногда думаю: это чей-то дом. Чья-то школа рядом. Детсад. Хм. Все родное кому-то, с чем-то связанно. А я пролетел по трассе, и тю-тю…

– Д-давай на Джанкой, фи-философ, – оборвал Андрея Армеец. Лю-любишь у-умственные изыскания – чего в бандиты записывался?

– Да я не записывался… Само вышло…

– Трогай. – распорядился Армеец. За прошедший час он окончательно помрачнел и теперь нахохлился, будто угодивший под ливень воробей.

Без приключений миновали Красноперекопск.

– Лиманом пахнет, – нарушил тишину Бандура.

– Сиваш позади с-слева остался, – механически произнес Армеец. – На северо-востоке. С Литовским п-полуостровом, через который красные в Крым во-ворвались.

– Лучше б белые их всех в том лимане гнилом перешпокали, – мечтательно произнес Бандура, внимательно поглядывая за дорогой.

– Кто его знает?.. – покачал головой Армеец. – Дай-ка сигарету…

– Ты же не куришь?.. – удивился Андрей. Вынул из нагрудного кармана полную пачку и протянул Эдику.

– Василий Аксенов н-написал свой «Остров Крым»[24] именно на эту тему. Фа-фантазию о том, что Михаилу Ф-фрунзе не удалось выбить б-барона Врангеля с полуострова, который у Аксенова – н-натуральный остров. Занимательное чтиво… Развал Союза он тоже п-предугадал.

– Как это, остров?

– Я же сказал – ф-фантазия…

– А…

– Поскольку б-белогвардейцы на острове закрепились всерьез, – с вдохновением продолжал Армеец, – крымчан у Василия Аксенова как-бы не к-коснулись те п-преступления, что коммунисты т-творили на нашей земле се-семьдесят лет. Мимо Крыма п-прошли и голод с ми-миллионами жертв, который большевики в 33-м на Украине и Дону организовали. В лагеря с-смерти их не посылали т-тысячами, целые народы в Сибирь не гнали. Вот у Аксенова из Крыма и в-вышло нечто среднее между Гон-Конгом и Монако. Природа подходящая. С небоскребами в семьдесят этажей, с-судами присяжных, журналистами, которых нечистые на руку чи-чиновники боятся, как огня, а не наоборот, ма-маленькой, но боеспособной армией, и так далее. С «Руссо-Балтами»[25] круче ны-нынешних «БМВ» и «Ролс-Ройсов».

– И твоего «Линкольна»?

– Точно, – поколебавшись, сказал Армеец, – и «Линкольна» тоже.

– А у нас в Дубечках, – Бандура прочистил нос, – старики до сих пор в Ленина верят. Не дай Бог про старика Ильича кривое слово сказать… Удавят.

– Ты из Винницкой области, А-андрюша?

– С юга самого. От дедовского дома до Днестра – десять минут, если на велосипеде. Мы с пацанами все лето купаться ездили. А по Днестру – как раз граница с Молдавией проходит.

– В ва-ваших краях НКВД перед войной такие з-зачистки проводил, – н-никакому Пол-Поту не мерещилось. И после победы п-продолжали. Вот п-память и вы-выскребли начисто…

– Ты это у нас в селе скажи…

– Да понятно, что не с-стоит. Ви-видишь ли, Андрюша, во время Г-гражданской войны именно тут, в Крыму, последнюю точку на белогвардейцах поставили. А с ними на всей и-интеллигенции. На п-преподавателях, музыкантах, промышленниках, пре-предпринимателях. Список длинный. Я читал, что п-пламенная революционерка по фамилии Землячка[26] – или это по-погоняло у нее п-партийное такое было – где-то здесь п-пленных в море топила. С-сотнями. А в Киеве ее именем улица названа.

– И что с того?

– Н-ничего. Но ты в Б-берлине или Дрездене, п-проспект Адольфа Гитлера видел? Улицу Гейдриха? Переулок Менгеле. Это от того, что у них Нюрнбергский т-трибунал был, а у нас, Андрюша, не было, и не п-предвидится. В будущем… Народ миллионами г-губили, а коммунисты и с-сейчас к власти рвутся. И не с-стыдно им ни капли. Чи-чихать им на те м-миллионы.

– Так то ж другие коммунисты…

– Д-других коммунистов не бывает, Андрюша. Не говоря уж о том, что у нас из тех, к-кто при советской власти, как сыр в масле катался, м-мало кто вниз загремел. Все на б-боевых постах. Или н-неподалеку. В х-хлебных местах, о-образно говоря. Пе-перетасовались, будто карты в колоде, чешую скинули, вывески одни на д-другие поменяли – и п-привет. Вперед и с песней. Дай-ка мне еще си-сигарету, Андрюша.

Армеец закурил.

– А ты ждешь, когда хо-хорошо будет?.. Наивный ты парень. Да с каких таких пи-пирогов?

Местность впереди оставалась ровной и здорово походила на низменность. Ею очевидно и была. Так по крайней мере утверждал Армеец, ежеминутно сверявшийся с картой.

Снова принялся накрапывать мелкий и противный дождик. Впрочем, судя по лужам, которые то и дело доводилось преодолевать «Мерседесу», недавно тут бушевал самый настоящий ливень.

Армеец с Бандурой напряглись, потому что впереди возник очередной блок-пост. Со шлагбаумом, будками и еще какими-то невзрачными постройками, прилепившимися справа от дороги. К счастью, этот блок-пост – словно вымер.

– Дождь их, гадов, разогнал, – предположил Андрей.

– Я ка-кажется знаю, что это за объект. Это, с-старик, очередной сюрприз для о-отдыхающих. П-проверка автомобилей на «СО». Мой сосед по Градинской п-прошлым летом тут здорово пострадал…

– Как пострадал?

– Элементарно п-пострадал. С-собирался в Крым с женой и детишками. Здесь ему шесть процентов «СО» намеряли и преспокойно забрали машину на ш-штрафплощадку.

– У него талона не было?

– Был. К-киевский. Местным до лампочки. К тому же, Андрюша, тебе на трассе в тысячу к-километров длиной такого дерьма в бак поналивают – ни один к-карбюратор не выдержит. Или инжектор. Бе-бесперебойная к-кормушка для местной милиции.

– Хорошо видать, мужик отпуск провел, – посочувствовал Андрей.

– В-врагу не пожелаешь. Ж-жену с детьми в Киев поездом отправил. А «Т-таврию» свою н-несчастную – месяц со штраф-площадки выбивал. В таком виде машину п-получил – мог и не забирать…

Проехали еще километров десять. Дорога стала совсем узкой. Справа виднелась насыпь идущего параллельно автостраде железнодорожного полотна, слева протянулся широкий оросительный канал.

– Чтоб ки-кислород перекрыть, лучшего места не сыщешь, – уныло изрек Армеец.

Андрей с тревогой посмотрел на приятеля.

Въехали в Воинку. С обеих сторон потянулись частные одноэтажные домики, перемежаемые серыми заборами каких-то промышленных баз.

– Направо, – скомандовал Армеец, не выпускавший атласа из рук.

«Мерседес» преодолел несколько сотен метров вдрызг разбитой дороги и встал перед шлагбаумом железнодорожного переезда.

– Д-долго п-поезда ж-ждать, хо-хозяйка?! – крикнул Армеец толстухе, торчавшей в окне железнодорожной будки. Железнодорожница с подозрением покосилась на «Мерседес», почесала нос и лишь потом важно ответила:

– Ми-минут двадцать по-подождете…

Эдик напрягся. Бандура подавил смешок. Атасов с заднего сидения что-то невнятно пробормотал.

– Вот спит, – поразился Андрей, – из пушки не разбудишь…

– С ним всегда так, – рассеянно ответил Армеец. – Если спит – то спит. Без ду-дураков. К-конкретно.

Оба умолкли, подумав о Протасове. Эдик поглядывал по сторонам, но ничего внушающего опасения вокруг пока не наблюдалось. Позади них, громко стравив воздух из системы, остановился тяжело груженый «Камаз» самосвал. Через пару минут к самосвалу подтянулся трактор, волочивший прицеп с высоченной копной сена.

Дождь зарядил чаще, Андрей приподнял стекло – чтобы в салон не залетала вода. Откуда-то справа донесся далекий свисток тепловоза. Дорога по ту сторону переезда какое-то время оставалась свободной. Но не слишком долго. Вскоре, подпрыгивая на ухабах, туда подкатил армейский «УАЗ», выкрашенный в защитный цвет. Двигатель «УАЗа» работал из рук вон плохо. Троил и задыхался, обещая вот-вот заглохнуть. Даже через три колеи до ушей пассажиров «Мерседеса» доносилось хлюпанье и кваканье, вырывавшиеся из-под капота «Уазика». Водителю армейской машины – маленькому, тщедушному солдатику (на вид – лет пятнадцати от силы) приходилось то и дело подгазовывать, чтобы мотор окончательно не заглох.

Расположившийся рядом с солдатиком похожий на бегемота прапорщик сохранял олимпийское спокойствие.

Когда вдалеке, в той точке, где стальные рельсы сходились с небом, появился маленький, пока похожий на связку спичечных коробков поезд, к шлагбауму на противоположной стороне переезда подкатила следующая машина. Это было темно-зеленое, низкое и длинное «БМВ». Иномарка резко затормозила, едва не упершись носом в массивный задний буфер «Уазика». Затем ее водитель сдал назад, вывернул широченные низкопрофильные колеса влево и рванул с места так, что в разные стороны полетели камешки. Нагло объехал армейский вездеход и остановился у самого шлагбаума. Чуть носом под него не влез. Теперь «БМВ» и «Мерседес» разделяли только три пары рельсов да два выкрашеных бело-красными полосами деревянных бруса. Стекла «Бимера» были тонированы хлеще солнцезащитных очков, тусклые блики переливались на никелированной окантовке дверей.

– Я от «БМВ» однозначно торчу, – Андрей опустил стекло, дождь стал слепым – моросил лениво, не мешая солнцу поглядывать из-за туч. В воздухе запахи шпал и угля перемешались с ароматом садов.

– Ты слыхал, Эдик, как он газанул? Звучок – одуреть можно. У новых «Бимеров» почти у всех такой выхлоп – не поймешь, машина разгоняется или ракета взлетает.

– Седьмой к-кузов… – прицокнул языком Армеец. – Ли-литра три объем мотора.

– Чтобы ты не сомневался. А то и все пять.

– А катки? – добавил Бандура. – Как у танка, честное слово. – Андрей пожирал колеса «БМВ» исполненным зависти взглядом. – Такие на «Жигули» поставить – они и с места не сдвинутся.

Пока поезд неторопливо приближался, то и дело посвистывая на ходу, передние двери «БМВ» отворились и двое здоровенных парней выбрались на свет Божий.

Если и ниже Протасова ростом, то уж никак не уже в плечах. Оба одеты по-спортивному. С глазами, упрятанными за черные капли очков. Чуть погодя из задней двери вылез третий. Под стать первым двоим. Не челове – боров. Вынул мобильный телефон и принялся кому-то названивать. Или связывался по рации. Издали было не видно, да и сути дела не меняло.

– Ну и гоблины, – с завистью сказал Андрей. – Всю жизнь таким страшным мечтал заделаться. Чтобы на улице никто не приставал. Ходи, где хочешь и когда хочешь.

– Номера к-крымские, – отметил Армеец. – Местные козыри, судя по всему… Слышишь, Андрей, п-перестань на них зыркать. В К-киеве узколобых не видел?.. И так х-хлопот полон рот. Мало тебе проблем на голову?

Пока один из крымчан говорил, двое других мрачно поглядывали в сторону желтого «Мерседеса».

– Да они сами на нас пялятся, как бараны на новые ворота.

Поезд, наконец, загрохотал по переезду. Сначала прошел локомотив. Низко урча мотором и время от времени оглашая окрестности короткими резкими свистками. В нос жарко пахнуло соляркой и машинным маслом. За тепловозом бесконечной чередой потянулись товарные вагоны, цистерны, с десяток угольщиков.

– Ну и длинный же состав, – Андрей сбился со счета и теперь просто провожал вагоны глазами. – Интересно, как локомотив такую громадину тащит? Ума не приложу…

– А сзади «Камаз» как назло п-припер, – голос армейца наполнился тревогой.

– Ты о чем это говоришь? – остолбенел Андрей, глянул на перепуганного Эдика и волосы у него самого встали дыбом. – Эдик, ты чего, а?

– Андрюша, – Армеец яростно теребил в пальцах воротничок своей рубашки. – Андрюша! Как до хвоста дело дойдет – сразу жми на гашетку!

– Зачем?

– Жми, потом по-поймешь!..

Последний вагон прогрохотал мимо. Толстуха-железнодорожница дала предупредительный звонок. Шлагбаум, подрагивая, пополз вверх, но светофор еще горел красным. Только и ждавший этого Андрей отпустил сцепление и дал полный газ. Тахометр зашкалило. Задние колеса «Мерседеса» пошли юзом, взвыла резина и машина выпрыгнула на переезд, едва не зацепив правой передней стойкой нижнюю кромку шлагбаума. Перелетела через рельсы, в мгновение очутившись на одной стороне с крымским «БМВ». Никто и рта открыть не успел, как «мерседес» уже удалялся от переезда, с каждой секундой набирая скорость.

– Чуть Санин «Мерседес» в кабриолет не превратили, – позеленел Андрей.

– Гони, А-андрюша! – закричал Армеец, уставившийся в заднее зеркало. – Гони! Разворачиваются они!

«Мерседес» влетел в огромную лужу. Скорость уже перевалила за сотню и машина пару секунд глиссировала по поверхности воды, как самый настоящий экраноплан. Колесные арки взорвались грохотом Ниагарского водопада. Совсем рядом мелькали стволы придорожных деревьев, на которые с невероятной скоростью несло практически потерявший управление «Мерседес».

– Держись, твою мать! – звонко выкрикнул Андрей, готовясь к самому худшему.

Лужа осталась позади.

– По-по-повезло! – не менее звонко закричал Армеец.

В следующее мгновение передние колеса машины влетели в громадную выбоину посреди дороги. Задние последовали за ними. Пружины сжались до упора, задок с глухим стуком сел на ограничители. «Мерседес» тряхнуло так, что застонал весь кузов. Андрей успел подумать:«Дискам труба!»

– Э-э! – не своим голосом заорал разбуженный наконец Атасов. – Не свое – не жалко?! Ты мне амортизаторные чашки выбьешь, орел!..

Он попробовал принять сидячее положение, но Бандура крутил рулем, на ста сорока вписываясь в повороты и выходя из них, так что Атасова болтало по всему заднему сидению, как бутылку в волнах.

Вслед за хозяином на ноги подхватился Гримо. Глаза бультерьера были безумными.

– До-догоняют!.. – нервно выкрикнул Армеец. – Давай, Андрей, топи!

– Кто, вашу мать?! – взбесился Атасов. – Кто догоняет, ядрена вошь?!.

Андрей не раскрывал рта, все внимание обратив на дорогу.

Промелькнули последние домики Воинки. По обеим сторонам дороги до самого горизонта распростерлись бескрайние поля, то там, то тут перемежаемые тонкими стрелками лесополос.

– Ж-жми, А-андрюша!

– Да жму я, – рассвирепел Андрей.

Спидометр и так показывал 195 километров в час. Правая нога непроизвольно дрожала, вдавливая педаль подачи топлива в днище по самую лягушку.

– Все, предел!

– До-достанут они нас, – кричал Армеец.

«БМВ» стремительно сокращало дистанцию. Сразу за Воинкой отставало на четверть километра, теперь же разрыв между машинами исчислялся какой-нибудь сотней шагов.

Скорость была такая, что большинство выбоин в асфальте «Мерседес» просто перелетал. Подвеска страдала безбожно, но сам салон лишь раскачивался из стороны в сторону. Андрей нутром ощущал, что удерживает машину на трассе на пределе возможного. Казалось колеса вот-вот утратят контакт с асфальтом и «Мерседес» пулей полетит в кювет.

– «Бимер» на обгон пошел!.. – командирским голосом пролаял Атасов над самым ухом у Андрея. – Дави его, гада!.. Лево руля!

«Проснулся и без кофе»… – подумал Андрей, и повел рулем влево, перекрывая «семерке» дорогу. Один миг он был уверен, что машины обязательно столкнутся, но в последний момент водитель «Бимера» заблокировал колеса. Из-под колесных арок «БМВ» повалил дым, но ни вправо, ни влево иномарку не отбросило, к огромному огорчению пассажиров «Мерседеса».

– Вот, типа, что означает система «АБС» в действии, – тоном менеджера из автосалона сообщил Атасов. – Хорошая у ребят машина, типа…

Разрыв между охотниками и дичью сразу вырос до сотни метров. К сожалению, не надолго. «Бимер» ринулся в погоню и поразительно быстро сократил отрыв.

– Дурак он! – нервно прокричал Андрей. – Водитель бимеровский… Если б по тормозам не лупил – подцепил бы нас, как щепку!.. Таких бы кульбитов накрутили – мама не горюй!..

– Бабка надвое сказала! – отрезал Атасов.

И тут первая пуля щелкнула по крыше «Мерседеса», срикошетила об один из сварочных швов и с омерзительным вжиком ушла в сторону. Спина Андрея покрылась холодным потом.

– Ни-ничего себе! – взвизгнул Армеец.

– Хорошенький прием новоприбывших, – сцепил зубы Атасов. – Здорово же вы, хлопцы, их раззадорили, пока мы с Гримо спали!..

– Да мы их не трогали!.. – взвыл Бандура.

Вторая пуля прошила заднее стекло «Мерседеса», прошила переднее и улетела куда-то вперед.

– Ого, типа!..

По лобовому стеклу поползли кривые трещины, что придало ему определенное сходство с картой мегаполиса.

– Пригни башку, Гримо! – скомандовал Атасов, пытаясь затолкать бультерьера в пространство между сиденьями. Тот упирался как мог. Пули преследователей посыпались градом, куроча стойки, кроша задние фонари и багажник. Одна из них угодила в зеркало заднего вида. Зеркало лопнуло. Осколки брызнули в разные стороны. Лобовое стекло посыпалось в салон. Эдик вскрикнул и схватился за лицо. На пол падали куски обшивки крыши. Гримо завизжал.

– Ого, – повторил Атасов. На его губах заиграла улыбка, больше похожая на гримасу. – Расстрел питерских рабочих, типа?!. Не потерплю!

Атасов отказался от борьбы с ополоумевшим бультерьером и нырнул под водительское сиденье. Разогнулся через пару секунд, сжимая в руках массивную деревянную кобуру с заточенным в нее пистолетом «Стечкина».

– Раз пошла такая пьянка… – хладнокровно процедил Атасов, извлекая пистолет из кобуры.

– Осторожно, Андрюша! – крикнул Армеец, у которого все лицо было залито кровью. Метрах в двухстах перед ними по дороге неторопливо волочился большущий зерноуборочный комбайн, раскачивавшийся на ходу, как шхуна при килевой качке. Тяжелая сельскохозяйственная машина перегораживала всю полосу движения, а жернова молотилки мотылялись перед комбайном, оставляя свободными метра два встречной полосы. Назад комбайнер не смотрел. Бандура надавил клаксон. Расстояние до комбайна сокращалось с невероятной быстротой. «БМВ» шло в каких-нибудь десяти метрах позади. Из обоих окон правого борта гремели выстрелы. Принимая во внимание скорость и качество дорожного покрытия, ни о какой прицельной стрельбе и речи быть не могло. Впрочем, дистанция была минимальной, так что снайперская точность стрелкам не требовалась. Львиная доля выпускаемых пуль все равно доставалась «Мерседесу», на глазах превращая машину в решето.

Яростно клаксоня, Андрей пошел на обгон. «Мерседес» резко подбросило – оба левых колеса выскочили на обочину встречной полосы. Справа мелькнул тяжеленный барабан зернокосилки. Едва он остался позади, как Андрей, повинуясь совершенно безотчетному импульсу, одновременно утопил в пол педали сцепления и тормоза. Шины завизжали как от боли, «Мерседес» развернулся градусов на сорок относительно осевой. Водитель «БМВ» тоже ударил по тормозам. Последствия такого решения оказались просто ужасными. Машина с душераздирающим хрустом налетела на массивные жернова комбайна. Даже не налетела, а скорее наделась на них. Кинетическая энергия иномарки была столь велика, что какое-то время «БМВ» по инерции продолжало нестись вперед. Правая передняя дверь исчезла, вслед за ней жернова подмяли под себя стойку крыши и вспороли борт автомобиля до самого заднего бампера. Правые шины «БМВ» взорвались. Стрельба из машины прекратилась. Один из стрелков погиб на месте, превратившись в бесформенную кровавую массу, второго тяжело ранило. Водителя оглушило. Четвертый член экипажа, занимавший пассажирское сиденье позади водителя, тот самый боров, что на переезде по телефону звонил, попробовал открыть дверь и выбраться наружу. Действовал боров словно лунатик.

Андрей воткнул передачу, собираясь убираться восвояси.

– Сдай-ка задом, боец! – приказал Атасов таким голосом, что у Андрея мурашки пошли по коже.

Атасов, у которого кровь капала с разбитой при экстренном торможении губы, держал пистолет «Стечкина» обеими руками. Он просунул оружие в жалкие ошметки того, что еще десяток минут назад было задним окном «Мерседеса» и дал длинную очередь по вылезшему из «БМВ» бандиту. Разинув рот, Андрей наблюдал, как все пули улеглись в цель – между лопаток борова. Тот полетел на асфальт, будто ворох старого тряпья. Атасов повел стволом влево и нажал на спусковой крючок. Водитель «БМВ» несколько раз дернулся за рулем и исчез под торпедой.

– Вот так, типа! – пролаял Атасов.

Едва отзвучало эхо выстрелов, как на дороге воцарилась тишина. Совершенно противоестественная. Ствол «Стечкина» еле заметно дымился. Комбайн стоял на месте. Мотор его заглох. В задранной над землей кабине замер механизатор. Может, проклинал тот день, когда подался в комбайнеры, может просто ждал своей участи, которая в данный момент целиком зависела от прихоти человека с пистолетом. Ствол «Стечкина» медленно двинулся кверху.

– Саня, не надо! – крикнул Андрей. Он перегнулся через сиденье и вцепился в руку Атасова. – Саня!.. Не смей!..

Атасов порывисто обернулся. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Андрей с ужасом осознал, что глаза приятеля стали похожи на две бездушные стекляшки. Затем что-то изменилось, Андрей с облегчением вздохнул – лицо Атасова начало понемногу просветляться.

– Как скажешь, типа… – проскрипел Атасов. – Тогда трогай, давай!.. – Он выщелкнул обойму из «Стечкина» и полез под сиденье за боеприпасами.

Андрей локтем выдавил остатки лобового стекла, включил первую передачу. Пока Атасов перезаряжал оружие, ехали молча. Андрей держал около семидесяти, и ветер с ураганной силой гулял по салону. Армеец сидел с закрытыми глазами и прерывисто, тяжело дышал. Щеки Эдика очень здорово пострадали от осколков, но глаза были целы.

– Эдик, ты как?

– Жи-жи-вой, – прошептал Армеец.

Не успели приятели проделать и пару километров, как Бандура позвал Атасова:

– Саня… – нервы у Андрея натянулись, будто тетива лука, – Впереди фигня какая-то!..

Метрах в двухстах дорога оказалась перегороженной. Вдоль нее неподвижно застыли грейдеры, бульдозеры, экскаваторы и прочая тяжелая техника. Асфальт отсутствовал напрочь. Вместо него то тут, то там громоздились кучи щебня и песка. Невдалеке от превращенной в стройплощадку дороги размещалась пара зеленых строительных вагончиков, – штаб строительства, прорабская или что-то в этом духе. Тройка вороных джипов, припаркованных перед вагончиками, сразу бросилась в глаза Атасову и подействовала на него, как на быка – красная тряпка.

«Мерседес» проскочил мимо большого предупредительного щита, сообщавшего о производстве дорожных работ: «Внимание! Тра-ля-ля-ля… Участок перекрыт… Работы ведет СМУ номер такое-то». Сразу за щитом показался указатель, отправлявший транспорт в объезд.

– Напрямик, давай! – гаркнул Атасов и передернул затвор «Стечкина».

Андрей не сбавлял скорости. «Мерседес» сшиб несколько красных заградительных турникетов и выскочил на участок свежеуложенного асфальта.

В салон ворвался концентрированный запах раскаленного битума. «Мерседес» чудом разминулся с мощным катком и едва не влетел под тяжелый грейдер.

– Вправо давай! – заорал Атасов.

Андрей крутанул руль. Машину понесло по щебенке, словно санки по льду. С грохотом динамитной шашки лопнула двухсотлитровая бочка дизеля, которую «Мерседес» сшиб по пути, будто кеглю.

– Глаза! – взвыл Андрей, умытый соляркой с ног до головы.

– Армеец, держи баранку, твою мать! – крикнул Атасов. Но Эдик не подавал признаков жизни.

Из прорабских вагончиков высыпало человек семь-восемь.

– Саня, я ни черта не вижу! – истошно вопил Андрей.

Атасов протиснулся между подголовниками с ловкостью гремучей змеи и схватился за руль левой рукой. Выбросил правую в выбитое окно пассажирской двери и, не целясь, разрядил обойму «Стечкина».

«Мерседес» снес последний турникет, и тот полетел вверх с изяществом воздушного змея, подхваченного порывом ветра. Дорога впереди была свободна.

Атасов вел машину левой рукой. Обе его лопатки прилипли к потолку «Мерседеса». Андрей держался за лицо. Глаза нестерпимо жгло.

– Дави на педаль, солдат! – скомандовал Атасов. – Я все вижу. Только давай жми, и все будет ништяк!..

– Глаза… – стонал Андрей.

– Чепуха! – откликнулся Атасов. – Не паникуй, солдат, сейчас проморгаешься…

Около километра проехали, управляя машиной таким причудливым тандемом. Один командовал и вращал баранку, второй управлялся с педалями.

Зрение понемногу вернулось к Андрею. Атасов перелез назад. Перепуганный Гримо бросился иступлено вылизывать хозяина.

Миновали оседлавшее левую сторону дороги Лобаново. Сразу за селом параллельно трассе вновь потянулась бесконечная линия железной дороги.

– Армеец, – Атасов перезарядил оружие, – Армеец, карта Крыма у тебя?

Андрей с тревогой покосился на Эдика.

– Саня! – начал он упавшим голосом, – Саня?!.. Мне кажется… – Андрей сглотнул слюну, чувствуя подступившую дурноту.

Атасов снова полез вперед.

– Ух ты, черт! – только и нашелся Атасов, – фу ты, типа, черт! Бандура, видишь, тот проселок? Сворачивай в него и гони, не останавливаясь!

Андрей повернул, как было велено. «Мерседес» загорцевал по ухабам. В багажнике что-то звякнуло, крышка открылась на ходу. Замку пришел конец. Не снижая скорость, проехали около километра.

– Видишь лесополосу? – окликнул Андрея Атасов. Тот кивнул.

– Туда давай…

– Понял.

Подняв тучи пыли, «Мерседес» помчал вдоль лесополосы. Это была уже не дорога, а колея на краю кукурузного поля, проторенная сельскохозяйственными машинами.

– Тормози! – приказал Атасов.

Андрей направил машину в кусты. Затрещали, ломаясь ветки, листва прошелестела по бортам. Машина остановилась в скупой тени тщедушных степных деревьев. Атасов выбрался первым, кинул быстрый взгляд по сторонам:

– С дороги вроде не видно…

Андрей обогнул «Мерседес», под капотом что-то громко тикало, ругательски ругая себя за совершенно непослушные ноги. Остановился, опершись на крыло. Стрекотали кузнечики. В кустах кто-то энергично шуршал, наверное, ящерицы сводили счеты, а может копошились полевые мыши. Беззаботно трещали цикады. Покачивались на ветру бесконечные шеренги кукурузы.

– Слушай, Саня… Чего так сухо? Здесь что, дождя не было? – почему-то спросил Бандура.

– Да хрен его знает, – не оборачиваясь буркнул Атасов. Он уже склонился к Армейцу.

– Эдик? Эдик?… – Атасов расстегнул спортивную куртку Армейца. Рубашка на груди и животе Эдика лоснилась от крови. Кровь заляпала брюки Армейца и небольшой лужей скапливалась на сиденье.

«Да он же в луже своей крови плавает!..»

Андрей ухватился за дверцу – в глазах потемнело. Тем временем Атасов нащупал сонную артерию на горле Эдика.

– Живой! – выдохнул он с облегчением. Разорвал рубашку на груди товарища. Напитавшаяся кровью ткань треснула с омерзительным звуком. Кровь буквально брызнула из-под пальцев Атасова. Андрей подумал, что сейчас брякнется в обморок на сухую и пыльную траву.

Атасову было не до Андрея. Он пытался добраться до раны на груди Армейца.

– Педант чертов, – беззлобно выругался Атасов, обнаружив под разорванной рубашкой еще и бурую от крови майку.

– Эка же тебя! – скривился Атасов, когда с майкой было покончено. – Ох ты черт! Бандура! Живо тащи аптечку!

Андрей, у которого в глазах плавали темные пятна, а голос Атасова доносился издалека, словно через три слоя ватина, полез на заднее сиденье. Руки его не слушались. Как впрочем и ноги.

Дермантиновый чемоданчик аптечки оказался как минимум дважды прошит пулями. Андрей вывернул его на капот.

– Перекись цела, – Андрей зубами выдернул пробку.

– Тампон давай!

Окинув беглым взглядом две упаковки бинтов, которыми оказалась богата аптечка, Атасов, не долго думая, сбросил с себя рубашку, наступив ногой на один из рукавов, располосовал ее на чести. Быстро приготовил тампоны. Прижал первый к груди Армейца, потянул того на себя. Армеец подался вперед, безжизненный, точно кукла.

– Держи его! – скомандовал Атасов.

Андрей нашарил среди груды медикаментов на капоте флакон нашатырного спирта, вскрыл и поднес к носу. Глаза моментально полезли на лоб, зато в голове прояснилась.

– Да ты что, оглох, твою мать?! – не поворачивая головы, заорал Атасов.

Бандура оторвался от спасительного капота и, собравшись с духом, пришел на помощь товарищу. Атасов повторил операцию с входным отверстием на спине Эдика. Закрепил оба тампона лейкопластырем. Все на скорую руку.

– Помоги мне, типа.

Вдвоем они вытащили Армейца из машины, водворили обратно, теперь на заднее сиденье.

– Куртку снимай, – распорядился Атасов. Скомкал протянутую ветровку, бережно заложил под голову Эдику. Тот даже не застонал.

– Он очень быстро кровь теряет, – Атасов шагнул к капоту, сломал шейку ампулу сульфоканфокаина, набрал полный шприц и, вернувшись к Армейцу, сделал укол. Отбросил шприц в кусты и отступил на шаг. Вытянул из брюк помятую пачку «Ротманс» закурил.

– Что ты ему вколол, Саня?

– Сердце поддержать! – Атасов глубоко затянулся. – Все, Бандура. Большего я сделать не могу. Не умею, типа. – Атасов угрюмо покосился на машину. – На этой руине в Джанкой ломиться – и думать нечего. Закончится гонками с ментами, а нам только ментов сейчас не хватает.

Андрей уныло стоял, не зная, что сказать.

– Он умирает, – с горечью продолжал Атасов. Может, есть у него полчаса, а может нет. Давай, Бандура, по коням. Попробуем Эдика до больницы довезти…

Атасов отбросил сигарету и нырнул за руль:

– Гримо к себе забери.

Ломая кусты, «Мерседес» снова выехал на проселок.

– Саня, ты же не на Джанкой повернул?…

– Уймись, солдат! – рявкнул Атасов. – Не в одном Джанкое больницы есть!

Проскочили какое-то село. Десяток одноэтажных домиков беззаботно купался в зелени садов. За селом, слева и справа, насколько хватало глаз, опять потянулись бесконечные посадки кукурузы. Атасов гнал, почти не разбирая дороги. Несколько раз, совсем рядом с проселком, проглядывало русло какого-то оросительного канала.

– Саша! Ты знаешь, куда мы едем?! – выкрикнул Андрей. На зубах у него скрипела пыль, а в душу начало закрадываться скверное подозрение, что заблудились они, блин.

– На юг, – не разжимая челюстей, проскрипел Атасов. Гримо несколько раз оглушительно чихнул. Так, как это умеют делать только собаки. Армеец совершенно неподвижно лежал позади. Лицо его стало белее снега. О том, что Эдик умер, Андрею не хотелось думать. Едва коснувшись друга взглядом, он немедленно отвернулся.

Они пронеслись мимо поля, на котором копошились женщины. Вроде что-то пропалывали. Колхозницы молча проводили изрешеченую иномарку удивленными взглядами. Никто не проронил ни звука.

– Думают, опять бандиты счета сводят, – Андрей обернулся к Атасову.

– Так оно и есть, типа, – ощерился Атасов и злобно выругался.

Почти что сразу за полем раздолбанный проселок уперся в узкую дорогу с асфальтовым покрытием. Атасов свернул направо.

– Глянь что с Эдиком, – бросил он Андрею.

– Лежит…

– Пульс пощупай, кретин!

Андрей столкнул с себя Гримо, беспардонно топтавшегося по нему, наклонился к Армейцу.

– Слабый есть, – дрожащим голосом доложил Андрей. Атасов кивнул. «Мерседес» набирал скорость. Почувствовав под колесами относительно приличное покрытие, Атасов намеревался выжать из своего желтого коня все, что только возможно. Салон превратился в настоящую аэродинамическую трубу. Дышать и разговаривать стало сложно.

Минут через пятнадцать они обогнали грузовик. В кузове сидели люди. Андрей подумал, что с радостью поменялся бы с любым из них местами.

Дорога вела прямо на запад.

– Половина девятого утра! – задыхаясь, выкрикнул Андрей. Атасов в ответ кивнул.

– Справа хутор какой-то!

– Плевать на хутор, Бандура!

Еще минут через пять они оказались на «Т»-образном перекрестке. Атасов уверенно повернул на юг. Покрытие стало получше, дорога шире. В девять пятнадцать из-за горизонта выплыло крупное село. Завидев его, Атасов поднажал.

– Алексеевка, – прокричал Андрей, прочитавший черную надпись на белом дорожном указателе. – Алексеевка какая-то…

«Мерседес» замедлил бег.

– Вращай башкой по сторонам, Бандура, – отдал приказ Атасов.

«Мерседес» обогнул две попавшиеся на пути лужи. В третью все-таки влетел, подняв целый фонтан брызг. Скорость упала до полусотни.

– Не хватало задавить кого из местных жителей, – пробурчал Атасов.

– Местные все на полях, – тоном знатока откликнулся Андрей. – В такое время крестьяне работают. Тут тебе не город, Саня. А детвора в школе, должно быть…

Улица была пустынной, если не принимать в расчет пары старичков, оседлавших лавки перед калитками, да двух-трех дошкольников, резвившихся на обочине неподалеку.

– Саня, больница вроде бы!

Невысокий забор слева был сбит из посеревших от времени досок и ничем не отличался от таких же точно заборов, тянувшихся по обеим сторонам улицы. Красился в прошлом году, а то и в позапрошлом. За забором раскинулся тенистый сад, в глубине которого просматривался невзрачный одноэтажный домик. Ворота были открыты. На правой створке был прикреплен выкрашеный в синий цвет фанерный прямоугольник с красным крестом посредине.

Атасов остановил машину. Откуда-то донеслось возмущенное мычание коровы. Где-то кудахтали куры. Неподалеку забрехала собака, и судя по звуку потащила за собой длинную стальную цепь. В ответ Гримо хрипло залаял.

– Заткнись придурок! – рявкнул Атасов, включая задний ход. Сдал назад, вывернул руль и решительно заехал в ворота. Шины зашуршали по гравийной дорожке. Атасов затормозил у крыльца. Стайка кур, переполошенная внезапным вторжением, дружно кинулась на утек.

Пока Бандура хлопал ушами, Атасов скрылся в дверях сельской больницы. Андрей вылез наружу, открыл заднюю дверь и тихо позвал.

– Эдик?..

На виске Армейца пульсировала маленькая жилка.

– Эдик?

«Господи, не дай ему умереть…»

– Посторонись-ка, Бандура. – Атасов неожиданно возник за спиной. Компанию Атасову составлял пожилой сухопарый мужчина лет шестидесяти, одетый в чистый белый халат и с докторской шапочкой на голове. Облик врача довершали круглые очки с толстыми линзами, державшиеся на самом кончике носа.

– Давайте перенесем его в больницу, – сразу же распорядился врач.

– Бери за ноги, – приказал Атасов Бандуре. Влез в салон и бережно подхватил Эдика подмышки. Они с трудом вытащили Армейца из машины. Андрею показалось, что Эдик будто налился свинцом.

Уложив Армейца на носилки, они внесли его в дом. В больнице было прохладно и чисто. Доктор шел впереди, указывая дорогу. Вскоре они добрались до операционной и со всеми возможными предосторожностями переложили Армейца на большой высокий стол. Андрей отступил назад, испытывая невероятное облегчение от того, что к делу подключился настоящий медик. Состояния друга это не меняло. Пока, по крайней мере, но доктор, он доктор и есть. Не Господь Бог, ясное дело, однако же и не простой смертный. Особенно в таких случаях.

– Он будет жить? – совсем по-детски поинтересовался Андрей, рядом с врачом сразу почувствовавший себя беспомощным ребенком. Атасов, казалось, испытывал нечто подобное. Это на улице, в троллейбусе, кинотеатре, очереди за колбасой и во всех прочих местах доктор – обыкновенный человек, отсидевший некогда шесть лет за партой медицинского института и вознагражденный за проявленное упорство синим (красным) дипломом установленного законом образца. Во всех прочих местах – так оно и есть. Но, только не в операционной.

Врач нагнулся к Эдику, взялся за запястье, приподнял веко и озабоченно покачал головой.

– Доктор… – Атасов глянул на врача в упор. Голубые глаза доктора за толстыми линзами очков выглядели до странности беззащитно.

– Доктор, я прошу Вас сделать все, что только возможно. Все, что возможно. Вы понимаете?

Врач кивнул.

– Мы не можем ждать, – отрывисто проговорил Атасов. – Нам немедленно надо ехать. Но вы, доктор, сделаете для него все.

С этими словами Атасов вытащил из кармана толстую пачку долларов, перехваченную вишневой резинкой для волос.

Врач нерешительно одернул руку, но Атасов, грубовато придержав его локоть, сунул деньги в ладонь.

– Сделайте все, что в Ваших силах. И более того, – повторил он и двинулся к двери. На пороге остановился и, делая ударение на каждом слове, проговорил:

– Не стоит бежать к телефону и звонить в милицию. Это будет совершенно лишним. Помогите ему – вот все, что требуется.

Атасов вышел наружу. Андрей бросил взгляд на восковую маску, заменившую Эдику лицо, пытаясь прогнать из головы отвратительное прилагательное «прощальный», – «Не прощальный. Тревожный, печальный, грустный, многозначительный, какойугодно, только не прощальный», – и поспешил вслед за Атасовым. В коридоре Бандура разминуться с медицинской сестрой, спешившей на помощь врачу. Андрей заметил, что она милая и совсем юная. Девочка, которой куда больше к лицу белый передник старшеклассницы, нежели белый халат медсестры.

Атасов, не тратя ни минуты, выехал со двора.

– Саня? – попробовал всхлипнуть Андрей.

– Не знаю я! – отрезал Атасов. – Тут от нас с тобой уже ничего не зависит. НИЧЕГО!

Вскоре село осталось позади. Дорога уводила их на юго-восток. Туда, в сущности, им и надо было.

– Может, хотя бы пистолет ему показать следовало? – прервал молчание Андрей.

– Кому?! – не понял Атасов.

– Ну, врачу…

– Зачем? – Атасов вытаращил глаза.

– Да чтобы знал, кто мы! – завелся Андрей. Ощущение трепета перед доктором, возникшее у него в операционной, уже рассеялось, как дым:

– Чтобы с Эдика пылинки сдувал, зараза!.. Гиппократ хулев…

– Ты что, Бандура, окончательно рехнулся?! – вскипел Атасов. – У нас не машина, а самый натуральный дуршлаг. Ты да я – в крови по самые уши! Кто мы для него, по-твоему?.. Два преподавателя физики в отпуске?! Активисты – пацифисты?! Да у тебя на лбу написано, кто ты есть, и у меня, между прочим, тоже. Пи-сто-лет, – произнес по слогам с издевкой, – сдурел, типа.

Въехали в очередное село. Атасов, поколебавшись, свернул с главной дороги. Вновь потянулись бесконечные поля кукурузы.

– «Детей кукурузы» читал, типа? – неожиданно спросил Атасов. – Стивен Кинг написал.

– Нет, а что?

– И кино не смотрел?

– Нет…

– Тогда ничего, типа.

Около получаса неслись по грунтовой дороге. Вокруг не было ни души.

– Вот что, – озабоченно проговорил Атасов. – Воду надо где-то отыскать. Умыться хотя бы. Одежду почистить – тоже не помешает. И машину нужно менять. Причем срочно, Бандура. В моем дуршлаге мы с тобой по ЮБК далеко не уедем. И на трассу Джанкой-Симферополь соваться не стоит. Гиблый номер, типа.

Они снова катили на запад. Завидев впереди несмелый блеск водной поверхности в разрезе между двумя морями кукурузы, Атасов, не долго думая, свернул к каналу. «Мерседес» пошел крошить сочные зеленые стебли, обломки протестующе скребли по днищу. Заехав подальше в поле, Атасов заглушил мотор. Оба приятеля спустились к каналу. Бандура стал на четвереньки и окунул голову в заросшую ряской воду.

– Уфф, – фыркнул он. – Здорово.

Гримо немедленно последовал примеру Андрея, прыгнув в канал с грацией авиабомбы. Брызги полетели, как от взрыва. Негодующе заквакали местные лягушки.

Приятели кое-как привели себя в порядок. Атасов натянул старую черную футболку, весьма кстати завалявшуюся в багажнике. Оба уселись на пригорке. Закурили, глядя на мутную гладь канала. Гримо, счастливый в своем собачьем неведении, бесшабашно носился вдоль берега. Может бультерьер полагал, будто неприятности остались позади, а скорее всего, вообще ни о чем таком не думал. Распугал целую армию лягушек на берегу, и широко разинув пасть, самозабвенно охотился за водомерками.

– Кто на нас напал, Андрей? – угрюмо спросил Атасов.

Бандура, конечно-же, не знал. Рассказал товарищу о том, как на милицейском КП безнадежно отстал Протасов, упомянул роковой переезд в Воинке, с которого и началась погоня, завершившаяся тяжелым ранением Армейца.

– Не нравится мне это… – мрачно покачал головой Атасов. – Слишком уж, типа, организованную травлю напоминает. Он немного помолчал.

– Что-то сомнения меня берут, – Атасов закончил вытирать тряпкой туфли и зашвырнул ее в канал. Движение хозяина не ускользнуло от верного пса. Гримо метеором ринулся за тряпкой.

– Фу, дурак! – рявкнул Атасов. – Так вот, Бандура. Сомнения меня берут, типа. Не представляю я, как Бонифацкий, прямо с поезда, такую облаву организовал?.. Кишка у него тонка…

– Может, совпадение…

Атасов пожал плечами:

– Всякое случается, Андрюша… – он проводил глазами Гримо, вернувшегося к своим водомеркам. – Четверть двенадцатого. Похоже, в Симферополь уже ехать незачем.

Атасов встал, отряхнул брюки и медленно направился к «Мерседесу».

– Будем Бонифацкого в Ялте брать. Чего нам, дружище, на его территории ожидать, если с первых крымских километров такие пироги пошли, мне, честно говоря, и представлять не охота.

Уже усевшись за руль, Атасов добавил:

– Дурака этого на заднее сиденье запихивай. Теперь будет всю дорогу мокрой собачатиной вонять…

В обед они выехали на трассу Р-57, связывающую Красноперекопск с Гвардейским. «Мерседес», в который раз за сегодня, двигался на юг. Дорога стала гораздо оживленнее.

– Поехали, типа, – подбодрил Атасов повесившего нос Андрея. – По ходу дела что-нибудь да придумаем.

Вскоре они пересекли изумрудную нитку Красногвардейского канала.

– Красногвардейцы, что ли, рыли? – несколько оживился Андрей.

– А Бог его знает…

Едва канал исчез из виду, как далеко впереди, на встречной полосе, показалась спешащая навстречу легковушка. Она несла на крыше конструкцию, напоминавшую либо вполне миролюбивый багажник, либо проблесковые маячки милицейского патрульного автомобиля. Небо к обеду очистилось от туч, воспрянувшее духом солнце безжалостно слепило глаза, издали было не разобрать.

– Господи, пускай это фермер мешки с картошкой на базар везет, – попросил у небес Андрей.

– Тут с картошкой туго, Бандура, – буркнул в ответ Атасов. – Не родит у них земля картофель… Не родит, типа.

Дистанция между машинами стремительно сокращалась. Атасов поднажал, справедливо рассудив, что хуже не будет.

Минуты не прошло, как безобидный фермер обернулся злокозненной милицейской «пятеркой». Милиционеры пролетели мимо, во все глаза уставившись на желтый атасовский «Мерседес».

– Пронесло?! – не поверил Андрей.

Вслед за его словами позади раздался визг тормозов. А потом заорала сирена.

– Ого, типа, – сказал Атасов, энергично наступая на педаль. Ускорение придавило Андрея к сидушке. Ветер завыл по салону, в унисон разрывавшейся за кормой сирене. Один из патрульных грозно заорал в матюгальник, призывая беглецов остановиться.

– Желтый «мерседес»… фа-фа… ля-ля… Принять вправо, заглушить двигатель!

– Губу закатай! – во все легкие завопил Бандура, хотя и понимал, что шансов быть услышанным у него нет.

– Если у них, типа, машина радиофицированная, – плохи наши дела, – крикнул Атасов, сворачивая в очередной проселок. – Сейчас пойдут обкладывать со всех сторон, как волков… И вертолет, козлы, подымут! Помяни мое слово! Не даром он у них на КП стоит!

Едва машины оказались на грунтовке, милицейский автомобиль исчез в клубах поднятой «Мерседесом» пыли.

– Дымовая завеса, мать вашу! – даже развеселился Бандура.

Вопреки порадовавшей Андрея завесе милиционеры упорно держались на хвосте, и не думали отставать, судя по завывающей невдалеке сирене. «Мерседес» перелетел насыпь асфальтированной дороги и снова выскочил на грунтовку. При этом маневре машину сначала подбросило вверх, словно на горнолыжном трамплине. Несколько секунд они парили по воздуху, а сердце Андрея провалилось в пятки. Затем «Мерседес» тяжело приземлился. В корме что-то оглушительно клацнуло.

– Пружины не выдержали! – крикнул Атасов. – Обломились, типа!

Андрею было не до пружин. В момент приземления он прикусил язык до крови и теперь тихо радовался, что вовсе его не отхватил.

– Налетели бы на обломки – и дело в шляпе, – размечтался Атасов. Милицейская сирена было приутихла, но вскоре опять разоралась поще прежнего.

– В такой нервозной, типа, обстановке от управления машиной никакого удовольствия не получаешь, – Атасов не вписался в крутой поворот и «Мерседес» помчался по полю, словно скоростной сельскохозяйственный комбайн. Затем Атасову удалось вернуть машину на проселок.

Когда перелетали очередную колдобину, «Мерседес» здорово тряхнуло. Днище ударилось о землю. Двигатель взревел, будто раненый зверь.

– Глушитель потеряли, – продолжил счет повреждениям Атасов. – Теперь нас за километр слышно будет!

Он с тревогой посмотрел на приборы:

– Какого-то черта масло моргает?! Вот, типа, дерьмо.

– Поддон картера пробили? – ужаснулся Андрей

– Не дай Бог, – помрачнел Атасов. – И датчик топлива на нуле. Андрей, ты ночью бак заправлял?

– Десять литров под Херсоном залил! – чуть не плача, прокричал Бандура.

– Какого беса всего десять?!

– Армеец сказал много не брать. Мол, в Крыму бензин лучше.

Атасов заскрипел зубами.

Вскоре впереди показалась насыпь очередной автомобильной дороги. Атасов взял левее, собираясь выбраться наверх. Скорость оставалась приличной, перед машины задрался к небу и они едва не перевернулись.

Оказавшись на дороге – на этот раз на бетонке, Атасов немедленно остановил машину. Спокойно оглянулся назад.

– Что-то я сирены не слышу? Может, оторвались?!

Как бы наперекор Атасову, патрульный автомобиль выскочил из пыльных облаков. Милиционеры неслись с зажженными фарами, маяки с крыши они где-то успели посеять.

– Какого лешего ты стал?! – заорал Андрей. Атасов хмуро покосился на него. Молча достал пистолет. Щелкнул замок кобуры, пристегиваемой к рукояти «Стечкина». Кобура превратилась в приклад.

– Саня!

– Заткни пасть, типа! Пристрелю!

Атасов устроил правую руку с пистолетом на изгибе левой, поворочал плечом, приноравливаясь к прикладу. Спокойно, будто на маневрах, взял прицел. «Пятерка» объявилась через пару минут. Выстрелы последовали один за другим. С первых же попаданий лобовое стекло милицейской машины покрылось паутиной трещин. Затем она круто вильнула в поле и неожиданно повалилась на бок. Заднее стекло выскочило из креплений и плюхнулось на траву неподалеку.

– Вот те на… – изумился Атасов. – Вот странно… Это стекло, без знания дела, за полдня не выковыряешь. Чудеса, типа.

Андрей потрясенно молчал.

– До заправки бы, типа, дотянуть.

Около часу дня навстречу попался старенький перекособоченный «Иж». Атасов коварно подпустил его поближе и под самым носом перегородил дорогу.

Когда пожилой мужичок за рулем «Ижа» разглядел нацеленный на него пистолет, пот градом покатил по его лицу. Грудастая молодуха на заднем сидении попробовала несмело заголосить.

– Жить хочешь, дед? – напрямую спросил Атасов. Водитель затряс головой.

– Тогда пшел вон из машины!

Дед рванулся исполнять приказание, да ноги, очевидно, подвели.

– И телку свою забирай, – невозмутимо продолжал Атасов. – Нам только заложников, типа, не хватает…

– Э-э-э-то дочка моя, – жалобно пролепетал водитель, – с-с-с в-внучатами.

Андрей припомнил белое лицо Эдика, обернувшееся безжизненной гипсовой маской, и сердце у него защемило.

– Ты выходишь, козел старый, или тебя пристрелить? – холодно осведомился Атасов. Андрей пригляделся к пассажирам «ижа». Молодуха прижимала к себе грудного младенца. В детях Бандура разбирался слабовато, новорожденным был ребенок, или полгода стукнуло, определить не мог. Второй ребенок, девочка лет четырех, перепугано жалась к материнскому боку. Волосы девчонки, желтые, как солома, были собраны на макушке двумя озорными косичками. В огромных глазах застыл ужас. И еще, в них было полно слез. Вот-вот и хлынут по щекам. Глаза, не отрываясь, уставились на Андрея.

– Саня…

– Нормальное корыто для поездок, парень. Не хуже, типа, остатков «Мерседеса». У моего папани такой был…

– Саня!..

Атасов как-то странно посмотрел на товарища.

– Саня!.. – Андрей покачал головой.

– Ты дурак, типа, – спокойно произнес Атасов. – Ситуация благородные порывы исключает.

– Саня.

– Да я и сам вижу. Не слепой, твою мать…

Ствол «стечкина» опустился к земле.

– Что, солдат, будем тут стоять, пока менты со всех сторон не посыплются, как кегельные шары, типа?

– Отец… – Бандура вышел наружу, чувствуя себя примой-балериной, подвернувшей ступню в разгаре спектакля. Все взгляды устремились на него.

– Мы вас не тронем, – заверил Андрей зрителей. – У тебя, бензин есть, отец?

Водитель «ижа» энергично закивал.

– Сливай, – махнул Бандура. – Сливай бак, причем по быстрому.

– У меня канистра в багажнике, – деду удалось одолеть немоту. – Двадцать литров! Берите, ребята… Только не убивайте нас!

– Лейка есть?

Атасов убрал пистолет за пояс. Вытянул нож, ничем не уступающий ятагану. Выплеснул в рот остатки минералки из 2-х литровой пластиковой бутылки, купленной Армейцем под Херсоном. Тремя резами преобразовал бутылку в сносную лейку.

Они вылили канистру в бак до самой последней капли.

– Семьдесят шестой, типа? – скривился Атасов. – Ну, конец карбюратору.

Атасов сделал знак крымчанам, чтоб те убирались восвояси. И чем быстрее, тем, типа, лучше.

– Смотри, дед, – пообещал Атасов напоследок. – Смотри, чтобы я не пожалел, что вас всех не грохнул… Встретишь ментов – скажешь так – разминулся с желтой иномаркой. И все дела. Ляпнешь про нас хотя бы слово, я тебя, козла, из-под земли достану.

Пока несчастный водитель «Ижа» таращил глаза, не веря, что так дешево отделался, Атасов рявкнул привычное:

– По коням!

Андрей украдкой бросил в салон «Ижа» скомканную зеленую десятку и быстро нырнул в машину.

Тронулись с оглушительным ревом – некоторые фрагменты глушителя остались где-то в поле. Штаны выхлопного коллектора оказались расплющены, резонатор отсутствовал. Часть отработанных газов вырывалась прямо под днищем, часть вообще – в подкапотном пространстве. Стоило поднажать на газ, клапана двигателя начинали отчаянно стучать.

– Этот мотор на 76-м бензине работать не будет, – невесело сказал Атасов. Если Ганс написал в инструкции АИ-95, то поверь – не для понту. Теперь нам только с велосипедистами и телегами тягаться.

– Зажигание бы сдвинуть надо, – несмело предложил Андрей, в глубинах которого дремал прирожденный автомеханик.

– Не в этот, типа, раз.

Около часу они ехали по безлюдной дороге, встретив по пути разве что несколько одиноких грузовиков.

– Если этот старый козел, типа, растрезвонит наши приметы ментам – труба дело, как Протасов выражается. Вилы.

– Как думаешь, что с Валеркой?

– Что тут думать, типа. В СИЗО загорает. В лучшем случае, Андрюша.

– Дед нас заложит?

Атасов убежденно кивнул.

– Ясное дело. Девяносто девять, типа, процентов.

– Пускай и так. А все равно хорошо, что мы их отпустили, – с жаром отозвался Бандура.

– Молодцы, конечно, – грустно согласился Атасов. – Слов нет, Андрей. Благородный поступок… Солдат ребенка не обидит, – Атасов мрачно ухмыльнулся. – Теперь у каждого мента наше описание будет. На каждом гребаном столбе повесят. Разыскиваются два особо опасных кретина и их верный бультерьер… Так нам и дела нет…

Атасов по-возможности держал на юг, старательно избегая более-менее оживленных автострад. Кружил по проселкам, петляя между полями. Мотор «Мерседеса», как и предрекал Атасов, работал из рук вон плохо. Сам Атасов время от времени принимался нервно барабанить пальцами по рулю, курил сигареты одну за одной. Бандура всеми силами старался успокоить нервы. Противная дрожь ушла, ощущение захлопнувшейся за спиной ловушки оставалось. Настроение было – хуже некуда. Приятели почти не разговаривали, хмуро поглядывая по сторонам. Один Гримо дрых самым бессовестным образом.