Охота на Беса. Парапсихологический детектив - читать онлайн

– Как вчера погуляли? – поинтересовался Травкин, присаживаясь на край лавки.

Алкоголик отреагировал на человеческую речь, поднятием головы, уставившись туманным взором на Семёна Дмитриевича.

– Ну и бухалово у тебя док…. Зверское, – наконец признал он вчерашнего благодетеля. – Меня вчера так дёргало и крючило.… Думал всё, конец. Отпукался. А мужики до сих пор никак не оклёмаются.… Вот один сижу.

Эффект от приёма препарата, в основном, соответствовал описанному в литературе. Но более полный анамнез, полученный путём детального опроса грустного подопытного, позволил обнаружить и симптомы, не отмеченные предыдущими исследователями.

Всё течёт, всё изменяется. Вскоре и этот источник иссяк. Число желающих отведать травкинские эликсиры катастрофически падало. Алкоголики избегали Семёна Дмитриевича как чумного. Он не единожды подходил к ним, предлагая помочь поправить здоровье. Но те категорически отказывались, упирая на то, что завязали. В одном случае это заявление оказалось правдою. Жена одного из подопытных, поймав Травкина в подъезде, долго и душевно благодарила доктора, за то, что вылечил мужа от алкоголизма, пытаясь всучить непьющему Травкину бутылку коньяка в знак благодарности. При очередной попытке сунуть пьяницам бутылку, ему в грубой форме объявили, что один его, Травкина, вид вызывает у них отвращение к алкоголю и попросили впредь не беспокоиться по поводу их проблем.

Оставался последний путь – ничего не подозревающая супруга. Это был выход из безвыходного положения. Через неделю после начала эксперимента, подопытная стала проявлять первые признаки беспокойства по поводу странных сбоев, происходящих в её организме, работающего до сего момента как швейцарский часовой механизм. Симптомы были такие, что не приведи Господи. Длившийся сутками изнурительный дизентерийный понос, удерживающий несчастную женщину в зоне двадцатисекундной готовности к запрыгиванию на унитаз, вдруг сменился столь длительным запором, что она ни как не могла взять в толк, куда исчезают продукты, съеденные ею за последнюю неделю. Муж успокаивал, ссылаясь на солидный возраст любимой, наступление климактерической перестройки организма и всё такое прочее. Глаза на правду женщине открыла ближайшая подруга, пару лет назад отведавшая травкинской заварки и долго после чаепития лечившаяся от аллергии. Несчастная супруга прозрела. Стало понятно, откуда на неё навалились недуги, и почему соседи косятся и не здороваются. Семья распалась со скандалом. Ещё долго несчастный участковый бегал от супруги к супругу, пытаясь как-то замять дело «об отравительстве», возникшее на основании заявления поданного потерпевшей.

Опыт коллеги был учтён Бесом. Исследование собственного феномена было решено проводить мягкими формами. Во-первых, требовалось соблюсти чистоту эксперимента. Надо воспроизвести ситуацию на рынке, то есть мысленно отдать жене приказ что-нибудь сделать из работы по дому и потребовать его выполнения. Он усложнил эксперимент. Необходимо заставить сделать то, к чему в обычной ситуации принудить её нереально. Чего бы возжелать, думал он, скользя рассеянным взглядом по стенам. Эврика. Сваленные в кресло гардины и шторы, как нельзя лучше подходили для задуманной цели. Жена страсть как не любила гладить. Подход к утюгу сопровождался большими душевными муками и терзаниями, приводящими к нервным расстройствам и семейным ссорам. Мятое после стирки бельё в их доме, как правило, скапливалось огромными кучами, в то время как жена морально готовила себя к процедуре глажки. Наконец, наступал тот чёрный роковой день, когда она с плохо скрываемым отвращением бралась за работу. Ради нескольких гардин она вряд ли возьмёт утюг в руки, это уж точно.

В тот же вечер он совершил первую попытку телепатического контакта. Жена, как обычно, расположилась перед телевизором с вязанием. Шла энная серия одного из бесконечных и бестолковых телесериалов. На экране кровь лилась рекой, сопли текли ручьями. Супруга сопереживала страстям, кипевшим в ящике, как они любовно называли телевизор. Расположившись в кресле как раз напротив объекта эксперимента он, уткнувшись в газету, принялся внушать жене мысли насчёт гардин, последовательно представив в своём воображении огромную мятую кучу, затем жену с утюгом в руках, орудующую за гладильной доской и, наконец, шторы и гардины, аккуратно развешанные на карнизах. Эффект оказался нулевой. Спицы шевелились в руках подопытной, сплетая из ниток замысловатые петли, в то время как глаза продолжали неотрывно следить за событиями, разворачивающимися на экране. Что же, отрицательный результат – тоже результат, поскольку позволяет сделать обоснованный вывод. Как же это он запамятовал курс физиологии по технике гипноза, прочитанный профессором Смольниковым? Восприимчивость к гипнозу у разных людей неодинаковая. Профессор утверждал, что, в принципе, все люди восприимчивы к гипнозу, но добиться глубокого транса можно лишь у десяти – двадцати процентов. А, бывает, встречаются субъекты вообще не поддающиеся гипнозу. Правда, крайне редко. Возможно, жена является таким уникумом. Впрочем, скорее всего, никаким особым сверхчеловеческим даром он не обладал, что, собственно, и требовалось доказать. Облегчённо вздохнув, он продолжал по инерции разглядывать жилище. Лениво текущие мысли приняли совершенно другое направление. Надо бы обновить обои, думал он, рассматривая потускневший рисунок. Освежить не мешает. После последнего ремонта пять лет прошло. Срок приличный. И, что делать с этой трещиной на потолке, всякий раз появляющейся через месяц после ремонта? Придётся как-то укреплять потолок, чтобы не вело и не рвало обои. Да и вообще, квартирка выглядит убого. Евроремонт нам не потянуть, но кое-что подправить и кое-какую мебель заменить это, как говорится, назрело. Диван совсем разваливается. Ремонтируешь, ремонтируешь, а всё без толку. Окна бы поменять на пластиковые не мешало, а то родные деревянные совсем пришли в негодность.

– В берлоге живём, – услышал он сварливый голос жены. – Ты посмотри, – вещала она, задрав голову, – потолок скоро рухнет. Трещина эта всё больше и шире становится. Обои столетние. А мебель? Диван на ладан дышит. Вот-вот развалится. Надо бы ремонт….

– С чего это ты вдруг озаботилась? – он ошарашено посмотрел на спутницу жизни.

– А, что разве я не права? Надо понемногу шевелиться, приводить квартиру в порядок. Ты бы занялся в ближайшие выходные.… Прикинул, какие стройматериалы прикупить, краску, да обои….

– Я понятно, а ты чем займёшься?

– У меня тоже дел хватит. Портьеры скопились, гардины…. Надо бы перегладить…. И вообще, прибраться не мешает. Шевелиться надо, а то скоро людей в квартиру пускать нельзя будет, грязью зарастём.

Не показалось, не привиделось. Есть дар. Опыты на жене продолжались столь успешно, что к моменту выхода на работу по окончании принудительного отпуска, необходимость озвучивать при общении с женой мысли отпала полностью. Она приносила чай или кофе, убирала постель, беспрекословно выполняла разные мелкие поручения, внушённые ей коварным супругом но, при этом, затруднялась объяснить мотивацию поступков.

– Я же не просил чай, – пристально глядя подопытной в глаза, говорил он.

– Мне, почему-то, показалось, что ты хочешь пить, – недоумевала жена, робко пристраивая чашку на край тумбочки.

С раннего утра до позднего вечера он откапывал в себе поразительные способности, довольно быстро овладевая ими. Узнать какие мысли крутятся в голове у жены, изгнать их как несущественные, заменив своими, перестало быть для него проблемой. Вслед за женой в разработку пошли сослуживцы. Главный врач всё чаще и чаще с интересом поглядывал в его сторону, считая, что в профессиональном плане он сильно прибавил, и всерьёз подумывал о назначении его заведующим отделением. С коллегами проблем вообще не было. Если у кого-то он и вызывал сиюминутное раздражение, то оно вскоре угасало, не оставляя видимых следов. Возобновились успешные походы на рынок, где процесс познания продолжал совершенствоваться, принося неплохие материальные дивиденды. С кем-то из продавцов контакт удавалось устанавливать просто, с кем-то эти фокусы не проходили. Он уделял максимальное внимание первым и игнорировал вторых, опасаясь провала. И вот вопреки принятым предосторожностям, он едва не оказался в руках своих жертв. Седой с трубкой в руках, вероятно, был экстрасенсом. Рыночный Бес почувствовал его довольно высокую нестандартную энергетику. Вывод напрашивался сам собой – люди с мощными биополями каким-то непостижимым образом могли обнаруживать друг друга. Неприятное открытие, но, как показал инцидент, надежная защита от подобных феноменов у него имелась. Он немного успокоился, постепенно приходя в себя. Было очевидно, что с рынком всё закончилось. Там его ждут и не для того, чтобы наградить за выдающиеся заслуги в области парапсихологии. Требовались другие источники получения денег, и найти он их должен в самые короткие сроки. О том, чтобы все бросить и забыть, и в мыслях не было.

Глава 5

Федя Самулевич был смышленым ребенком. Ходили слухи, что его появление на свет разительно отличалось от поведения обычных новорожденных. Он не стал криком оповещать мир о своем рождении, считая это лишним. Обозрев родильный зал, окинул оценивающим взглядом медперсонал принимавший роды, он недовольно пискнул, выказывая негативное отношение происходящему. Впрочем, эта история могла быть выдумкой подхалимов и прихлебал. Льстя олигарху, люди удачливее продвигались по жизни. В детстве его поведение также некоторым образом отличалось от сферы интересов и забот прочих сверстников. Любимым занятием Феди было накапливание денег, выдаваемых ему на завтраки родителями, даримые на дни рождения и праздники бабками, дедами и прочими родственниками. Не брезговал он пополнять капитал, продавая сверстникам ненужные игрушки и другие детские вещицы. Дружить он предпочитал с теми детьми, у которых уже в раннем возрасте прорезалась коммерческая жилка. Так, через детские забавы приходило понимание важности и нужности проведения бартерных операций в условиях дефицита наличных денежных средств. Как утверждают очевидцы, не было такого случая, чтобы Федя хоть когда-нибудь остался внакладе. Практически всегда он ухитрялся менее ценную и дешевую вещь обменять на более дорогостоящую и, что самое странное, недовольных почти не было. Родители умилялись коммерческим способностям отпрыска и всячески поощряли выбранный им путь развития личности. Сам папа, торговый работник и известный в определенных кругах хапуга, хвастался в узком кругу знакомых уникальными задатками сына и пророчил ему шикарную перспективу на торговой ниве. Однако радужных надежд предка Самулевич младший не оправдал. Он, правда, с отличием окончил торговый институт, но не более того. Ему хотелось на самый верх. Так высоко, чтобы стать недосягаемым для структур особенно назойливо интересующихся неправедной стороной жизни советских граждан. Уверения отца, что при грамотном и осторожном ведении дел непотопляемость гарантирована, сын на веру не принимал. Он понимал, способность отца удачно выскакивать из различных неприятных ситуаций носит характер непостоянный и достаточно одной небольшой ошибки или оплошности, чтобы сесть надолго. Жизненные же планы Самулевича младшего не предусматривали освоение северных территорий необъятной Родины где, как известно, двенадцать месяцев зима, а остальное лето. Будучи от природы человеком наблюдательным замечал, как бы папа не хорохорился и не пыжился, постоянно терзающий душу страх перед возможным возмездием за содеянное никуда не исчезал. Высокая вероятность того, что все его дела и делишки могут всплыть и стать достоянием ОБХСС и прокуратуры, прогоняла сон и уничтожала аппетит. Нет, трястись каждый день в ожидании, что тебя сцапают нехорошие дяди и приговорят к длительному сроку лишения свободы за украденную копейку – это не его путь.

Хорошо подумав и взвесив все за и против, в качестве трамплина для стартового рывка он выбрал комсомол. Это было то, что надо. В условиях развитого социализма только компартия решала, кого из проштрафившихся граждан посадить, а кого помиловать. Своих на растерзание она отдавала крайне редко и неохотно. Здесь пахло перспективой, и довольно удобная дорога для продвижения наверх по служебной лестнице просматривалась весьма отчетливо. Комсорг группы, курса, института – этот путь он проделал за три с небольшим года и по окончании ВУЗа, в качестве приза за упорство и настойчивость в достижении цели, получил партбилет и малооплачиваемую должность инструктора горкома партии. Папа был в шоке. Менее способные, но лучше устроенные сокурсники открыто насмехались над неудачным выбором Самулевича.

Время топало по стране неуклюжими, но катастрофически разрушительными шагами, столкнув со своего пути вялотекущий социализм и похоронив всякую надежду хотя бы немного пожить в разрекламированном коммунистическом обществе. А жаль, хотелось бы понять, к чему мы так безудержно стремились семьдесят с лишним лет. Не случилось. Чисто советский подход к рыночной экономике породил такой дикий и необузданный капитализм, что весь цивилизованный западный мир отказывался его признавать как путь развития нормального человеческого общества. Это было тяжелое время для подавляющей части бывшего советского народа, но только не для Самулевича и таких дельцов как он. Пришло его время. Экономика валилась и рушилась на глазах. Предприятия меняли государственную форму собственности на частную с космической скоростью. Новыми владельцами становились те, кто ближе стоял к рычагам распределения недвижимости и других значимых активов. К рукам Федора Корнеевича прилипло по тем временам немало. Пара заводиков, магазины, рестораны, рынок, да разве перечислишь все, что входило в бизнес интересы новоявленного капиталиста. Вскоре появился и свой банк. Случались и неприятные моменты мешающие развитию бизнеса и подрывающие его устои. С появлением богатства, как грибы после дождя возникли определенные группы людей, желающих вырвать свой кусок пирога из рук вновь испеченных буржуинов. В Советском Союзе не имели понятия, что такое рэкет, поскольку у граждан, живущих в условиях развитого социализма отнимать было нечего. Многие состоятельные люди не желавшие делиться частью своих доходов с местным криминалом, вскоре находили упокоение на городском кладбище. Были в их числе и несколько удачно стартовавших сокурсников Самулевича, неосторожно выпятивших на всеобщее обозрение свои финансовые успехи. Остальные, видя такие радикальные подходы к переделу собственности, нехотя развязывали мошну, отстегивая требуемые суммы.

Не обошла чаша сия и Федора Корнеевича. На его бизнес нацелился один из самых авторитетных бандитов города по кличке Крест, присмотревший в качестве вотчины для себя рынок, входящий в бизнес – империю Федора Корнеевича. Начальник райотдела милиции, которому была подконтрольна территория рынка, был старым приятелем Самулевича еще по комсомолу. А старая дружба, как известно не ржавеет со временем. Узнав о проблемах Федора Корнеевича, он вмешался в ситуацию настолько решительно, что Крест почуял в воздухе запах тюремной камеры. Доверенное лицо начальника райотдела лично следило за тем, чтобы людей Федора Корнеевича не обижали и тот не жалел денег на оплату подобного рода услуг. Бывший шеф и наставник по горкому партии свёл будущего олигарха с капитаном Даниловым, сотрудником местного КГБ, и с этого времени всем, кто имел неосторожность интересоваться бизнесом Самулевича, в весьма доходчивой форме внушалась мысль о вреде подобного любопытства. Но мудрый Самулевич не откинул Креста на обочину дороги, по которой полноводной рекой протекали финансовые потоки. Понимая, насколько бандит и его люди могут пригодиться для поручений, вступающих в противоречие с законом, нашел ему место в своем бизнесе. И такие люди требовались Самулевичу для управления обширной империей. Крест принял предложенные условия и вопрос о том, кто в городе хозяин был решен однозначно.

Шли годы. Бизнесу Самулевича стало тесно в границах родного города. А с переводом Данилова в центральный аппарат КГБ открылась перспективная возможность закрепиться в столице. Деньги и связи сделали Федора Корнеевича не только успешным бизнесменом, но и влиятельным политиком государственного масштаба. Бизнес расширялся, лояльное отношение к нему сильных мира сего, гарантировали долгую безоблачную перспективу. Но, как говорил мудрый Соломон «все проходит» с течением времени. Сменилась власть, пришел новый президент, в одночасье, изменив ситуацию в худшую сторону. Федор Корнеевич не пришелся ко двору. Ошибся. Поддержал на выборах не ту партию. Трудно определить какая лошадь придет к финишу первой, если все они одной масти и похожи друг на друга как однояйцовые близнецы. Вот он и поставил не на ту, оказавшись чужим на этом празднике жизни. Пришла новая команда, которая не нуждалась ни в советах, ни в поддержке Самулевича, ни, тем более, в его деньгах. Оставаться в столице – значит быть бельмом в глазу у новой власти. А, что такое бельмо в глазу? Оно мешает видеть, раздражает и его все время хочется удалить. Федор Корнеевич быстренько свернул и политическую, и деловую активность, решив смутные времена пересидеть в родном городе. Уподобился богомолу, затаившемуся в многочасовом ожидании удобного момента для атаки. Лишившись поддержки старого приятеля, потерял хлебную должность и Данилов. В чине генерал-майора он с почетом был отправлен на пенсию. Не видя для себя в столице заманчивых перспектив, устремился вслед за Самулевичем, заняв в его империи должность начальника службы безопасности. Надо было возвращать командные позиции в городе.

Но не тут-то было. Действующий мэр пользовался популярностью у жителей города и имел отличные отношения с властью. Будучи прожженным до мозга костей бюрократом, он проигнорировал заманчивые предложения опального олигарха. Мэр был умен, нетороплив в принятии решений и прекрасно разбирался в хитросплетениях интриг, царивших в коридорах власти. Альтернативе сомнительной дружбы с опальным олигархом он выбрал лояльное отношение к новой власти. Договориться полюбовно с хитрым мэром не получалось. Оставался единственный путь – устранить строптивого градоначальника и заменить его своим человеком. Сегодня эта проблема довольно ощутимо беспокоила Самулевича и он требовал от Данилова решить ее в самые кратчайшие сроки.

Данилов, сидя в кресле напротив шефа, задумчиво постукивая костяшками пальцев по ручке кресла, внимал указаниям олигарха.

– Ты пойми, – внушал Самулевич Данилову, удобно расположившись в кресле напротив, – пока Ершов сидит в кресле мэра, у нас в этом городе постоянно будут возникать проблемы. Заметь, все наши коммерческие структуры испытывают определенные трудности в вопросах договоренности с городскими властями.

– Ты не преувеличиваешь роль мэра в твоих проблемах? Ну, кто такой мэр в сравнении с тобой – одним из богатейших людей страны, народным депутатом? Пешка. Сегодня его избрали мэром, завтра переизбрали и он никто. Небольшие финансовые вливания и этот мэр исчезнет, растворится в тумане большой политики.

– Стареешь, Гриша. Теряешь бдительность и способность прогнозировать ситуацию. Да, он никто, пока представляет только себя. Но чувствую я, слышишь, шкурой чувствую, не может он себя так нагло вести, если за спиной нет поддержки. Такой, Гриша, поддержки, что даже я ему не страшен. Улавливаешь о чем я?

– Ты полагаешь, что тебя будут дожимать через мэра? Бред! Ну, изгнали тебя из столицы. Так случилось. Ушел тихо, без шума, гама и громких политических заявлений о гонениях, организованных на тебя теперешней властью. Принял условия игры и покинул сцену. Зачем добивать человека, находящегося за кулисами большой политики. Или я чего-то не понимаю, а, Федя? Что же касается мэра, его ведь фамилия не Бессмертный? Только скажи….

– Ты не хуже меня знаешь – бывших политиков не бывает. И бизнесменов бывших тоже не бывает. Особенно, если это крупный бизнес, не задействованный действующей политической властью. Только дурак может смириться с подобным положением. Капиталы, не контролируемые руководством страны, могут быть использованы против них. Это прописная истина. И донимать меня, как ты выразился, будут не только через мэра. Мэр это так – витрина. Я думаю, что силы будут задействованы весьма серьезные. Так, что бессмертный мэр или не бессмертный никого не интересует. Там где работает система, личность мало что значит. Не Ершов, так другой человек объявится. А вот если с нынешним мэром несчастный случай произойдет, на что ты так прозрачно намекаешь, так первым на кого покажут пальцем – это буду я. Понимаешь? Может быть, на этом весь их расчет и построен.

– А ты не перестраховываешься? Я понимаю нервы на взводе. События последних месяцев здоровья не прибавили. Надо отдохнуть, успокоиться. Твоя вилла в Испании как нельзя лучше подходит для этих целей. Отдохнешь, подлечишься. А мы здесь посмотрим, по чьему сценарию будут развиваться события.

– Ты так считаешь?

– Ну, конечно же. Давай спокойно проанализируем ситуацию. Как обошлись с теми, кого действительно дожимали по полной? Кто сидит, а кто по заграницам прячется. Что мешало им также разобраться и с тобой?

– Что мешало? Я скажу, что. Те политические силы, куда я вливал и вливал миллионы, как в бездонную бочку. Именно они не позволили власти смести меня. Это: и отдельные политики, работающие в аппарате нынешней власти и оппозиция. В моем теперешнем положении, деньги, потраченные на оппозицию, все равно, что положены на счета швейцарского банка. Если бы я их не подкармливал, может быть все и не закончилось простой ссылкой сюда, на малую Родину.

– Убедительно. И чего же нам ожидать?

– Если бы я знал! Что тебе удалось накопать по мэру? Есть за что зацепится?

– Не биография, а наградной лист. Человек в высшей степени порядочный, семьянин, радетель за народ и, вообще, со всех сторон положительная личность. Ни одного темного пятна, ни на биографии, ни на совести.

– А подробнее.

– Пожалуйста. Здесь, в этой папке весь его жизненный путь, включающий детские, юношеские годы, вплоть до сегодняшнего дня.

– Детские годы можно опустить. Начни сразу с юношеских лет.

– Школьные годы чудесные, я думаю, также не представляют для нас особого интереса. Престижную школу с математическим уклоном окончил с золотой медалью. А как же могло быть иначе при папе, втором секретаре обкома?

– Помню я его, комсомол в области курировал. Жесткий был мужик. Как там он кстати.

– Почил в бозе три года назад, но сыночка успел протолкнуть. Старые связи в этих кругах не ржавеют и не рвутся от времени. Вчера ему подставили плечо, сегодня он кому-то подставит. Сам знаешь, как это делается.

– Знаю, сам из этих кругов вышел. Вот это-то и кажется мне странным. Что-что, а договариваться эти люди умеют. Сглаживание острых углов – их вторая специальность. Более того, хобби. Так почему же он не хочет решать дела со мной полюбовно? Зачем ему эта война, если всего можно достичь мирным путем? Вот то-то и оно. А кто может мэру, человеку избранному народом, ставить условия и навязывать правила поведения? Смекаешь?

– Только действующая власть.

– Продолжай.

– Так вот, наш подопечный – студент политехнического института. Здесь так же все гладко. Ленинский стипендиат, участник международных научных конференций, гордость института. На последних курсах института начал работать над кандидатской диссертацией под руководством заведующего кафедрой Словетова Дмитрия Антоновича, доктора наук, профессора. Опять же, друга юности Ершова старшего.

– Понятно. А как там обстояли дела с бытом. Для золотой молодежи и в те времена законы были не писаны. Кабаки, девочки?

– Ничего подобного не было и в помине. Строгие моральные устои – отличительная черта семейства Ершовых. Кодекс строителя коммунизма чтился здесь выше Библии. На первом курсе папа даже разместил своего отпрыска в общежитии института, хотя проживать в домашних условиях было куда комфортнее. Правда, продолжалось это недолго, всего один семестр, но тем не менее.

– Не прижился в студенческой среде?

– Не в этом дело. С его соседом по комнате случилась весьма большая неприятность, и, вероятно, дабы все это не отразилось на карьере сына, папа быстренько его вернул домой.

– Что за неприятность?

– Даже не неприятность, а скажем так, трагедия.

– Интересно. Можно подробнее?

– Однокурсник и однокашник Ершова, некто Снетков Виталий Игоревич, был обвинен в убийстве двух несовершеннолетних девиц легкого поведения. Малолетние проститутки постоянно терлись возле общежития и некоторые студенты время от времени пользовались их услугами. Снетков пригласил девочек в общежитие, понятно с какой целью. Что там дальше произошло, покрыто мраком, но только в парке, недалеко от общежития, спустя какое-то время были обнаружены трупы этих девочек, а сам Снетков выбросился с крыши общежития.

– И концы в воду. А где же в это трагическое время находился наш нынешний мэр? Случайно не на соседней койке?

– Нет. Его в тот день в общежитии не было. Они с папой Ершовым в ту ночь были на рыбалке. Оправдывали фамилию. Если ты помнишь, он был страстным рыбаком.

– Да помню. Первые зарыбленные водоемы в области его заслуга. Въезд только по спецпропускам с его подписью. Никаких посторонних лиц. Но мы-то с тобой попадали в эти райские места.

– Клев там был всегда отменный. Мне иногда даже казалось, что там рыбы больше, чем воды.

– Люди Ершова следили за этим делом. Подкармливали рыбу, разводили молодняк. Все на потоке. Он же беспокоился о том, чтобы его людей не обижали ни с зарплатой, ни с льготами. Поэтому, не надо быть пророком, чтобы предположить, люди эти подтвердят все, что было заявлено кормильцем и благодетелем.

– Так оно и случилось. Более десятка свидетелей подтвердили, в момент убийства Ершов младший был на водоеме и даже поймал там крупную рыбу.

– Что я говорил? Все чисто, не подкопаешься. Чувствуется опытная направляющая длань.

– Может быть, ты и прав, только, что с того. Сейчас, через столько лет, восстановить хронологию событий вряд ли удастся.

– Скорее всего. Кто вел расследование?

– На место происшествия выезжал некто Огородников Павел Григорьевич, следователь уголовного розыска. Затем это дело было передано непосредственно его прямому начальнику Филимонову Игорю Леонидовичу, а со стороны прокуратуры дело курировал Ященко Владимир Владимирович – следователь по особо важным делам.

– Ященко я хорошо знаю. Последние годы работал в генеральной прокуратуре. Да и Филимонов, если не ошибаюсь, был начальником областного УВД, но не долго.

– Совершенно верно. Погиб в автомобильной аварии. Ященко до сих пор коптит небо. Заслуженный пенсионер.

– А как там тот, третий, который выезжал на место происшествия.

– Огородников? Вскоре после событий получил повышение и был направлен куда-то на юг. Тоже не обидели.

– Кто знает, кто знает. Убрали с глаз долой, хотя и с повышением. Ты поищи этого Огородникова. Чем черт не шутит, вдруг у него обнаружится то, что нас интересует.

– Вряд ли он стал бы рисковать, скрывая улики против сына Ершова. Это смертельный риск.

– Но ты все-таки поищи, – настаивал Самулевич.

– Хорошо, попробую.

– Вот и отлично. Все обсудили?

– Есть еще кое-что, – неопределенно сказал Данилов.

Самулевич вопросительно посмотрел на начальника службы безопасности. Тот продолжил.

– На рынке кто-то вот уже более двух месяцев изымает товар из торговых точек. Судя по технике изъятия продуктов питания или промтоваров – гипнотизер довольно высокого уровня.

– Что-то я не совсем понимаю….?

– Все очень просто. Подходит, внушает продавцу, что товар оплачен и был таков. Товара берет на сумму от пяти до двадцати тысяч рублей с носа, причем регулярно. Голубович, заместитель директора оптового рынка, привлек к поимке экстрасенса, но безрезультатно. Поймали какого-то постороннего мужичка, не имеющего к хищениям никакого отношения.

– Зачем же он берет еду? Проще брать деньги с его-то талантом.

– Возможно, ты прав, так было бы лучше. Но он берет то, что считает нужным, и логику его поступков понять сложно. Мало того, на рынке погиб один из охранников и открыто уголовное дело по факту его убийства. Подозревают Беса.

– Кого?

– Люди прозвали этого ловкача Рыночным Бесом, – пояснил Данилов.

– Очень занимательно. Только я вот не пойму одного, зачем ты мне все это рассказываешь? – пристально посмотрел на Данилова олигарх. – Твоя епархия, ты и занимайся этим клоуном.

– На носу выборы мэра и наши противники воспользуются любым случаем, чтобы пошатнуть твои позиции в городе. Поэтому, Федя, я отслеживаю любое событие, которое не вписывается в обычные рамки.

– Ты прав. Давай сюда этого.., как там его?

– Голубовича.

– Вот именно. Надо побеседовать.

Данилов кивнул, и тяжело поднявшись с низкого кресла, неторопливо направился к двери. Самулевич продолжал сидеть, задумчиво потирая переносицу.

Настроение у Бориса Моисеевича Голубовича было такое, что хоть из окна прыгай. Паршивое было настроение. Ещё вчера процветающий заместитель директора рынка, сегодня к концу дня он мог стать безработным в лучшем случае или трупом в худшем. Вызов на самый верх других вариантов не предполагал. Вызывал сам Самулевич, а это уже было что-то. Фёдор Корнеевич Самулевич – политик, бизнесмен, миллиардер, владелец такого количества недвижимости во всех уголках мира, которое представить трудно даже многоопытному Борису Моисеевичу, человеку, обладающему богатейшим воображением. По слухам олигарх стоил от полутора до двух миллиардов зелёных, то есть, был человеком далеко не бедным. Заводы, пароходы, полезные ископаемые – всё лежало в зоне интересов Фёдора Корнеевича. Не гнушался он и мелочёвкой – магазинами, парковками, рынками. Владел и тем рынком, где с пользой для себя трудился Голубович. Исполнителей подобных Борису Моисеевичу у Самулевича было несколько тысяч, но узнавал об их существовании он только тогда, когда кто-то имел неосторожность очень сильно провиниться. Настолько сильно, что прежде чем решать судьбу проштрафившегося подданного огромной финансовой империи, Фёдор Корнеевич лично с ним беседовал. Скрыться от Самулевича было невозможно, да и некуда. Голубович это знал наверняка, потому и умирал от страха с того самого момента, как узнал от непосредственного начальства ужасную новость. Он вполне серьёзно и обоснованно опасался, что не доживёт до вечера. Упаковку с валидолом из рук не выпускал ни на минуту, проглатывая одну таблетку за другой, но сердце продолжало колотиться как бешенное. Давление, утвердившись на отметке сто восемьдесят на сто десять, не падало, несмотря на принимаемые меры. Предынфарктное состояние, вызванное животным страхом, грозило убить Бориса Моисеевича Голубовича раньше, чем состоится роковая встреча.

В семнадцать часов у правления рынка остановился чёрный джип. Двое бритых громил в коже, вальяжной походкой направились в помещение правления. Голубович проводив их взглядом, упал в кресло. Всё, конец. Пришли по его душу. Скрипнула дверь кабинета и гости вошли вовнутрь.

– Ты, что ли, Голубович? – спросил один из гостей и, дождавшись слабого кивка, продолжил, – собирайся, папа ждать не любит.

Подталкиваемый в спину, Голубович засеменил к выходу. Сильные руки затолкали его в машину, которая сорвавшись с места, с невероятной скоростью понесла его на встречу неизбежному.

Самулевич принял всю кампанию в огромном кабинете сидя в кожаном кресле у приставного столика. Он был не один. У камина, спиной к входной двери, стоял Григорий Михайлович Данилов, начальник службы безопасности Самулевича, его правая рука и бывший генерал всесильного КГБ. На кожаном диване, вальяжно развалившись, сидел человек, видеть которого, Голубович жаждал меньше всего. Это был Крест – бандит, к услугам которого Самулевич прибегал в том случае, когда требовалось решать весьма деликатные проблемы с конкурентами, должниками, другими лицами, мешающими процветанию бизнеса. Борис Моисеевич был наслышан о Кресте, присутствие этого человека на встрече не оставляло ни малейших надежд на благополучный исход. Самулевич небрежным жестом отпустил сопровождение Голубовича. Когда дверь за охранниками закрылась, в кабинете воцарилась пауза, показавшаяся Борису Моисеевичу бесконечной как полярная ночь.

– Присаживайтесь, – белая холёная рука хозяина указала на кресло с противоположной стороны столика, – беседа у нас, Борис Моисеевич, будет длинная. Надеюсь присутствие моих друзей не вызовет серьёзных возражений с вашей стороны? – спросил он хриплым вкрадчивым голосом.

Черный юмор олигарха подействовал на Голубовича, словно удар дубиной по темени. Окончательно пав духом, он не мог выдавить из себя ни слова, тряся в ответ головой, как паралитик со стажем.

– Ну, вот и прекрасно. Я пригласил Вас, поскольку крайне нуждаюсь в подробных объяснениях по поводу необычных событий, произошедших на рынке. Город пропитан слухами о появлении на рынке человека невидимки, как памперс мочой. Согласитесь, довольно странно для совладельца рынка узнавать о событиях, происходящих на подконтрольной ему территории, последним. Куда же это годится? Мы навели справки и, оказалось, что самым осведомлённым в этом плане человеком являетесь Вы, Борис Моисеевич. Поэтому я и взял на себя смелость пригласить Вас, чтобы так сказать, из первых уст услышать эту занимательнейшую историю.

Три пары колючих глаз сверлили Голубовича насквозь, заставляя чувствовать себя неуютно под перекрёстным огнём, но, как ни странно, начало разговора его успокоило. Такого битого волка, каким являлся Борис Моисеевич, невозможно усыпить мягкими речами и дружеским расположением. Он знал истинную цену этим людям и не обольщался на их счёт. За сегодняшний день он пролистал в своём изощрённом по части махинаций мозгу десятки дел и делишек, прокрученных им на рынке без ведома хозяев, и весь день мучительно думал, что же могло выплыть наружу? Интерес хозяев к Рыночному Бесу снял камень с его вороватой души и придал смелости. Он довольно подробно, стараясь не упустить ни одной существенной детали, поведал всё, что знал. С точностью делающей честь его памяти назвал фамилии владельцев товаров, уведенных Бесом, их стоимость, безошибочно указал даты событий и сообщил о мерах лично им принятых по поимке виновника. Рассказал о переполохе, последовавшим за чередой событий. Особо остановился на эпизоде допроса в милиции и скептическом отношении представителей правоохранительных органов к неординарному событию. Прокомментировал странную смерть охранника и изложил свое мнение на этот счет. Закончив рассказ, Борис Моисеевич достал из кармана огромный носовой платок и вытер вспотевшую от напряжения лысину.

– Всё? – после продолжительной паузы поинтересовался владелец кабинета.

– Всё, что сам знаю, Фёдор Корнеевич, – прижал руки к груди Голубович, – как на духу.

– Не густо. Что скажешь, Григорий Михайлович?

Генерал, неторопливо вышагивал по огромному кабинету и не спешил с ответом. Огромный опыт работы в органах приучил его не делать поспешных выводов.

– Я думаю, – наконец услышал Голубович его гулкий голос, – что Борис Моисеевич, в общем-то, правильно оценил ситуацию и действовал в сложившейся ситуации грамотно. Понятно, нам шум по этому вопросу не нужен. Думаю, позже мы обсудим с ним детали ещё раз и посмотрим, какие меры следует предпринять, чтобы подобного инцидента не повторилось.

– Надеюсь, Вы поняли, Борис Моисеевич? Никакого лишнего шума. Обо всём неординарном, что происходит на рынке докладывать Григорию Михайловичу и чётко следовать его инструкциям, – Самулевич небрежным движением руки отпустил Голубовича. Тот, пятясь, выскользнул за дверь, где попал в заботливые руки двух знакомых горилл. Уже позже, сидя у себя в кабинете и бесконечно прокручивая события последних часов, Голубович пришёл к выводу, что сегодня его день. Так повезти может только раз в жизни. Бутылку коньяка, извлечённую из железных глубин сейфа, где она хранилась несколько месяцев, непьющий Голубович прикончил в течение нескольких минут, почувствовав, наконец-то, что впервые за весь день пришло настоящее облегчение.

Когда дверь за Голубовичем закрылась, Самулевич преобразился. Он подтянулся, исчезла напускная вальяжность.

– Ну, – нетерпеливо потребовал он, – что скажешь Гриша?

– Судя по рассказу Голубовича, мы имеем на своей территории экстрасенса высочайшего класса или человека, обладающего выдающимися телепатическими способностями. И этого человека мы не знаем. Кто он? Откуда? Неизвестно. Сам объявился в городе или послал кто? Не понятно. Вот что плохо. Рыночный Бес спокойно на глазах у сотен людей обработал более сорока торговых точек, украл товара на несколько десятков тысяч рублей, и никто его не видел. Как вам такой расклад?

– Ловкий парень, – донеслось с дивана, – что и говорить. Но Вы, Григорий Михайлович, не учли один небольшой нюанс – этим человеком никто всерьёз не занимался. Голубович со своими потугами ни в счет.

– Крест прав, – Самулевич наполнил бокал вином и поднёс его к губам. – Кто его ловил? Торгаши да Голубович. Если будет надо ты, Гриша, приволочёшь мне его через неделю.

– Найти его надо непременно, – быстро заговорил Крест. – Безнаказанность порождает неуправляемость. Сегодня рынок бомбит Бес, завтра к процессу подключится ещё небольшой коллектив экстрасенсов. Так они, пожалуй, Вас и разорят, а, Фёдор Корнеевич?

– Ну, до этого далеко. Чтобы меня разорить одних экстрасенсов маловато будет. Вот если они вместе с прокуратурой и ФСБ возьмутся за дело, тогда у них, пожалуй, ещё что-то может получиться.

– Мне кажется, Федя, ты чего-то недопонимаешь, не улавливаешь момента.

– В таком случае объясни. Я в этих ваших чекистских штучках мало смыслю, но твой интерес чувствую. Этот Бес тебе зачем-то нужен, а Гриша?

– Позарез нужен, Федя. Кровь из носа как необходим. Я Вам кое-что расскажу из жизни и деятельности моей бывшей конторы, поведаю секреты, от которых и теперь кое-кого в дрожь бросает. Даст Бог, и вы сообразите, что к чему. Всё началось с приезда в СССР Вольфа Мессинга – человека-легенды бежавшего от преследования нацистов в единственную страну, где они его не могли достать. Об этом человеке вы не могли не слышать. Он успешно выступал с представлениями перед обширнейшими аудиториями почти во всех уголках Советского Союза. Его возможности поражали публику – угадывание мыслей на расстоянии, различного рода предсказания и многое такое, что выходило за пределы человеческих возможностей. Естественно, публика принимала его за фокусника. Ловкий человек дурил народ для его же удовольствия и зарабатывал на этом деньги. До сих пор неизвестно, то ли самому Сталину пришла в голову мысль проверить необычный дар Мессинга, то ли ему кто-то подбросил эту идею, но вскоре великий маг и волшебник предстал перед вождём всех народов. Учтите, это сведения достоверные и на сегодняшний день не являются большим секретом. Так вот, Иосиф Виссарионович, который не доверял никому, никогда и ни при каких обстоятельствах, желая проверить наличие дара, поставил перед Мессингом две невыполнимые для обычного человека задачи – ограбить банк и проникнуть на его дачу, охраняемую самым тщательнейшим образом. Но тихо, так чтобы эти действия не сопровождались шумом.

– Покойный Генсек в таких делах толк знал, – ухмыльнулся Крест.

– Продолжай, – велел Самулевич, бросив недовольный взгляд в сторону не к месту развеселившегося Креста.

– Так вот, Мессинг, в благодарность за предоставленное убежище, без энтузиазма, но взялся за это дело. Вначале он в одном из банков Москвы, предъявив кассиру чистый листок, получил сто тысяч рублей наличными. Вы только вдумайтесь. В то время когда и сотня была огромными деньгами для простого человека, кем собственно и был кассир, получить такую сумму из рук в руки. Это сегодня любой бизнесмен может пойти и снять деньги со счёта, никого при этом не удивив. А в те времена лиц могущих позволить держать такие деньги на счету были единицы, и их знала вся страна. С дачей всё также вышло гладко. В оговоренное время Мессинг предстал перед изумлённым вождём, миновав без затруднений одну из самых надёжных охран мира. Когда стали выяснять, как такое вообще могло произойти, чекисты в один голос утверждали, что кроме Лаврентия Павловича, имеющего свободный доступ к телу вождя в любое время суток, никто на дачу Сталина не входил. Как впоследствии выяснилось, в тот раз не входил туда и Берия.

– Зная крутой нрав вождя можно представить его состояние, когда он таким вот необычным образом убедился в ненадёжности охраны, – хмыкнул Самулевич, явно заинтригованный рассказом.

– Как Сталин поступил с охраной, об этом история умалчивает, – продолжил Данилов, – но в то же самое время, по его прямому указанию в структуре КГБ были созданы несколько организаций, которым было вменено в обязанность изучение паранормальных явлений. Благодаря американцам, каким-то образом заполучившим часть материала, работы проводимые КГБ стали достоянием общественности. Пожалуй, самым известным на сегодняшний день человеком, проявившим поразительные парапсихологические возможности, явилась Нинель Кулагина. Сохранились видеозаписи её работы с учёными. Уникальность женщины заключалась в ее способности перемещать предметы весом до полкилограмма, не прикасаясь к ним, осуществляя лишь пассы руками. Она же замедляла или ускоряла ритм сердечных сокращений у лягушки. Имеются видеоматериалы, на которых запечатлено как она практически остановила работу сердца у исследователя добровольно подвергшегося опасному эксперименту. Стоит отметить, что подобные нагрузки не прошли для Кулагиной бесследно. Она умерла от инфаркта миокарда в сравнительно молодом возрасте. Кстати, при перемещении предметов она постоянно жаловалась на боли в пояснице, какие обычно бывают при выполнении тяжёлой физической работы. Это интересно.

Когда Кулагина сошла со сцены, её с не меньшим успехом заменила телекинетический медиум Алла Виноградова. Сколько таких людей прошло через руки учёных, знают только избранные люди, но то, что исследования, проведенные нашими выдающими физиологами и психологами дали положительные результаты известно доподлинно. Так совсем недавно всплыла информация об учёном по фамилии Гончаров, создавшем два прибора подающих команды в мозг человека, а попросту говоря зомбирующих его.

– Если я тебя правильно понял, – Самулевич говорил медленно, не отрывая задумчивого взгляда от бокала с вином. – Рыночный Бес – один из избранных? Так почему же он не в клетке? Как органы могли допустить такую самодеятельность. Ценный кадр бродит по рынку, обкрадывая мелких предпринимателей?

– Да кому он сейчас нужен, – подал голос Крест, – кто с ним станет возиться.… Платить учёным и всё такое прочее?

– Крест прав. В прежнее время подобного разгильдяйства не допустили бы. Сейчас в стране трудные времена. Не до экстрасенсов. Других забот хватает. Последний запомнившийся скандал с участием медиума произошёл во время шахматного матча Карпов – Корчной. Все семьдесят восемь дней напряжённейшего матча, скромный болельщик Владимир Зухарь сидя в первых рядах, внушал Корчному простую до безобразия мысль о том, что он изменник Родины и народа, не имеет морального права на выигрыш и потому должен непременно проиграть. Как известно, диссидент благополучно проиграл. Правда, участие Зухаря в этом проигрыше наши не признали и до сих пор, включая Карпова.

– Откуда они берутся, эти медиумы?

– Это вопрос, Крест. Бывает, рождаются такими, но чаще организм нормальных, в общем-то, людей изменяется вследствие стрессовых ситуаций. Поясню проще. Известная прорицательница Ванга, в двенадцатилетнем возрасте попав в авиационную катастрофу, ослепла, но приобрела способность видеть будущее. К ней во сне явился золотой всадник на золотом коне и объявил, что теперь она стала прорицательницей. Есть предположения, что и Григорий Распутин мог оказаться вблизи места падения Тунгусского метеорита. Хотя, это что-то из разряда «очевидное невероятное».

– Я понимаю ход твоих мыслей, – Самулевич пристально смотрел в глаза Данилову. – Согласен, этого человека нужно заполучить как можно быстрее.

– Убейте меня, но я ничего не пойму. Мы, что институт открывать будем? Исследования проводить и науку двигать?

– Ты помнишь, Крест, что генерал говорил о Нинель Кулагиной? Девушка без особого напряжения останавливала сердце у здорового мужика. Сердце остановилось и мужик, что? Умер бессердечный мужик. Заметь, сам умер. Какие претензии к скромной девушке? Если же учесть тот факт, что этот мужик кому-то очень сильно мешал, то картина становится совсем интересной. Это не твои дуболомы, выпускающие в несчастного килограммы свинца, делающего из его машины дуршлаг. А на пролитые литры крови убиенного очень любят слетаться работники уголовного розыска и прокуратуры. И начинается. Чей почерк, кто стрелял? Но это так, мелочи. Важно другое. Если наш парень сумел в добровольном порядке убедить более сорока человек расстаться со своим товаром не получив ничего взамен, почему ему таким же Макаром не убедить подписать нужный нам контракт не особо утруждая себя его чтением или принять важное политическое решение, иногда так нам необходимое. Я прав, генерал? Ты об этом думал, читая нам лекцию об аномальных явлениях?

– Да, – генерал хитро улыбнулся, – об этом и о другом. – Вспомни, как малоизвестная фирма «Магнус» выиграла несколько богатейших тендеров, без труда растолкав таких монстров, как «Промышленный союз» и «Вече».

– За ними такие люди стоят, – обречённо махнул рукой Самулевич.

– В то время никто за ними не стоял, я наводил справки. А человечек, которого они всюду таскали за собой, имел место быть. Интересный человечек. Теперь да, у них все схвачено. Более того не перестаёшь удивляться тому, что некоторые чиновники, когда речь шла о «Магнусе», решали в пользу этой фирмы вопросы, ты не поверишь, даже в ущерб собственным шкурным интересам. Согласись, такой патернализм совсем для них не характерен.

– Да как же мы добудем такого монстра, Фёдор Корнеевич, – Крест в недоумении развёл руками. – Предположим мы его нащупали, взяли, тащим к машине впятером и вдруг бац – три инфаркта, два инсульта. Или кирпичом по голове, как того охранника. А человек вновь на воле. Он же так мне всю команду положит и, как говорит генерал, правоохранительным органам даже придраться-то будет не к чему.

– Ты помнишь, Крест, как впервые сел за руль автомобиля?

– Помню, – Крест тупо смотрел на Данилова, не понимая, к чему тот клонит.

– Что сразу сел за баранку и поехал?

– Не сразу, конечно, но освоил вождение быстро. Учителя хорошие были.

– Вот, вот. У Нинель Кулагиной и Аллы Виноградовой учителя тоже дай Боже. Профессионалы. А наш клиент, судя по неуклюжим действиям, своим умом доходит. Он как начинающий водитель – с автомобилем, но без инструктора и самоучителя. Улавливаешь? Но обучается, подлец, очень быстро, судя по фокусам, которые он вытворяет.

– Запомни Крест, – сказал Самулевич, – этот фокусник нужен мне живым и в самое ближайшее время. Детали охоты на этого самого Беса обсудишь с Григорием Михайловичем. Свободен.

Как только за крестом закрылась дверь, Самулевич легко вскочил с кресла, и подойдя к камину отрывисто спросил.

– Это то, чего мы ждали?

– Похоже.

– И чего же это они так зашевелились? И кто это – они?

– Думаю, что мы сами дали толчок их активности. Слишком уж много возни затеяли вокруг нашего дорогого мэра. Вот и нарвались на контрудар.

– Подготовили контрудар, – мрачно повторил Самулевич. – Не улавливаю, в чем заключается смысл их действий. Затеяли какие-то детские игры с рынком. Зачем? Мне-то вся эта возня, чем может повредить?

– Ты много от меня требуешь. Думаю – это только начало. Да, нестандартное, согласен. Последующие шаги должны внести какую-то ясность в понимание планов наших оппонентов.

– Дай-то Бог. Мы ведь тоже не будем сидеть сиднем, сложа руки? С чего начнем?

– С твоего задания Кресту. Пусть он развернет самую активную деятельность по поимке Беса. Я снабжу его информацией, полученной от моего человека у Быстрова. Пусть пугнет Голубовича и Жакова. Я хочу, чтобы они занервничали, как-то себя проявили. Так мы установим их причастность или непричастность к разворачивающимся событиям. Я же попытаюсь узнать, кто за всем этим стоит. Кресту подробности знать не стоит. Может испугаться, если поймет, какие силы задействованы против нас.

– Хорошо, – одобрил Самулевич. – Что накопал нового по случаю с малолетними проститутками.

– ?

– Тот случай из институтского прошлого мэра.

– Обнаружился Огородников Павел Григорьевич – следователь убойного отдела, расследовавший смерть молодых проституток. Он вернулся в родной город. Пенсионер. Летом пропадает на даче, зимой живет в городской квартире. Но считаю, что на контакт с ним сейчас выходить опасно. Можем сами засветиться и его засветить. Подождем удобного случая. Надо присмотреться, понять, что он за человек и как можно не вспугнув к нему подойти.

– Тебе виднее, – закончил разговор олигарх, – но тянуть не следует.

Данилов, кивнув головой в знак согласия, покинул кабинет шефа.

Глава 6

Назойливая трель будильника нагло вторглась в сон, разогнав вибрирующим звуком приятное сновидение. Сегодня ночью ему снилось синее тёплое море, жёлтый морской песок и длинноногие девушки, в разноцветных купальниках, играющие в пляжный волейбол. Сон классифицировался Олегом как вещий. Он уже давно принял безоговорочное решение провести очередной отпуск на юге у моря. Минует совсем немного времени и наступит тот долгожданный момент, которого капитан милиции Олег Стасов ждал долгие одиннадцать месяцев. Место отдыха тщательно выбрано и вопрос с жильём решён заранее. Стасов был твёрдо уверен, что из всех важных дел, отпуск был наиважнейшим и, организовывать его надо было загодя, тщательно и не торопясь.

С трудом открыв глаза, попытался сориентироваться во времени и в пространстве. Время было без двадцати шесть, а пространством оказалась его собственная холостяцкая двухкомнатная квартира в одном из центральных районов города. Будильник вновь оглушительно затарахтел. Вторая трель была мене продолжительной, но столь же назойливой. Всего будильник звонил пять раз с интервалом в пять минут. Первая трель длилась пять минут, вторая – две, оставшиеся по минуте, что в сумме давало ту же цифру пять. Такое издевательство над владельцем будильника могло прийти в голову только изобретателю с плохо скрытыми садистскими наклонностями, к тому же, неравнодушно относящемуся к цифре пять. Надо же додуматься, даже звук электронного мучителя подобран с иезуитским коварством. Мёртвого разбудит. Пожалуй, садистские наклонности у создателя будильника были даже более изощренные, чем у изобретателя турникетов установленных на входе в метро. Там жертву только ударяло вылетающими как из катапульты металлическими конструкциями с резиновыми наконечниками. Стасов представил злобное веселье изобретателя адской машины рисующего в больном воображении картины расправы его детища над безбилетными пассажирами. «А ты плати за проезд, – вероятно, злорадствовал конструктор, мерзко хихикая и потирая от удовольствия шаловливые ручонки, тщательно вычерчивая очередную деталь. – Бросай жетон в дырочку и проходи, не бойся». Откуда у технической интеллигенции столько ненависти к себе подобным? Поразительно. Но всё же турникетному гению далековато до изобретателя будильника. Здесь задумка более коварная – бить не по ногам, а по мозгам, что, как известно, намного чувствительнее. Будильник прогремел в третий раз. Надо принимать вертикальное положение и приступать к утренним процедурам не дожидаясь оставшихся двух сигналов. Отключить будильник можно было только во время первой его трели. Столь гуманное решение, вероятно, являлось своего рода поощрением энтузиастам, имеющим моральные и физические силы восстать по первому требованию звенящего монстра.

В распорядке дня Стасова «утро» включало в себя следующие процедуры: душ, пробежку и завтрак. Первый душ, принимаемый им сразу после сна, был прохладным и носил название пробуждающего. Затем следовал лёгкий кросс по аллеям сквера, раскинувшегося невдалеке от дома. Второй душ классифицировался как освежающий и, наконец, завершал цикл процедур малокалорийный завтрак, состоящий в основном из молочнокислых продуктов. Установленный много лет назад и действующий по сей день режим, позволял поддерживать форму, всегда выглядеть бодрым и свежим, как бы бурно не был проведен предыдущий вечер.

Звонок в дверь раздался в тот момент, когда была закончена первая обязательная процедура, и имелось явное намерение приступить ко второй. «Кто бы это мог быть в такую рань? – удивился Олег, запрыгивая в толстый банный халат, быстро завязывая пояс». На пороге, тяжело опершись плечом о дверной косяк, стояла соседка Люся, обитающая с мужем и двумя детьми в квартире напротив. Люся относилась к разряду незаменимых покладистых соседей, готовых всегда прийти ближнему своему на помощь. А кто у нас ближе соседа? Для многих людей соседи ближе самых близких родственников. Вам нужен совет, пожалуйста, некого оставить с детьми в то время когда срочно необходимо ненадолго отлучиться – без проблем. Отправляясь в отпуск такому человеку можно смело доверить ключи от собственной квартиры и абсолютно спокойно наслаждаться отдыхом, зная, что любимый кот накормлен, а цветы вовремя политы. Эти бесценные люди являются надёжным сейфом для хранения ваших маленьких семейных тайн оберегаемых ими также тщательно, как свои собственные. Они последовательно отстаивают ваши интересы в различных конфликтных или спорных ситуациях, которые чаще, чем хотелось бы возникают между жильцами стандартного многоэтажного дома. Открытые и доброжелательные, они до краёв наполнены особой положительной энергией притягивающей к ним людей. Люся в полном объёме обладала полным набором этих ценных качеств, но в данную минуту перед Стасовым стоял совершенно другой человек. Она выглядела ужасно: бледное опухшее от слёз лицо, трясущиеся синие губы, заплаканные, вымазанные растекшейся тушью глаза. Это была не та Люся, которую он знал. Она пошатнулась, медленно оседая на пол. Подхватив под руки обмякшее тело, Олег затащил женщину в комнату, с трудом водрузив её в кресло.

– Что, что случилось? – он непрерывно тормошил находящуюся в полуобморочном состоянии женщину, пытаясь привести в чувство. Холодная вода и нашатырь сделали своё дело.

– Всё, – первое слово, услышанное им от Люси, не пролило свет на понимание её ужасного состояния. – Всё пропало, – не верилось, что этот сухой трескучий голос может принадлежать живому человеку.

– Прошу тебя, успокойся. Люся я не смогу тебе помочь, если ты толком не расскажешь, что произошло?

– Олежек, миленький, мне же в жизни не рассчитаться с банком. Понимаешь никогда.

Сотрясаясь от рыданий, она заливала слезами дорогое японское покрывало, бесконечно повторяя, что всё пропало, и жизни теперь нет. Иногда она умолкала, отрешённо глядя перед собой, не реагируя на происходящее вокруг. Ценой поистине титанических усилий Стасову, в конце концов, по крупицам удалось вытянуть из находящейся в полуобморочном состоянии женщины детали маленькой человеческой трагедии. История оказалась банальной, но страшной для Люси, финансовое положение семьи которой, не отличалось стабильностью и благополучием. Несколько месяцев назад ей улыбнулось маленькое счастье. Благодаря усилиям и настойчивости Стасова ей посчастливилось не только приткнуться на работу в обменный пункт одного из солидных коммерческих банков, но и надёжно там закрепиться. Человеком она была спокойным, уравновешенным и, что особенно ценилось в подобных структурах, надёжным. Новая работа Люсе нравилась, да и платили сравнительно неплохо. И, казалось, всё, конец мытарствам. Наконец-то фортуна улыбнулась и ей. Но вчера наступил крах. Хорошего долго и много не бывает – истина, не требующая доказательств и не подлежащая сомнениям. Накануне, в конце смены, подводя итог финансовым операциям, она с ужасом обнаружила крупную недостачу в полторы тысячи долларов. Рублей оказалось на сотню больше, что, конечно, утешало мало.

Олег слушал, внимательно не перебивая. Надо было дать женщине выговориться, слить свою беду в чужие уши, чтобы ни накапливать её в себе. А она всё говорила и говорила сбивчиво и непонятно, повторяясь, глотая слова и заикаясь от рыданий. Нервный стресс плюс бессонная ночь, похоже, окончательно ее доконали. Из бессвязного рассказа мало что можно было почерпнуть, но кое-какая картина всё же вырисовывалась. В сущности, вся история сводилась к одному. Был обычный рабочий день ни чем не отличающийся от повседневных трудовых будней на обменном фронте. Никаких происшествий связанных с бандитскими налётами, стрельбой и криками «всем оставаться на местах, это ограбление». Ничего такого экстраординарного не происходило, но полторы тысячи долларов исчезли из закрытого помещения, как будто их там и в помине не было. Загадочная, невероятная история, в которую капитан милиции Стасов Олег Валерьевич поверил сразу же, без колебаний и сомнений, поскольку ожидал подобного или аналогичного развития событий вот уже несколько недель.

Ему пришлось рассказать находящейся на грани безумия женщине о Рыночном Бесе и о его уникальных способностях. Успокоил ее, заверив, что при сложившихся обстоятельствах вряд ли кто из руководства банка осмелится предъявить к ней претензии. Женщина окончательно успокоилась только тогда, когда Олег твёрдо пообещал уладить вопрос с её работодателями. Времени на завершение утренних процедур совсем не оставалось. Надо было срочно поставить в известность своё непосредственное начальство и попытаться по горячим следам нащупать активизировавшегося Беса. А в том, что это его рук дело у Стасова была стопроцентная уверенность.

– Если я правильно понял, ты намекаешь на Рыночного Беса? – выслушав доклад подчинённого, напрямую спросил Быстров.

– Не намекаю, даю голову на отсечение. Его работа без сомнения. Во-первых, – он принялся загибать пальцы, – почерк. Всё тихо, благородно, интеллигентно, но с какими убытками для потерпевшей стороны! Во-вторых, работник обменного пункта, сколько не пыталась, не в состоянии даже приблизительно восстановить в памяти ситуацию, при которой из её рук уплыла отнюдь не мизерная сумма. В условных, заметьте, единицах. А с памятью у неё всё в порядке, можете поверить мне на слово. Имеется, правда, одно маленькое несоответствие. Наш друг перешёл от бартерных операций к работе с наличными деньгами. Но эта немаловажная деталь свидетельствует только о том, что и ему не чуждо понимание необходимости прогресса и насыщения вульгарного воровского ремесла элементами творчества.

– И тут Остапа понесло, – съязвил Вершинин, с интересом слушавший доклад Стасова.

– Не по душе тебе Степаныч моя изысканная речь, – презрев прозу, вдруг стихами заговорил Олег.

– Почему же не по душе? Очень даже по душе. Впрочем, сомнений моих ты не развеял. Может быть, это и наш клиент совершенствует свое мастерство, а может быть и не он. В банках, известно какие фокусники работают. Те ещё спецы. Аферисты высшей пробы, клеймо ставить не куда.

– Вы, уважаемый коллега, упустили из вида одну маленькую, но крайне важную деталь. Помнишь, Степаныч, визитную карточку Беса – сторублёвую купюру? В обмене ситуация с сотней повторилась. Полторы штуки зеленью на сотню деревянных. Как тебе подобный расклад?

– Какая, говоришь, обменка подверглась экспроприации? – озабоченно спросил Быстров, разворачивая на столе карту района.

– Улица Туполева, семь.

– Та, что находится в здании страховой компании?

– Абсолютно точно, – подтвердил Стасов.

– И, что ему наш район так приглянулся? – неприязненно косясь на карту, поморщился майор. Вначале рынок теперь вот обменный пункт.

– В умении оригинально мыслить ему не откажешь, – ухмыльнулся Вершинин. – Весьма доходчивая реклама страхования денег от налёта нечистой силы.

– Смех смехом, – не принял участия в общем веселье Быстров, – но чувствую, этот волшебный парень много нам крови попортит. Это головная боль не на один месяц. Значит так, – решительно перешёл он на деловой тон, – наметим план оперативно розыскных мероприятий. В первую очередь надо выяснить, сколько обменных пунктов пострадало или имеет место единичный случай. Этим займёшься ты Фёдор Степанович.

– Судя по его рыночным подвигам, должен быть единичный. Больше одной торговой точки в день он не бомбил, – вспомнил Вершинин.

– Не обязательно. На рынке он брал продукты, а это ноша не из лёгких. Деньги же, как известно, не только не пахнут, но и почти ничего не весят. Вероятнее всего, он учёл опыт работы на рынке и понимает, здесь тоже попытаются обложить. Причем оперативно, учитывая приобретенный нами печальный опыт. Поработай с участковыми. Особенно с теми, чьи районы вплотную прилегают к рынку. Пусть расспросят жильцов, мало ли что. Вдруг выплывет ценная информация. Задание тебе Олег.

– Весь во внимании, Виктор Николаевич.

– Попробуй осторожно пощупать экстрасенсов, колдунов, знахарей. В общем, ты меня понял. Очень уж наш клиент нетрадиционный.

– Что Вы говорите? – притворно удивился капитан. – Откуда информация?

– Не в том смысле, – смутившись, поправил себя Быстров. – Шевельни эту публику нежненько без нажима. Объясни, мол, так и так складывается ситуация.… Не слышал ли кто, что за ловкач в наших местах объявился? Нет ли каких соображений насчет того, кто бы это мог быть? Втолкуй им, что деятельность их коллеги по цеху и им массу ненужных и обременительных хлопот добавит….

– Побойтесь Бога, Виктор Николаевич! Здесь ведь работы непочатый край…, – скривился Стасов, шкурой ощутив, как сгущаются тучи над его отпуском.

– Нам спешить некуда. В шею пока никто не гонит. Очень уж дело необычное и подходить к нему надо обстоятельно и не торопясь.

– Но ведь это затянется не на один месяц! А, как же отпуск…?

– Всё в твоих руках, – как любит петь Анжелика Варум, – всё кроме, конечно, Рыночного Беса. Но, думаю, и ему никуда от нас не деться. Понимая важность и сложность стоящей перед тобой задачи, придаю в помощь талантливого следопыта и не по годам развитого лейтенанта Черкашина Игоря Владимировича. Как говорится ни пуха, ни пера. Действуй капитан.

– Есть, – угрюмо отрапортовал Стасов, мрачно погружаясь в невесёлые раздумья.

– И вот, что еще. Прошу всеобщего внимания, поскольку это информация касается всех. Пришло медицинское заключение по результатам вскрытия охранника. Установлено, что ударов шлакоблоком было два. Первая травма, вызванная его падением с крыши, была не смертельной и привела лишь к сотрясению головного мозга и потере сознания. Что-то вроде нокаута. А вот второй удар, скорее всего, был нанесен кем-то уже по лежащему охраннику, поскольку пострадала правая височная доля. Характер травмы явно указывает на умышленное убийство.

– Значит, все-таки, Бес? – вопрос Черкашина звучал вопросительно и в тоже время утвердительно.

– А вот это утверждение весьма сомнительно, – Стасов принялся загибать пальцы. – Во-первых, зачем Бесу убивать охранника? После первого удара охранник лишился сознания и не мешал ему спокойно покинуть территорию рынка.

– Но охранник видел Беса, и мог его опознать, – рассудительно отмел аргументы оппонента Вершинин. – В этом случае у Беса просто не было другого выхода. Он заметал следы, только и всего.

– Как Вы это себе представляете, Фёдор Степанович? Бес бомбит рынок несколько месяцев и никто, Вы понимаете, никто не может похвастаться, что видел его лицо. А тут какой-то интеллектуал охранник взял да и увидел на свою голову. Мало того, еще и запомнил с тем, чтобы впоследствии опознать на очной ставке.

– Мы слишком зациклились на Бесе во всей этой истории. Аргументы Стасова довольно серьезны и весомы, чтобы их отбрасывать, скрупулёзно не проанализировав. Олег Валерьевич, ты меня убедил, что убийство охранника может быть делом чьих-то других рук. Чьих? Серьезно займись окружением охранника. Семья, родственники, близкие, друзья, сослуживцы. Не было ли каких-то конфликтов или неприязненных отношений на работе и в быту. Не мне тебя учить, что надо делать.

В лаборатории Олега встретили неприветливо. Эксперт-криминалист Виктор Петрович Замашкин, склонившись над каким-то документом, демонстративно игнорировал присутствие капитана. Он недолюбливал Стасова за язвительность и постоянное подтрунивание над коллегами. Хорошо, когда смеются над кем-то. Но, когда объектом насмешек становишься ты сам, смешного мало. Чувствуешь себя не очень уютно и на душе противно. Объектом насмешек стала фамилия эксперта. Так сложилось, что супругу Виктора звали Марией, и Стасов со всей присущей ему иронией обыграл этот момент, причем в присутствии большого скопления сотрудников. Как-то в курилке, среди прочих обывательских разговоров, он как бы невзначай поинтересовался:

– Послушай, Витя, а что это за несправедливость такая с твоей фамилией вышла?

– Какая несправедливость? – опешил Замашкин, не ожидая подвоха.

– А вот смотри. Как у нас в стране принято создавать семейные ячейки?

– Каждый создает, как может, – насторожился эксперт. – Шаблонов в этом деле не бывает.

– Ошибаешься, – не согласился Стасов. – Ведь как у нас традиционно принято? Мужчина женится на женщине, а та, как известно, выходит замуж. Поэтому фамилия у вас должна быть Завитькин, поскольку она выходит замуж за тебя, а не наоборот. Так что, Завитькины вы. С тех пор, как только где-то, по какому-то поводу звучала фамилия Замашкин, народ покатывался со смеху, что не добавляло настроения эксперту.

Наконец Замашкин поднял голову.

– С чем пожаловал?

– За результатами экспертизы по убиенному охраннику, – не дожидаясь приглашения, небрежно развалился на стуле Стасов.

– Все передано в отдел.

– Не все.

– Что еще? – вопросительно посмотрел на гостя эксперт.

– Меня интересует, были ли обнаружены на шлакоблоке отпечатки пальцев и если были, то удалость ли их идентифицировать?

– Были. В преогромном количестве. Есть и пригодные для идентификации, только все это мартышкин труд. Представляешь, сколько людей прикасалось к этому шлакоблоку? Ведь он там не один день лежал.

– Представляю. Именно поэтому Вам, уважаемый Виктор Петрович, и придется поработать на рынке. Во-первых, строители. Все кто работал в последнее время в районе места преступления. Во-вторых, охранники и, наконец, руководство рынка. Я тебе подготовил списочек на пятьдесят семь персон.

– Каторжный труд, – досадливо поморщился Замашкин. – Раньше, чем через месяц не управимся.

– Срок до конца недели, – отрезал капитан поднимаясь. – Если тебе нужно распоряжение руководства….

– Обойдемся, – угрюмо оборвал гостя криминалист и отвернулся, давая понять, что аудиенция закончилась.

В отделе Олега ждал сюрприз. Капитан Вершинин, что-то втолковывавший Черкашину, при появлении Стасова заметно оживился.

– С тебя причитается, Олежек.

– Это за что же? – поинтересовался вошедший.

– Кажется, сдвинулся с места висяк с убитым охранником.

– Интересно. Я весь во внимании, – Стасов удобно расположившись за своим столом, приготовился слушать.

– Тут вот какое дело. Я попросил участкового понаблюдать за приятелем убиенного и его преподобной супругой. И такая у нас выплывает неблаговидная картина. Друг покойного, Ивлев, ни на шаг не отходит от Аллы Демидовой. Встречает, провожает, подолгу проводит время в ее квартире.

– Ну и что здесь подозрительного? Друг детства не может оставить без утешения вдову. Это его характеризует только с положительной стороны.

– Так-то оно так, да только есть моменты, которые нельзя рассматривать, как дружескую поддержку. Например, посещая вдову, Ивлев приобретает в супермаркете следующий набор продуктов, – Вершинин, надевая очки и извлекая из портфеля исписанный лист бумаги, читает, – бутылка шампанского, коньяк, буженина, икра красная, коробка конфет и так далее в том же духе. Согласись, с таким набором идут не на поминки, а скорее на свидание к женщине, от которой хотят взаимности.

– Согласен, – не стал упорствовать Стасов, – хотя к делу это не пришьешь. Ну, покупал продукты, мало ли что. А выбор ассортимента – дело сугубо личное. Что ему пить и есть, каждый решает в силу своих предпочтений и устоявшихся привычек.

– Есть еще кое-что. Соседка рассказала участковому, что через полузакрытую дверь видела, как эти двое целовались в прихожей. Дама была просто в ярости. Старая дева со строгими принципами…. Короче, сам понимаешь.

– Понимаю. А она не придумала все это. Бабушке могло и померещиться.

– Ну не такая уж она и бабушка. Пятидесяти еще нет.

– Тогда это серьезно. Неужели вульгарный треугольник?

– Я бы на твоем месте запросил сведения с их бывшего места проживания. Поинтересовался, как складывались там отношения этой тройки. Может что-то и всплывет.

– Ты прав. Подготовлю запрос. Игорек, – обратился он к лейтенанту, – выясни, откуда эти трое к нам прибыли, то бишь, пробей их предыдущее место жительства. Обеспокоим местное РОВД нижайшей просьбишкой. Пусть подсобит нам недостойным маленько.

Этот заказ открывал перед Вильямом Давыдовичем весьма радужные перспективы. Все-таки, он правильно рассчитал, отдавая предпочтение женской составляющей своей клиентуры. Это благодарная категория рода человеческого: мягкая, податливая и, что самое важное, доверчивая. А жена заместителя директора оптового рынка Виктория Дмитриевна Голубович – так вообще бесценный клад. Именно благодаря ей, он и получил этот перспективный заказ. Как все вовремя и к месту. Есть, все-таки, у него ангел хранитель, не забывающий в трудные времена приходить на помощь. А времена эти настали, отчасти, по его собственной вине. Любовь, чтобы она скисла, поставила финансовое благополучие Жакова на край пропасти. Любовь к женщине, которая, к тому же, вдвое тебя моложе – это катастрофа для стареющего организма. Во-первых, приходилось напрягаться, чтобы исполнять свой супружеский долг на приемлемом уровне. Впрочем, что такое приемлемый или достаточный уровень сексуального удовлетворения, а, что низкий – вопрос спорный и зависит от точки зрения и физического состояния женского организма. Жаков, глотая упаковками виагру, считал, что он еще о-го-го какой половой гигант. Орел! Молодая супруга соглашалась, что орел, но при этом утверждала, что орлы бывают двух видов – те, что летают и те, что на скалы гадят. Мужа относила ко второй разновидности пернатых хищников. И вообще, оценивала потуги супруга на тройку с минусом, о чем не уставала постоянно повторять. Мол, взялся за гуж…. С этим самым «гужом» у Вильяма Давыдовича как раз все обстояло весьма проблематично, поскольку тащить его силенок уже не хватало. Сексуальная озабоченность его молодой супруги приводила Жакова в крайнее уныние и склоняла к неутешительной мысли – фригидность, не самое плохое сексуальное состояние женщины, имеющей возрастного супруга. Чтобы как-то уравновесить общую картину счастливой семейной жизни, Вильям Давыдович баловал жену различными подарками, что той, конечно же, нравилось. Это был верный, но весьма дорогостоящий подход к супружеской жизни и он как-то сглаживал ежедневную всепоглощающую потребность молодой в сексе. Другими словами, Жаков удовлетворял жену, но несколько иным способом. Другими словами, откупался от любимой как мог. Но щедрость Вильяма Давыдовича не подкреплялась необходимым финансовым достатком. Его заработки не перекрывали затратную часть семьи. Пришлось откупорить кубышку, которая была, к слову, отнюдь не бездонной. И вот теперь появилась возможность поправить финансовое положение семьи.

Все началось с обычной женской болтовни, на которую прежде Жаков и не обратил бы внимания. Историю о некоем неуловимом Рыночном Бесе, рассказанную Викторией Голубович, экстрасенс вначале принял за обычный бабский треп. В шутку, чтобы поддержать разговор со щедрой пациенткой, Вильям Давыдович, заявил, что экстрасенсу его класса не составит большого труда изловить какого-то афериста, промышлявшего на рынке. Дама долгим, изучающим взглядом впилась в Жакова, но к разговору этому больше не возвращалась. Вильям Давыдович не придал реакции пациентки должного внимания, и вскоре думать забыл о забавном поведении дамы. Однако на следующий сеанс Виктория пришла в сопровождении маленького юркого мужчины в очках, представленного Жакову супругом. Тот, презрев дипломатию, сразу же поинтересовался, правильно ли он понял со слов жены, что экстрасенс берется в кратчайшие сроки изловить Беса. Жаков насторожился. Голубович не был похож на болтуна или человека привыкшего забавляться вымышленными историями. В нем за версту угадывался деловой человек, не привыкший тратить драгоценное время на пустяки. Прямолинейность, с которой Голубович озвучил проблему, озадачила экстрасенса.

– А Вы уверены, уважаемый Борис Моисеевич, – осторожно поинтересовался он у Голубовича, – что на рынке промышляет экстрасенс или человек, владеющей техникой гипноза. Возможно – это просто вымысел торговок или чья-то глупая шутка.

– Хотелось бы мне верить в невинный розыгрыш, Вильям Давыдович. Но, уверяю Вас – это не так, если учитывать ущерб, нанесенный Бесом рынку. Приходится признать, что мы имеем дело с весьма серьезной проблемой.

Выслушав подробнейшую историю о проделках Беса, Жаков задумался. Из рассказа Голубовича следовал единственный вывод – кто-то из коллег по цеху нашел весьма и весьма прибыльное применение своему таланту. Он знал лично всех, кто работал в областном центре, небольших городах, районных центрах и даже селах области, поддерживал с ними деловые и творческие связи. Все они имели прочное положение, солидный доход и авторитет в определенных кругах. Жаков был уверен, что никто из его коллег не отважился бы на подобный риск. Ведь Бес посягнул ни на кого-нибудь, а на самого Фёдора Корнеевича Самулевича. А тут будь ты хоть трижды магом и волшебником финал один – могила. Значит, работал кто-то залетный, плохо знающий местные расклады. Откуда он взялся, этот ловчила? Шустрит долго, несколько месяцев. Значит не проездом, а решил погостить. В любом случае, вычислить его – проблема не сложная. Обсудив финансовую сторону вопроса, договаривающиеся стороны расстались довольные друг другом.

В себе Жаков был уверен. Он со сто процентной вероятностью мог определить, обладает ли человек экстрасенсорными способностями и насколько сильно его биополе. Поэтому шарлатанов и самозванцев распознавал за версту, впрочем, как и своих коллег по цеху. Этот дар достался ему от бабки по материнской линии, считавшейся неплохой целительницей. Мать свою он видел во время редких визитов, когда та приезжала к бабке в деревню погостить. Особых материнских чувств к сыну она не испытывала, и была весьма довольна тем, что с ребенком все так благополучно устроилось. Он не стеснял ее свободы. Это было главным. В память о матери у него осталось нерусское имя Вильям и еще менее понятное отчество Давыдович. Так что о своей национальности по линии неизвестного отца он мог только догадываться. Вильям Давыдович, проведший все детство в деревне у бабки, неоднократно наблюдал, как односельчане искали у нее решение своих проблем. Да и не только сельчане. Обращались за помощью из района, из области. Приезжали: кто с болезнями, кто с несчастной любовью, а кто просил мужа от запоя вылечить. Кому-то бабка помогала, кого-то отсылала, прочь говоря, что здесь ее помощь бессильна. Оставаясь наедине с внуком, постоянно сетовала на то, что не обучена медицине. Деньги за работу у людей брала, но столько, сколько давали. Лишнего не требовала. Человек благодарит от души той суммой денег, с которой может расстаться легко. Дар у внука она распознала еще в самом раннем возрасте, когда тому не исполнилось и семи лет. Стала обучать его своему непростому ремеслу, но настраивала на отдаленную перспективу. Постоянно внушала мысль, о необходимости получения любимым внуком высшего медицинского образования. Настойчивость и связи бабки (среди людей, обращавшихся к ней за помощью, были весьма влиятельные люди) плюс кое-какие способности самого Вильяма принесли свои плоды. Он стал студентом мединститута. Проучившись пару курсов, уже знал, что его призвание психотерапия. Именно в этой специальности он мог реализоваться как профессионал приемлемого уровня. Знания, полученные в институте, да бабушкины уроки позволяли надеяться на хороший результат в перспективе. И результат не заставил себя долго ждать.

Еще, будучи студентом четвертого курса, и проходя летнюю практику в одной из районных больниц области, Жаков обратил внимание на склонность людей, особенно пожилого возраста, обнаруживать у себя симптомы заболеваний, которыми они не страдали. Всему виной возрастные изменения в организмах, но убедить стариков в отсутствии недуга, мало кому удавалось. Известно, что здоровье, а точнее его отсутствие – любимая тема, обсуждаемая пожилыми людьми. Понятно, при таком обсуждении опасения мнимого больного находили подтверждение, и, причем, не у одного, а у нескольких ровесников. Уверовав в болезнь, они пытались подтвердить свои подозрения на уровне официальной медицины. Однако окончательно избавиться от терзающих сомнений удавалось не всегда. Старики брели в больницы, высиживая часами под кабинетами. Прорвавшись на прием, изливали накопившиеся страхи докторам. Те, в свою очередь, не обнаружив ничего серьезного, кроме возрастных изменений, назначали общеукрепляющую терапию и отсылали бабок и дедов домой, прося впредь не утруждать себя утомительными походами в храм здоровья. Столь пренебрежительное отношение вызывало раздражение. Кто-то прекращал посещать врачей, разуверившись в их квалификации, кто-то строчил жалобы в вышестоящие инстанции о хамском отношении медработников к ветеранам, а кто-то упорно продолжал навещать медицинское учреждение, надоедая медперсоналу своим нытьем и жалобами на состояние здоровья. Одна из таких неугомонных клиенток регулярно посещала больницу, где проходил врачебную практику Жаков. Ему-то и спихнули эту надоедливую бабку старшие товарищи, настоятельно рекомендуя как можно больше уделять ей внимания, втолковывая растерявшемуся студенту, в общем-то, простую мысль – без понимания психологии больного невозможно получить максимальный лечебный эффект.

Жаков не стал отнекиваться, или пытаться перекинуть назойливую пациентку на кого-то другого, поскольку неожиданно для себя обнаружил неплохой источник доходов.

Обязательным при прохождении студентами мединститутов врачебной практики, являлось их присутствие на приемах больных, проводимых квалифицированными специалистами. Наблюдая за работой врача, студент приобретал навыки, необходимые для дальнейшей практической деятельности. Он учился: правильно собирать анамнез, ставить диагноз, назначать лечение, а затем, оформлял накопленные материалы в виде отчета по летней практике. Так должно было быть в идеале, но на практике столь разумный и выверенный подход частенько не соблюдался в полной мере. Врачи, имея мизерную зарплату и постоянную нужду в деньгах, часто работали на нескольких работах или занимались побочными делами, приносящими дополнительный доход. Понятно, что они были людьми занятыми, и время от времени перепоручали студентам самостоятельно вести прием больных. Студенты, окончившие четвертый курс, обладали достаточными навыками и необходимым багажом знаний, позволяющим им проводить такую работу. На одном из таких приемов Жакова оказалась Мария Николаевна – так звали назойливую старушку, любительницу лечебных процедур. Жаков, в который уже раз, выслушав стандартный набор жалоб и знавший их наизусть, для проформы побарабанил бабульке по грудной клетке, изображая перкуссию, прослушал стетоскопом сухонькую грудку и глубокомысленно задумался. Старуха напряженно ждала, с надеждой посматривая на доктора.

– Понимаете, Мария Николаевна, – начал он осторожно, – действительно Вы серьезно больны и нуждаетесь в лечении….

– Я же говорила этим Айболитам, – нелестно отозвалась она о местных эскулапах, – а они мне – старость, старость…. Какая старость? Мне в следующем году только семьдесят шесть будет. Если бы там, например, семьдесят восемь или восемьдесят лет мне было, тогда другой разговор.

– Видите ли, в чем дело, – прервал Жаков гневный монолог условно тяжелобольной, – лечение вашего недуга требует применения весьма дорогостоящих импортных препаратов, которые очень сложно приобрести. В аптеках их нет, а….

– Сколько? – деловито перебила бабка Вильяма, доверительно заглядывая ему в глаза.

– Чего сколько? – не понял тот.

– Сколько стоит лекарство? Достать его, сколько стоит? Вообще, сколько все это стоит, чтобы начать лечиться?

– Не знаю…. Дорого.

– Дорого – это не цена, а прощупывание клиента на предмет наличия у него монет. Ты не сомневайся, деньжата у меня есть. Озвучь цифру.

– Ну, я не знаю, – растерялся припертый к стенке Жаков. – У разных производителей цены на препараты разные.

– Ты, сынок, не сомневайся, – голос старухи стал вкрадчивый, – никто не узнает, что ты мне продал лекарство. Разговор между нами. Завтра я приду, а ты мне назовешь цену, лады?

Жаков автоматически кивнул, провожая глазами, выходящую за дверь старуху. Он ожидал всего чего угодно, но только не подобного поворота событий. Старуху, закаленную жизненными невзгодами, трудно чем-то удивить. Следовательно, цена на лекарство должна быть заоблачной. Расчет Жаков строил на том, что услышав невероятную цифру, бабка откажется от лечения, вопрос замнется сам по себе и посещения больницы надоедливой пациенткой прекратятся. Ход беспроигрышный. Однако, бабулька оказалась не из простых и расходы поддержание остатков здоровья в хилом теле ее, по-видимому, не пугали.

«Ну, что ж, – разозлился Жаков, – назову сумму, от которой тебя скрючит».

Он вспомнил как один из его знакомых доставал лекарство тяжело больной матери. Занимал деньги, где и у кого только мог, поскольку названная цена для среднестатистического советского человека была неподъемной. На следующий день бабка перехватила его в коридоре и многозначительно подмигнув, повторила вчерашний вопрос. Жаков, ухмыляясь в душе, назвал сумму. Услышав космическую цифру, бабка крякнула, но тут же извлекла из кармана носовой платок и развернула его. В платке лежали аккуратно свернутые сторублевки. Бабка отсчитала нужное количество купюр и сверх того положила еще двадцатку.

– Это тебе за беспокойство, – сказала она. – Когда будет?

– Через три дня, – выдохнул ошалевший от вида крупной суммы Вильям.

– Хорошо, – не добавив ни слова, старуха развернулась и засеменила в сторону выхода.

Весь день Вильям ходил как в тумане. Произошедшее с ним казалось сном, навязчивым бредом. Но, в очередной раз, нащупав в правом боковом кармане шуршащие купюры, вынужден был осознавать реальность происходящего. Первым порывом было вернуть деньги их владелице, ссылаясь на сложности с доставкой препарата. Мол, требовалось длительное время. А там, пока то, да се, практика закончится, и он навсегда покинет эти места. Вопрос снимется сам по себе. Но, хорошенько поразмыслив, пришел к убеждению, что предстоящее расставание с деньгами его печалит и весьма чувствительно огорчает. Надо было что-то придумать, измыслить нестандартный ход, чтобы и бабка была довольна, и он остался при деньгах, в которых, к слову сказать, испытывал крайнюю нужду. После долгих, мучительных раздумий Вильям придумал выход, устраивающий все высокие договаривающиеся стороны. Как-то, попав на склад больницы, Жаков обратил внимание на большое количество упаковок от различных лекарств, в том числе и импортных. Предусмотрительная сестра хозяйка хранила их в качестве вещественных доказательств правильности списания медикаментов. Отдел районного здравоохранения всегда интересовал вопрос, действительно ли лекарства израсходованы по назначению или нет. Идея родилась сама по себе. Он взял со склада несколько упаковок, а также вощеных бумажек в которые, как правило, фасовались порошки, и приобрел в местном магазине канцтоваров разноцветные мелки. Растертый на терке мел он расфасовал в вощеные бумажки, набил ими упаковки, придав препарату товарный вид. Рассуждения молодого афериста сводились к тому, что мел, конечно, не вылечит бабку от недугов, но и вреда не причинит – это точно. Так что с основным лейтмотивом врачебной этики, сводящимся к двум коротким словам «не вреди» не возникало серьезных противоречий. В оговоренное время Жаков передал старушке упаковку, сопроводив процедуру подробнейшими разъяснениями, касающимися правил приема и дозировки препарата. Если у старухи и были какие-то сомнения в отношении Вильяма, то они тут же рассеялись. Особенно настойчиво он внушал ей, что распространяться по поводу дефицитного лекарства не стоит, поскольку хлопот потом не оберёшься. Бабка не появлялась неделю, ровно столько, сколько продолжался курс лечения. Жаков, ожидавший крупного скандала, уже на следующий день стал успокаиваться. Но вот он снова увидел ее в своем кабинете и не узнал – спина выпрямлена, глаза сверкают, на щеках проступил бледный старческий румянец.

– Вас не узнать, – осторожно начал он разговор, – прямо двадцать лет сбросили.

– Все благодаря тебе, сынок. А эти, – злобно обвела взором больничные стены, имея в виду местных малоквалифицированных докторов, – совсем бы залечили.

Она покопалась в кармане и извлекла на свет уже виденный им носовой платок, долго с ним возилась и, наконец, и на стол легли купюры знакомого достоинства.

– Организуй еще упаковочку, сынок. Очень уж мне это лекарство помогло. Прямо как на свет народилась.

– Его так часто принимать не рекомендуется, – возразил Жаков, подвигая купюры назад к старухе. Через месяц, два может….

– А я и буду принимать тогда, когда ты скажешь. А то вдруг – или тебя не будет, или лекарства достать не получиться, – быстро затараторила излечившаяся пациентка, возвращая купюры на прежнее место.

– Придете через неделю, – согласился Жаков, пряча деньги в карман. – Но запомните, принимать нужно только через два месяца, не раньше. По той же схеме.

– Я поняла, поняла, – закивала старуха. – Тут, понимаешь, вот какое дело вышло, – неуверенно начала она, – кума моя….

– Что кума? – насторожился Жаков.

– Болеет она, кума моя. Помог бы ты ей тоже здоровье поправить….

– Мы же договаривались, – вскипел Вильям, – не говорить никому, ни одной живой душе….

– Так тоже кума! Она мне ближе самого родного человека, – принялась скулить старуха.

– Я же не знаю, чем она больна. Вдруг ей этот препарат не поможет….

– А ты посмотри ее. Не бесплатно, конечно. Понимаем, к какому специалисту обращаемся.

– Ладно, давай куму, – видя, что спорить бесполезно согласился Жаков. – Только смотри, чтобы больше никому, ни-ни.

– Сохрани Господь, – перекрестилась старуха, быстро покидая кабинет.

За время прохождения практики, с легкой руки Марии Николаевны он облагодетельствовал двенадцать человек местных стариков, и все остались довольны эффектом от лечения. Популярность Жакова росла день ото дня, что пугало его до бескрайности. Он панически боялся, что в ОБХСС или прокуратуру просочатся сведения о его не совсем законной деятельности, и кто знает, чем может закончиться так удачно начавшаяся врачебная практика. Но все обошлось.

По окончании института Жакову посчастливилось поступить в аспирантуру. Его научным руководителем у стал один из крупнейших психоневрологов области профессор Лебедев. После окончания аспирантуры и получения ученой степени кандидата медицинских наук, он более десяти лет работал в областном психоневрологическом диспансере. Когда вместе с крахом Советского Союза развалилась и медицина, стал работать самостоятельно, поскольку образование и ученая степень позволяли без каких-либо затруднений получить лицензию на право занятия медицинской практикой. Недостатка в клиентуре Жаков не испытывал. Жизнь бизнесменов и политиков, чтобы там не говорили, была не сладкой. Кого-то теснили они, кто-то теснил их. Не у всех нервная система выдерживала беспрерывный эмоциональный прессинг. Вот они-то, чаще всего и становились пациентами Вильяма Давыдовича. Позже присоединились их жены, дети, родственники, поскольку лечиться у Жакова стало престижным и модным. Если бы не молодая супруга, денег бы хватало с лихвой. А так….

Жаков обосновался в здании администрации рынка. Здесь же он поместил аппаратуру и приспособления, необходимые для работы. Действовать необходимо было в двух направлениях. Экстрасенс предполагал установить источник мощного биополя, которым, по всей видимости, обладал Бес. Свой потенциал он успешно использовал, выходя на очередную охоту. По-другому и быть не могло. Только воздействие мощного биополя на человеческий мозг позволяет подавить его волю и навязать необходимую манеру поведения. Биополе человека это совокупное вибрационное излучение тела, сформированное инфразвуками. Отсюда возникло название «биополе». Чем шире спектр вибраций с высокой амплитудой, тем сильнее биополе. Сила его определяется способностью одного человека «подавлять» другого. Во время вибрационного подавления внутренние низкочастотные ритмы одного человека перенастраиваются на ритмы другого человека с более сильной амплитудой. Если Бес действительно обладал экстрасенсорными способностями, установить его местонахождение не представляло больших трудностей.

Но, в подобное развитие событий Вильям Давыдович верил мало. В своей многолетней практике он не встречал подобных индивидуумов. Правда, ходили слухи, что уже созданы устройства, позволяющие значительно усиливать биотоки. Но, скорее всего, желаемое выдавалось за действительное. Такого устройства Жаков сам лично не видел и, как говорится, в руках не держал. Он склонялся ко второму предположению – на рынке работал профессиональный гипнотизер. Вероятность подобного расклада была практически стопроцентная. В рассказы о том, что продавцам внушались команды телепатическим способом, он не верил, поскольку гипнотизер после окончания сеанса мог заставить их забыть и о нем, и обо всем, что предшествовало проведению сеанса. Гипнотические внушения не предполагают наличие мощного биополя. Гипноз – это ремесло. Овладеть его техникой может всякий желающий. В этом случае сложнейшая аппаратура была бы не востребована за ненадобностью. Требовался другой подход. Он убедил Голубовича установить камеры наблюдение в тех местах, где Бес появлялся чаще всего. Изучая манеру поведения рыночного грабителя, предпочтения, которые он отдавал тому или иному товару, периодичность посещения им рынка, Жаков мог с точностью до контейнера определить предмет интересов своего визави. Поэтому, зафиксированный аппаратурой источник мощного биополя, перемещающегося в месте предполагаемого появления объекта, стал неожиданным для Вильяма Давыдовича. Бес находился неподалеку от контейнеров с меховыми изделиями. Судя по той неторопливости, с которой он двигался, охота должна была вот-вот начаться. Следовательно, можно было со стопроцентной уверенностью предположить, что нацелился он именно на меховые изделия. К сожалению, камеры наблюдения там еще установить не успели. Жаков поставил в известность Голубовича и тот мгновенно организовал погоню. Он приказал следовать за собой двум охранникам, дежурившим здесь же, в вестибюле администрации рынка, еще двое присоединились к ним в процессе погони. По мере приближения к объекту беспокойство стало овладевать Жаковым, а когда расстояние до него сократилось до нескольких десятков метров, это чувство переросло в панический страх, а затем в ужас. Внезапно он потерял Беса. Враждебное влияние чужого биополя, еще минуту назад ощущаемое столь отчетливо, исчезло. Вместе с ним исчезло чувство страха, держащее экстрасенса в своих липких лапах последние несколько минут. Жаков остановился, нервно озираясь по сторонам и вытирая пот тыльной стороной ладони. К нему начало приходить понимание, погоня эта небезопасна для преследователей и, в первую очередь, для него самого. Вильям Давыдович пребывал в смятении. То, что необходимо срочно прекратить погоню было очевидным. Потеря здоровья, а может быть и самой жизни, ни в какой мере не компенсировала гонорар, предложенный Голубовичем.

– В чем дело, чего стоим? – Голубович вопросительно смотрел на Жакова.

«Легок на помине», – подумал тот неприязненно, а вслух сказал.

– Я его потерял.

– Как потерял? – не понял Голубович.

– Очень просто, – устало ответил Жаков, – я не определяю его биополе.

– Куда же он мог исчезнуть?

– Не знаю, – Жаков продолжал оставаться на месте.

– Надо что-то делать! Придумайте же что-нибудь, – Голубович кружил вокруг экстрасенса и жужжал как назойливая муха, пытаясь расшевелить того и заставить действовать.

Вскоре контакт вновь возобновился. Поток энергии необычайной мощи, казалось, взорвал мозг экстрасенса изнутри, расчленяя его на части. Дыхание стало прерывистым и тяжелым, сердцебиение замедлило ритм, грозя полной остановкой. Сквозь пелену, застлавшую глаза, успел заметить, как охранники бросились к какому-то человеку. Началась свалка. Дышать стало легче. Мутная пелена спала с глаз, и сознание, почти покинувшее экстрасенса, постепенно возвращалось. Придя в себя, Жаков принял решение срочно покинуть рынок, воспользовавшись суматохой. Он сделал несколько шагов к выходу и остановился, почувствовав чей-то пронзительный враждебный взгляд. Экстрасенс повернул голову и их взгляды встретились. Вильям Давыдович узнал его сразу, как только увидел. Господи, сколько лет прошло. Так вот кто орудует на рынке. Вот кто он такой – таинственный Бес. Как же он сразу не догадался, не вспомнил этого человека? А ведь мог хотя бы предположить, что именно этот человек без колебания использует свои возможности в корыстных целях. Активно работая локтями Жаков продирался к выходу. Никто не пытался его задержать или остановить, и, вскоре он беспрепятственно покинул территорию рынка.

Глава 7

Тридцать пять лет назад.

Он осторожно пробирался по пыльному чердаку жилого многоэтажного дома, вздрагивая при каждом постороннем звуке, нарушавшем ночную тишину. Хотелось верить, что удалось оторваться от преследователей. Необходимо переждать несколько часов, пока все утихнет и попытаться уйти из города незамеченным. Чердак для этих целей подходил как нельзя лучше. Виталий нашел картонный ящик, разорвал его на куски и, постелив в самом дальнем труднодоступном закутке, прилег, стараясь шуметь как можно меньше. Он понемногу успокаивался: сердце перестало бешено колотиться в груди, дыхание стало ровным. Слегка знобило от перенесенных потрясений. Надо было успокоиться и принять решение как действовать в дальнейшем. Он отчетливо понимал, что на кону стояла его, Виталия Снеткова, жизнь и от того, как он будет действовать, зависело, сохранит он ее или потеряет.

А еще совсем недавно Виталий Снетков был на седьмом небе от счастья. Тысяча девятьсот семидесятый год был для него, простого паренька из периферийного районного центра, успешным. Виталий стал студентом одного из престижных ВУЗов областного центра – политехнического института. Вспомнил, как радовались родители успеху сына, как сыпались поздравления от родственников и друзей. С началом учебных будней эти приятные минуты остались позади. Ежедневные лекции, практические занятия, семинары отнимали уйму времени. Практически все вечера он просиживал в библиотеке, готовясь к занятиям. Учебников катастрофически недоставало. Поселили его в институтском общежитии в двухместной комнате вместе с однокурсником. Соседа по комнате звали Андрей Ершов. Ходили по институту слухи, что он единственный сын какого-то партийного вельможи, но на поверку оказался простым компанейским парнем. Вел себя как все: нос не задирал, прав не качал и ничем из общей толпы не выделялся. Были, конечно, на курсе и в группе студенты, пользующиеся особыми привилегиями, так называемые «блатные», но Андрей держался от них особняком. Виталий и Андрей быстро сдружились. На лекциях сидели рядом, библиотеку посещали вместе и, бывало, в свободные вечера планировали совместный отдых.

Однажды, в конце первого семестра, возвращаясь в общежитие с институтской вечеринки и, будучи слегка под хмельком, встретили двух девиц – брюнетку и блондинку. Те курили, стреляя глазами по сторонам. Вероятно, кого-то поджидали. От старшекурсников Виталий знал, что это проститутки, услугами которых студенты время от времени пользовались. Брюнетку звали Таня, блондинку Ира. За услуги брали они недорого, в связи с чем, спросом среди студентов пользовались и немалым. Дежурную по общежитию девчонки прикормили, та беспрепятственно пропускала их в общежитие. Все это он вспомнил в тот вечер и, указав на девиц, пояснил Андрею кто они такие и кого ждут. Когда друзья поравнялись с девицами, брюнетка предложила.

– Поразвлечься с девочками не желаете?

– Сколько тебе лет, – спросил Андрей, останавливаясь, в упор глядя на девицу.

– Совершеннолетние мы, – с вызовом ответила та, – не бойся. Может паспорт показать?

– Веди их в комнату, – повернувшись к Виталию, сказал Андрей, – а я куплю выпивку, закуску и скоро буду.

– А может быть ну их, – растерялся Виталий, оглядываясь по сторонам.

– Все в порядке, – шепнул на ухо испуганному приятелю Андрей. – Расслабимся сегодня по полной программе. О деньгах не беспокойся, я финансирую мероприятие.

Развернувшись, он направился в сторону гастронома. Виталий растерянно смотрел ему вслед.

– Ну, что, пошли, что ли? – брюнетка была назойлива как муха.

В вестибюль вошли вместе. Дежурная сделала вид, что не заметила троицу, поднимавшуюся по лестнице. Виталий, открыв входную дверь комнаты, пропустил девушек вперед и оглянулся. В коридоре никого не было. Закрыв дверь на замок, прошел в комнату. Девушки уже сняли верхнюю одежду. Блондинка Ира заняла свободный стул, Татьяна присела на край кровати Андрея. Вскоре явился и сам хозяин кровати с огромным пакетом, наполненным различной снедью и выпивкой. На скорую руку соорудили закуску, рассевшись вокруг единственного стола. Пили водку. Девицы быстро захмелели.

– Ну, что, давай начнем, – предложила Таня Андрею, расстегивая блузку и откидываясь на подушку.– Чего тянуть.

Щелкнул выключатель и комната погрузилась во мрак. С кровати Андрея уде доносились сопение и возня, когда Ирина решительно взяв Виталия за руку, потащила его в постель.

Когда свет вновь зажегся, Татьяна и Андрей были уже на ногах.

– Подъем, – скомандовал он, натягивая штаны. Все быстро оделись. Андрей достал из портмоне деньги, отсчитал несколько купюр и протянул их брюнетке.

– Всё. Свободны, – он жестом указал на дверь.

Девица пересчитала купюры, и в упор, посмотрев на Андрея сказала.

– Мало.

– Мало, – удивился тот, – это же ваша обычная такса.

– Ты заплатишь столько, сколько я скажу, – отрезала Татьяна, бросая деньги на стол.

– Смотри, сучка, не борзей. А то ведь ничего не получишь кроме пинка под зад.

– Испугал! Я и сама уйду. А по дороге зайду в милицию. Напишу заявление, что ты меня изнасиловал. Знаешь, что бывает за совращение несовершеннолетней? Твой папаша хоть и крупная шишка в области, но есть люди, которые и его обломают.

Андрей преобразился в одно мгновение. Разъяренный с лицом, перекошенным злобой, он подскочил к девице и, схватив ее за горло, прокричал.

– Кто тебя послал, сука, говори, кто послал. Убью.

Девица отчаянно сопротивлялась, пытаясь вырваться. Наконец ей удалось оттолкнуть невменяемого Андрея, и она бросилась вон из комнаты. Он настиг ее у самого выхода и, схватив за волосы, принялся с остервенением избивать. Девушке вновь удалось высвободиться, вновь оттолкнув Андрея, но и сама не удержалась на ногах. Падая, она ударилась головой об угол стола и осталась неподвижно лежать на полу, неестественно подвернув под себя руку. Глаза ее были закрыты, изо рта текла струйка крови. Андрей навис над нею с поднятыми кулаками.

– По-моему, она мертва, – чужим голосом просипел Виталий, неприятно ощущая, как дрожат колени.

– Туда ей и дорога, – тяжело дыша, прохрипел Андрей, вытирая полотенцем кровь с лица, на котором кровоточили две красными царапины, оставленные ногтями Татьяны.

– Но, она действительно мертва, – Виталий не отрывал наполненного ужасом взгляда от тела, лежащей на полу девушки.

Блондинка забилась в угол и, закрыв рот руками, с ужасом смотрела то на мертвую подругу, то на разъяренного с расцарапанным лицом Андрея. Внезапно она сорвалась с места и бросилась вон из комнаты. Андрей, в два прыжка настиг ее у двери, повалил на пол и принялся душить. Виталий оцепенев, не мог оторвать взгляда от судорожно дергающейся оголенной ноги девушки. Вскоре все было кончено. Андрей втащил в комнату второй труп и положил его рядом с первым. Затем подошел к столу, налил полный стакан водки и залпом выпил.

– Будешь? – спросил он все еще находящегося в оцепенении Виталия.

Тот отрицательно помотал головой.

– Подождем ночи, – хрипло сказал Андрей не глядя на приятеля, – потом отнесем их на крышу и сбросим оттуда. А пока сидим тихо. Двери никому не открываем.

Через несколько минут, упокоившись, он изменил решение.

– Пожалуй, самим нам не справиться. Мне нужно позвонить кое-кому. Нам помогут.

Он решительно встал и направился к входной двери. Виталий услышал, скрип ключа, проворачивающегося в замке и удаляющие шаги по коридору. Он, не отрываясь, смотрел на мертвых девушек и отказывался верить в происходящее. Прошло более получаса, прежде, чем Виталий услышал возню у двери и в комнату вошел Андрей.

– Ну, вот и все, – устало проронил он. – Ждать осталось недолго, – он подошел к столу. – Пить будешь? – вновь спросил он у понуро сидящего Виталия.

Тот отрицательно покачал головой.

– А я выпью.

Какое-то время они сидели молча. Тяжелую паузу прервал легкий стук в дверь. Андрей осторожно подошел к двери и прислушался.

– Открывай Андрюха, это мы, – услышал Виталий мужской голос.

Андрей отпер дверь и в комнату вошли двое мужчин крепкого телосложения.

– Да, – после небольшой паузы изрек один из них, рассматривая мертвые тела на полу, – погуляли на славу, – и, обращаясь к спутнику, приказал, – упаковываем.

Они растянули на полу два больших куска брезента и принялись за работу. Виталию стало плохо. Он выскочил в туалет. Рвало его долго и мучительно. Затем он долго стоял над умывальником, пытаясь привести себя в порядок. Через приоткрытую в туалете щель видел, как выносили тела девушек.

«Как они вынесут тела незаметно? – мелькнула мысль, – внизу дежурная».

Дальше оставаться в комнате он не мог. Выйдя в коридор, направился в холл, примыкающий к лестничному маршу. Там было темно и прохладно. Тошнить перестало. Наощупь нашел диван и изнеможённый упал на него, откинувшись на спинку. По лестнице поднимались знакомые Андрея. Он узнал их по голосам, хотя и говорили они тихо.

– Что там с дежурной? – спросил старший.

– Умерла естественной смертью. Инфаркт. Возраст и все такое прочее, – обстоятельно разъяснил напарник. – Через три – четыре часа препарат в крови уже не обнаруживается. Пока кинутся, пока то да се….

– Понятно. Надо быстро решать с этим пацаном, соседом Андрея.

– Как распорядился шеф?

– Версия такая. Парень пригласил проституток, что-то у них там не заладилось. В итоге два трупа. Когда пришел в себя, понял что натворил. Выглядит все логично.

Андрей с замиранием сердца прислушивался к удаляющимся шагам. Когда шаги стихли, осторожно поднялся с дивана и направился к лестничному маршу. На втором этаже, в торце здания, есть выход на пожарную лестницу. По ней, не привлекая ненужного внимания, можно спуститься вниз. Рядом с общежитием пустырь, за пустырем лесопарк. Он спешил, стараясь не создавать лишнего шума и не привлекать к себе внимания. Сейчас его жизнь зависела от того, насколько удачно он реализует свой план. Оказавшись на земле, стремглав бросился через пустырь. За лесопарком начинался жилой микрорайон. Там можно было укрыться на какое-то время. Чердак пятиэтажного дома показался ему наиболее безопасным местом. Здесь его вряд ли станут искать. Сейчас ему надо было выиграть несколько часов. Виталий приподнялся на локте и прислушался. Ни одного постороннего звука. Надо переждать. Нервы на взводе. Успокоиться и переждать, а затем действовать по обстоятельствам. Он потянулся и зевнул, глаза слипались, и хотелось спать. Давали о себе знать алкоголь и нервное напряжение последних нескольких часов.

Павел Григорьевич Огородников, следователь районного отдела внутренних дел, сидя за столом, лениво перелистывал документы, время от времени позевывая и прикрывая ладонью рот. Он оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на настенные часы. До полуночи оставалось семнадцать минут.

«Пора собираться домой, – подумал он, все еще оттягивая время ухода с работы».

Его нежелание быстро встать и покинуть служебный кабинет объяснялось не огромной всепобеждающей любовью к работе, и не чрезмерной загруженностью делами. Хотя, справедливости ради стоит заметить, что праздное время в работе следователя убойного отдела практически отсутствует. Здесь было нечто другое. Огородников физически ненавидел те минуты и часы, в течение которых ему приходилось добираться с работы домой, равно как и из дома на работу. Не любил и всячески оттягивал наступление этого времени. Где-то глубоко в душе он осознавал, что крути не крути, а все равно, рано или поздно, придется встать, надеть куртку и отправиться домой. Деваться некуда. Когда в результате мучительной внутренней борьбы между нежеланием выходить на слякотную улицу под моросящий дождь и потребностью в отдыхе на своем любимом домашнем диване победило прагматическое чувство, раздался телефонный звонок. Дежурный сообщал, что в лесопарке, примыкающем к политехническому институту, обнаружены два женских трупа и следственная группа уже готова к выезду.

На месте обнаружения тел дежурила скорая помощь, здесь же крутился участковый, который, собственно, и забил тревогу. Трупы молодых девушек были найдены неподалеку от центральной аллеи парка. Наметанным глазом Огородников определил, что, скорее всего, девицы были убиты не здесь, о чем свидетельствовали их позы и явное отсутствие следов борьбы.

– Скорее всего, убили их не здесь, – подтвердил догадки следователя судмедэксперт Корнеев Александр Николаевич.

Огородников в знак согласия кивнул головой.

– Кто их обнаружил? – спросил он у участкового.

– Студенты, – кивнул участковый в сторону молодой пары, стоящей в стороне.

Огородников подошел к молодым людям.

– Расскажите подробнее, как вы обнаружили убитых девушек.

– Мы гуляли по аллее, – после паузы начал парень и замолчал.

– Гуляли, дальше что? – настойчиво пытался извлечь из парня информацию Огородников.

– Ну и обнаружили…., – неуверенно ответил тот.

– Как обнаружили? Меня интересуют подробности. Ведь с аллеи тел не видно.

Парень вновь надолго замолчал. Наконец заговорила девушка.

– Понимаете, Алексей, – она вопросительно посмотрела на парня, в большом смущении рассматривающего носки собственных кроссовок, – он как бы пошел вглубь парка, – она указала рукой в сторону, где трудились эксперты, – по делам.

– По каким делам? – не понял Огородников, и тут внезапно его осенило. – По нужде, что ли?

Оба быстро кивнули.

– Понятно. Может быть, вы кого-то видели? – без всякого энтузиазма спросил Огородников.

Студенты отрицательно закачали головами.

– Что-то слышали?

– Шум двигателя автомобиля, – вспомнила девушка. – Я еще удивилась, автомобиль должен был выехать сюда, на аллею, но не выехал.

– Кого-то из своих – студентов, преподавателей не встречали?

– У входа в парк стояли ребята, курили. Кажется они с третьего курса машиностроительного факультета.

Девушка назвала несколько фамилий. Огородников добросовестно пометил в блокноте.

– Вам обоим надо будет завтра подойти в райотдел, в двенадцатый кабинет, и письменно оформить показания.

Студенты согласно кивнули. Огородников отпустил их и подозвал участкового.

– Это точно, что из парка только один выезд? – спросил он.

– Совершенно точно, – подтвердил участковый.

– Тогда куда могла деться машина?

Участковый в недоумении развел руками.

– Пройди по аллее и проверь там все вокруг, – распорядился Огородников. – Не могла же она испариться, эта чертова машина.

Огородников повернулся и натолкнулся на студента, которого только что отпустил восвояси вместе с девушкой. Теперь тот был один.

– Тебе что? – поинтересовался следователь.

– Я подумал…, что это может Вам пригодится, – стал он мямлить, стараясь не смотреть следователю в лицо.

Огородников не любил людей, которые не могли четко и ясно излагать мысли. Как правило, они долго и нудно говорили о чем-то, напрямую не касающееся интересующего дела, и когда, наконец, добирались до сути повествования, собеседник находился уже в крайней степени раздражения, вызванного подобной манерой общения.

– Так что ты хотел сказать?

– Девушки, – неопределенно сказал парень.

– Что девушки? – не понял следователь.

– Я о тех мертвых девушках. Я их знаю.

– Прекрасно. Кто они такие, как их имена? – оживился Огородников, вновь вынимая блокнот из нагрудного кармана куртки.

– Проститутки.

– Эти девушки проститутки, не студентки.

– Нет. Они постоянно крутились возле общежития, ловили клиентов.