Цель – это мечта, осуществленная к определенному сроку.
Что осталось от коренных обитателей Северной Америки, этих бескрайних земель? Разве что осколки культуры, которые, как чужеродные имплантаты, хотя и прижились, но по-прежнему остались чужими в этом безумном, грохочущем мире, где в железобетонных джунглях человеку затеряться легче, чем песчинке в Большом Каньоне.[20]
Действительно, а что осталось?! Да, в общем, не так уж и много…
С одной стороны – Фенимор Купер с его идеалистическими представлениями о благородных индейцах, да несколько случайно увиденных немецких фильмов студии ДЕФА с «главным индейцем», югославом Гойко Митичем.[21] Был еще старый фильм с благородным мстителем индейцем Джо Навахо.[22]
С другой – вестерны с Джоном Уэйном,[23] Клинтом Иствудом,[24] Ли Ван Клифом,[25] где роль коренных обитателей Америки была отнюдь не положительной.
Огромная колоритная индейская культура оставила лишь незначительные следы, стертые ветрами прерий… Вот те осколки минувшего, по которым еще некоторые люди помнят, что бывали индейцы. Прическа воинов-ирокезов в виде зеленого или оранжевого петушиного гребня у нынешних панков. Удобные кожаные мокасины. Джип «Чероки», вертолеты «Апачи», транспортные самолеты «Дакота» да крылатые ракеты «Томагавк»…
А как же гуроны, сиу, семинолы, ожибва, хопи и многие, многие другие, которые ушли в Долину смерти и чьи следы были занесены песком времени?
Еще в детстве, маленький Джузеппе Пачинни буквально заболел романтикой Дикого Запада. Он не пропускал в стареньком кинотеатре ни одного фильма. А фильмами, настоящими фильмами были только вестерны. Если верить в переселение душ, то, возможно, душа индейца-воина вселилась в маленького итальянца. След от итальянского ботфорта прослеживался на протяжение практически всей сознательной истории человечества. А начинались эти следы с сандалий легионеров великой Римской империи, легионы которой шагали по пыльным дорогам далеких стран.
Он принадлежал к нации, великий сын которой Америго Веспуччи подарил свое имя будущей сверхдержаве. Джузеппе тоже был сыном великой страны. Он, как и все мальчишки его возраста в итальянском квартале, играл «в индейцев», четко деля весь мир на «краснокожих братьев» и «бледнолицых собак».
В возрасте девяти лет он самостоятельно смастерил свой первый лук. А через год, стащив старый кухонный топорик из чулана, Джузеппе переделал его в «настоящий боевой томагавк». Даже своим родителям и двум младшим сестрам он придумал настоящие индейские имена, которые отражали подлинную сущность каждого обладателя.
Мать получила от него имя Тенистая Скала, потому что была способна укрыть бедного маленького сына от гнева разъяренного папаши.
Отец был награжден прозвищем Пивной Гром, из-за непомерного поглощения бурлящих пивных рек из «Гиннеса», «Миллера» и «Короны», низвергавшихся маленькими ниагарскими водопадами в его бездонную глотку. Беспрестанные возлияния любимого напитка превратили и без того темпераментного от природы итальянца в пивного буяна.
Лиззи, старшая из сестер, носила имя Змеиный Глаз из-за своей острой наблюдательности и змеиного характера жалить исподтишка. О любых проделках брата немедленно доносилось родителям.
Младшая, Николетт, была прозвана Водопадом Слез. Не было такой шутки, на которую бы она не обиделась, реагируя потоками слез из своих голубых глаз – такого количества соленой воды хватило бы наполнить не одно море.
Сам Джузеппе называл себя Когтем Кондора. Ему нравились эти громадные птицы, одиноко парившие в царстве белоснежных облаков. Размах крыльев у калифорнийского кондора почти три метра, клюв короткий и сильный, приспособленный для расчленения жертвы. Угольно-черная окраска с белыми перьями на нижней стороне крыла, а также черный «воротник» с торчащими во все стороны перьями делает его похожим на спустившегося с небес черного ангела. И никому не будет пощады.
Да, он маленький, но никогда не сдавался в драках и не спускал обидчикам, дразнившим его «паршивым итальяшкой» или «сопливым макаронником». В школьных походах он, пожалуй, был лучшим скаутом, который мог с помощью увеличительного стекла и сухого мха разжечь костер, даже не пользуясь спичками. Или поставить удобный шалаш или найти пещеру в горах, чтобы скрыться от проливного дождя. Он умел распознавать съедобные корни, и знал, какие травы прикладывать к ранам, чтобы остановить кровь и унять боль. Его сноровке в метании томагавка и ножа мог позавидовать и бывалый морской пехотинец. Еще бы, ведь Коготь Кондора с расстояния пятнадцати метров попадал в тридцатисантиметровый круг из спиленной сосны, бросая нож из всех мыслимых и немыслимых положений.
Но какой же он индеец, если не умеет ездить верхом? Правда, в их маленьком, можно сказать – кукольном городке диких мустангов не было, а объезжать пошарпанный, скрипучий отцовский «Плимут» не было ни малейшего желания.
Мечту пришлось отложить на долгие годы. Уже учась в колледже, он подрабатывал в «Макдональдсе», в этом удушливом раю с горами из гамбургеров и долинами из чипсов, по которым струились полноводные реки кетчупа. Единственной отдушиной была возможность брать уроки верховой езды на ранчо в 20 километрах от города. Туда он добирался на своем железном коне – велосипеде.
Разве можно забыть то пьянящее чувство свободы, когда мчишься на коне, как настоящий Апачи? Да что там мчишься – просто летишь, как стрела, выпущенная из лука могучим великим индейским вождем. Да разве это можно сравнить с обладанием спортивной яхтой или крупным выигрышем в казино Лас-Вегаса?!
Шли годы. Маленький итальянец взрослел, но по-прежнему жил одной мечтой: рассказать всему миру о своей настоящей любви к гордым краснокожим сынам Америки.
И мечты сбываются! В свой сорок третий день рождения он получил царский подарок: муниципалитет разрешил провести ему выставку посвященную индейцам.
Выставку, к которой он шел всю жизнь!
Но не все было так легко…
Здание, которое ему удалось арендовать с помощью приятельницы, работающей в муниципалитете, находилось почти в центре города. Вообще-то оно предназначалось под снос.
Это был некогда помпезный двухэтажный особняк, построенный эксцентричным английским аристократом. И теперь, это давно заброшенное здание, вызывало тихую злобу у работников мэрии и дикую зависть у строительных подрядчиков. Согласно первому и незыблемому правилу, установленному для наследников, все они должны были собраться вместе в день оглашения завещания.
Дело осложнялось тем, что у рыцаря с туманного Альбиона было несколько наследников, которых судьба разбросала по всему свету. Один из них жил на Мальте и увлекался дайвингом. Другой был каким-то сумасшедшим Паганелем и охотился на экзотических бабочек то ли в Африке, то ли в Бразилии. Третьего судьба занесла в качестве туриста в далекий Узбекистан. Он так пленился красотами старинных мечетей и дворцов Самарканда и Бухары, а также душистым пловом и ароматной самсой, которую подавала ему стройная, как чинара, Айсулу, что придя в американское посольство в Москве, отказался от американского гражданства, приняв советское. Скандал был немалый. Вновь испеченный строитель коммунизма в Узбекистане, хотя и был человеком сумасбродным, но прекрасным кардиохирургом, и все вопросы решились в течение недели. Да, теперь он уже не был американцем, зато прибрел любимую жену, 4 детей и спокойно заведовал отделением хирургии, которое все чаще и чаще посещали партийные руководители даже из самого Ташкента. А поскольку по завещанию, основным требованием было, то чтобы все наследники собрались вместе, то ближайшие лет 50 этому вряд ли было суждено случиться…
Джузеппе составил грандиозный план реставрации.
Четыре месяца ушло на косметический ремонт. Еще столько же он ездил по стране и брал некоторые экспонаты взаймы в музеях и из частных коллекций, а также нанял студентов-художников для оформления выставки. К 100.000 муниципальных баксов он добавил практически все свои сбережения. А именно: 57.383 доллара. Он вложил в прямом смысле все в «свое в муках рожденное дитя». Действительно выставка длиною в жизнь.
И вот, наконец, этот день настал!
Хотя выставка открывалась только завтра, Пачинни решил устроить смотр своих экспонатов. Почти как боевой генерал проезжает во время парада на белом коне перед вытянувшимися новичками и закаленными в битвах ветеранами.
Джузеппе прикрыл глаза, глубоко вздохнул и, поправив узел галстука, открыл дверь.
Выставка начиналась с небольшого широкого коридора, в конце которого справа и слева располагались две двери, ведущие в центральный зал. Из него веером расходилось шесть дверей, а на второй этаж вела широкая мраморная лестница.
Центральный стенд, который первым встречал гостей выставки, назывался «Земля – Вселенная – Маниту». Вселенная, по представлениям древних майя, имела следующий вид: в центре квадрата были расположены пять колец. Каждое кольцо в углу квадрата представляло собой солнце, оно же и было богом. Все они, то есть солнечные боги, сливаясь в центре, даруют божественную сущность индейскому племени. Коренные жители Аризоны, индейцы хопи, видели Вселенную как круг, разделенный на четыре равных сектора. Внутри каждого был вписан круг. «Четыре расы существуют в этом мире и держат его в равновесии».
Воинственный народ индейцев дакота носил Вселенную на своих круглых щитах, обтянутых кожей, где квадрат земли был подвешен в четырех точках на голубом небе. Каждую из таких точек украшали два пера. Именно таким они видели порядок вещей. А индейцы сиу представляли мир как шипастый квадрат: это ветры, которые дуют с четырех сторон земли. И над всем этим в бескрайнем синем небе царит верховный бог – Маниту.
Подойдя к следующему стенду, Джузеппе улыбнулся.
Это была его задумка. Согласно индейским преданиям, в центре мира находится огромная гора, а на ней растет могучее дерево с бесчисленными побегами, так что под величественной кроной нашлось бы место всем человеческим племенам, а среди ветвей пели бы тысячи птиц.
Предприимчивые голливудские сценаристы скрестили эту легенду с романом Гарри Гаррисона «Мир Смерти» и родили «оригинальный» многомиллионный блокбастер «Аватар». В качестве аргументов в защиту соей теории Джузеппе разместил рядом с цветными фотографиями из нашумевшего фильма выдержки из фантастического романа о далекой воинственной планете Пирр, где все живое воевало с людьми, и о гениальном авантюристе Язоне Дин Альте, спасшем народ Пирра от полного истребления.
Слева, гордо расправив могучие крылья, будто паря в поднебесье, плыл кондор, глядя на посетителей немигающими стеклянным глазами. Чувство гордости переполняло Пачинни. Еще бы, он за собственные 3000 долларов купил его на одном аукционе. Практически для всех индейских племен как Южной, так и Центральной Америки орел был символом небесного света.
Ниже размещалась копия со старинной гравюры, называвшаяся «Орлиный Человек». Там же был приведен рассказ о кровавом жертвоприношении древних ацтеков. Пленника, приносимого в жертву, называли «Орлиным Человеком». Обычай выглядел так: верховный жрец рассекал широким кремневым ножом грудь жертвы, распятой на алтаре. Затем он вырывал из нее еще бьющееся сердце. Потом поднимал этот «драгоценный кактусовый плод Орла» высоко над головой, как бы отдавая его на съедение Великому Поднебесному Орлу.
Чуть ниже висел еще один щит индейцев дакота с изображением мифической Птицы-Гром, которая посылала на землю дождь.
В центре большого зала стоял настоящий вигвам. Можно было ненадолго в сопровождении смотрителя зала зайти внутрь него, чтобы почувствовать себя на несколько мгновений на настоящем индейском стойбище.
Джузеппе прошел зал и вошел в третью дверь. За ней располагалась небольшая затемненная комната. Центральная стена была стилизована под гору из папье-маше; внизу в стеклянной витрине лежало ожерелье, а по бокам два браслета. Конечно, можно сказать, что нитки бус были самыми обыкновенными, но вот камни, из которых они сделаны, были особенными…
Все бусины внутри имели неповторимый рисунок! Он напоминал снежную бурю темной ночью в глухой степи, где снежинки кружились в безумном хороводе, прежде чем покрыть белым саваном землю. А уж название у этих камней было совсем загадочное: «Слезы апачей»!
Существовала красивая легенда, что когда-то, на заре покорения Дикого Запада, племя апачей сильно досаждало колонистам, поджигало несколько раз форт. Они угоняли скот, а то и убивали поселенцев, утыкав их тела стрелами, как шкуру дикобраза. После чего они исчезали как призраки. Оставалось лишь облако красновато-желтой пыли и быстро удаляющиеся неясные тени. Колонистам все это надоело, и они снарядили отряд добровольцев, где самому молодому едва исполнилось семнадцать, а самый старый разменял седьмой десяток. Взяв максимальное количество оружия и боеприпасов, они сели на коней и поскакали к стойбищу. Напали они на индейцев внезапно, и от первого же залпа пало пятьдесят краснокожих. Остатки племени, включая женщин и детей, захватив с собой лишь луки и стрелы, успели скрыться в узком ущелье. Особенность этой скальной расщелины, протянувшейся на сотню метров, была в том, что в проход не могли сразу протиснуться два человека. И как только появлялась фигура с ружьем, на нее тут же сверху градом сыпались стрелы.
Шахматная ситуация между белыми и красными так бы и оставалась патовой, если бы не вода… Жажда мучавшая индейцев была нестерпимой.
Колонисты потребовали, чтобы все мужчины спустились без оружия к ним, но индейцы не пожелали позорного плена и все как один бросились вниз со скал. Колонисты были поражены мужеством этих дикарей и не стали истреблять беззащитных женщин и детей. Назад они возвращались почти в гробовом молчании, нарушаемом лишь тоскливым, почти волчьим воем женщин из племени апачей. Их слезы не впитала сухая каменистая земля. Слезы застыли у подножья скал, превратившись в необычные камни. Простые кусочки вулканического стекла, на геологическом языке, называемые обсидианом. У индейцев до сих пор существует поверье, что тот, кто носит с собой «слезы апачей», уже никогда не будет больше плакать!
Директор выставки вышел из комнаты и, посмотрев на часы, с сожалением понял, что не успеет обойти ее всю. Но он не мог не навестить свое любимое детище – зал, посвященный памяти Сумасшедшей Лошади, великого вождя индейцев дакота. Он поднялся по лестнице и остановился у центральной двери, закрыв глаза. Он мог на память рассказать об экспонатах этого небольшого зала.
…На дворе стоял девятнадцатый век, его золотая середина. Белых поселенцев и просто авантюристов манили золотые прииски Монтаны и Айдахо. Настоящие хозяева северных прерий – шайены, сиу и дакота – по-прежнему оставались непокоренными. После нескольких сражений, в форте Ларами был подписан мир…
Однако тропа мира через короткое время вновь пропиталась кровью. В горах Блэк-Хиллз нашли золото, и в отличие от неорганической химии, история убедительно доказала, что единственное, в чем растворяется этот благородный металл – кровь!
Мутный поток больных золотой лихорадкой хлынул на священную индейскую землю.
Красное Облако, вождь индейцев оглала, избегал всеми путями вооруженных столкновений. Но кто сейчас скажет, что это было: дальновидность или трусость? Сумасшедшая Лошадь вместе с Сидящим Быком собрал разрозненные индейские племена, чтобы сражаться за землю предков…
17 июня 1876 года индейцы разбили регулярные войска генерала Крука. После победы они устроили праздничную охоту на дикого зверя. В местечке Литтл Биг-Хорн их собралось до десяти тысяч. Они сразились с хорошо подготовленными и вооруженными солдатами генерала Кастора. Но, хотя белые и начали кровавую шахматную партию первыми, победа осталась за краснокожими. Там же на поле боя сложил голову и сам генерал.
Но ружья стреляли дальше луков. Живых индейцев, остававшихся на свободе, становилось все меньше и меньше. В конце концов, даже вождь Сидящий Бык увел своих людей в Канаду. Рядом с Сумасшедшей Лошадью оставался только Черный Олень.
А потом настал «черный день» 5 сентября 1877 года. Сумасшедшая Лошадь поверил генералу Круку и приехал на переговоры в Форт Робинсон. Возможно, он предчувствовал свою смерть. Долгой ночью он беседовал с Черным Оленем и на прощание передал ему свой томагавк.
По приезде в форт вождь сразу же был арестован. Он пытался бежать, но его бывший воин по имени Маленький Большой Человек успел схватить вождя за плечо, а подоспевший солдат ударил в грудь штыком. Но дух его остался жить в горах. А в 1977 году, ровно через сто лет после смерти великого индейца, к горе Рашмор приехала группа итальянских журналистов. Когда они проявили пленку, то увидели, что над высеченными в скале головами четырех самых прославленных президентов Соединенных Штатов высится голова индейца с орлиным профилем, обточенная за долгие годы вольным ветрами и благодатными дождями, посылаемыми Птицей – Гром. Индейцы знают: это застывший в камне дух Сумасшедшей Лошади, который никогда не покинет землю отцов.
Главным же бриллиантом этой выставки был томагавк Сумасшедшей Лошади, хранимый больше сотни лет далекими потомками Черного Оленя и пропавший при странных обстоятельствах. Двенадцать лет назад во время поездки в Нью-Йорк Джузеппе совершенно случайно обнаружил его в лавке старьевщика, продавшего всякий хлам. Среди двух чучел павлинов, полуметрового бронзового Будды и нагромождения всяких глиняных кувшинчиков он вдруг заметил торчащий из медного кувшина томагавк. Когда он взял томагавк в руки, то не поверил своим глазам. На рукоятке был искусно вырезан вставший на дыбы жеребец, похожий на эмблему пистолетов «Кольт». По всей длине трубки располагалось 53 насечки разной длины, означающие врагов, пораженных этим топором. Причем некоторые зарубки были глубже и длиннее других, что означало более сильных противников. 37 насечек были длиннее остальных.
Но самое главное, конечно, это лезвие топора! Одни томагавки имели треугольную форму, у других края треугольника были закруглены и заточены, или напоминали наконечник копья. Были и такие лезвия, полотно которых напоминало стилизованную голову бизона. Но только это лезвие имело форму лошадиной головы с вмятиной с правой стороны, оставленной пулей.
Легенды не врали, все детали совпали. Это был тот самый топор. Затаив дыхание, Джузеппе спросил у старьевщика цену и, заплатив за сокровище тремя мятыми 50-долларовыми банкнотами, буквально вылетел стрелой из лавки. Позже он попросил своего друга сделать спектральный анализ металла и получил подтверждение, что томагавк относится к середине девятнадцатого века. Сомнений больше не было. Это был томагавк Сумасшедшей Лошади!
Джузеппе медленно открыл дверь, и крик застрял у него в горле. Место, где висел знаменитый томагавк, было пустым. Джузеппе минут пять смотрел на пустое место и глухим голосом произнес:
– Я не могу открыть выставку. Корона без бриллианта – это не бриллианты без короны.
На негнущихся ногах он спустился вниз и дрожащей рукой набрал 911.