Я бросила на заднее сиденье сумку и захлопнула дверь.
– Спереди поедешь? – уточнил Тарас.
– Ну, сзади я до руля не дотянусь. Да и переднее сиденье будет загораживать педали, – озвучила я очевидное.
– Ты собралась ехать за рулем?
Лицо Тараса выражало крайнюю степень удивления. Таким удивленным оно не было даже тогда, когда я сказала, что готова познакомиться с его родителями.
Он собрал вещи в рекордные сроки, пока я не передумала. Мы, разумеется, успели помириться с утра. Моя обида прошла еще накануне, поэтому даже педагогический разбор полетов я решила оставить на другой случай.
– Нет, я поеду в багажнике, – снова съехидничала я. – Конечно за рулем!
– Триста километров?
– А что, можно покороче?
Сегодня я была явно в ударе. Наверное, так проявлялась нервозность. Все-таки, не каждый день расширяешь семейное древо.
– Я думал, что я поведу. Так, стоп! Стоп! Пока мы снова не поругались, скажу – я знаю, что ты водишь гораздо лучше и намного дольше, чем я. Но ведь ты устанешь!
– Ты тоже, – парировала я.
– Но я-то не беременный!
Это был убойный аргумент, на который мне было нечего возразить. Все по факту. Только вот не очень мне хотелось психовать на трассе, наблюдая за тем, как Тарас лавирует между фурами.
Если уж выбирать из двух зол, то я предпочту устать, чем потерять сознание от ужаса, не имея возможности управлять автомобилем.
Но как сказать об этом Тарасу, чтобы в очередной раз не пнуть его самолюбие? И я нашла компромисс.
– Давай так, когда я устану, ты меня сменишь. Триста километров – приличное расстояние даже для небеременных водителей. А срок у меня не такой уж и большой. И адаптер на ремне стоит именно на водительском месте.
– Давай купим еще один?
– Давай, – согласилась я. – Но я поеду первой, а потом поменяемся.
Наверное, для Тараса и правда было очень важно приехать к родителям со мной, поэтому он перестал спорить и сел на пассажирское сиденье. Вот и славно – мы уже почти научились приходить к общему знаменателю.
Надеюсь, так пойдет и дальше, и я снова поверю в то, что мне достался идеальный мужчина.
Если вы думаете, что выехать из города в пятницу после обеда летом – задача со звездочкой, то нет. Это задача с тремя звездочками и прикрывают они очень неприличное слово.
Пробки начались еще во дворе.
Машины еле тянулись бесконечным потоком, кондиционер не работал, а открытые окна нисколько не спасали при такой черепашьей скорости.
От скуки хотелось зевать, но приходилось внимательно следить, чтобы никто не вклинился между нами и машиной впереди. Почему-то именно любителей перестроиться в дистанцию я не любила никогда.
– Слушай, помнишь, ты обещала мне рассказать, что произошло, когда ты ездила к той женщине? Ну, когда сообщила мне о беременности.
– А, – вспомнила я. – Там длинная история.
– А тут – длинная пробка. Мы совершенно одни, не считая всех этих прекрасных людей, которых тоже потащило за город. Времени у нас вагон. Разговаривать за рулем ты, в отличие от меня, прекрасно умеешь. Мы же договорились, что постараемся узнать друг друга получше. Вот – я проявляю интерес.
– Это довольно стремная тема, – поморщилась я. – Сама не успела переварить. Мир перевернулся с ног на голову. Даже не так. Мир стал кувыркаться еще давно, но сейчас я даже не уверена, что могу понять, где там ноги, где голова.
– Вдвоем нам будет проще разобраться.
– Это про мою семью, – предупредила я.
– Я знаю, – кивнул Тарас. – Поэтому и хочу, чтобы ты поделилась со мной своими мыслями. Твоя семья теперь и моя тоже. Так что, сейчас самое время рассказать, что тебя так встревожило в тот день.
– Понимаешь, – осторожно заговорила я, тщательно подбирая слова. – Я всегда была убеждена, что мой отец – почти святой.
С самого детства папочка был для меня всем. Строгая и требовательная мама, конечно, тоже была для меня самой любимой и красивой на свете, но папа…
Папа никогда не ругался.
Если я получала четверку, то он искренне хвалил, а не говорил: “А почему не пять?”. Если разбивала коленки, то он осторожно промывал ранки, а не говорил: “Вечно ты несешься, сломя голову! Еще и штаны порвала! Ты же девочка!”. Если у меня что-то не получалось, он всегда был готов прийти на помощь, в то время как мама говорила: “Значит, не так сильно хотела. Тот, кто хочет – всегда найдет возможность!”
Он был моим лучшим другом, моим защитником и моим примером. Учил меня водить машину, делать ремонт своими руками и находить во всем закономерности.
И когда наша семья разваливалась, я думала, что мама предала папу. Просто воспользовалась его доверчивостью, обвела вокруг пальца.
А папа поступил так, как и должен был поступить настоящий герой – закрыл на все глаза и попытался жить дальше. Но ему не дали.
В моих глазах он был невинной жертвой.
И все эти годы я свято верила, что более чистого душой человека просто не существует.
Пока на базе отдыха “Бобриный утес” не столкнулась с копией себя.
Даже лучшая подруга Маринка и то не заметила разницы по фото. Да что говорить? Даже я не сразу поняла, в чем дело. Лишь потом, приглядевшись, увидела, что мы всего лишь похожи. Но сильно похожи. Как родные сестры.
Незадолго до этого гадалка-таролог Эмма обронила что-то вроде: “Почему ты не общаешься с сестрой?”, и в тот момент я решила, что она просто разыгрывает комедию – якобы карты ей сказали о том, что у меня есть сестра.
Ведь я была уверена, что никакой сестры у меня нет и быть не может.
А потом мне напомнили, что я – копия папочки.
Почему же на моего папочку так похожа какая-то левая девица?
И тогда я пошла к ее матери.
У меня в телефоне было фото отца. Одно из тех, где он был уже в годах, но вполне похож сам на себя. И мать моей “близняшки” – Анна Дворкина – узнала его.
– Юрка-Юрка, столько лет не видела его, а теперь и не увижу, – грустно протянула она. – А ты, получается, дочка его?
Я кивнула и задала вопрос, на который уже не требовалось ответа:
– Скажите честно, Катя – тоже его дочь?
– Долгая история, – тихо прошептала Анна.
– Я не тороплюсь.
– Если для тебя это действительно так важно, то слушай.
Юная и прекрасная Анечка познакомилась с веселым улыбчивым Юргисом на студенческой вечеринке. Она училась на химика и мечтала о карьере в НИИ, а он подавал большие надежды в технологическом институте.
Будущий инженер был сражен в самое сердце. Да и Анна не устояла. Он красиво ухаживал, не делал грязных намеков, не пытался казаться лучше, чем есть.
Он был собой – искренним, честным, настоящим. И это подкупало.
Целый год молодые люди гуляли, держась за ручки, и лишь потом дошло дело до робких поцелуев. А как-то раз весной, когда воздух был пропитан ароматом цветущей черемухи и пьянил дурманом, а вечера стали теплыми и светлыми, он задержался в ее комнате в общаге до утра.
Соседки как раз разъехались на выходные, что и позволило Юргису осуществить то, к чему давно все шло.
Анечка тогда как раз заканчивала четвертый курс, а Юргис уверенно шел на красный диплом. Дата защиты был назначена, тема – изучена вдоль и поперек. Парень был спокоен.
Более того, сияя счастливой улыбкой, он сообщил возлюбленной, что в случае успешной защиты – а иначе и быть не может – с ним подпишет контракт крупная французская компания, и он отправится в заграничную командировку на целый год. Правда, на это место претендовал еще один его одногруппник. Тоже талантливый парень – Пашка Хворов.
Год – большой срок для молодых влюбленных, но Юрка был уверен, что с этим испытанием они справятся.
– Я вернусь, а ты как раз институт закончишь! Поженимся! – делился планами Юргис.
Анечку все устраивало. Действительно, что такое год, когда впереди – целая жизнь? А заграничная стажировка это и престиж, и деньги, и новые полезные связи. Упускать такую возможность нельзя.
– Упускать такую возможность нельзя, – твердила она себе, давясь солеными слезами возле кабинета гинеколога, спустя месяц. До защиты диплома оставалась пара недель, а Аня выяснила, что она беременна.
И теперь она стояла перед нелегким выбором – рассказать обо всем Юргису и этим разрушить его карьеру или тихо избавиться от плода, пока никто не узнал. Почему-то, других вариантов в голове не было.
Вспоминая то время, Анна часто думала о том, что она могла совершенно спокойно дождаться Юргиса из командировки с ребенком, и жизнь сложилась бы по-другому. Но тогда она была совсем наивной и мыслила крайностями.
Вариантов было два, но она выбрала третий.
– Мы расстаемся, – холодно объявила она Юргису, когда он пришел за ней, чтобы позвать в кино.
– Почему? – не понял парень.
– Я поняла, что не хочу тратить год своей жизни на ожидание. Тем более, что ты можешь и не вернуться. Найдешь себе там француженку, а я здесь буду слезы лить.
– Не найду! – горячо заверил Юргис. – Ну, если хочешь, я никуда не поеду. Вот откажусь и все! Пусть Пашка едет, он бредит заграницей, уже и язык учить начал!
Это было именно то, чего и боялась Анна – Юргис был готов отказаться от мечты, от карьеры, лишь бы быть с ней. А она любила его так сильно, что не могла позволить этому случиться.
– Я тебе все сказала, – отрезала она. – Уходи и забудь сюда дорогу. А будешь надоедать – милицию позову!
Не то чтобы Юргис боялся милиции, но Анна свою роль исполнила мастерски. Он поверил в то, что больше его не желают видеть. И ушел.
А Анна решила рожать. Мать – сама акушер-гинеколог – внезапно одобрила. Взяла беременность под наблюдение: “Не доверять же этим безголовым коновалам в районных поликлиниках! Будешь числиться у нас в краевой, и рожать будешь здесь же”.
– А уже потом, в конце осени в больнице я увидела их – Юрку и его спутницу. У нее был такой же живот, как у меня. Как я тогда на месте не родила – сама не знаю. Лицо спрятала, отвернулась, прошмыгнула в кабинет к матери и с расспросами напала. Мол, что за беременная сейчас была на приеме?
– Странная какая-то, – вздохнула мать. – Ей ходить от силы недели четыре, а она твердит, что седьмой месяц только. По всем параметрам – здоровый крупный плод, хоть сейчас сумки собирай. Кстати, ты сумки-то собрала? Тебе тоже вот-вот рожать, или забыла? Я, конечно, принесу все, что надо, но ты же мать, привыкай!
По всему выходило, что Юрка ловко работал на два фронта. Крутил шашни с Анечкой и на стороне разжился ребеночком. Но та девушка, не будь дурой, карьеру Юргиса не пожалела и привязала-таки к себе перспективного парня.
Словами не передать, как больно было Анне осознавать, что человек, ради которого она пошла на осознанное одинокое материнство, был всего лишь обманщиком и предателем.
Ей даже плакать не хотелось. Черная тоска в душе и пустота – вот и все. А еще, толкался ребенок под сердцем.
Ребенок, который ничего плохого в этой жизни не сделал. Ребенок, которого она любила.
Запретив себе думать о том, что все могло бы быть иначе, Анна сосредоточилась на главном.
Да, Юргис ее предал. Да, у него будет ребенок от другой. Да, он ради нее остался, хотя мог уехать во Францию – ведь именно ради этого Анна пошла на такую жертву. Но она сама его оттолкнула. Сама ничего не сказала. Как знать, будь у него выбор, с кем он остался бы?
А раз она сама не оставила ему выбора, то должна принять ситуацию. Со своей стороны она сделала все ради него, а он предпочел спустить свою жизнь в унитаз.
В назначенный срок Анна родила очаровательную девочку Катюшу – копию своего отца. Даже такая маленькая, она улыбалась совсем, как Юрка. И не хотелось думать о том, что парень оказался негодяем.
Девочка росла удивительной – умной, веселой, доброй. Она мечтала стать врачом, как бабушка. В школе училась на одни пятерки, в неприятности не влипала, даже пубертат перенесла легко и с улыбкой.
С Юргисом Анна не общалась. Лишь один раз очень давно видела его с той женщиной, мальчиком лет трех и коляской.
“Надо же, у них все хорошо. У нас тоже могло бы быть…” Оборвав ненужные мысли, Анна поспешила в другую сторону. Мальчик, к слову, был совершенно не похож ни на Катеньку, ни на Юрку. Но так бывает – пошел в мать.
– На мать он тоже не похож, – вырвалось у меня.
– Даже так? – удивилась Анна. – А на кого же?
– На своего отца, – нехотя ответила я.
Мне не хотелось снова ворошить прошлое, но Анна заслуживала правды. Откровенность за откровенность.
– Мой брат ему не родной, как выяснилось. Мама всех одурачила. Уверила отца в том, что сын от него. Даже говорила, что он родился раньше срока. Вы когда-нибудь видели недоношенных младенцев весом три семьсот?
Анна отвернулась к окну. Я видела, что губы у нее подрагивали, словно она едва сдерживала слезы. Наверное, так и было. Наконец, она взяла себя в руки и почти спокойно сказала:
– Какой же дурой я была.
– Вашей вины тут нет, – попыталась я утешить ее.
– Если бы я дала ему выбор! Господи, ну что мне мешало просто сказать ему, что к его приезду я буду встречать его не одна? Да точно так же родила бы Катюшу и дождалась его из Франции. Что я теряла? Беременные такие, порой, идиотки! Сами себе придумывают, сами себя накручивают, решают за мужиков… А потом остаются ни с чем, потому что в нужный момент не хватило мозгов разделить ответственность! У ребенка два родителя, два. Твоя мама оказалась умнее меня.
– Хитрее, пожалуй, – не согласилась я. – А вы поступили благородно.
– По-дурацки я поступила! Никак теперь этого не исправить. Катюшка могла расти с отцом, и жизнь сложилась бы по-другому. А теперь…
Плечи Анны поникли. Мне было безумно жаль эту женщину, которая поставила на кон чье-то счастье выше своего, и прогадала.
– А вы не хотели хотя бы поставить его в известность? – осторожно уточнила я.
– Хотела, – вздохнула Анна. – Особенно, когда увидела, что Юрка счастлив без меня. Такая зависть взяла! Даже пару раз накатывала такая злость, что хотелось найти его, посмотреть в глаза, показать Катеньку и сказать: “Это твоя дочь”. Но каждый раз я напоминала себе, что это было мое решение.
– Но ведь вы имели право на алименты, в конце концов.
– Ну что там эти алименты? Я же не нуждалась. Крыша над головой, слава богу, была, институт я благополучно закончила, мама поддерживала и помогала, сколько могла. Мужчины за мной ухаживали, некоторые даже готовы были жениться и удочерить мою девочку, но я так и не решилась.
Мы проговорили целый час. Я не могла поверить в то, что еще неделю назад была единственной папиной дочкой, а теперь – младшая.
А ведь мы с Катей могли бы подружиться! Вряд ли это обрадовало бы маму, но после той авантюры, которую она провернула с братом, это не имело значения.
Почему-то Анна предпочла сохранить тайну рождения дочери даже от нее самой.
– Вот так, – подвела я итог моего рассказа. – Оба родителя оказались хороши. Уж от папы я такого не ожидала!
– Какого – такого? – мягко уточнил Тарас. – В чем его вина?
– Ты не понимаешь! – закатила я глаза, но тут же вернула их на место, чтобы не врезаться в зад дорогого внедорожника. – У него была дочь на стороне!
– Подожди-ка, – остановил Тарас. – Во-первых, это было до того, как он познакомился с твоей мамой, так? Каждый человек имеет право на прошлое. Во-вторых, он даже не знал о ней!
– И не пытался узнать, – зло отрезала я. – Просто бросил свою родную дочь!
– Стоп-стоп! Девушка его, грубо говоря, послала. Он пошел. Что он сделал не так? Судя по твоему рассказу – твой отец был глубоко порядочным человеком. Если бы он хоть на секунду мог предположить, что Анна ждет ребенка, он ни за что бы не бросил ее. Он ведь женился на твоей маме, думая, что она от него беременна. Думаешь, с Анной он поступил бы по-другому? Даже если бы он узнал о ней уже после того, как появились вы с братом, он нашел бы способ общаться со всеми своими детьми!
– Не знаю, – задумалась я.
Почему-то эта простая мысль не приходила мне в голову. Наверное, там просто не оставалось свободного места – слишком много было эмоций. Я негодовала, даже не пытаясь анализировать. Совсем нетипично для меня, но с этими гормонами…
Папа не отказался от Витальки, даже узнав, что он ему не родной. Неужели, он не принял бы родную дочь от другой женщины?
– Ну а что ему мешало попытаться поговорить с ней снова через день или неделю после того, как она вытолкала его за порог? За счастье надо бороться! Вот ты бы стал бороться за меня?
– Я не знаю, – растерялся Тарас. – Я правда не знаю. Я люблю тебя, но любить это ведь не только насильно делать кого-то счастливым. Это ведь еще и уважать решения. Если бы ты сказала мне, что мы расстаемся, я бы… Не знаю! Отпустил бы, наверное. Зачем навязываться, преследовать, давить?
– Но я ношу твоего ребенка!
– Так я-то об этом знаю! Конечно, куда я теперь тебя отпущу? Буду терпеть твои закидоны. Хорошо, что терпения на это мне хватает.
– А если я захочу расстаться и никогда тебя больше не видеть?
– Вот даже не представляю, как я должен накосячить для этого, – вздохнул Тарас. – Можно, мы перестанем уже придумывать поводы поругаться? Ребенка не брошу, помогать буду, нервы трепать не хочу. Детей на стороне у меня нет.
– Может, ты о них тоже не знаешь.
– Хорошо, – покладисто кивнул Тарас. – Сегодня же зайду на странички всех своих бывших и посмотрю, нет ли там носочков, бирочек из роддома и полосатых тестиков. И, собственно, самих детей.
Я набрала воздуха в легкие, чтобы возмущенно выругаться, но вместо этого рассмеялась. Моя паранойя уже перешла все границы.
Да, новость о том, что у меня есть сестра, которая спасла меня от наемного убийцы и сбежала за границу, основательно пошатнула мой привычный мир. Но жизнь не закончилась.
Она продолжается.
Если бы отец остался с Анной, то у них все сложилось бы хорошо. Наверное. Но я не появилась бы на свет.
– Знаешь, ты прав, – улыбнулась я. – Мой отец был хорошим человеком. Правда. По крайней мере, он старался жить по совести. Спасибо.
– Мне-то за что? – насторожился Тарас.
– Ты успокоил меня и помог включить мозги, а не только эмоции. Я любила папу, и сейчас его люблю. Если бы он был жив, вы нашли бы общий язык.