Четыре года назад. Напата, Египетское царство. В настоящее время – Карима, Судан.
Фараон Тахарка заслушивал доклад бритого наголо жреца. Вести приходили неутешительные. Вроде бы и радоваться надо: злейший враг, Синаххериб, погиб в поединке как простой воин. Да только особенных поводов для радости нет. Вместо того, чтобы силы обоих царств в жестокой битве истощить, персидский царь после победы даже усилился, а ассирийских воинов и вельмож возвысил. Ассирию он разорять не стал, жителей с земли не согнал и рабами не сделал. Просто царем Ашшура стал, как будто ассириец природный. И дети покойного царя присягнули ему, потому что он их отца с почестями, как великого воина похоронил, и их матерей все, как цариц почитают. От веку не бывало такого. Тахарка, сам великий воин, даже головой в удивлении покрутил. Он бы уж точно всех под нож пустил, и детей, и вельмож, и тех цариц. Нечего поганое семя оставлять, все равно ненавидеть будут. Вот ведь чудной персидский царь, как ребенок, наивный.
Но хоть он и чудной, а правитель толковый, и сосед ближний, получается. Сам Тахарка сколько раз с ассирийцами бился, бойцы отменные. Сколько трудов ему стоило тогда, чтобы и в Египет ассирийцы Синаххериба не вторглись. Сколько золота хитроумные жрецы в Сидоне раздали в свое время, в Иудее, и в Ашдоде, и не выговоришь. Помогло им, что смуту тогда смогли в тылу врага разжечь, и царь иудейский Езекия с помощью Египта смог Иерусалим удержать. Даже царя Ашдода, что убежища попросил, проклятому Саргону второму выдать пришлось. Тот записал даже:
«Я разграбил город Ашдод, и Йаманни, его царь, испугался моего оружия и… Он бежал в земли страны Мелухха и жил там, как вор. Шабатаку, царь земли Мелухха, услышав о силе богов Ашшура, Набу и Мардука, которых я явил над всеми землями… Он привел Йаманни в кандалах, цепях и наручниках, плененного в моем присутствии».
Вот на такой позор пришлось пойти, а то неизвестно что было бы с великим царством.
И двух десятков лет не прошло, как его божественный отец Пианхи объединил Египет, разбив коалицию князей и царьков, что правили в Дельте Нила. Впервые со времен Рамзеса второго, Египет стал сильным, без внутренних смут. Тот фараон правил шестьдесят шесть лет, и это стало золотым веком Египта. Но потом наступила страшнейшая засуха, которая сдвинула с места целые народы, что с отчаянием обреченных пошли искать себе новые земли. Они их находили, и те, кого они согнали с собственных пашен и пастбищ, точно так же повалили дальше, грабя и разрушая все на своем пути. Они двигались на кораблях, от чего и получили свое название: «народы моря». Весь Ближний Восток запылал…
После того, как великий Рамзес III отстоял Египет в тяжелейшей войне с Народами моря, Египет склонился к упадку. Слишком много сил и золота было потрачено, слишком много людей погибло. Как всегда, выиграли проклятые жрецы. Дошло до смешного. Только десятая часть земель не принадлежала им, и именно с тех земель слабеющие цари должны были кормить армию. Каждый новый Рамзес (а они там, в XX династии, все потом были Рамзесами) был хуже и слабее предыдущего. Докатились до того, что великий жрец Аменхотеп в Фивах вообще не подчинялся фараонам, а священные могилы в Долине Царей стали вскрывать прямо средь бела дня. По всей стране бегали шайки ливийцев и дезертиров, нещадно грабивших население. Хаос наступил полный. При Рамсесе XI вельможа Херихор вообще объявил себя фараоном, при живом-то повелителе, и тому пришлось это стерпеть. Дальше стало еще хуже: фараоном стал потомок ливийского наемника Шешонк I. Правнук голодного оборванца стал живым богом, что ранее казалось немыслимым. Но на закате великих империй всегда происходит одно и то же. На место собственных воинов, погибших в победоносных сражениях, приходят иноземные наемники, чьи дети становятся сотниками, внуки – вельможами, а правнуки – царями. И Египет не избежал той же участи. Потом древнее царство раскололось на множество княжеств, и только воинственные нубийские фараоны, пришедшие из далекого царства Куш, разбили последних ливийцев и объединили Египет, сделав его великим вновь. У природных египтян сил для этого уже не осталось.
Сам Тахарка был последним великим правителем Египта. Он возродил монументальное строительство, подражая фараонам древности. И он был чуть ли не единственным за многие десятилетия, кто в прямом сражении наголову разбил ассирийскую армию под командованием великого царя Ассархаддона. Правда, не помогло, Ассархаддон вернулся, завоевал Египет, а Тахарка остался править в далекой Нубии, построив себе огромную пирамиду по примеру древних царей. После него Египет завоевывали все, кому не лень. Ассирийцы, персы, македоняне, римляне, арабы, турки, и даже Наполеон туда наведывался.
Тахарка оказался не только отличным воином и администратором. Он был невероятно умен, хитер и абсолютно безжалостен. По крайней мере, своего старшего брата он убил, оставив на стеле высеченную в камне надпись: «Я получил Корону в Мемфисе после того, как Сокол улетел на небеса». Он, ко всему прочему, был еще и остроумным.
И вот сейчас великий правитель думал, а что же ему делать с новой угрозой, что зрела у его границ. В то, что они будут жить в мире, он не верил ни секунды. Слишком силен был новый царь, и слишком много побед одержал. Он пойдет дальше. И у него, Тахарки, нет желания воевать с ним. Только-только успокоилась страна, перестали бегать банды и мучить крестьян, и великое царство наслаждалось миром. По-видимому, все-таки придется ждать вторжения, а мудрый правитель всегда может найти полезный пример в прошлом.
– А найди-ка мне свитки про то, как Рамзес третий победил народы моря. Нашему величеству будет интересно узнать, что сделал он, когда весь мир вокруг горел, как факел.
Жрец склонился в глубоком поклоне.
5 год от основания. Пер-Амон. Египет. Он же римский Пелузий. В настоящее время – деревня Баруза.
Пер-Амон находился на берегу самого восточного рукава Нила. Наносы песка всего через пятьсот лет отодвинут море на целый фарсанг от причалов, а эта часть великой реки через тысячу лет будет занесена илом и пересохнет. И тогда город умрет. Но сейчас – это восточные ворота Египетского царства, мощнейшая крепость, порт и таможенный пункт. Город славился своим льном, что расходился отсюда по всему обитаемому миру. Тут солили рыбу, делали великолепную керамику и красили ткани. Ниже Пер-Амона когда-то начинался канал Фараонов, что шел через Горькие озера прямо в Красное море. Но постепенно канал затягивало песком, а беды, что обрушились на великое царство вместе с пришествием Народов Моря, уничтожили его окончательно, стерев даже из людской памяти. Те захватчики, что терзали Египет и весь обитаемый мир, никуда не делись. Часть из них попала в рабство после грандиозной битвы в устье Нила с флотом Рамсеса третьего. А часть все-таки поселилась в городах Дельты, договорившись со слабеющими царями. И это оказалось не так и плохо. Те связи, что установили ушлые пришельцы, начали оживлять торговлю. А совсем недавно в Египет потянулись греческие гоплиты, которых, как стойких бойцов, охотно брали на службу в Лидийском царстве. Великий царь Тахарка правильно оценил ситуацию и сделал то же, что через полвека совершили цари XXVI династии. Основу армии тогда составили греческие наемники в количестве двадцати тысяч человек. Впрочем, это не помогло, и командир наемников продался персам, которые завоевали Египет.
Вот и сейчас Пер-Амон, который жил ожиданием войны, лихорадочно обновлял стены и башни, углублял рвы и обновлял обшивку ворот. В город стянули пять тысяч этолийцев и аргосцев, и еще столько же египетских лучников готовы были подойти на помощь из соседних Таниса и Авариса. В порты Дельты подходили корабли, груженые неприхотливыми парнями из ахейских полисов, которые могли воевать в вооружении весом в греческий талант. Оплату обещали отличную, а для перенаселенной страны возможность избавиться от лишних людей оказалась немыслимым благом. Кто-то уезжал в колонии, а кто-то уходил в наемники, вызывая презрение у честных землевладельцев. Но не всем такое счастье выпадает, собственную землю иметь. А потому младшие сыновья получали отцовское благословение и волшебный пинок в далекую даль, имея богатые возможности для выбора этой самой дали. Египет ничем не хуже Крыма, но гораздо ближе и теплее.
Командир наемного войска, стратег Никомах, смотрел на приготовления с плохо скрываемым удовольствием. Великий фараон не поскупился, и город был укреплен на славу. Внутрь свозилось зерно, а мощные стены отрезали порт от суши, давая возможность осажденным сообщаться с остальным Египтом. Сам великий царь Синаххериб в свое время обломал тут зубы и ушел в свои земли.
Из пяти тысяч греков две тысячи были гоплитами в тяжелом вооружении, в бронзовых кирасах – гипотораксах. Еще три тысячи имели полотняный доспех из проклеенного рыбьим клеем льна. У всех воинов был шлем, круглый щит-гоплон, поножи и наручи. Из оружия – копье-дори, дротик и листовидный меч – ксифос. Впрочем, некоторые пользовались изогнутым мечом под названием махайра, что оставлял после себя страшные раны. И тот и другой были очень хороши в тесной схватке. Наемник гоплит получал две драхмы в день, что равнялось примерно персидскому сиклю. Таким образом, только оплата этого отряда обходилась фараону пятьсот пятьдесят вавилонских талантов, или более шестнадцати тонн серебра в год. Думаю, он с нетерпением ждал прихода персов, ведь тогда материальный ущерб будет куда меньше.
И самое главное, в город подвезли баллисты и катапульты. Эти устройства были простейшими в изготовлении, а потому их секрет начал расползаться по обитаемому миру. Как только становился понятен принцип торсиона, который представлял собой просто скрученный в жгут канат, так сразу же пытливые умы на коленке смогли собрать игрушечный прототип. И уже через пару лет и в египетских Фивах, и в лидийских Сардах местные умельцы, обласканные царями, гордо демонстрировали свое детище. Так же были скопированы и седла. В материковой Греции хороших коней разводили только в Фессалии, а в Египте их и вовсе не было. Приходилось закупать. Но повсеместно знать Ближнего Востока начала ездить на конях по-персидски, и мода эта стремительно уходила на запад, покоряя своей эффективностью.
Баллисты собирали прямо на стенах города, закрывая их щитами от посторонних глаз, а катапульты ставили внутри на специальных площадках, пристреливая территорию. Разведка у египетских жрецов работала на уровне, и не один десяток солдат был напоен в кабаках империи, чтобы вызнать, как обороняли Адамдун и Тарьяну. Вот только секрет огненных драконов жрецы пока разгадать не сумели, но разгадают и его, дайте только отбить это нашествие. А нашествие будет. В Ниневии мастерские работают без отдыха, с мидянских гор гонят табуны коней, а в лагерях под Дамаском до кровавого пота гоняют парней со всех концов огромной страны. Сам великий царь, говорят, со своим отрядом в тот поход выйдет. А отряд тот, как и сам царь, не люди, а звери просто, что под струями пламени из огненных драконов стоят и не кланяются.
В общем, стратег Никомах ничуть не обольщался насчет высокой оплаты своих бойцов. Оплату эту до последней драхмы отработать придется, тут даже сомнений нет.
5 год от основания Империи. Город Мен-нефер, более известный как Мемфис.
Древняя столица Египта, которую фараон Тахарка выбрал своей резиденцией, много раз меняла свое название. Последнюю тысячу лет она назвалась Мен-нефер, что означало «Прочный и красивый». Город, и правда, был прекрасен. Его белые стены удивляли путников, глаз которых привык к ровной зелени вокруг. Местность у самого начала дельты была невероятно богатой, а разливы Нила позволяли выращивать зерно в огромных количествах. Воды эти богаты рыбой, а сады – фруктами. Пальмы давали огромное количество отборнейших фиников. Город был огромен и простирался на полдня пути пешего путника, о чем оставили записи арабы, что бродили тут в более поздние времена. А сейчас Мемфис процветал. Его порт Перу Нефер кипел жизнью, ежедневно принимая десятки кораблей, что сновали от Пер-Амона до самой Нубии. В городе работали мастерские по изготовлению оружия и огромные арсеналы, под завязку этим самым оружием забитые. Мемфис сотни лет не знал войны, его храмы ломились от приношений, а население уверенно превышало тридцать тысяч человек.
Столица Египта была центром почитания великого бога Птаха, творца всего сущего, и его жены Сехмет, богини войны. В городе жил священный бык Апис, который считался живым воплощением бога. Его дыхание исцеляло, а нахождение рядом с ним придавало мужества. Грандиозный храм, посвященный богам, был центром паломничества со всего Египта, а его служители по мощи и влиянию не уступали фиванским жрецам Амона-Ра.
И прямо сейчас бритоголовый жрец стоял перед великим царем, почтительно уставив глаза в пол. Он докладывал повелителю то, что узнал от многочисленных шпионов и купцов, которые тоже собирали информацию и приносили ее повелителям своей земли. Жрец Птаххотеп, названный в честь великого мудреца древности, тоже был весьма и весьма неглуп. Только ум его направлен не на то, чтобы делать наивные поучения для юношей, как его тезка, а на то, чтобы сохранить власть и влияние своего клана, намертво переплетенного родственными и денежными связями. Жрецы и писцы, вельможи двора и военачальники. Все они были родственниками в каком-то колене, все они помогали друг другу, а главой этой могущественнейшей группы всегда считался верховный жрец храма Птаха. Такой же клан был и у фиванских жрецов, и они люто ненавидели друг друга. Впрочем, оба они еще больше ненавидели жрецов из нубийской Напаты, находя на этой почве общий язык.
– Государь, наши шпионы докладывают, что поход неизбежен. Персидский царь двинет до сорока тысяч человек. В поход выйдет царский отряд, персидская конница и воины из новых провинций. В Дамаск уже доставлены тараны и осадные башни. Ждут только самого царя и огненных драконов.
– Когда они выйдут в поход?
– Мы ждем их в месяц мехеру (ноябрь). Не так жарко, и будет трава для коней.
– Хорошо, – задумчиво сказал фараон, сняв парик. Было очень жарко, и бритую голову овевал ветерок, что исходил от гигантского опахала, которым его обмахивал стоявший сзади вельможа. – Что слышно про этого их Пророка? Ты рассказывал как-то, что он исчез на глазах многих людей, а потом появился прямо из воздуха в какой-то странной одежде.
– Да, божественный. Так мне сообщили двое шпионов. Один говорил со слугой, а другой с евнухом, и оба это видели своими глазами. Мы опасаемся этого человека, повелитель. Он ненавидит жрецов и всюду на копьях своих воинов приносит Ахурамазду.
– Не опасаетесь, – усмехнулся полными губами фараон. – Вы его боитесь. Боитесь так, что спать не можете. Да, жрец?
– Ваше величество, как всегда, сама мудрость, – признался Птаххотеп. – Глупо отрицать. Особенно после той истории с Аткаль-ан-Мардуком.
– А что с ним? – удивился фараон. – Он же полубог, в столбе пламени ушел на небо.
– Может, и ушел, божественный, – сказал жрец. – Да только в тот же день из храма вынесли мертвеца, что был похож на Аткаль-ан-Мардука как две капли воды. А до того он жену Пророка украл и по кускам мужу хотел посылать. Больших денег та информация стоила.
– Вот как? – Тахарка задумался. – Тогда понятно все. А я еще удивлялся. Надо же, чудо какое случилось. Ведь из того жреца полубог, как из моего пса жрец Амона. Он же негодяй распоследний был. А вон как просто все. И врага убил, и бога Мардука без боя в угол задвинул, и новую веру укрепил. Какой, однако, опасный человек. Убрать его надо.
– Нам не подобраться к нему, божественный, – склонил голову жрец. – Он в настоящей крепости живет, под охраной маленькой армии. И сам боец не из последних, говорят. Пробовали рабов подкупить, так они на каком-то своем языке лопочут. Не вышло ничего, не знаем мы того языка.
– А охрану купить пробовали? – заинтересованно спросил царь.
– Да, величайший. Не вышло. Нашего человека воин просто зарезал, – развел руками жрец.
– А царь?
– Его ассирийцы охраняют. Он для них почти бог, самого Синаххериба в поединке сразил. Не подобраться.
– Бунт в Финикии сможем разжечь? В прошлый раз получилось.
– Тоже не вышло, повелитель. Население новым царем довольно, купцы благоденствуют, а тех, кого мы могли на грязные дела нанять, уже убили давно.
– Хорошо, Птаххотеп. Иди. Не порадовал ты меня.
– Повелитель, – жрец, пятясь назад, удалился.
– Фиванского жреца зови, – повернул голову к махавшему опахалом вельможе. – Дядя твой, да? Что же ты сразу не сказал? Все самому узнавать приходится.
Побледневший вельможа побежал за великим жрецом Амона-Ра, что дожидался приема.
– Божественный, – склонился он. – У меня есть хорошие новости.