– Че ты здесь делаешь? – спрашивает Антон, упирая мускулистые руки в бока.
Я молчу от шока. Даже когда семиклассники в прошлом году мне в класс мышь дохлую подбросили, знала, что сказать. А сейчас – вообще ни слова.
Полное онемение.
Огнев окидывает кухню внимательным взглядом, а я – снова отправляюсь в виртуальное путешествие по сильному поджарому телу. Крупные капли, стекающие по торсу, высыхают прямо у меня на глазах. Темные короткие волосы представляют из себя взъерошенное облако. Полотенце продолжает приветливо выпирать.
«Он просто идеальный», – восхищенно сообщает моя женская, израненная изменой Саши душа. «Он, вообще-то, козел», – грубовато напоминает рациональный мозг математички.
Хоть разорвись!..
Антон, заметив чужеродный заварник с кружками на своем столе, хмурится и снова спрашивает:
– Ты че здесь устроила, мать? Чаепитие после линейки?
Я громко фыркаю.
– Вообще-то, правильно говорить «что», а не «че», – невозмутимо складываю руки на груди и опираюсь бедрами о столешницу из камня.
– Ты меня поучи еще, – предостерегает он, одним взглядом захлопывая мой рот.
Я прикусываю язык.
В отличие от Саши, Антон никогда моей желающей исключительно добра педагогической жилки не принимал. В наши редкие встречи все намеки на учительский тон жестко пресекались. Словом, конечно.
Огнев считает меня скучной училкой, а я его слишком… веселым пожарным. Мы как X и Y – две оси координат, которые, если и пересекаются, то в итоге только ноль получается.
Ноль… и ничего больше.
– Есень, – устало вздыхает Антон. Видимо, решил действовать по-хорошему. – Давай к делу. У меня, как видишь, гости. На работе заманался. Три выезда за сутки. Тут тебя бог послал. Сегодня вроде как первое сентября, тебе разве заняться нечем? Иди, мел на завтра расписывай…
Он усмехается, а мне хочется выцарапать ему глаза. И грудь… немного.
– Саша мне изменил, – решившись, говорю и опускаю руки.
– Да ладно? – искренне удивляется Огнев.
Шарит по моему лицу глазами.
– Из-за тебя!.. – взрываюсь.
– Это он так сказал?
– Нет. Это я сама догадалась… Ик…
От неистового волнения икота нападает.
– Проверь голову, Есень. Давно хотел посоветовать. Как-то не к месту было. А тут сама напросилась, получается.
– Если бы не эти твои сексуальные убеждения… ик… – продолжаю, кивая на прикрытую дверь. – Ничего бы не было. Саша мне поэтому изменил. Только живой пример воспитывает. Ик-к… Пример, подкрепленный делом. Так еще Макаренко говорил. Великий педагог. Твой тезка, между прочим.
Антон поигрывает сжатой челюстью и молча смотрит, как я округляю глаза и пытаюсь дуть на них, оттопырив нижнюю губу. Чтобы не разреветься.
– Хочешь совет, учитель года? – приближается он ко мне.
Я вздрагиваю, когда моих плеч касаются сильные руки, которые уверенно отодвигают меня в сторону.
– От тебя? Ик. Вряд ли, – всхлипываю жалобно, прикусывая щеку.
Принимаю стакан с холодной водой и, задержав дыхание, залпом его выпиваю. Становится полегче.
Надеюсь, поговорка «как год встретишь, так его и проведешь» не относится к учебному году? Иначе я вообще не знаю, чего еще ждать…
– С мужиком надо трахаться, а не трахать ему мозг, – забивает на мой отказ Антон.
– Это что, какой-нибудь статус из «ВКонтакте»? – вытираю губы ладонью.
– Это жизнь. Ты задолбила Санька своими Макаренковыми…
– Макаренко…
– Да по фиг, – вздыхает он, проверяя хлипкий узел на полотенце. – Ну сколько можно? Ты ведь красивая девка. Неужели больше поговорить не о чем? Поверь, я бы гораздо раньше тебе изменил. Саня еще долго держался.
– Вот я и говорю: он на тебя, Антон, насмотрелся. Это только ты мог такое придумать. Вообще ничего святого нет, только трахаться… Хоть бы у тебя там отсохло…
Огнев злится, защищая свое подрагивающее достоинство.
– Слушай, Фюрер…
– Я Файер, – сжимаю кулаки до боли. Искры из глаз. – Сколько можно издеваться над моей фамилией?
– Все время забываю. Прости, – хитро улыбается.
В темных глазах ни намека на извинения. Только издевка.
– Нет. Ты специально, – настаиваю. – Не ври!..
– Я случайно. Говорю же…
Наши пререкания завершаются брякающими звуками из коридора, вслед за которыми слышен тонкий голосок Даши:
– Я пойду. У вас это надолго…
– Да твою ж мать… – закатывает глаза эмчеэсовец. – Стоять тут, Фюрер, – приказывает мне.
Пока он идет к двери, чтобы попытаться спасти сегодняшний секс, успеваю наконец-то разглядеть татуировку на бронзовой спине: со стороны сердца красиво изображен узорный навесной замок. Закрытый.
Интересно, а ключ-то где?..
– Это какой-то сюр, Антош, – доносится до моих ушей недовольный шепот. – Мы так не договаривались. Ты обещал романтик, классный секс… Я все дела отменила, на пары по экономике не пошла.
А вот это зря, дорогая моя!
Ученье – свет, а неученье – трахаться с такими взрослыми дяденьками, как Огнев. Еще и экономику пропустила, дуреха. Потом будешь ипотеки под восемнадцать процентов брать и в ладоши хлопать от радости.
Моя учительская жилка трепещет от негодования. Недовольно качаю головой, аккуратно расправляя складки на помявшемся за день платье.
– Я сам в шоке, – успокаивающе произносит Антон. – Все сейчас будет, малышка. Доверься мне.
Морщусь. Я бы ни ему, ни подрагивающему под полотенцем пожарному шлангу точно бы не доверяла.
– Нет, я все же пойду, Антош.
«Йес!» – сжимаю кулаки.
– Ну куда ты побежала? Подожди…
От хриплого сексуального голоса у меня самой мурашки по позвоночнику логарифмами разбегаются. Со мной Огнев никогда так, конечно, не разговаривал. В основном всегда отшучивался, ерничал или, наоборот, делал вид, что меня нет.
Три года нашего общения прошли в состоянии вежливого дипломатического игнора. В «Списке мужских особей Есении Адольфовны Файер» Антон Огнев сразу попал под жесткие санкции – слишком уж смазливый.
– Эта старая курица сказала, что она твоя жена, – с обидой произносит Даша.
Что?! Курица? Старая?..
Рука инстинктивно тянется к лицу.
Вот сучка мелкая. А я к ней по-доброму… Чаем хотела угостить.
Округляю глаза от такой сверхнаглости и хватаюсь за блестящую ручку на двери.
– Это жена моего друга, – оправдывается Огнев. – У них там с Саней контры, крупно поссорились. Есения немного на взводе, поэтому не обращай внимания. Она обычно вполне адекватная и разумная, не знаю, что на нее нашло. Подожди меня в спальне, солнышко. Я закончу – и сразу к тебе. Все как обещал.
– Я так уже не смогу расслабиться… – мнется девица.
– Не капризничай, Даш.
– Я все же, наверное, поеду.
«Да дай ты ему уже!» – хочется выкрикнуть.
Что ж она, не человек, что ли?
– Давай завтра созвонимся, ладно? – предлагает девушка.
Дальше все стихает.
Прислушавшись, улавливаю неприличные звуки тяжелого мужского дыхания и женские ахи-вздохи. Щеки вспыхивают от любопытства и возбуждения. Жалко, коридоры в этих домах расположены так, что входную дверь из кухни не видно.
– О-ох… Я по… пошла, – сдавленно произносит прогульщица. – Пока…
– Ладно, – резковато отвечает Огнев.
Распсиховался.
– Ты только не обижайся, Антош.
– Иди уже…
– Ты ведь позвонишь?
Господи, как сложно, оказывается, быть мужиком!
– Ты только позвони… Ладно?
– Ага. Пока, Даш. МЧС всегда рядом, – заученно отвечает Антон. Таким тоном, словно они никогда больше не увидятся.
За дверью наконец все стихает. Я успеваю отскочить, перед тем как он возвращается на кухню.
Почему-то сейчас, когда мы остаемся один на один в пустой квартире, полуобнаженное мужское тело меня ужасно смущает. Я отвожу взгляд в сторону и изображаю, что не была свидетельницей провала спасательной операции.
– А Даша уже ушла? – спрашиваю, будто бы зевая.
– А я ее отпустил… жена.
Я резко поворачиваюсь. Смотрим друг на друга в упор. Антон прищуривается и окидывает меня пошленьким взглядом с ног до головы, словно примеряясь.
– Зачем нам лишние глаза, Есень? – надвигается на меня.
– Ты что задумал, Огнев? – испуганно спрашиваю.
Делаю несколько шагов назад, пока не упираюсь ягодицами в столешницу кухонного гарнитура, и выставляю руки вперед. Защищаюсь. Ладони обжигает горячая, чуть влажная кожа. «Господи, какой же он весь упругий», – снова просыпается женская часть души. Теперь я даже в чем-то понимаю Дашу, прогуливающую пары. Этот «гранит» грызть приятнее, чем науку.
Антон склоняет голову набок и рассматривает мое вытянутое от удивления лицо. Я же зависаю на том, какие длинные и изогнутые у мерзавца ресницы. Глаза чуть покрасневшие. А еще от него вкусно пахнет зубной пастой и мужским гелем для душа.
– Ты мне секс обломала, Фюрер, – низким голосом ласково выговаривает спасатель.
– Я Файер, – шепчу, облизывая пересохшие губы.
– Это мы сейчас и посмотрим.
– Что? – пугаюсь.
– Насколько ты файер… Посмотрим.
– Антон! – вскрикиваю, когда сильные руки неожиданно подхватывают меня. – Ты с ума сошел?..
Барахтаюсь в воздухе, дрыгаю ногами как таракашка. Пытаюсь усмирить дыхание, но получается плохо.
Он что? Решил меня изнасиловать?
Я… не согласна.
Каждая клеточка внутри восстает, кожа горит возмущением. Я царапаю широкие плечи, пытаясь освободиться. Эта безмолвная борьба почему-то отзывается покалыванием внизу живота.
– Антон…
Оглянувшись по сторонам, с облегчением выдыхаю: мы не в спальне. Но расслабляться, оказывается, рано… Все дальнейшее происходит довольно стремительно. Сильные руки небрежно скидывают меня в белоснежную ванну и быстро нажимают на кнопку тропического душа, установленного под потолком.
– О-огнев, – рычу я сквозь зубы, захлебываясь теплой водой. – Я тебя убью!
Моя прическа, как и платье, превращается в мокрые сопли, облепляя лицо и тело. Экзекуция продолжается не больше минуты.
Я замолкаю, подтягиваю колени к груди и всхлипываю от обиды и унижения.
– Смотри-ка, и правда файер, – хрипло смеется Огнев, вырубая душ. – При соприкосновении с водой сразу потухла. Я тебе не Саня, малыш. Со мной шутки плохи.
– Да пошел ты, – цежу сквозь губы.
Поворачиваюсь и, будучи на уровне узких бедер, не нахожу ничего лучше, чем дернуть узел на злополучном полотенце…