6. Гадание на оливковом масле
Картер
– Значит, трехглавая змея, – сказал Амос, рассеянно вертя в руках панцирь скарабея.
Конечно, лучше бы поберечь дядю и скрыть от него случившееся во время нашего урока. Битва в красной пирамиде досталась ему очень дорого. Сначала затяжная депрессия, потом лечение у магов Первого нома. Амос только-только восстановил свою психику, и на́ тебе! Но с кем еще мне было поговорить о случившемся? Я даже пожалел, что Сейди нет рядом.
[Не скалься, Сейди. Пожалел, но ненадолго.]
– Да, змея с тремя головами, крыльями и огненным дыханием, – сказал я. – Что-нибудь подобное тебе встречалось?
Амос опустил панцирь на стол и слегка подтолкнул ногтем. Так дети проверяют жуков, живы или нет. В библиотеке мы были одни. Я успел отвыкнуть от такой тишины. Ученики любили собираться в этом круглом помещении. Кто обследовал стенные соты в поисках свитков, кто гонял здешних шабти по всему миру за книгами, артефактами, а то и за пиццей. Пол библиотеки украшало изображение Геба – бога земли. На его теле росли деревья и текли реки. Потолок был обиталищем Нут – богини неба. Ее тело покрывали россыпи звезд. Я любил приходить сюда. Мне казалось, что здесь я нахожусь под защитой сразу двух богов. В прошлом Геб и Нут нам немало помогли. Однако сейчас я с опаской поглядывал на ряды поисковых шабти. Вдруг и они превратятся в панцири скарабеев и нападут на нас с дядей?
– А’макс, – произнес дядя.
Это слово вызывало огонь.
Над панцирем скарабея засветился маленький красный иероглиф:
Панцирь вспыхнул, и через пару секунд от него осталась лишь щепотка пепла.
– Видел я трехглавую змею, – сказал Амос.
– Живую?
– Нет. Изображение в гробнице Тутмоса Третьего. Трехглавая крылатая змея, очень похожая на ту, о который ты рассказал. А насчет смысла этого символа…
Дядя покачал головой.
– В легендах Древнего Египта змеи олицетворяли как силы зла, так и силы добра. Одни из них были врагами Ра, другие – его защитниками.
– Эта уж точно защитницей не была, – сказал я. – Она требовала свиток.
– Но у змеи три головы. Намек на три ипостаси Ра. И потом, она появилась из обломков статуи Ра.
– Сомневаюсь, что эту змеюгу послал сам Ра. Неужели он не хочет, чтобы мы его нашли? И голос у этой твари был мне знаком. Это голос твоего… – Я вовремя прикусил язык. – Я хотел сказать, это голос одного из прислужников Сета. Того, из красной пирамиды. Одержимого Апофисом.
Амос отрешенно смотрел мимо меня.
– А, Жутколицый. Я его помню. Думаешь, с тобой через трехглавую змею говорил сам Апофис?
Я кивнул.
– Думаю, это он расставил ловушки в Бруклинском музее. Там он говорил со мной через бау. Если он настолько силен, что способен проникнуть даже в наш дом…
– Нет, Картер. Возможно, ты и прав насчет всего остального, но это никак не мог быть Апофис. Сумей он вырваться из тюрьмы, весь Дуат содрогнулся бы. Каждый маг почувствовал бы такое. Для Апофиса намного проще завладеть разумом его служителей. Он может целиком подчинить их своей воле и заставить проникнуть в защищенные места вроде нашего дома. Сомневаюсь, чтобы трехглавая змея могла причинить вред тебе или ученикам. Прорыв сквозь слои магической защиты лишил ее сил. Это была попытка запугать тебя. Еще раз предупредить.
– Попытка удалась, – признал я.
Я пощадил дядю и не стал расспрашивать, откуда ему столько известно об одержании и путях хаоса. Побывав под властью Сета, Амос прошел «интенсивный курс». Теперь дядины злоключения были позади, и он, казалось, вернулся в свое прежнее состояние. Но я знал по собственному опыту: если ты делил с богом свое тело и разум, то уже никогда не станешь прежним. А добровольно ты это делал или тебя заставили – значения не имеет. Остаются воспоминания. И крупицы божественной силы тоже остаются. Я сразу заметил, что магия Амоса стала иной. Раньше его иероглифы имели голубое свечение. А недавний, сжегший панцирь скарабея, был красным. Цвет Сета.
– Я поставлю дополнительные заклинания и усилю защиту дома, – пообещал Амос. – Сейчас самое время этим заняться. Я сделаю все, чтобы посланцы Апофиса сюда больше не сунулись.
Я кивнул, однако дядины обещания не прибавили мне уверенности. Но дом – это его забота. А нам с Сейди (если она благополучно вернется) завтра предстояло отправиться на поиски двух оставшихся частей «Книги Ра».
В прошлом году нам повезло. В сражении у красной пирамиды мы уцелели и даже вынудили Сета стать нашим союзником. Но Апофис был противником совсем иного уровня. К тому же в наших телах больше не обитали боги. Мы с Сейди превратились в обыкновенных подростков, вынужденных противостоять злым магам, демонам, чудовищам, духам и вечному властелину хаоса. Рисковать нашими учениками мы не имели права. Кто оставался? Я, моя взбалмошная сестрица, меч, бабуин и грифон, у которого нелады с психикой. Шикарная армия!
Мне не хотелось мучить Амоса и другим вопросом, но я все-таки спросил:
– А если мы ошибаемся? Вдруг пробуждение Ра ничего не даст?
Я давно не видел улыбки на дядином лице. Они с отцом, в общем-то, не были похожи, но когда Амос улыбался, у него возле глаз появлялись почти отцовские морщинки.
– Мальчик мой, ты только подумай, сколько всего вы успели сделать. Вы с Сейди заново открыли путь магии, который тысячелетиями находился под запретом. Я видел учеников Первого нома. Они и за два года не овладевают тем, чем ваши ученики овладели за каких-то два месяца. Вы сражались с богами. Вы успели сделать больше, нежели любой ныне живущий взрослый маг. Ни я, ни даже Мишель Дежарден не можем похвастаться такими достижениями. Доверяй своей интуиции, Картер. Если бы я заключал пари, то каждый раз ставил бы все свои деньги на вас с Сейди.
У меня комок застрял в горле. Как мне не хватало ободряющих слов взрослого человека! После исчезновения отца со мной никто так не говорил.
Имя Дежардена сразу же напомнило мне, что кроме Апофиса у нас есть и другие враги. Едва мы отправимся на поиски свитков, за нами сразу же начнет охотиться русский киллер Влад, которого Сейди почему-то называла «мороженщиком», а Баст – «курильщиком». Учитывая, что этот Влад – третий по силе маг в мире…
– А кто второй? – спросил я.
– Ты о чем? – нахмурился Амос.
– О ком, – поправил я. – Ты назвал Влада Меншикова третьим по силе магом в мире. Первый, надо понимать, – это Дежарден. Вот я и хочу выяснить, кто второй. И не враг ли он нам? А то, знаешь, нам и так врагов хватает.
Мой вопрос удивил Амоса.
– Насчет второго можешь не беспокоиться. А что касается Дежардена, я бы не стал относить его к нашим врагам.
– Ну так скажи ему об этом, – огрызнулся я.
– Уже говорил, Картер. Пока я находился в Первом номе, мы с ним несколько раз беседовали. Думаю, ваши действия в красной пирамиде произвели на него сильнейшее впечатление. Дежарден сознаёт, что без вас ему было бы не справиться с Сетом. Правда, он до сих пор сердит на вас. Я пытался его переубедить, но мне не хватило времени. Может, в другой раз…
Мне вдруг показалось, что Дежарден, Апофис и Ра – просто ники ребят, треплющихся в Facebook. «В другой раз». А если не будет никакого другого раза? Впрочем, эти мысли я благоразумно оставил при себе.
Амос провел рукой над поверхностью стола и произнес заклинание. В воздухе появилась красная голограмма Ра – миниатюрная копия статуи, находящейся в зале второго этажа. У бога солнца, как и у Гора, была голова сокола. Различались они положением солнечного диска; у Ра солнце короной венчало голову. Облаченный в традиционную одежду фараонов, в руках Ра держал пастуший посох и цеп – символы власти. Ра невозмутимо восседал на троне, словно ему нравилось смотреть на сражения других. Непривычным было лишь красное свечение, совершенно не вязавшееся с богом солнца.
– И еще, – сказал Амос, продолжая наш разговор. – Не собираюсь тебя обескураживать, но ты сам спросил, не хочет ли Ра помешать собственному пробуждению. «Книгу Ра» неспроста разделили на три части. Таким образом усложнили ее поиски. Найти все свитки по плечу только самым достойным. Думаю, ты догадываешься, с какими трудностями и опасностями это сопряжено. Второй и третий свитки защищены не менее первого. Скорее всего, их защита еще сильнее. И вдобавок ты должен спросить себя: что случится, если бог, которого вы пробудите, вовсе не хотел пробуждаться?
Двери библиотеки с шумом распахнулись. Я едва не подскочил на стуле. Но это были не очередные посланцы Апофиса. Болтая и смеясь, в библиотеку вбежала Клео и еще трое девчонок. Каждая несла по несколько свитков.
– Ну, вот и мои ученицы, – сказал Амос.
Он шевельнул рукой, и голограмма Ра исчезла.
– Мы после поговорим, – пообещал Амос. – Наверное, после обеда.
Я кивнул, хотя интуитивно чувствовал, что наш разговор так и останется незавершенным. Я пошел к дверям. Амос шумно приветствовал девчонок, незаметно смахивая со стола пепел от панциря скарабея.
Войдя к себе, я застал в комнате Хуфу. Он валялся на кровати и переключал спортивные каналы. Бабуин нарядился в свою любимую форму баскетбольного клуба «Лос-Анджелес лейкерс». На животе у него громоздилась миска с чипсами «Чито». Когда в доме появились ученики, большая гостиная сделалась слишком шумным местом. А Хуфу любил смотреть телевизор в спокойной обстановке. И потому перебрался ко мне.
Наверное, мне была оказана большая честь, но жить в одной комнате с бабуином не слишком приятно. Вы привыкли жаловаться на линяющих кошек и собак? Тогда попробуйте постоянно счищать со своей одежды обезьянью шерсть!
– Как дела? – спросил я.
– Агх!
Иного я и не ожидал.
– Отлично. Не буду тебе мешать. Пойду на балкон.
Снаружи по-прежнему было холодно и дождливо.
С Ист-ривер дул такой ветер, что и пингвинов Феликса пробрала бы дрожь. Но меня эта погода вполне устраивала. Впервые за весь день я смог остаться один.
С тех пор как наш дом наполнился учениками, я потерял возможность быть самим собой. Я постоянно находился в роли знающего, уверенного мага. Меня часто одолевали сомнения, но на моем лице была неизменная маска уверенности. Я не имел права ни на кого сорваться (за исключением Сейди, ведь она кого угодно достанет). Если что-то шло наперекосяк, я мог высказать свое недовольство, но без повышенного тона. Я постоянно напоминал себе: мы ведь сами позвали этих ребят. Многие приехали издалека, поверив, что мы их чему-то научим. Многим эта поездка стоила немалых трудов: пришлось не только добывать деньги на билет до Нью-Йорка, но и отбиваться от магов, а то и от чудовищ. Никому из этой двадцатки я не мог признаться в полной импровизационности занятий, которые вели мы с Сейди. Мысленно я не раз спрашивал себя: не окончился ли путь богов нашей гибелью. Но в общении с ребятами не позволял себе даже намека на подобный исход. Я был не вправе сказать ученикам: «Знаете, теперь я понимаю – напрасно мы все это затеяли».
Но эта мысль очень часто меня донимала. Сейди было проще. Она могла уйти к себе и закрыться на замок. А в моей комнате обитал Хуфу. Оставался только балкон. Поэтому дождь и холод казались чепухой по сравнению с возможностью остаться одному.
Я стоял и смотрел на Манхэттен. Потрясающий вид! Когда мы с Сейди впервые попали сюда, Амос рассказал нам, что маги стараются держаться от Манхэттена подальше. На наши вопросы дядя ответил лаконично: «На Манхэттене хватает других проблем», – и посчитал тему исчерпанной. Однако потом я убедился в правоте его слов. Разглядывая Манхэттен, я видел не только силуэты небоскребов, но и всякие странные штучки. Сейди смеялась надо мной, но однажды я увидел летающую лошадь. Я не утверждаю, что это действительно была летающая лошадь. Возможно, защитные барьеры нашего дома создавали оптические иллюзии, но уж больно странные.
Мой балкон выглядел аскетически. Никаких столов и стульев. Из обстановки – лишь чаша для гадания, внешне напоминающая ванночку для комнатных птиц. Бронзовое блюдце на каменной подставке. Гадательную чашу подарил мне Уолт. Он сделал ее своими руками вскоре после приезда в наш дом. Помню, я сказал, что было бы здорово увидеть происходящее в других номах. Сказал и забыл. А Уолт запомнил и через пару дней принес эту чашу.
Такие чаши я видел в Первом номе, но желания попробовать гадать самому у меня не возникало. Уж слишком трудной казалась мне магия гадания. И потом, такой вид магии традиционно считался женским. В Первом номе им занимались сплошь девчонки. Но Уолт обладал несомненным талантом по части таких штучек. Если бы ему пришлось создавать амулет в виде автомобиля, то это был бы роскошный «кадиллак» с рулевым колесом, автоматической коробкой передач и подогревом сиденья. Управлять гадательной чашей проще, чем машиной: наливаешь свежего оливкового масла, произносишь заклинание – и вперед. Правда, чаша показывала не что угодно, а места и людей, которые я уже видел и потому мог мысленно представить. Незнакомые мне места она тоже показывала, но с большим искажением. Еще одним обязательным условием было отсутствие магической защиты в том месте, которое хочешь увидеть.
Я раз сто пытался найти Зию, и все безуспешно. Я лишь знал, что Искандар – ее прежний наставник – погрузил ее в магический сон и где-то спрятал, заменив шабти. Где, в каком месте спала настоящая Зия, этого я совершенно не представлял.
Сегодня я сделал очередную попытку. Держа ладонь над чашей, попытался мысленно представить Красные Пески. У меня ничего не получилось. Я там не был и не знал, как на самом деле выглядит то место. Вообразил уголок пустыни: красные песчаные барханы. Увы, на поверхности масла отражалась лишь моя физиономия.
Я вздохнул. И эта попытка провалилась. Тогда я решил увидеть другое место, связанное с Зией, – ее тайную комнатку в Первом номе. Я был там всего однажды, но хорошо запомнил каждую мелочь. Масло подернулось рябью, и на поверхности появилось магическое видео.
В святилище Зии ничего не изменилось. На столике все так же горели магические свечи. Стены были увешаны снимками ее деревни на Ниле, родителей и самой Зии в детстве.
Отец Зии, египетский феллах, подобно многим крестьянам, подрабатывал на раскопках. Однажды он принес одну из выкопанных древних фигурок в деревню. Он и не подозревал, какое страшное чудовище обитало в этой фигурке. Маги сразу почувствовали, что оно вырвалось на свободу. Они сумели уничтожить монстра, но тот успел разрушить деревню и перебить всех жителей. В живых осталась одна Зия, спрятанная родителями. Искандар был тогда верховным чтецом. Он забрал девочку в Первый ном и стал учить магии. Фактически Искандар заменил Зие отца.
Когда накануне Рождества наш отец освободил древних богов, одна из них – богиня Нефтида – избрала Зию своей хозяйкой. Зия стала «сосудом богини». Такое в Первом номе каралось смертью. «Сосуд» не спрашивали, произошло это добровольно или по принуждению. Искандар спрятал Зию, подменив ее шабти. Он надеялся во всем разобраться и вернуть ее обратно. Но не успел. Он умер, и его место занял Дежарден, враждебно настроенный к Зие.
Словом, настоящей Зии я так и не видел. Я общался с искусной копией. Однако мне хотелось думать, что шабти и настоящая Зия имели общие мысли. Где бы сейчас ни спала настоящая Зия, она обязательно вспомнит меня, когда проснется. Ведь это было не просто знакомство. Шабти несла в себе часть души настоящей Зии. Не мог же я влюбиться в простой кусок глины! Я обязательно ее спасу. Все прочие мысли я решительно гнал из головы.
Я сосредоточился на «масляном видео», передвинул изображение и чуть увеличил снимок Зии, сидящей на отцовских плечах. Она была совсем маленькой, но уже чувствовалось: эта малышка вырастет в красивую девочку. Блестящие черные волосы Зии были коротко подстрижены клинышком (как и у шабти, которую я принял за четырнадцатилетнюю девчонку). Янтарные глаза лучились. Фотограф поймал момент, когда Зия весело смеялась, пытаясь ручонками закрыть отцовское лицо. Чувствовалось, она росла в семье хотя и бедной, но счастливой.
Мне вспомнилась угроза трехглавой змеи: «Брось свою дурацкую затею, иначе я уничтожу девчонку, которую ты ищешь, как когда-то уничтожил ее деревню».
Конечно же, речь шла о деревне Зии. Но какая связь между трагедией шестилетней давности и нынешними попытками Апофиса вырваться на свободу? Если это не было случайностью. Если Апофис намеренно уничтожил деревню Зии, возникает вопрос: зачем?
Я чувствовал, что должен найти Зию. Это перестало быть моим личным делом. Интуиция мне подсказывала: каким-то образом Зия связана с грядущей битвой. А вдруг предупреждение трехглавой змеи – не пустые слова и я на самом деле должен сделать выбор между поисками «Книги Ра» и спасением Зии? В моей жизни и так слишком много потерь. Я потерял мать, отца, свою прежнюю относительно беззаботную жизнь. И все ради того, чтобы остановить Апофиса. Не хочу потерять еще и Зию!
Представляю, как бы мне досталось от Сейди, скажи я ей такое. Я даже представил сердитое лицо сестрицы. И тут в стеклянную балконную дверь постучали.
Я оторвался от чаши. Дверь открылась, и на балкон, держась за руки, вышли Уолт и Хуфу.
– Я не помешал? – вежливо спросил Уолт. – Всюду тебя искал. Потом заглянул в твою комнату. Хуфу меня впустил.
– Агх! – подтвердил Хуфу.
Отпустив руку Уолта, бабуин вскочил на перила балкона. Его не пугала перспектива свалиться с высоты в сто футов прямо в холодную воду Ист-ривер.
Вот и конец моему уединению. Я снова обязан быть в форме. Я не могу выпроводить Уолта. Не могу наорать на Хуфу, который симпатизирует парню, поскольку тот играет в баскетбол намного лучше меня.
– Давай, проходи, – сказал я, заставив себя улыбнуться.
– Ну как, моя игрушка работает? – поинтересовался он, кивнув в сторону гадательной чаши.
Масляная поверхность все еще показывала святилище Зии. Я взмахнул рукой и изменил картинку. Поскольку до появления Уолта я думал о Сейди, то выбрал интерьер гостиной в доме бабушки и деда.
– Работает отлично, – ответил я, поворачиваясь к Уолту. – Кстати, как ты себя чувствуешь?
От моего вопроса он почему-то напрягся. Да и вид у парня был такой, словно я старался его на чем-то подловить.
– Ты что имеешь в виду? – осторожно спросил Уолт.
– Историю с трехглавой змеей. А ты о чем подумал?
Он заметно расслабился.
– А-а… Странная какая-то история. Кстати, Амос тебе что-нибудь объяснил?
Чем же его так взбудоражил мой вопрос? Предположений на сей счет у меня не было. Загадок мне и так хватало. Я выбросил это из головы и пересказал ему наш разговор с Амосом. Уолт умеет слушать. Он и сейчас все спокойно выслушал, но я видел, каких трудов ему стоило внешнее спокойствие.
Когда я закончил, Уолт отошел к перилам, где по-птичьи сидел Хуфу.
– Значит, Апофис послал свою змеюгу прямо сюда? И она пробралась? Выходит, если бы мы ее не прикончили…
– Амос считает, что особых сил у змеи не было. Она явилась передать послание и припугнуть нас.
Уолт недовольно мотнул головой.
– Ну… теперь она знает, на что мы способны. Знает, что здесь можно схлопотать от Феликса кроссовкой по голове.
Я улыбнулся.
– Метательные кроссовки – это не все наше оружие. Вот, например, серый свет, который ты направил на змеиную голову. Я и не думал, что ты на такое способен.
– А я, думаешь, знал? – беспомощно пожал плечами Уолт. – Честное слово, Картер. До сих пор не могу понять, как это вышло. Наверное, на уровне инстинкта. Сначала я думал, что в шабти было встроено заклинание, которое вызывает самоуничтожение, и я случайно привел его в действие. Иногда у меня такое получается с амулетами.
– Но в змею не было встроено никакого заклинания, – возразил я.
– Не было, – согласился Уолт.
Чувствовалось, случившееся вышибло его из колеи сильнее, чем меня. Хуфу полез Уолту в волосы, занявшись любимым делом – поиском насекомых. Уолт даже не попытался остановить заботливого бабуина.
– Послушай, Уолт… – Я старался не давить на него. – Эта твоя новая способность – заставлять вещи рассыпаться в пыль… она каким-то образом связана с тем… о чем вы вчера говорили с Жас?
И опять он посмотрел на меня, как загнанный зверь.
– Понимаю, это не мое дело, – торопливо добавил я. – Но я же вижу: тебе что-то не дает покоя. Я могу тебе чем-нибудь помочь?
Уолт смотрел на стальную воду Ист-ривер. Вид у парня был настолько подавленный, что даже Хуфу не выдержал и стал ободряюще похлопывать его по плечу.
– Иногда я спрашиваю себя: зачем я сюда приехал? – вдруг признался Уолт.
– Ты что, шутишь? У тебя же потрясающие магические способности. Ты – один из лучших! У тебя здесь большое будущее.
Уолт вытащил из кармана панцирь мертвого скарабея.
– Спасибо. Видишь ли, способности – еще не все. Бывает неудачный выбор времени. Это похоже… на дурную шутку. У меня и так полно в жизни разных сложностей. А будущее… Не знаю.
Мне показалось, что Уолт говорит не о ближайшем будущем. Не о четырех днях, оставшихся нам для спасения мира.
– Может, тебя не все устраивает в занятиях? – спросил я. – Мы с Сейди не идеальные учителя. Это даже хорошо, если ты скажешь, что мы делаем не так.
– Не волнуйся. Меня вполне устраивает, как ты проводишь занятия. И Сейди…
– Ты ей очень нравишься, – сказал я. – Конечно, моя сестрица бывает… малость прилипчивой. Но если тебе это неприятно…
[Согласен, Сейди. Наверное, мне не нужно было этого ему говорить. Но и ты хороша. Когда тебе кто-то понравился, ты этого не скрываешь. А может, парень неловко себя чувствует?]
Уолт засмеялся.
– Сейди тут ни при чем. Она мне тоже нравится. Просто я…
– Агх! – громко рявкнул Хуфу, заставив меня подпрыгнуть.
Бабуин оскалил зубы. Я повернулся и понял: Хуфу пристально смотрел на гадательную чашу.
Там по-прежнему виднелся интерьер гостиной в доме бабушки и деда. Я присмотрелся и понял, что Хуфу встревожился не напрасно. В гостиной не было света. Не мерцал экран телевизора. Но сильнее всего меня насторожил перевернутый диван.
Во рту появился противный металлический привкус.
Я стал менять ракурс картинки, пока в поле зрения не оказалась входная дверь. Она была разбита в щепки.
– Что случилось? – спросил подошедший ко мне Уолт. – Чей это дом?
– Сейди, – ответил я.
Я сосредоточился на поисках сестры. Обычно я мгновенно засекаю ее местоположение, но сейчас поверхность масла вдруг почернела. Мои глаза пронзила острая боль, и сейчас же масло в чаше вспыхнуло.
Уолт рывком оттащил меня от пылающей чаши. (Спасибо ему, иначе я бы точно обжегся.) Хуфу беспокойно заверещал. Схватив бронзовое блюдце, он швырнул подарок Уолта прямо в Ист-ривер.
– Что произошло? – допытывался Уолт. – Впервые вижу, чтобы чаша…
– Портал на Лондон! – кашляя, выкрикнул я.
В ноздрях жгло от попавших туда капелек кипящего оливкового масла.
– Ближайший портал! Немедленно!
Уолт понял. На его лице появилась решимость.
– Наш еще остывает. Придется опять навестить Бруклинский музей.
– Грифон, – бросил я, не тратя времени на построение фразы.
– Понял. Я с тобой.
Я повернулся к Хуфу.
– Иди к Амосу и скажи, что мы отправляемся в Лондон. Сейди попала в беду. Объяснять некогда.
Хуфу проверещал свое «агх!» и понесся к скоростному лифту. А мы с Уолтом пробежали через мою комнату прямо к лестнице, ведущей на крышу.