Южная Сибирь. Восточный Саян
Лейла сидела на берегу зеркально чистого озера, окруженного величественным кедровым лесом. Здесь природа по праву своему царствовала. Ни мужество Эль-Хана, ни мудрая кротость Лейлы не способны превзойти красоту и блаженство этой точки мира, отрешенной от злой суеты. Ведь в этой точке поддерживалось равновесие всех стихий, всех душ…
– Защитник мой! – обратилась Лейла к витязю. – Отчего эта спокойная вода не смиряет моей тревоги?
– Твоя тревога иного происхождения, – проговорил Эль-Хан. – И там, куда направлены мысли твои, бушует ветер, нагнетая упругие тучи для резких молний. Там, в той стороне, о которой ты грустишь сейчас, льет сильный дождь.
– Ты прав, Хранитель, – гордо сказала Лейла в ответ. – Меня печалят сомнения. Не ошиблись ли мы, преподав дар столь разумному и догадливому ребенку? Не обман ли это?
Эль-Хан посмотрел на небо, вздутое, как божественное покрывало, и, поразмыслив, заверил Владычицу тюльпановых окраин:
– Дар раскрывается, подобно просвету, который возник в тучах и стал постепенно озаряться. Отнять у земного дитяти священный браслет – значит приостановить поток света и тем омрачить наш долг.
– Но свет может быть лишь вспышкой заблуждения! – страстно возразила ему Лейла.
– Спор, который ты желаешь затеять, ничего не решит, – мрачно произнес витязь. – В нашей власти – вселить в душу земного дитяти еще больше сил, ибо отнять их мы не вправе.
Подумав, Эль-Хан спросил Владычицу тюльпановых окраин:
– Быть может, природа твоих сомнений совсем иная?
– Ты прав, – печально ответила Лейла. – Ведь не только мы прослеживаем магический путь этих воистину мудрых детей.
Они оба, несмотря на их величественность, пребывали в смятении. Но отступать в таком важном обязательстве означает изменить своим помыслам и помыслам других Хранителей.