В форме главное – содержание.
Форма села, словно шилась по мерке, и Кирилл, покрутившись перед зеркалом, отправился учить устав РККА, потому что в тридцать шестом существовали такие звания, что можно было с ума сойти. Например, военинженер второго ранга, дивветеринар или бригадный комиссар, что было чуть выше полковника, но ниже генерал-майора. Назови кого-нибудь не так – и стыда не оберёшься. Кроме того, звания НКВД не соответствовали армейским, потому что капитан НКВД был чем-то средним между майором и полковником, так как звания «подполковник» в РККА не существовало. Обратиться же к милиционеру было и вовсе сложно: там существовали свои собственные чины…
Но профессиональная память не подвела, так что через пару часов он уже сдал своеобразный зачёт своим новым коллегам и, коснувшись темы про оружие, начал распаковывать привезённый людьми Власика пакет из будущего.
– Смотрите. Это – автомат. Ну, такой короткий автоматический карабин, – Новиков любовно провёл ладонью по металлу АКМа. – По сути, что-то среднее между винтовкой и пистолетом-пулемётом.
– Удобное оружие, – Глеб, сразу оценив качество компоновки Калашникова, приложил автомат к плечу. – Только непонятно, зачем оно?
– Вспомни, на какой дистанции вы реально вступали в бой?
– Если подвижные группы – то метров триста – двести. А если уже закопались в окопы, то можно стрелять и с пятисот, но попасть – только с оптикой.
– Вот ты и ответил на свой вопрос. Оружие может стрелять как угодно далеко, но прицеливается человек, поэтому уже на дистанции двести метров без оптики противник выглядит просто крохотной точкой. А на триста, да ещё и в лежащего, попасть может только опытный стрелок или пулемётчик, который засеет всё пространство пулями. Поэтому в подразделениях должно существовать разделение обязанностей. Снайперы выбивают командный состав, пулемётчики прореживают нападающих на дальних дистанциях, а основная масса устраивает врагу статистику.
– Это как? – Пётр удивился.
– Ну… в смысле, по результатам статистики, на каждого убитого во Второй мировой войне приходится несколько десятков тысяч патронов. Но такое оружие гораздо более прицельно, чем тот же пистолет-пулемёт, и удобнее, чем винтовка. А вообще, через двадцать лет после того как АК встал на вооружение, уже весь мир воевал этим оружием. А всего по миру выпущено около пятидесяти миллионов единиц. И вместо того чтобы прицеливаться каждый раз, имея в руках автомат, стрелок просто кладёт облако пуль в силуэт, а дальше работает статистика. Кстати, насколько я помню, в конце войны уже вся основная масса солдат воевала с пистолетами-пулемётами типа дегтярёвского. Но это, – Кирилл взвесил в руках калашников, – и легче, и удобнее, и точнее. Без вариантов, это лучшее оружие двадцатого века.
– Какой маленький, – Глеб с интересом покрутил в пальцах семимиллиметровый патрон от АК.
– А зачем пуле лететь два километра? – удивился свежеиспечённый капитан гэбэ. – И кстати, такая пуля наделает в организме делов больше, чем винтовочная.
Артур Христианович Артузов был точен словно швейцарские часы, что было вполне объяснимо, учитывая его происхождение.
К его удивлению, секретарь Сталина сразу кивнул на дверь кабинета, и даже не присев в приёмной, Артузов прошёл внутрь.
– Здравствуйте, товарищ Сталин.
– Здравствуйте, товарищ корпусной комиссар, – Сталин кивнул и как-то по-особому посмотрел на гостя. – Мне интересно было бы услышать ваше мнение относительно одного предмета. – Он встал, держа в руках нечто похожее на книгу в тяжёлом переплёте, и положил её перед Артузовым. Потом нажал что-то, и на поверхности вдруг возникла картинка, такая яркая, словно там, за ней, был настоящий мир. Пальмы и коралловый риф, и поверх этого всего – крошечные картинки с изображением часов и каких-то непонятных вещей. Сталин коснулся картинки с изображением книги, и сразу же перед оторопевшим разведчиком возник книжный разворот.
– Читайте.
Там было написано о том, как в мае тридцать седьмого его арестовали и 21 августа того же года расстреляли. Но поразил Артузова не сам факт его ареста и расстрела, а то, как об этом было написано. Словно о давно свершившемся. Потом внимание скользнуло на неведомый прибор, лежащий на столе. Как профессиональный разведчик, он, естественно, был в курсе всех новейших технических разработок передовых стран, но мог поклясться, что ничего подобного нигде в мире не существует. Однако будучи материалистом и видя собственными глазами то, чего не может быть, в бешеном темпе прокручивал варианты, как такая вещь могла оказаться у Сталина.
Это, конечно, не могло быть прибором для просмотра цветных плёнок, потому что таких цветов и такой чёткости не было ни на одной цветной фотографии. Кроме того, никому и в голову не пришло тыкать в экран, чтобы что-то там включить.
– Товарищ Сталин, – Артузов поднял растерянное лицо, – это… Извините, но неужели нашим ученым удалось?..
Сталин молчал, и Артур Христианович рискнул продолжить:
– Уэллс был прав? У нас построили машину времени? И мы можем… – он непроизвольно сглотнул, – получать технику и информацию из будущего?
– Я рад, товарищ Артузов, что вы пришли к такому выводу. – Хозяин едва заметно, лишь уголками глаз, улыбнулся. – Но должен вас огорчить: машину времени советским ученым создать пока не удалось. Пока.
Последнее слова Сталин выделил голосом, а потом, после короткой паузы, произнес:
– Но ваше предположение верно: это действительно вещь из будущего. Кроме неё есть и другие. Оттуда. Но самое важное, что к нам попал человек. Носитель ценнейших знаний о том мире и технологий.
– Товарищ Сталин, – Артузов вдруг напряжённо прищурился. – Ведь возможно, что это всё провокация, созданная для того, чтобы направить нас по другому пути. Кто знает, какие там у них в будущем возможности? Может быть, для них написать десяток книг – просто пустяк?
– Вот и надо, товарищ Артузов, чтобы вы разобрались в этом непростом, но очень важном для нас вопросе. – Сталин вернулся за свой стол и, подняв небольшую картонную папку с матерчатыми завязками, подал её Артузову: – Здесь приказ Главного управления кадров РККА о переводе вас в распоряжение ЦК и приказ о назначении главой Особого информационного бюро. Вашей задачей будет обеспечить нашему другу нормальные условия для работы, а также перенос всей информации с этого устройства на плёнку. Ещё мне бы хотелось, чтобы вы начали делать информационные бюллетени о положении в стране. Отдельные регионы, отрасли и даже некоторые предприятия. Взвешенная, трезвая, всесторонняя и абсолютно честная оценка положения дел. Сразу хочу предупредить, что и при Разведупре РККА, и при СНК создаются отделы с подобными функциями, и вы будете с ними конкурировать. Отчасти конкурировать. С Разведупром при инспекции армейских подразделений, а с Инспекцией СНК – при работе по гражданским объектам. Есть мнение, что такая конкуренция пойдёт на пользу делу.
Вождь внимательно посмотрел на разведчика, подумал и продолжал:
– Кроме того, не следует забывать о секретности и полном недопущении утечек информации о любых аспектах работы Осинфбюро. Подчинятся вы будете только мне и отчитываться в работе будете лишь передо мною.
Оружейный экскурс и сопутствующие разговору споры продолжались почти два часа, а остановил диспут лично Иосиф Виссарионович, который привёл Артузова знакомиться со своими новыми сотрудниками.
– Садитесь, – Сталин коротко махнул рукой. – Хочу представить вам, товарищи, корпусного комиссара Артузова Артура Христиановича. С сегодняшнего дня он руководитель Особого информационного бюро при Центральном комитете. Пока не обзаведётесь своими людьми, охрану будет осуществлять аппарат товарища Власика. Помещение для работы вам уже выделено, первичные задачи обозначены. А что это значит? Это значит – за работу, товарищи!
Он повернулся к Кириллу и, увидев в глазах вопрос, произнёс:
– Вы что-то хотите сказать, товарищ Новиков?
– Да, товарищ Сталин, – Кирилл кивнул. – Я бы хотел поставить прибор на зарядку.
– Пойдёмте.
Они вдвоём дошли до кабинета, и Новиков, достав из кармана прихваченный с собой зарядник, подсоединил планшет и воткнул его в чёрную эбонитовую розетку, выступавшую из стены.
– Кстати, здесь есть не только книги, но и фильмы, – он быстро пролистал список, где в основном были фильмы советского периода, и выбрал «Кавказскую пленницу». – Вы не против хорошей комедии?
Через полчаса Власик, получив от охраны сигнал о чрезвычайной ситуации, влетел в кабинет и увидел поистине удивительную картину. Вождь, который даже на просмотрах комедий только улыбался, хохотал в голос, утирая слёзы платком. Впрочем, через пять минут, присоединившийся к просмотру майор смеялся вместе со Сталиным, глядя на злоключения Шурика.
Спать Иосиф Виссарионович лёг в прекрасном настроении, а проснувшись, вполголоса напевал песенку о медведях.
Вечером того же дня командиры имели долгий и обстоятельный разговор с новым начальником, который оказался настоящим асом агентурной разведки. Артузов с Новиковым понимали друг друга с полуслова, а вот Глебу и Петру приходилось кое-что пояснять и переводить отдельные слова на общепринятый русский.
Их первым заданием была инспекционная поездка в Научно-исследовательский институт техники связи Красной Армии. Кирилл подозревал, что там как раз всё было в порядке, но в качестве пробного выезда вполне годилось.
Новые документы привезли рано утром, и, упаковавшись в просторный правительственный автомобиль «Бьюик», проверяющие покатили в институт.
Разговор с ведущим специалистом – Асеевым Борисом Павловичем[8] – вышел конструктивный и, более того, плодотворный. Пока новые сослуживцы Новикова с умным видом ходили по помещениям и лабораториям, Кирилл рисовал схемы различных устройств и, стараясь не выглядеть провидцем, объяснял конструктору политику партии в области радиосвязи, делая упор на мобильность, простоту обслуживания, дальность и устойчивость связи. Поговорили и о кристадинах, а когда Артузов вернулся, Кирилл озадачил его получением информации о работах Оскара Хейла и Лилиенфельда. И пользуясь тем, что работы в этом направлении уже начались, нарисовал устройство биполярного транзистора, указав материалы, легирующие добавки и многое другое, что проходил ещё на первом курсе, а также нарисовал на большой школьной доске устройство для зонной плавки полупроводников.
По сути, транзистор был тем же самым кристадином, только в нём вместо одной иглы было две, и находились они очень близко друг к другу.
Технологии лабораторного производства полупроводников были отработаны им на практических занятиях в Технологическом, так что, заручившись обещанием достать необходимые вещества качества ХЧ[9] и попробовать сделать транзистор, Кирилл отбыл из института в приподнятом настроении.
– Скажите, а о чём вы так увлечённо спорили? – спросил Артузов, когда машина тронулась в обратный путь. – Я, к стыду своему, ничего не понял.
– Артур Христианович, – капитан государственной безопасности вздохнул и посмотрел на своего нового начальника. За рулём сидел Пётр, так что Кирилл решился на серьёзный разговор. – Если они справятся, через год – полтора будем иметь радиостанции мощнее нынешних раза в три, а весить они будут не десятки килограммов, а всего пару. Что это значит для армии?
– Понятно, – Артузов кивнул. – Кстати, по приказу нам выделено целое здание, и там будет химическая лаборатория.
– Отлично! – Кирилл улыбнулся. – Я бы ещё не отказался от нормальной мастерской и зала для тренировок. Ещё тир бы устроить…
– Да всё что угодно, – Артузов хмыкнул. – Там здоровенный корпус бывших казарм, где можно штаб фронта разместить вместе с батальоном солдат. А у нас всего четыре человека. Кстати, если есть хорошие ребята, можно будет перетащить к нам. Только, конечно, каждую кандидатуру согласовывать там, – Артур Христианович двинул головой вверх, намекая на то, кто именно будет последней инстанцией.
– Кстати, я сейчас подумал… – Кирилл помолчал, задумавшись. – Наверное, можно будет сделать такой прибор, чтобы отделять правду от лжи.
– Что-то связанное с мистикой? – улыбнулся корпусной комиссар.
– Ну что вы! – Новиков взмахнул рукой. – Никакой мистики. Просто у человека, который врёт, повышается давление, изменяется электропроводимость кожи и другие параметры. Если будет десятка полтора качественных измерительных приборов и пара самописцев, я такую штуку за неделю сделаю. Проверить и откалибровать можем в узком кругу, а потом приглашать начальство. – Он пытливо посмотрел на Артузова, и тот, быстро просчитав варианты, кивнул.
– Да, такой прибор нам бы очень не помешал.
– Еще знаю рецепты нескольких химических соединений, которые, будучи введены в кровь, полностью блокируют возможность врать.
– Я тоже знаю такой рецепт. Называется удар сапогом… – судя по лицу разведчика, тема была для него болезненной.
– Нет. Под пытками человек расскажет то, что от него хочет следователь. А я хочу предложить препарат, который заставляет человека говорить правду и, кстати, активизирует его воспоминания. Таким образом можно быстро отделить виновных от невиновных. То, что сейчас делает спецлаборатория Майрановского, отчасти преследует те же задачи, только вот контроль за её работой, мягко говоря, ненадлежащий. Одни опыты с ипритом на людях чего стоят.
– Я подумаю, – Артузов кивнул.
– Знаете, Артур Христианович, – Кирилл помялся, подбирая слова. – У меня, конечно, нет опыта аппаратной борьбы и подковёрных интриг, но полагаю, что таких людей, как Майрановский, нужно держать на коротком поводке или вообще прибивать гвоздями. А обо всех случаях интереса со стороны партийных чиновников докладывать самому. Такие вещества детям не игрушка.
– Вы сможете написать соответствующий рапорт? – Артузов прищурился. – Я не могу идти с докладом на основании нашего с вами разговора, а тема серьёзная.
– Сделаю.
Историю конторы, в которой прослужил больше шести лет, Кирилл, конечно, знал весьма подробно, и мог даже назвать на память вещество, которым с пятидесятого года потихоньку травили самого Сталина.
Так что отчёт, который пришлось набивать на пишущей машинке «Ундервуд» собственноручно, вышел объёмистым. Листов пятнадцать. Когда этот документ читал Артузов, Кирилл просто физически видел, что «волосы дыбом» – вовсе не фигуральное выражение, и из комнаты корпусной комиссар вылетел с куда менее аккуратной причёской.
Через полчаса капитана вызвали к Хозяину, и ответ пришлось держать уже лично.
Конечно, не обошлось без демонстрации ряда документов и выдержек из воспоминаний Судоплатова и некоторых других деятелей, но судя по чрезвычайно мрачному настроению Сталина, информацию он воспринял со всей серьёзностью.
А на следующий день, ядро будущего Осинфбюро переехало из Кремля в новое здание, где уже копошились рабочие, устраняя особо вопиющие следы пребывания предыдущих владельцев. К удивлению гостя из будущего, работали мастера быстро и вполне качественно, так что после не нужно было ничего переделывать.
Здание было действительно огромным. Старые Александровские казармы, П-образной формы, располагались фасадом к Подольскому шоссе, а крыльями к Даниловской площади. Его сразу же огородили стальным забором, установив КПП, и по настоянию Кирилла, начали монтировать мощные решётки на окнах.
Заняв более-менее приличные комнаты, вчетвером начали принимать оборудование, которое уже подвозили со всех уголков Москвы. И чего тут только не было – от электротехнических устройств типа самописцев до рентгеновского аппарата. Сначала Новиков хотел завернуть аппарат, а потом подумал, что пусть будет. В хорошем хозяйстве сгодится всё.
Копировальный аппарат поставили в самой защищённой комнате, вообще без окон, лишь усилили стены стальными листами и сделали принудительную вытяжную вентиляцию, что при методе цианотипии[10] было вовсе не лишним. Потом прямо поверх железа настелили полы, стеновые покрытия и натянули ткань под потолком. Получилось не очень красиво, но никто не собирался участвовать в конкурсе дизайна.
Внесли могучий дубовый стол и на него водрузили фотокопировальный аппарат «Кодак», который до этого Кирилл видел лишь на картинке в учебнике.
Несмотря на то, что аппарат был выпуска тридцать третьего года, примитивным назвать его было нельзя. Всё было изготовлено с высоким качеством и могло проработать хоть сто лет. Специальная плёнка для микрофильмирования в жестяных коробках уже громоздилась в углу, и тут же пришлось срочно соображать что-то вроде стеллажа, чтобы не перепутать отснятые коробки с чистыми. Потом с конвоем из шести человек привезли планшет, и Новиков надолго зарылся в копирование материала. После проявки плёнку можно было просматривать на компактном аппарате той же фирмы «Кодак», и насколько он знал, такой уже установили в кабинете Сталина и на даче в Кунцево.
Стол в углу предназначался, чтобы размножать пресловутые «синьки», о которых Кирилл только слышал, хотя видеть не доводилось.
Через пару дней такой ударной вахты Артузов внимательно посмотрел на осунувшегося капитана, и уже к вечеру привезли недалекого, но надежного, словно чугунная болванка, парня, который взял на себя всю мелкую работу, что сильно облегчало дело.
Копировали не всё подряд, а шли по тематическому списку, составленному лично Сталиным.
Что удивляло Новикова, так это разнообразие тем, но размышлять над этим вопросом было физически некогда. Но вот один документ, озаглавленный «Предатели Родины», он сделал особым образом, и после изучения Артузовым, бумага отправилась в Кремль в запечатанном конверте и с охраной в виде Петра, Глеба и десятка из охранного взвода войск НКВД. Перебежчики и просто предатели, с двадцатых годов до двухтысячных шли сплошной кучей, но Кирилл специально не редактировал документ, полагая, что так он смотрится куда более серьёзно.